Текст книги "Мир Дому. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Денис Шабалов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 68 (всего у книги 98 страниц)

Некуда – да и не успел бы. Дверь переднего тамбура хлопнула – и Сотников, сорвавшись с места, уже жил и двигался совсем на других скоростях. Штейр в кобуру, СКАР в руки, приклад к плечу… не включая подсветку, он вывесился в проход – и на весь остаток бубна зарядил длиннющую очередь. Ничего не видел во мраке, стрелял наугад – но дураку понятно, что прийти с той стороны мог только враг. Пятился – и бил, бил, бил в темноту, описывая стволом восьмерку. Авось и задел кого…

Вываливаясь в тамбур, врезал напоследок осколочной из подствола. Граната разорвалась где‑то в начале вагона – а он уже бежал по проходу в следующем. Где там Маньяк‑то обосновался?..

– Карбофос – Маньяку. Иду к вам по вагонам, не стрелять.

– Принято, – вполне четко, без помех статики, отозвался Леха. Значит, рядом уже. – Командир, к ним подмога подошла! Там че‑то совсем хреновое происходит! На перроне РПГ шарахнули! Там же Злодей!..

Зарычав от бессилия, Серега, нырнул в ближайшую плацкарту, высунулся из окна одним глазом, глядя вдоль состава и пытаясь разобрать, что происходит в начале галереи… По стенам и потолку метались пятна фонарей, и их вполне хватало, чтоб ночник дал хорошую картинку – там, где сидел раньше Злодей, клубился, постепенно расходясь по галерее, черный дым. А с параллельной транзитной, по которой пришла обойма, выныривали черно‑зеленые туши механизмов.

К десятой моунтанской дивизии подошла подмога.

…Наконец Злодей сообразил, что делает Карбофос. Он отходил, отодвигал обойму, утягивал за собой основную массу противника – и тем самым давал ему шанс вынырнуть из опасной зоны! Теперь их задача – повалить замыкающих, которых по пальцам пересчитать! Вылезти из этого простенка – и в тыл ударить!

– Макс! Че там видно сверху?! – запросил он Одноглазого. – Сколько их?

– Видно плохо, кроют! Но вроде двое по левой стене и один по правой, – тут же ответил боец. – Остальные вперед ушли. И левый механизм наши повалили, Гоблин, кажись, всадил! Итого – всего два осталось!

– И двух за глаза. Незнакомые, не знай куда и бить, – откликнулся Росич. – Кумулятив‑то твой он отфутболил?..

Злодей не ответил – выцеливал. Примостился очень уж удачно – у Енота под ногами, привалив к плите обрубок попавшейся под руку бетонной шпалы. Огневая точка, самое оно. Поди разбери с сотни метров да в зеленой мгле, кто там у основания стенки из‑за бетона выглядывает… И впрямь потеряли его – кадавр напротив работал только по Еноту, который торчал по верхнему уровню, на полтора метра выше, по Злодею ни разу не прилетело. Сам же Пашка видел его неплохо – из‑за ребра, справа, у самого основания, то и дело выныривал и шлем, и голова, и левое плечо с броней наплечника. Но мелькал шустро и Злодей, хоть и навелся уже, понимал, что есть шанс промаха. Не по центру всадил – уже рикошет. Тем более у этих броня достойная.

Как бы его вытащить?..

– Енот, попробуй его вверх вытянуть, – жмакнув гарнитуру, прошептал он. – Отстреляй – и умолкни на минуту, укройся. Он тебя искать начнет, вылезет – я отработаю.

– Принял, – отозвался боец.

Над головой сразу застучало. Первая же пуля мазнула, рассыпаясь искрами, по ребру, отрикошетила в потолок – и кадавр немедленно спрятался. Зато прилетело от другого, сидящего дальше – и Сашка сверху злобно выматерился.

– Держат, с‑с‑суки… Навелись, не дают высунуться!

Злодей молчал. Ждал. То что надо. Енот обозначился – и укрылся. Сейчас этот снова на позицию полезет, шарить начнет…

Угадал. Противнику иного не оставалось, только у самого основания выползать – сектор выше простреливал Одноглазый, а у него не забалуешь. Хотя и его прижимали с дальней дистанции – но обходилось пока. Сначала показалась макушка, затем, спустя мгновение, очки УПЗО… Пашка, глядя в прицел, ждал – давай, родной, плечо с автоматом вытащи… И когда организм, послушавшись, вылез из‑за ребра плечом и шеей – Злодей, выцелив темное пятно между воротником и подбородком, плавно вдавил спуск.

