Текст книги "Мир Дому. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Денис Шабалов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 64 (всего у книги 98 страниц)

– Ниже?

– Ниже, – кивнул Илья. – Я так понимаю, часть людей стала диким племенем. А часть – общиной Дома.

– Ну и?.. – снова подтолкнул товарища Серега.

– Ты помнишь историю России на рубеже двадцать первого века?

– В общих чертах. Конец двадцатого – развал СССР. Начало двадцать первого –  – разруха. Давно же было, в Академии еще – а после я особо не интересовался.

– Это зря. Интересоваться всегда нужно, – покачал головой Знайка. – Ну слушай…

«…После того, как в девяностые годы двадцатого века СССР проиграл в холодной войне и распался – последовал медленный подъем России и возвращение ее на мировую арену в статусе глобального игрока. Факты – вещь упрямая. От выклянчивания кредитов и гигантского внешнего долга – к практически полностью ликвидированным долгам, росту ВВП [91] и экономики до шестой в мире и второй в Европе. От покупки пшеницы за бугром, чтоб хоть как‑то прокормить народ, – к первому месту в мире по экспорту. От полностью разложившейся армии, когда не хватало денег даже на солдатскую кашу и портянки – к полной замене устаревшей техники на новую, восстановлению и увеличению боевой мощи, постановке на боевое дежурство новейших систем вооружения и заключению контрактов на продажу военной техники на мировом рынке на многие триллионы рублей. От развала, когда страна потеряла не только братские республики, но ожидался распад уже собственно России на Сибирь, Татарстан, Дальний Восток и множество мелких местечковых княжеств – к сильной и независимой, имеющей свою внешнюю политику и свои интересы, стране. Принуждение к миру Грузии, возврат Крыма, затем – война в Сирии и Ливии, где мы помогали местным правительствам, давили международный терроризм и вправляли мозги излишне самоуверенным гегемонам… К тридцатому году, всего за сорок лет пройдя от разрухи до полного восстановления, Россия снова заняла подобающее место на мировой арене.

На Западе меж тем штормило. Словно поменялись местами палач и жертва. Волны мигрантов, эпидемии, голод, экономический кризис, распад Евросоюза… Европа переживала все то, что ранее пережил русский народ – народ, которому, по иронии судьбы, именно западными демократиями была уготована смерть и забвение на свалке истории. Штормило и Россию – мы тогда все еще оставались завязаны на мировую экономику – но меньше. Куда меньше. Настолько, что в разгар экономического кризиса, когда рынки падали по всему миру – страна продолжала тратить деньги на социалку, национальные проекты и большие стройки. Запас прочности оказался достаточным.

И все бы хорошо – но коллективный Запад всегда искал способы уничтожения страны. Такова геополитика, борьба за место под солнцем. «Новый порядок будет строиться против России, за счет России и на обломках России» [92]. Коллективный Запад в прошлом не раз получал отпор – но всегда искал новые способы проверки. Не получилось войной – попробуем деньгами. Не получилось деньгами – зайдем с другой стороны. Новый способ был найден – и показал себя блестяще.

«Пусть на улицах вражеской столицы шепчутся, что князь обворовывает народ, советники его предали, чиновники спились, а воины голодные и босые.

Пусть жители калечат имя своего князя и произносят его неправильно.

Пусть им при сытой жизни кажется, что они голодают.

Пусть состоятельные жители завидуют тем, кто в соседнем княжестве пасет скот.

Разжигайте внутренний пожар не огнем, а словом – и вскоре глупые начнут жаловаться и проклинать свою Родину.

И тогда мы пройдем через открытые ворота».

