Текст книги "Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том I (ЛП)"

Автор книги: авторов Коллектив

Было темно. Карета быстро и бесшумно скользила сквозь ночь. Позади, словно призраки, мягко неслись по снегу волки. Глаза волков горели. Облачками вырывалось дыхание. Они выглядели измученными и яростными одновременно. Они двигались по воле вампира всё дальше и дальше, и теперь с ними происходило нечто крайне неестественное.

Ульрика понимала, что они чувствуют. Она была смущена. Её эмоции находились в смятении, и ей иногда казалось, что в её мысли и душу проникает ночная тьма. Она ненавидела Кригера. Она его презирала. Он был заносчивым, высокомерным, самоуверенным, деспотическим, презирающим тех, кого считал ниже себя, к каковым относилась большая часть мира. Ульрика была уверена, что он вынашивает злобные планы, и всё же иногда ей хотелось стать их частью.

Прекращая раздумывать, она понимала, что должна уйти, должна каким – то образом выбраться из кареты и сбежать, или найти какой – нибудь способ убить Кригера.

И всё же сие было невозможно. Он был слишком силён, слишком могуч. Она неоднократно пыталась пырнуть его своим ножом, и он отобрал её нож, как взрослый мог отнять игрушку у ребёнка. Дважды она пыталась сбежать по снегу вглубь зимнего леса. Она бежала туда, не беспокоясь о том, что может умереть от холода или голода.

Один раз он просто последовал по её следу, перехватил её в темноте и принёс обратно в карету. Будучи схвачена, она могла сопротивляться не более, чем мышь в кошачьих лапах. Во второй раз Ульрика посчитала, что ушла чисто, но холод пронимал через её тонкое одеяние, и она потеряла сознание в снегу. Очнувшись, она обнаружила себя в карете, отогретой каким – то неестественным способом. Ульрика вполне уверилась, что Кригер всё время наблюдал за ней, играл с ней, позволял думать, что ей удалось убежать, и лишь затем вновь разрушал её надежды. Но самым удивительным было то, что ей не пытался помешать никто из слуг вампира. Словно у них был приказ не вмешиваться.

Она продолжала высматривать деревню, где могла бы освободиться и найти укрытие, но они никогда и нигде не останавливались надолго, а Роч или остальные закупали все припасы, пока их хозяин обездвиживал её своей неестественно крепкой хваткой и подчинял горящим взглядом. Ульрика даже не могла заставить себя застонать и позвать на помощь, что тоже её удивляло.

Как она узнала, в её пленении была и тёмная сторона. В горячих объятиях вампира таилось наслаждение, которого она никогда не знала, удовольствие, превышающее своей интенсивностью всё, что она когда – либо испытывала. Она слышала, что некоторые последователи демонического бога Слаанеша приобретали привычку к определённым наркотикам и становились полностью от них зависимыми. Ульрика начинала подозревать, что понимает, что они чувствуют. Бывали времена, когда она обнаруживала, что с нетерпением ждёт приближения ночи, и бывали времена, когда они испытывала разочарование, если у Кригера не возникало желания испить её крови. Бывали времена, когда она чувствовала ревность, видя его выходящим из кареты какого – то из своих последователей с тем ленивым сытым взглядом на лице.

И что хуже, она подозревала, что Кригеру это известно. Явно насмешливые взгляды, которыми он её одаривал, говорили куда яснее слов. Казалось, Кригер в этом ничуть не сомневался, был настолько уверен, словно ранее проделывал подобное сотни раз, наблюдая, как сотни женщин становятся его бездумными рабынями.

Подобная мысль вызывала вспышку сопротивления в мыслях Ульрики. Она не собирается становиться чьей бы то ни было бездумной служанкой. Она не собирается по доброй воле становиться его жертвой. Если он так думает, то будет удивлён. Как – нибудь, когда – нибудь она найдёт способ выбраться из его ловушки и тогда…

И что тогда? Есть и другие вещи, которые следует принять в расчёт. Она далеко от дома, без денег, экипировки и друзей. Ульрика была уверена, что сейчас они находятся в нечестивых землях Сильвании, о которой ходили зловещие легенды, и не то это место, чтобы оказаться тут в одиночку посреди зимы. За ними постоянно следовали волки. Без защиты Кригера они легко могут разорвать её на части. Вглядевшись в сумрак, она увидела там Кригера, шагавшего в окружении волков – хищника среди хищников.

При взгляде на него, в её мысли вернулась тьма, а вместе с ней и искушение. В последнее время в его с ней разговорах Ульрике подспудно предлагались некоторые вещи. Не подкуп, не золото и драгоценные камни, но власть и бессмертие. Кригер делал это насмешливым, поддразнивающим способом, и потому она никогда не была уверена, правдивы ли его слова или он просто намерен помучить её, прежде чем убить.

«Мне не интересны подобные предложения», – твердила Ульрика себе. – Мне не хочется обрести бессмертие ценой собственной души. Мне не хочется неестественным образом продлевать свою жизнь за счёт чужой крови. У меня нет желания изучать темнейшие тайны чародейства. Нет. Ничего этого мне не нужно. Нет тут никакого искушения».

Но временами она замечала, что размышляет над подобными вещами. Будучи бессмертной, она однажды станет ему ровней, сможет изучить его секреты, убежать или отомстить. Ульрика была уверена, что бессмертие со временем предоставит ей такую возможность. Вот единственное подлинное искушение, как она пыталась себя убедить. К несчастью, она не была уверена, что сие действительно так.

Иногда в разговоре он, казалось бы, давал ей мимолётный взгляд на более значительный тёмный мир, обладающий древней и ужасающей красотой, в котором правят аристократы ночи, занимающие тайные дворцы в окружении легионов добровольных, если не более, служителей. Кригер рассказывал о далёких местах, где побывал, о том, что там увидел, и она была уверена, что смертный за всю свою жизнь не сможет столько повидать.