Готов.

Тут же пришлось и нырять за отбойник – нащупали, заискрило рикошетами по бетону… но он был доволен: еще один долой! Ряды редеют, как говорится… Теперь их всего двое – и самое время уходить! Накрыться дымом – и одним броском, прикрывая друг друга! Огневая плотность минимальная, прицельно бить не смогут… все шансы уйти! Сменят позицию – уже и ракурс другой, противника лучше видно. Пора заканчивать, а то развели тут войну…

– Валим, парни, – дергая подсумок, озвучил Злодей. – Дымы готовим. Кидаем – и пошли. Я, Енот – первые, вы кроете. По команде – за нами. Готовы?..

– РПГ! – заорал вдруг Прапор. – Выстрел!.. – и, сграбастав Росича, завалился на пол.

Злодей дернул голову – и успел заметить, как слева, из параллельной галереи, откуда пришла обойма, злобно шипя и оставляя дымный след, тянется к ним болванка выстрела. Подчиняясь инстинкту, он сжался, скукожился, подтягивая колени к животу, пытаясь уберечь от удара внутренности…

Звук исчез. Выключили. Да и вообще все ощущения как‑то разом притухли, будто на организм опустили плотный колпак. А потом – дернули вверх, подставляя нежное человеческое тельце со всеми его нервами под удар многотонного пресса. Сплющило сразу и на полную. Пекло огнем пальцы, не защищенные грубой тканью тактических перчаток, пекло открытую полоску кожи на шее… Жутко воняло обожженным мясом и горелым волосом… Ломало всё, весь организм, каждое волоконце, каждую косточку. Выстрел угодил выше над головой, в стену – но облако огня накрыло узкое пространство простенка. Только серый туман вокруг, в котором вихрились желто‑красное, с чернотой, пламя.

Открыв глаза – левый ни хрена не показывал, да и болел жутко, будто ножом вживую ковыряли – Пашка сразу почувствовал, как тяжело ему дышать. Словно втягивал вместо воздуха раскаленный металл. Он повернул тяжелую непослушную голову, пытаясь осмотреться… Росич с Енотом, запутавшись в собственных руках и ногах, вяло барахтались на полу. Поверх тяжело распластался Прапор – и от спины его, изорванной в клочья, мало что осталось. Броник – в дуршлаг, снаряга – в лоскуты… Мертв. Со своего насеста, запутавшись ногами в веревке, свисал Одноглазый – шлема нет, лица нет, половины черепа – тоже. Ошметки обугленные…

– Встаем… Встаем, пацаны… – судорожно пытаясь приподняться, прохрипел Злодей. Голос был как из глубокой бочки – грубый, гулкий… – Дым давай… уходить надо…

Он нашарил калаш, трясущейся рукой перехватил за рукоять, подтянул к себе – и, уже начиная подниматься, опершись на правое колено, замер: бетон под ладонями знакомо подрагивал. Сильнее… и сильнее… и сильнее… Вдруг разом включился звук. Не весь, а только в правом ухе. Сзади громыхнуло сталью. Злодей, обреченно выдохнув, медленно обернулся, понимая уже, что увидит… В проеме между стеной тоннеля и отбойником, наведя ствол, громоздилась махина. За ней маячила еще одна, и еще… они выходили слева, из галереи со стороны Кольца – третья, четвертая, пятая… Подмога. И это был конец. И он успел еще – отстраненно, будто во сне – удивиться, почему это пламегаситель на стволе бармалея такой огромный… А потом оттуда плеснуло огненно‑рыжим, ударило в грудь и плечо слева… и Злодей почувствовал, как он медленно заваливается в пропасть.

…Спустя бесконечно долгие двадцать минут они все еще держались. Ну как держались… висели, зацепившись за последний вагон. Закрыли и забаррикадировали дверь в тамбуре, повесили пару растяжек – и пока стояли. Подмоги подошло много – но бойцы этой меченосной дивизии теперь работали осторожно, нахрапом вперед не давили: поняли, с кем имеют дело, да и потери первой контактной группы свидетельствовали. Тем не менее, если б не матчасть, которую удалось снять с кадавров – все закончилось бы раньше. Но даже этот боезапас серьезно повысил огневую обоймы и дал дополнительное время.