Некоторые приписывают эти слова Сунь‑Цзы и его трактату «Искусство войны». Есть и другие мнения. Но не столь важно, откуда они – важно, что эти слова отражают суть. Информационная война – бескровная, но самая грязная, самая мерзкая, самая отвратительная из всех видов войн. Хотя бы потому, что бьет не по боевым порядкам противника, не по бойцам, которые готовы к войне и противостоянию – а по тылам. По мирным людям. По детям. По молодежи. Да и ведется без объявления боевых действий, исподтишка, скользким гадом вползая в дом с черного хода. «Дайте мне средство массовой информации – и я из любого народа сделаю стадо свиней». «Отнимите у народа историю – и через поколение он превратится в толпу, а еще через поколение в управляемое стадо». «Пропаганда должна воздействовать больше на чувства, чем на разум». Геббельс.

И она воздействовала.

Педерастия, толерантность, нигилизм, потреблядство, космополитизм и безродность, глумление над своей Родиной, ее культурой и историей, осмеяние и пренебрежение – все это потоками лилось с экранов, из газет и журналов, из сети. Старались СМИ‑иноагенты. Старались НКО. Старались блогеры. Старались фальшивые боты в социальных сетях. Уже в двадцатых годах против гражданского населения в русском сегменте интернета работало до восьмидесяти тысяч русскоязычных аккаунтов [93]. Восемьдесят тысяч – сначала, а к пятидесятым и до двухсот дошло. И подавляющее большинство – с территории Украины. Некогда братский народ превратили в орудие против нас же, против России. Более того – старались свои же! Целый пласт людей – казалось бы, русских, рожденных здесь, но уже успевших превратиться в ядовитую сволочь – грызли страну, гадили на историю, топтали традиции, унижали все, что с ней связано. «Ложь, повторенная тысячу раз, становится правдой». И это тоже он, отец лжи. Йозеф Геббельс. И не было хуже предательства, чем подобное… Я не хочу подробно останавливаться на этом, не буду рассказывать о сотнях пропагандистах, тысячами ручейков льющих ложь вперемежку с полуправдой… все это мы хлебнули через край. И нужно иметь поистине фанатичную преданность Родине, чтоб не поддаться, не усомниться, не уподобиться… В эпоху общедоступности огромного количества сортов информационного дерьма, разных вкусов его и расцветок – необходимо быть предельно осторожным, чтоб не изгваздаться по уши, не хватануть полной ложкой. И особенно актуально это для молодого поколения. Просто потому, что нет пока еще критичности в восприятии информации. Нет пока еще привычки отталкивать от себя эту грязь.

Но как бы ни было это прискорбно – больше того виноваты мы сами. Мы, русские – сами перестали воспитывать нашу молодежь. Хочешь уничтожить нацию? Разврати ее женщин и воспитай молодежь. Страна бросила молодежь, перестала заниматься ей, наставлять на путь истинный – но этим постоянно, безостановочно, денно и нощно занимался враг. К середине тридцатых уже выросло не одно поколение тех, кто не считали Россию своей Родиной, кто вскормлен был западной культурой и западными ценностями – и они, растя своих детей, так же воспитывали их в чужих традициях. Цепная реакция.

Когда к сороковым годам стало понятно, что Россия проигрывает информационную войну – мы забили тревогу. Нужно было рубить эти связи, корчевать щупальца, что тянулись с того берега моря. Но рубить не с плеча, а используя научный подход. Времени оставалось все меньше – но дело предстояло серьезнейшее, и подойти решили со всей ответственностью. И в недрах одного из профильных институтов, работающего под непосредственным кураторским надзором Президента, родился проект: социальный эксперимент «Российский мир».

Тут необходимо сделать небольшое отступление. Именно «Российский», а не «Русский». Россия – страна многонациональная; да, русские в ней – титульная нация, так было всегда. Но немало и других национальностей – и потому, для сохранения прежнего баланса, решено было в процентном соотношении, примерно отражающем реалии, ввести в состав пилотной группы и наиболее многочисленные малые народности: татар, чеченцев, чувашей, мордву и пр. Вошло также несколько украинских и белорусских семей, и казахи. Белоруссия и Казахстан хоть и не входили в состав Российской Федерации – но их объединял Союзный договор, да и вообще эти страны всегда были близки друг к другу. Их главы заинтересовались проектом и нашли добровольцев. Украина же… Донбасс, Луганск, Харьков, Одесса и Запорожье к тому времени уже влились в состав Российской Федерации, и люди, проживающие в этих областях, считали себя русскими. Украина же как страна распалась на куски, поглощенные соседями, и перестала существовать.