Серега понимал, что шансов остаться в живых у Злодея нет. И у него, и у Тундры. РПГ – это сурово. Имелись и другие потери – к Деду и Шпиону добавился Карабас. Бронебойная семерка аккурат в УПЗО. Двухсотый. Кроме того, добавились и легкие повреждения: контузия у Одина – прилетело в шлем, ранение у Маньяка – чиркаш в предплечье. Добавилось и у Сереги – пекло правое плечо, залетело под наплечник каким‑то замысловатым рикошетом. Ну так и плотность огня какая! Берегись не берегись – а случайную выловишь.

И все же, не считая мелких повреждений, они были живы. Пока еще живы… Ибо шансы тоже стремительно летели к нулю. Противник хоть и не лез вперед очертя голову – но давил уверенно, грамотно, неуклонно отжимая остатки обоймы глубже в транзитную. Там из укрытий – только ребра, и перестрелять их, имея многократное превосходство, будет делом техники. Двинут вдоль галереи под прикрытием механизмов – и крест на крест уложат... К тому и шло.

И все же – надежда была. Теперь, когда рваться вперед в попытках соединиться с группой Злодея смысла нет, нужно отходить. И отходя – отрезать за собой дорогу. Серега прекрасно понимал, что это путь в один конец, в неизвестность – но снова, как уже много раз за всю дорогу, иного выхода не видел. Именно с этой целью и послал Маньяка с Хенкелем и Знайкой на сотню метров глубже, к поврежденному тюбинговому кольцу. Минировать, готовя подрыв. С ними заодно отошел и Точка – снайперу расстояние нужно.

Стрелял он одиночкой. Яйца уже закончились и уже пустел второй магазин. В подсумках торчало еще пять, включая аварийный – и сотка рассыпухой в рюкзаке. На которую, чтоб набить, время нужно. Но времени на дозарядку точно не будет и потому Серега старался экономить, бить наверняка. Только не всегда получалось – кадавры в этой броне и впрямь казались заговоренными. И он, отстреливая патрон за патроном в зеленую муть галереи, все ждал вызова Маньяка – только из‑за него и продолжали держать вагон. Отсюда, с последнего вагона, изгиб транзитной, где возился с установкой Леха, был уже неплохо виден. Сдай позиции – и саперная команда открыта.

Ждал – и дождался.

– Маньяк – Кар… Готов!..

Наконец‑то!

– Принял! – немедленно отозвался он. – Встречайте! Кройте нас!

– Дальше! Даль… …дите!.. За нас!.. …кроете!..

Связь по‑прежнему была поганой, постановщик помех двигался вместе с бойцами противника – но Серега все же уловил мысль. В этом был определенный резон. Уходить, как всегда, придется уступами – и, проскочив мимо саперной группы, нужно занять позиции дальше за спиной. Чтоб Маньяк в свою очередь под их огнем отошел. Единственная поправка – Хенкеля с Точкой забрать, для увеличения огневой плотности, а Гоблина оставить, чтоб Маньяка на отходе щитом прикрыл. Но это по ходу уже разберемся…

– Понял тебя, Мань, понял! Встречай!

– Так …чно!.. Гото!.. …вай!..

Упорядоченного отхода не получилось – да и не с кем было организовывать. Бежали плотной группой: командир направляющим, след в след – Один, Гоблин, со щитом за спиной, замыкающим. До саперной группы долетели секунд за пятнадцать – но даже этого времени хватило, чтоб выловить. Пришло, правда, все в щит – Серега, пока бежал, слышал удары в плоскость и дробные, семерки, и тяжелые, двенадцатого, от которых Гоблин матерился сапожником – и он все ждал, что очередная пробъет и сталь, и тяжа… но обошлось.

Пролетели мимо скорчившейся саперной группы, скрылись за изгибом – и огонь сразу сошел на нет. Упав в укрытие, Серега немедленно разъяснил диспозицию:

– Знай, Хенкель, Один, Точка – со мной! Гоблин – Маню кроешь на отходе! Маньяк, как понял?

– Все уходите! Все! – заорал в ответ сапер. – Мне полминуты надо, а там рвану!

– Какой нахер все?! Спину тебе кто прикроет?! – рявкнул Сотников. – Давай, без разговоров! Мы отходим, у тебя полминуты! Гоблин – работай!

– Принял, – спустя короткую паузу отозвался Леха. – Командир, только отходите метров на сто! Следующие кольца – жопа! Слабые! Стронем здесь – завалит и дальше.

Серега, врубив подсветку, поднял взгляд к потолку… и инстинктивно вжал голову в плечи. Кольцо, где сидела обойма, было покорежено – но еще терпимо. Однако уже следующее прогнулось куда сильнее. И оно – и то что за ним. Сплющены чудовищным напором, часть крепежа вышла из пазов, часть – вот‑вот уже собирается, в щели между разошедшимися ребрами тюбинга – широкие, не меньше метра! – выперло породу, частично засыпав тоннель. Пятое кольцо, правда, выглядело целее, а шестое и вовсе – но эта картина как‑то очень живо напоминала обвал. Валить отсюда как можно быстрее!..

– Балансирует?..

– Не думаю, – Маньяк сообразил, что командир имеет в виду своды. – Устойчиво… Но я несколько направленных разместил. В точках напряжения. Они толчок дадут. Всё, давайте, я скоро!..

Серега кивнул – и, махнув рукой пацанам, дернул вдоль правой стены, считая ребра. Сто – значит сто, Маньяк попусту болтать не станет.

Едва стартовали – сзади сразу включился КОРД. У тяжа теперь самый острый момент – буквально минуту, пока Леха дела заканчивает, да пока командир на позицию садится, нужно противника удержать. Но эти лезут осторожно, идут под прикрытием щитов… Ничего, выстоит. Фактически это уже конец, остается только галерею рвануть. Конец боя – и начало финишной прямой. В конце которой полная неизвестность…

На тридцать пятом ребре остановились. Точка сразу ушел шагов на семьдесят дальше, свернул к левой стене, умостился где‑то там. С этой же стороны, но чуть ближе, укрылись и Серега со Знайкой. Óдин и Хенкель – с другого фланга. Сотников попытался выйти по связи на Маньяка – но расстояние было уже великовато и помехи забивали частоту. И только сейчас он вдруг сообразил, что не учел одной детали: если нет связи – нет и возможности работать дистанционным подрывом. А бухты шнура в хозяйстве Маньяка он что‑то не заметил… Как рвать?!

– Карбофос – Хенкелю. Он как рвать будет? Шнуром?

Леха, сидящий через галерею, вопрос понял. Повернул голову – и Серега в зеленоватой мгле увидел, как он пожал плечами.

– Не знаю, командир, – ответил наушник. – Он там что‑то бегал с приемником, промерял… Я с пульта команду подавал – а он отходил. Мы почему и долго так… Нормально вроде всё.

Серега малость поуспокоился. Ладно. Маня грамотный пиротехник. Вот только застрял чего‑то. Он повернул голову, собираясь заглянуть в оптику… на повороте, прямо над позицией Маньяка, вспыхнул бело‑зеленый в ночнике цветок разрыва.

На одно долгое мгновение он словно завис во времени. Клубы дыма пухли, расходясь во все стороны, заполняя галерею – а он все никак не мог сообразить, что же произошло. Маньяк подорвал? Почему?! Не успел отойти?! Но почему тогда не падают кольца? Почему нет обвала?!!.. В расчетах ошибся?.. И если так – что делать теперь? Встать вмертвую – и постараться продать жизнь подороже? Или попробовать все же оторваться?!.. Ведь это все! Конец! И не верилось, что все заканчивается вот так просто и глупо…

– РПГ! – орал в ухо Знайка. – РПГ врезали!

– РПГ всадили! – вторил в гарнитуре Один. – Дымный след был!

– Отходить надо! – прорвался в канал Хенкель. – Отходи‑и‑ить!..

…а из бешенно вихрящегося тумана, выныривали и выныривали бойцы и машины противника. И уже стрелял туда Знайка, и долбили короткими Один с Хенкелем, и рявкал штуцер Точки из‑за спины… Но результата – чуть. Слишком много их было, и слишком хорошо они были защищены.