Суть проекта заключалась в том, чтобы отрезать внешние негативные факторы, поставить железобетонную стену между информационным ядом, который проникал с Запада – и с самого начала, с рождения, воспитывать детишек в правильном ключе. Патриотизм, честь, совесть, мотивация, жертвенность, тяга к спорту и учебе, тяга к чистоте помыслов и дел… всё, чем так знаменито было государство‑феномен двадцатого века – СССР. На данных, полученных с пилотной группы, мы хотели убедиться, что это действительно возможно, хотели уяснить степень воздействия и необходимую дозу той или иной информации, отработать методики, устранить возможные ошибки. И лишь по результатам начинать работу на большой земле.

Пилотная группа начала функционировать в 39 году – в кратчайшие сроки после того, как секретный доклад лег на стол Президенту. Этот проект был куда приоритетнее многих – и ему сразу дали зеленый свет. Мы опасались, что будут проблемы с добровольцами, не каждый захочет участвовать в эксперименте, который займет годы (да что там годы – десятки лет!)… но набрать людей оказалось не так и тяжело. Люди шли семьями, причем как молодежь – так и пары уже достаточно зрелые. Что ж… Тем лучше. Это явилось одновременно и показателем, что наши прогнозы по информационной загрязненности слегка ошибочны (в лучшую сторону) – и в то же время четким сигналом понимания людьми означенной проблемы. На руку и нам – люди шли максимально мотивированные, каждый понимал важность дела и все они являлись патриотами своей страны. Впрочем, таковых (семья и пары) все же минимум, не более 30% от общего количества участников – остальные дети дошкольного возраста (воспитанники детских домов) или вовсе новорожденные из Домов ребенка. Их раздали по семьям и парам.

Нам удалось воспроизвести все обязательные условия – причем два из них не получилось бы реализовать без плотного участия государства. Первое: полностью закрытое, изолированное от внешней среды место. Таковое отыскалось очень быстро – Аварийный Комплекс Максимальной Изоляции. Предложил лично Президент. К тому времени строительство уже завершили и теперь работали на нижних горизонтах, достраивая модули – но нас они не интересовали. Для десяти тысяч человек «Гексогона» более чем достаточно – изначально он рассчитывался на сто, и мы чувствовали себя очень просторно. И второе: наличие внешней угрозы. Ничто так не сплачивает русских, как наличие врага. Дух единения, дух сплоченности, который появляется при наличии внешней угрозы – критично важен. Решение нашли и здесь – и решение довольно оригинальное. Охрану АКМИ осуществляли роботизированные системы. Контролёры. На заводе, который работал наверху, производились и другие системы – боевые, для нужд армии – но нам хватало и контролёров. Довольно большую группу механизмов вооружили холостым оружием с задачей время от времени имитировать атаку на тот или иной блокпост. Людей общины же вооружили боевым – тем более, что готовность с оружием в руках защищать свой дом являлось одной из составляющих воспитания подрастающего поколения. И если сначала такая угроза лишь «обозначалась» – то через некоторое время она стала вполне реальной.

Не буду подробно расписывать эти годы. Сейчас, спустя почти восемнадцать лет после начала, когда я пишу эти строки, я могу сказать, что у нас получилось. Может, не всё – но получилось. Уже первое поколение детишек, достигших совершеннолетия, показало, что мы идем по верному пути. Качества, которые мы пытались воспитать, привить – они есть у них. Они умеют дружить – искренне, а не для выгоды. Они умеют сопереживать – по‑настоящему, а не за деньги. Они понимают, что такое долг и любовь к Родине – без ожидания обратных благ от нее, просто потому, что она – Родина. Они знают, что такое честь, совесть, жертва, сострадание… Они понимают и принимают дисциплину, стремятся учиться, занимаются спортом, совершенствуются. У них есть своя, отличная от сверстников снаружи, система ценностей, где духовные, моральные ценности стоят выше материальных. Они другие. Совсем другие.