Второй взрыв – мощный, какой‑то даже тектонический , выходящий своей чудовищной силой за пределы человеческого восприятия – скрутил транзитную в узел. Дрогнул тюбинг, ударил в ноги бетон, вздрогнула судорогой вся галерея… Уже опрокинувшись на пол, Серега видел, как кольцо – на изгибе, где ставил заряды Маньяк – подалось… и одним плавным движением, взрезая уши визгом сминаемого металла, опустилось, соединив потолок и пол. Дрогнуло второе, затем третье и четвертое – и надломившись, лопнули одно за другим. Сквозь закраины наушников пришло по ушам – аж зубы заныли. Шестое устояло, ближним краем оно сцеплялось болтовыми соединениями с исправным – и часть прорвавшихся кадавров, казалось, уже вне опасности… Но тонны породы, ревущим сухим потоком хлынув в транзитную, в секунду заполнили ее от стены до стены, погребая врага. Упругой подушкой ударил воздух, дохнув облаком мельчайшей пыли, вздрогнул судорогой пол… и в транзитной легла глухая ватная тишина.

…Первым делом Маньяк пробежался по галерее – нужно было понять, есть ли вообще смысл. ВВ оставалось не так и много – и чтобы сложить галерею, могло не хватить. Вернее даже так: его конечно не хватило бы, будь тюбинг цел – но с этими кольцами обстояло проще. Маньяк, как настоящий профессионал, чуял это опытом.

Кольца оказались изувеченными даже больше, чем предполагал. И ближние, на изгибе – самые покалеченные. Следующие четыре хоть и рассоединились друг от друга и торчали разорванными болтами словно кривыми зубищами – все же казались малоповрежденными. Шестое – так и вовсе цело, прочно крепилось к седьмому. Но пяти вполне достаточно: первое сложится – и остальные сдадут. Именно первое и нужно готовить.

Пять минут долой.

Работа сапера – это вам не пальцы об асфальт. И тут даже не о минировании‑разминировании речь. Там понятно – сапер ошибается только раз. Но и в том чтоб сложить конструкцию или, к примеру, стенку убрать – тоже соображать надо. Приложить энергию именно там, где больше всего нужно, где самая слабая точка, где конструкция только и ждет удара, чтоб поддаться. Дозировать, опять же – чтоб только стенку сломать, не больше того. Так энергию направить, чтоб она вся в работу ушла, а не в пространство бесполезно разлетелась.

Впрочем, здесь он тоже сложностей не видел. Работа пойдет от центра кольца и вглубь, направленный подрыв, который половинит колечко. Оно и без того уже напряглось – металл поплыл, собрался гармошкой, мелкие трещины, нарастала усталость… но пока стояло. Поможем.

Как бы споро ни работал – еще десять минут. Он торопился, понимая, что командир держится буквально зубами – но и спешить нельзя. Ошибешься – и загубишь дело. И вот здесь, едва закрепив ВВ и воткнув последний взрыватель, Маньяк вдруг сообразил, что мешало ему с самого начала работы, вертелось в башке, как мелкая мошка. Постановщик помех! Взрыватели – дистанционного действия, радиопередатчики! И если у вражин глушилки – как работать? Чем рвать?

Торопливо, чувствуя, как холодеет от поганых предчувствий нутро, перестроив один из приемников на свободную частоту, он сунул в руки Хенкелю пусковой пульт.

– Я отхожу глубже, ты жми. По команде. Проверить надо…

– Шустрее бы… – озабоченно пробормотал Хэнк, выглядывая в галерею. – Там наших добивают…

– Вот и работай!

На проверку – еще минут пять. Как ни кочевряжился – обнадеживающего не получил. Глушилка мешала и здесь, на периферии, и дальность действия пульта не превышала сорока шагов. Но противник в процессе боя пододвинется, и значит, расстояние сократится еще больше. Сколько? Двадцать шагов? Десять? Маньяк, уже смутно понимая, что ему предстоит, пока еще гнал от себя эти мысли. Подняв голову, он еще раз осмотрел галерею… Бестолку. Подрыв сложит пять‑шесть колец. И еще сколько‑то метров транзитной накроет прорвавшейся породой. На вскидку – шагов семьдесят. Ну пусть даже пятьдесят! Но ведь дистанция подрыва – меньше!..

Вывод напрашивался сам собой: подрывающий галерею – смертник.