Я, единственный кто имел доступ к внешнему миру, к соцсетям и информации из интернета – каждый раз содрогался, читая новости оттуда. Я отвык это видеть. С каждым разом все меньше и меньше хотелось мне «выйти» во внешний мир. Словно окунуться в мерзкую зловонную жижу. Я заглядывал на форумы и в социальные группы, я захаживал в тематические паблики, я отслеживал реакцию людей (и молодежи, конечно!) на события в мире и нашей стране… Я сравнивал молодежь внешнего мира – не всю, но многих, кто считался лидером мнений, блогером, влияющим на умы – и нашу, воспитанную в рамках проекта. И как же омерзительно было видеть мне то, что выплескивали они, как же противно слышать, что говорили… Они, русские по рождению(!!!), воспринимали свои корни не как причину для гордости – а как проклятие. Яд пропаганды настолько проник в мозг, что все русское отторгалось ими. Они искренне, до самой глубины души верили, что русский человек не мог ничего создать, изобрести, построить, содержать в чистоте и порядке, за тысячи лет не свершил ничего выдающегося. И их не смущала вопиющая глупость этих слов, полное отсутствие логики – Государство Российское имеет тысячелетнюю историю, и народ, не имеющий талантов – праздный, пьяный, грязный, невежественный и глупый – априори не смог бы создать и обеспечить выживание государству, уберечь его, провести через сотни лет, выдержать все испытания. Впрочем… у меня есть ответ на это. Они сами являлись наглядным примером части русского народа, самой мерзкой его части: себялюбивой, жадной, ленивой, тупой, невежественной и чванливой. Все, что они говорили о русском народе – они говорили о себе.

Конечно, были погрешности и у проекта. Были бунтари, были сомневающиеся, были праздники непослушания и откровенный саботаж… все было. Я могу вспомнить множество историй из своего богатейшего опыта. Кого‑то мы и теряли. Но такова уж природа человека – одинаковых среди нас нет и ко многим нужен свой подход. Но если ты нашел, сумел выделить эту жилку – человек свернет горы. В конце концов – даже в СССР, на чью систему воспитания мы в основном ориентировались, были недовольные, бунтари и диссиденты. Понятно, процент несоизмерим: огромное государство не может следить за всеми – а небольшая община вполне. В общем, могу констатировать – эксперимент оправдал себя, результаты обнадеживали. Но оказались уже не нужны.

Фактически эксперимент закончился 23 марта 2055. История повторяется: ранним утром, без объявления войны… Коллективный Запад снова пробовал Россию на зуб.

Предпосылок было море, и чем ближе к часу Х – тем больше. Обрушение нефти, падение доллара, волны мировых кризисов один за другим, давивший на мировую экономику астрономический внешний долг гегемона, в эпоху черного президента во всеуслышание, с большой трибуны, заявившего о собственной исключительности… Терроризм, энергетический кризис, пандемия… перечислять можно долго. Влияющие факторы накладывались друг на друга, взаимоусиливаясь. Слишком много накопилось неразрешимых противоречий между «партнерами», как говорил наш предыдущий Президент. Противоречия невозможно было решить переговорами – как невозможно распутать клубок, развязать гордиев узел. Проще разрубить. Война все спишет. И война пришла.

Тут я некомпетентен. Многих подробностей не знаю. И даже – почти ничего. В те жуткие, полные страха дни я пытался отслеживать хронологию – но СМИ (те, что еще оставались, имея разрешение на вещание в ЧС) зачастую давали самую противоречивую информацию, и разобраться подчас было трудно. Знаю, что обменялись. Знаю, что наша ПРО – тогда уже превосходно функционирующая – приняла большую часть нагрузки. Знаю, что в ответ работали наши сверхзвуковые комплексы – и наверняка забрали немало на той стороне: российский сверхзвук с самого начала был впереди аналогичных образцов Запада и продолжал идти вперед семимильными шагами. Знаю, что вслед за тактическим ЯО пошло и стратегическое. Прошла информация о подрывах на линии разлома Марианского желоба (США пытались смыть Китай волной цунами), диверсию в Йеллоустонском парке с активацией супервулкана, активизация Кампи Флегреи [94] в Италии, вулкана Айра на острове Кюсю, вулкан Карымшина на Камчатке… Уже сильно позже нас трясло – и довольно сильно – но связь к тому времени оборвалась и мы, сидя в безопасном бункере, могли только догадываться, что происходит на поверхности. Но и без связи становилось ясно, что это конец. Война действительно списала все. Обнулила человечество.

Впрочем, повторюсь, трясти нас начало позже. После того, как наше уединение было нарушено и в Гексагон пришли люди из внешнего мира. Конечно, мы ждали этого, ведь АКМИ строился для подобных случаев – но никак не ожидали, что к нам занесет наш армейский спецназ.

Примерно через пару недель после начала западное внешнее КПП доложило о появлении людей. Мы уже ждали, готовились, я прикидывал, как рассказать о событиях наверху нашим воспитанникам – но каково же было наше удивление, когда в Гексагон пришли военные. Не так много, порядка полутора тысяч – а с ними спустились и работники завода. Всего около двадцати тысяч человек.

Возможно, тут стоит пояснить. Да, мы ждали армию. Но ждали мы полномасштабную эвакуацию с поверхности. Десятки тысяч народа, правительство, Президента, в конце концов… Я не могу знать, по каким квотам осуществлялся допуск в АКМИ. Говорили, что много ниже нашего горизонта залегают и частные бункера – но в Гексагоне должны были проживать обычные люди. Однако пришли только те, кто пришел.

Не стану скрывать – какое‑то время мы переживали культурный шок. Несколько месяцев наше сообщество бурлило. Во‑первых – шок наших подросших уже ребят и девчат, которые, наконец, узнали правду. Впрочем, это меньшее из зол – когда‑то они должны были узнать, мы готовились к совершеннолетию социализировать и выпускать их в большой мир, имелись отработанные методики. Во‑вторых – имевшие место различия в мировоззрении и миропонимании, мироощущении разных людских групп. Ведь если армейцы были довольно близки к мировоззрению и идеалам наших воспитанников – спецназ это единый механизм и товарищество, взаимовыручка и командный дух здесь не пустой звук – то гражданские: шахтеры, работники НИИ, рабочие завода были обычными людьми. Людьми своего времени. И в‑третьих – произошедшее давило нас со всей своей жуткой осознаваемостью. Война и страх. Одним словом, брожений было немало. И эти брожения были тем опаснее, что у нас появился новый враг. В комплекс спустились живые существа без допуска и находились в его святая святых! Нарушение! А нарушение необходимо устранить.

Я не знаю, почему боевые части НАТО не стали спускаться в Комплекс. Возможно, они просто выставили посты вокруг поселка и пошли дальше, собираясь разобраться позже. Вероятнее всего. Но нашим врагом стали машины – и уже не бутафорским, а реальным. Завод производил два типа роботизированных механизмов: собственно боевых и контрольные машины для ремонта и охраны комплекса. Это самый простой путь – комплекс гигантский, машин необходимо много – так где и налаживать производство, как не тут же, при нем?..

Первое время контролёров приходило не много. Армейцы, спускаясь вниз, почистили галереи, и необходимо было время, чтоб восполнить поголовье. Раз в два‑три месяца к нам спускалась контрольная группа механизмов – однако Главный конструктор предупредил, что ИИ завода вскоре сориентируется. Необходимо строить оборону.