Стоя посреди транзитной с приемником, на котором, подчиняясь сигналам с пускателя мигал красный диод, Маньяк понимал, что именно ему выпала эта доля. Принял свою смерть Ставр – правильно принял, красиво. Принял Страшила. Принял Дровосек. Пацаны один за другим жертвовали собой: что такое один человек, если должна жить обойма, должно жить дело! Пришел и его черед.

– Ты скоро там? – зашипел в гарнитуре Хенкель. – Я жму, жму!.. Проходит сигнал‑то?!..

Встрепенувшись, Маньяк заторопился. Двадцать минут улетело, ребята наверно последнее достреливают… Отогнать мерзкие мысли, загнать глубже внутрь! Сапер – он всегда по лезвию ходит. Всегда к смерти ближе остальных. Сколько раз старуха костлявая рядом проходила – не счесть. Но всегда мимо. Что ж… Раз на раз не приходится. За годы работы Маньяк сжился с мыслью, что когда‑то выпадет этот самый «раз». К тому же и… как там… двум смертям не бывать, а одной не миновать. Опять же и: сам погибай – а товарища выручай. Сделаем, командир.

Дальше, правда, не очень гладко пошло. Карбофос отошел – и на прикрытие Гоблина выделил. Оно и понятно, ему подрывника надо вытащить. Леха попытался заартачиться – но с командиром не поспоришь. Да и не хотел он, чтоб Карбофос сообразил. Лишний груз на душу, лишнее решение кому жить, а кому умирать. Зачем? Пусть Гоблин остается, прикроет. А уж Маньяк распедалит ему суть, успеет Роман отойти…

Обойма ушла, Гоблин остался. Сел за ребром, пристроил щит, выставил ствол пулемета – и врубил длинной очередью по первым же, высунувшимся из вагона, харям. Одного точно снял – Маньяк видел, как тело кинуло обратно в вагон. Бронька хорошая – но двенашку и она не держит… Перебравшись за соседнее ребро, за спину Гоблина, Леха какое‑то время помогал ему сдерживать противника и даже вроде снял одного, удачно отработал – но Карбофос мелькал уже далеко за спиной и можно было приступать к распедаливанию.

Шипение выстрела он услышал в самый последний момент. Поздно – да и расстояние хрен увернешься. Механизм вынырнул из‑за вагона – и саданул сразу, с ходу. В следующее мгновение Маньяк почувствовал, как его со страшной силой волочит куда‑то по бетону – и жуткий удар затылком. Не будь шлема – башка точно всмятку. Он открыл глаза, сквозь мельтешащие в глазах разноцветные круги, пытаясь прозреть окружающее… и сразу наткнулся на обгоревшее до неузнаваемости тело Гоблина. Кумулятивным саданули. В щите дыра, струей прожгло; досталось и телу – страшная температура спекла броню и мясо в единый жуткий черный ком. Одно радует – почувствовать не успел, быстро закончилось. Маньяк, застонав от боли, повернул голову – перед глазами торчала здоровенная металлическая лапа. Поднял взгляд – сверху, казалось, из‑под самого потолка, на него бестрасстно взирал механизм. С такого ракурса он и впрямь здорово смахивал на бородатого Бармалея – и короткий ствол с банкой пламегаса только подчеркивал зловещесть картины. А за его спиной уже шла по галерее пехота – и было её много больше того огрызка, что остался от обоймы.

– Этого берем! – каркнула, пробегая мимо, черная тень. – Отбой ликвидации!

Механизм немедленно убрал ствол – и, наклонившись, потянулся левым манипулятором к жертве. И тогда Маньяк, который все еще чувствовал в руке прохладную сталь пускателя, улыбнулся во все тридцать два и надавил кнопку.

Какое‑то время Серега оставался на месте. Лежал, как беспомощная черепаха, перевернутая на спину. Даже шевельнуться было страшно: казалось, что от любого шороха масса породы снова придет в движение – и наползет, навалится, накроет своими тоннами. Но обвал молчал. Еще слышен был сухой шелест множества ручейков, текущих с макушки к подножью, еще стояла в воздухе пыль – но галерея, кажется, пришла в равновесие.