Собственно говоря, так и произошло. Первые месяцы нас беспокоили «холостые» механизмы. Но спустя время ситуация изменилась – теперь к КПП приходило все больше и больше машин, причем не только обычных двуногих, которых мы привыкли видеть. Боевым системам спуск вниз закрыт – но ИИ сумел обойти этот запрет, поставив «в ружье» тяжелые строительные машины: ШМП‑2000 (Шахтный Механизированный Проходчик) в обоих вариантах исполнения и МРШ‑2000 (Механизированный Разведчик Шахтный). Вооружил, бронировал – и выпустил.

С определенного момента стало понятно, что мы не выстоим. С провизией проблем не имелось, в самом Гексагоне есть модули гидропоники, искусственные озера для разведения рыбы и фермы – но вот сами атаки… С каждым разом контролёров приходило все больше и больше. И наше поражение было лишь вопросом времени. Кроме обычных мотострелков в Гексагон попали ребята из подразделений Сил Специальных Операций, самые сливки спецуры, куда брали самых подготовленных – и как же нам повезло, что изо всех армейских частей пришли именно они! Сначала мы пытались понять, что происходит на поверхности – полковник Матников выслал одну за другой несколько разведывательных групп – но люди не возвращались.

На этом и все. Я написал эту краткую записку для того, чтобы стала понятна общая картина. Более подробные сведения можно найти в базах, в дневниках экспериментов, в архивах. Часть наработок мы забираем с собой – а часть консервируем здесь в надежде, что когда‑то наши спустятся вниз и тогда станет ясно, где нас искать. Путь у нас один – вниз. Контролёры плотно закупорили дыры на поверхность, и выбраться у нас не получится. Да и стоит ли? Что увидим мы там?..

Часть дороги мы пройдем сетью обслуживания – но это будет меньшая часть. Хотелось бы большего, так как в сети обслуживания отсутствуют машины… но – увы. Документация и схемы сети остались наверху, в управлении завода, и Смоляков помнит лишь некоторые моменты. Да и то приближенно и отрывочно. Но и невозможно провести почти пятнадцать тысяч человек тайными тропами.

Я не ошибся. Именно пятнадцать. Часть населения – преимущественно жители поверхности – решили остаться в комплексе, а с ними и часть мотострелков. Я понимаю страх этих людей перед глубиной – мало кто захочет спускаться на три‑пять (а может, и больше!) километров. Они надеются продержаться до прихода наших. Что ж… не мне их судить. Они люди своего времени, таковыми и останутся. И все же к нам примкнуло порядка пяти тысяч заводских. Я не то чтобы не рад… просто считаю, что мы еще хлебнем с ними лиха. Но и не взять людей – бесчеловечно.

Я надеюсь, что мы сможем добраться до конечной точки. Будет непросто. Уж мне – точно нелегко, годы берут свое. Впрочем, за себя я волнуюсь меньше всего. Что единственно важно – то дело, которому я отдал жизнь. И я надеюсь, что когда‑нибудь оно еще послужит Родине.

20 февраля 2057 года

Ведущий консультант проекта «Российский мир»

Родиков О.С.»

Знайка замолчал.

Довольно долго Серега сидел не произнося ни слова. Вихрь осколков в голове внезапно обрел целостность, слепившись в единый шар. В нем еще зияли дыры и темные пятна неясностей – но в общем картина составилась. И снова, во второй уже раз за вечер, Серега почувствовал, как внутри поднимается не просто воодушевление – но какая‑то даже гордость. Гордость тем, что он – потомок людей, которые не пожалели себя, разменяли свою жизнь на то, чтоб сделать свою страну лучше. И одновременно с этим кипучей чернотой вспухали лютая злоба и ненависть к тем, кого так ярко описал автор записки – к предателям и подонкам, старавшимся для врага. До ужаса, до спазма, крутившего грудь, хотелось найти такого, ухватить за грудки и, глядя прямо в глаза, спросить, как когда‑то спросил своего сына Тарас Бульба: «Ну что, сынку? Помогли тебе твои ляхи?..» Помогли тебе, сука, тридцать серебряников?.. И плюнуть в дрожащую от мелкого страха поганую харю.

– Родиков О.С... – наконец, нарушил молчание он. – Это же он?..

– Наверняка, –  кивнул Илья. – Тот человек, который поставил систему воспитания в Академии.

– А остальное? В первом Оперативном?

– Думаю, да, – снова кивнул Знайка. – Как пришли в Пункт Управления, как начали обживаться… Первые дни, опять же… Смутное время. И он наверняка где‑то у Программатора. Да и зачем он теперь? И так все ясно.

– И еще больше понятно про первые дни… – кивнул Серега.

– Меня всегда удивляло, как внутри такого небольшого сообщества, как Дом, сосуществуют – и не только сосуществуют, но и вообще появились! –диаметральные противоположности… – сказал Илья. – Армейцы – да какие, наивысшей квалификации, которые с машинами на равных могут; ученые – причем такие, кто соображает в медицине и генетике, в робототехнике и информатике; и… ну, скажем так – немотивированная масса. Те, кому мало что нужно кроме вечернего телевизора и посиделок в кабаке. Вот и объяснение.

– Потом был Грохот, – задумчиво кивнул Серега. – Дом упал и машины на какое‑то время потеряли след. А может, и вовсе решили, что модуль уничтожен. Но мы сумели приспособиться и там…

– …И только когда вышла Первая экспедиция – снова отыскали нас, – сказал Илья. – У меня только три вопроса. Во‑первых – что же произошло здесь, в Гексагоне. Ведь выжили люди? С этим полная неясность… Второй – при чем тут вообще Комбриг. Программатор говорил о нем так, будто это он причина побоища. Но почему?!.. И третий – как здесь оказался спецназ ССО. Зачем пришли? Общину эвакуировать?

– Это я уже знаю, – Серега вытащил из кармана блокнот и протянул товарищу. – Они случайно тут оказались. Получили задачу эвакуировать с Новой земли сыворотку. Эм‑био какую‑то. И вот…

– Чего‑о‑о?!! – выпучив глаза, заорал научник. – Эм‑био?!! Вакцина Эм‑био?!

– Д‑да… – оторопел Серега. – Ты знаешь?..

Илья, отмахнувшись, выхватил блокнот и лихорадочно зашелестел страничками. Серега, слегка обалдев, покачал головой – не иначе знает что‑то… Но бестолку допрашивать, пропал человек. Пока не изучит документ – не оторвешь. Он поднялся, собираясь вернуться в общую комнату и рассказать пацанам – и о морфах, и о ССО, да и вообще обо всем, что удалось узнать… в дверях в полном боевом с калашом наперевес стоял Злодей. Лицо у него было бешеное.

– Командир, собираемся! Контрóллеры!

– Где?!

– На третьем уровне два подъемника заработали. Только что Букаш передал. Первая партия уже тут, десяток машин. Рассредоточились, ждут. Оба лифта ушли за добавкой. Что делать?

Думал Сотников не больше секунды. А что еще делать? Сваливать. Задача по Гексагону выполнена. Впереди следующая, нулевой горизонт. Без припаса, без нихера – только деваться некуда. Ладно. Авось проживем. На подножном корму…

– Пацаны что?

– Готовы, – кивнул Пашка.

Глава 14. И НЕ ДРУГ, И НЕ ВРАГ, А ТАК…

Поморщившись, Серега проглотил последнюю ложку попахивающей уже размазни, которую Енот, самонадеянно назвав кашей, выставил на ужин – и с отвращением оттолкнул миску. Размазня комом стояла в горле и нужно было срочно ее пропихнуть. Приняв от Знайки кружку с чаем, он отхлебнул глоток – и снова поморщился. Чай тоже был… одно название. Три дня назад удалось набрать воды – но вкусовые качества оказались сомнительными. Горчит, да ещё и аммиаком пованивает… Пить‑то можно – но удовольствия от процедуры ноль. Тем более и чайный пакетик, который уже по третьему кругу пошел, аромата не добавляет. Да и цвет – Серега светанул в кружку фонарем – бледно‑желтый.

– Чаёк, конечно, доставляет… – буркнул Знайка.