И все же он буквально жопой чуял – что‑то не так. Громоздящаяся куча виделась смутно, сквозь густую взвесь сухой пыли – но можно голову прозакладывать, что дело нечисто. То ли шевелилось там что‑то – медленно, осторожно, пытаясь укрыться меж камнями – а то ли шелест сползающего песка был каким‑то странно долгим, будто что‑то не давало ему успокоиться… Не движение – призрак, тень движения. Или это пыль в воздухе с восприятием шутит?..

– Точка – Карбофосу… – щелкнул наушник. – Зацепило меня. Нужна помощь...

– Принял, – немедленно отозвался Серега, все еще вглядываясь в завал.

– Критично? – тут же включился в канал Илья. Завертел башкой, высматривая снайпера… – Опиши!..

– Сам не справлюсь… течет, с‑с‑сука… – голос снайпера был слабым, с похрипыванием. – Подлезть не могу…

– Я пошел, – сказал Знайка. – Миха, держись… Вижу тебя! Метров пятьдесят…

– Стоять! – яростно зашипел Серега. – Не сам! По сигналу! – перекатившись, он ушел за ребро, улегся, продолжая всматриваться в зеленью пыльную муть. – Óдин, Хенкель – внимание на завал! Прикрываем!

– Готовы!

– Пошел!

Знайка стартовал, пригибаясь, вдоль стеночки... и порода посреди галереи взорвалась, выпуская таившийся там механизм. Он еще только вынырнул, доводясь и выцеливая с ходу – а Серега уже долбил в головную часть, где за бликующим триплексом угадывалась оптика. Бил – и с ужасом понимал, что попадания не наносят повреждений, что он просто не успевает остановить машину и помешать…

Довернув ствол, механизм плеснул короткой очередью – и тут же, мощно загребая землю лапами в клубах пыли, попер вправо, уходя за громадный валун. Корпус его искрил рикошетами – это в работу включились пацаны – но урона пока не проходило. Серега, укатившись за ребро, с замиранием сердца оглянулся, ожидая увидеть разодранное тело научника… в галерее было пусто. Успел, курилка?!.. Нутро вспыхнуло бешеной радостью… но взгляд вдруг упал на странный своей знакомостью ошметок, одиноко лежащий чуть поодаль – и спустя мгновение он понял, что видит. Ботинок. Будто Знайка разулся – но снял почему‑то только один. Аккуратно поставил, и ушел, полуразутый, в неизвестном направлении. Верхняя часть ботинка влажно поблескивала, а над краем берца торчало что‑то очень похожее на палку с размочаленным концом.

Он не помнил, как вскочил, не помнил, как бежал вдоль ребер, выискивая товарища. Помнил только панику, истошно орущую в мозгу. Букаш ушел, бросил – и второго потерять?!.. Страшно было – зуб на зуб не попадал. Опомнился только увидев мелкого – Илья лежал за четвертым ребром: сбрило, едва выскочил. Навзничь, на спине. Без признаков. Подскочив, Серега упал рядом, зашарил по шее, пытаясь нащупать пульс… и сразу отпустило. Жив. Жив, сука!

– Один – Карбофосу! За валуном сидит! – орал наушник. – Пока держим! Что делать?!..

– Знайка минус! Трехсотый! – дернув тангенту, выпулил Сотников в эфир. – Держите! Пару минут!

– Принял!..

Счет шел на секунды. Левая нога – огрызок с лохмотьями – плескала кровью, толчками в такт ударам сердца. Две минуты и смерть. Рванув подсумок с быстрой медициной, Серега вывалил наружу содержимое. Сначала – стерильная простынь. Рана серьезная и занести в нее дряни – как два пальца… Разодрав вакуумный пакет, выдернул плотный голубой квадрат ткани, встряхнул, расстилая на бетоне. Порядок. Теперь турникет. Приподнял обрубок, накинул петлю на голень ниже колена, дернул, затягивая – и, ухватившись за черный стержень рукоятки, крутанул. Знайка дернулся, застонал…

– Серег… Чё там?.. Подранили меня?.. – слабо пробормотал он. Попытался приподняться – но Сотников, толкнув его в лоб, снова завалил на спину.

– Лежи!

Шок делал свое дело, Илья не чувствовал пока боли, всех ее оттенков, адреналин блокировал рецепторы – но это ненадолго. Полминуты – и накатит. И слава богу – он пока не видел… Осознание придет – но чуть позже, когда мозг свалится набекрень от наркоты. И хорошо. Так оно легче…

Выдернув шприц‑тюбик с промедолом[97], он всадил иглу в бедро. Илья снова попытался приподняться – но Сотников опять не дал, завалив его назад.