– Моча ослиная, – поддержал Злодей.

– Ну где там Букаш? Тошно уже… – пихнув кружку по столу, проворчал Илья. – Собрание инициировал – и сам же опаздывает!

– Посты проверяет, – сказал Серега. – Скоро подойдет. Ждем.

– Кто сегодня в ночь? Тринадцатое?

– Медоед, – кивнул Сотников.

– Что‑то не нравятся они мне в последнее время, – вздохнул Знайка, вызвав у Сереги яркое чувство дежавю. – Все время поодаль, все время сами по себе… Кучкуются. А Гришка – поощряет.

– Еще до Восьмиугольника началось, – отозвался Злодей. – Не замечал?

Илья поднял брови и покачал головой.

– Я про Гексагон думал. Предвкушал. Как‑то не уловил момента…

Пашка был прав. И до Гексагона, и после, с того момента, как обойме пришлось экстренно уходить – Григорий ходил мрачнее тучи. Еще и добавилось, когда Сотников объявил следующей целью нулевой горизонт. Он фыркал, щерился, сплевывал на сторону – словом, всячески старался показать, что затея ему не нравится. А сегодня в середине дня, еще на марше, потребовал собраться офицерским составом и поговорить. Наверняка он снова собирался завести старую шарманку – и Серега, которому до отрыжки надоело его одергивать, решил ответить самым жестким образом. Первая задача выполнена, до второй рукой подать… и теперь поворачивать оглобли?!

В соседней комнате загоготали. Слышен был голос Хенкеля, отмочившего что‑то про кашу, прямо пропорционально влияющую на способности организма к мгновенному опорожнению. Серега усмехнулся – к тому и шло. Рационов осталось с гулькин хрен, и каждую консерву приходилось делить на три. И ладно бы жесткий голод, ребята они привычные – так ведь и опасность травануться прибавилась. За дневной переход вскрытый паек, и без того уже просроченный по дате, начинал портиться, и, укладываясь на ночь, нужно было соблюдать сугубую осторожность. Слабит мягко и нежно, не нарушая сна. Так и оконфузиться недолго.

– Жранул дряни, запил гадостью, улегся на мерзость – такая она солдатская наша доля… – снова донеслось из соседней комнаты. На это раз мудрость изрек Дед.

– Щас бы крысу… – протянул Тундра.

Кто‑то там хмыкнул.

– Хех. Крысу ему… Мне б крысу – я б ее за обе щеки наворачивал…

– Все бы косточки обсосал… – добавил голос Хенкеля. – Крыса – это по нашим временам роскошь. Жаркое, сука… В яблоках под собственным маринадом…

Поднявшись, Серега сунул ноги в ботинки – расшнурованные для более интенсивного проветривания, они стояли под столом – и, прошлепав к двери, выглянул в соседнюю комнату. В лицо пахнуло теплом и жестким ароматом немытых мужских организмов. Быстро, однако… Три дня назад, когда набирали воду, протирались. А толку? Постираться возможности нет, и тело, даже и чистое, на вторые сутки снова хватает грязь с сальных вонючих комбезов. Есть сменка – но ее нужно беречь. Еще не дошли до ручки. Потом уж, как невмоготу будет. Пока есть терпелка – надо держаться.

В красных отсветах, которые бросала вокруг раскаленная спираль плитки, видны были бойцы. Развалившись на спальниках – грязных, замызганных – они лениво ковырялись ложками в мисках. Без ботинок – обувь стояла отдельно, у самого выхода, где ее хоть немного протягивало сквознячком – почти все раздеты до пояса, а кто‑то и вовсе до трусов. Тоже какое‑никакое облегчение. Тела их лоснились, с потом оплывала и грязь – и казалось, что вокруг плитки сидят не люди, а плешивые пятнистые бабуины. Дикое племя. К плитке подступил Енот, держа чуть на отлете парящий котелок – и бабуины сейчас же зашевелились, заерзали и потянули к дежурному свои кружки.