– Смирно лежи, сказал!

– Что там?.. Сильно меня?.. – в голосе Знайки послышались тревожные нотки. Сам медик, он наверняка уже заподозрил худшее…

– Влегкую, – соврал Серега. – Лежи, не суетись. Ща залатаем.

Латать? Куда там… Латают это  – в операционной. Не в поле. Здесь эвакуация нужна – и сразу на стол к сосудистому[98]. Зрелище было так себе – рваные мышцы, ошметки мяса, обрывки комбеза и кожи, грязь... И окровавленная кость, торчащая наружу острыми осколками. Но самое поганое – кровь. Обрубок продолжал кровить – и кровить так, будто магистральная артерия все еще оставалась не пережата… Не до конца. Об этом говорило и состояние – Знайка слабел на глазах и уже не пытался подняться. Он тяжело, с присвистом, дышал, дрожал крупной дрожью – и это было уже совсем паршиво. Кислородное голодание пошло. Гипоксия.

– Точка! Точке еще нужно… Точка ранен!.. Давай к нему, я дальше справлюсь!..

– Успеем! – снова соврал Сотников.

Нет. Не успеем. Точка уже мертв. Мертв, даже если и жив пока. Такой вот парадокс. Если не сможет помочь себе сам – мертв. Первый медик ранен. Второй – занят первым. И Один с Хенкелем, которые все еще держат механизм. Тут вариантов‑то нет. И ничего не сделаешь! Выбор стоит: или – или. И Серега понимал, кого выберет.

– Точка… К Точке давай!.. – снова прохрипел Илья. Он совсем ослаб, уже проваливался, да и промедол действовал, окутывая мозги туманом… – Точка же ранен…

Серега молчал – и понимал, что упускает друга. Турникет работал не так, как нужно – кровь, хоть и медленно, все еще продолжала идти. Редко – но такое бывало. Просто не ужал мышцу, не сдавил артерию. Тем более – три их здесь, берцовых. И какая‑то продолжала кровить, выплескивая жизнь. Пусть не так, как прежде, пусть – меньше… но для Знайки сейчас и малая потеря – смерть.

Гемокорректор[99]. У основного медика обязательно есть пакеты. Пустить по вене, нормализовать артериальное давление, восполнить объем жидкости, нужной сердцу для работы. Иначе – постгеморрагический шок и смерть. Сначала – это, потом все остальное.

Илья уже не реагировал – провалился. Осторожно перевалив научника на бок, Серега стянул с него рюкзак. Дернул молнию, вскрыл, молясь всем возможным богам… есть!!! Серебристые пакеты лежали на самом верху. Десять штук по четыреста! Запасливый! Схватив верхний, Серега выдернул из кармашка еще и флакон «Цефатоксима»[100], и капельницу, трубку с иглой и дозатором. Снова завалил безвольное тело на спину, хватанул нож, одним движением взрезал рукав, начал ощупывать руку. Куда там! Давления нет, вены опали, попробуй отыщи… Ладно, не критично. Накинув жгут на плечо, затянул – и сразу нащупал на предплечье вздувшиеся бугорок. Порядок. Вскрыв пластиковую крышку на пакете, проткнул резиновую пробку – и, снова нащупав вену, осторожно ввел иглу. Сразу же следом – антибиотик в шприц, проткнуть иглой пакет, впрыснуть. Пойдет вместе с гемокорректором по вене. Инфицирование раны в таких условиях может быть обширное и тяжелое. Иммунитет просажен и последствия без антибиотика самые поганые…

С полминуты, подняв пакет повыше, он еще сидел над другом, заглядывая ему в лицо… Не поздно ли? Жив, нет?!.. Илья лежал смирно, не дергался, и даже почти не дышал – и Серега чувствовал, как с каждой секундой лезет из глубины страх. Не может быть, чтоб так быстро ушел!..

– Один – Карбофосу! С буратиной – организм! Уцелел! Как принял?!..

– Принял тебя, Один, принял! – дернув тангенту, тут же ответил Сотников. Ситуация была – аховая. – Держитесь, пацаны! Держитесь!!!..