Он видел Землю мертвецов и великую Чёрную пирамиду Нагаша в полночь. Он слышал шёпот мертвецов, наполняющих города – гробницы. Он посещал окраины Царства Хаоса, и это, похоже, его не ужаснуло. Он побывал в Бретоннии, в Эсталии, в Тилее и в каждом из известных государств людей. Он общался с известными художниками и поэтами, равно как и с королями, королевами и менее значительными правителями. Он обсуждал философию с Ньюманом, поэзию и драматургию с фон Диелом, Зирком и Таррадашем.

Кригер обладал такими знаниями и изысканностью, что в сравнении с ним каждый из когда – либо встречавшихся Ульрике людей выглядел мелким и незначительным. Такой глубиной познаний не мог похвастаться даже Макс. «Конечно, – подумала она. – Макс ведь не похитил столетия жизни у невинных, чтобы обрести свои познания».

Кригер подошёл к боку кареты и распахнул настежь дверь. Вместе с ним вошёл холод ночи. Кригер протянул руку и прикоснулся к её щеке ледяной рукой. Ульрика отпрянула, но не так быстро, как ей бы хотелось.

– Ты думала над тем, что я спрашивал?

– Ты не учитель, а я не твой ученик, – ответила она. – Мне не требуется отвечать на какие – либо твои вопросы.

Он улыбнулся, показав зубы, похожие на зубы обычного смертного. Убийственные клыки он держал втянутыми.

– Я не просил тебя отвечать. Я просил поразмыслить над этим, – спокойно заметил он. – В действительности, я знаю, что ты думала над этим. Разве не так?

Снова эта самодовольная самоуверенность, снова убеждённость, что она поступит не иначе, как ему хочется. Раздражает тот факт, что он прав. Он умеет так поставить дело, так подать саму ситуацию, что невозможно думать иначе, чем он от неё хочет. И снова Ульрика ощутила себя мухой, попавшейся в особо крепкую и искусно сплетённую паутину. Она проигнорировала его слова, понимая, что любой ответ даст ему лишь очередную победу. Кригер пожал плечами и уставился в окно, на луну.

Несмотря на попытки сдерживаться, заданные Кригером вопросы терзали её разум. Словно само его присутствие какой – то мистической силой помещало их в её мысли. Кригер спрашивал, какая разница между ним и Ульрикой? Он поддерживает свою жизнь, забирая жизнь у смертных. Она поддерживает свою, лишая жизни скот, птицу и прочих живых существ.

Сначала ответ казался таким простым. Он убивает людей, существ, наделённых сознанием, способных любить и ненавидеть, размышлять и предаваться чувствам. Он спросил, как она может быть уверена, что животные не испытывают те же чувства? Разве не она как – то сказала, что собственный старый пёс её понимал?

– Ты готова убить, чтобы защитить свою семью? Можешь не отвечать. Я уже знаю, что ты скажешь.

Ульрика всё же ответила назло ему:

– Разумеется.

– Какая разница между этим убийством и убийством ради продления собственной жизни?

– Разница в том, что не я атакующая сторона. Я лишь защищаю себя.

– Как насчёт защиты своей земли?

– Я буду сражаться, чтобы её защитить.

– Следовательно, ты утверждаешь, что ценишь свою землю дороже чьей – то жизни.

– Да, если они пытаются захватить мою землю.

Он покачал головой и выдал ей насмешливую улыбку.

– И если тебя призовёт твой союзник, станешь ли ты убивать, защищая его землю?

– Я буду связана честью.

– Значит, честь тебе дороже чьей – то жизни. Полагаю, что я более искренен, чем ты. Я способен правдиво утверждать, что собственное существование ценю больше, чем чужую жизнь.

– Это твоё право, – ответила Ульрика. – А что произойдёт, если ты столкнёшься с кем – то, кто испытывает то же самое по отношению к тебе?

– Ответ тебе уже известен.

Ульрика умолкла. Она понимала, что его вопросы являются лишь одной из его уловок, направленных на то, чтобы вынудить её почувствовать себя приниженной и слабой, сломить её сопротивление. Она не понимала, зачем это нужно Кригеру, разве что он находит тут какое – то нездоровое садистское удовольствие.

Ульрика не считала, что располагает каким – то особенным философским образом мыслей. Вряд ли подобная штука необходима дочери кислевского аристократа, проживающего на границе. Всё что от неё требовалось – это управление поместьем и владение оружием, а не ответы на заумные этические загадки. Тут она оказалась не на своём поле, столкнувшись с головоломкой из области, лежащей за пределами всего её прежнего опыта.

Она охотно признавала, что вечная жизнь и вечная молодость не лишены привлекательности. Но слишком уж высока запрашиваемая цена.

А рядом ухмылялся Адольфус Кригер, словно в точности знал её мысли.

В этот момент Ульрика действительно хотела пронзить кинжалом его сердце, однако подозревала, что даже случись так, не было бы никакой разницы. Он выглядел таким неуязвимым.

Со стен Вальденшлосса Макс наблюдал восход солнца. Зрелище его не радовало. Съеденный поздней ночью обед словно свинцовой тяжестью давил на желудок. Маг ещё не оправился от слабости, которую чувствовал с момента своего восстановления после исследования Глаза Кхемри. Он призвал частичку силы и завернулся в неё, чтобы отогнать холод и согреться. Его старых наставников передёрнуло бы, увидь они то, как он использует силу, но в настоящий момент Максу было всё равно.

От разошедшегося по коже тепла порозовели его щёки, но сердца оно не коснулось. И не удивительно, одного вида из замка было достаточно, чтобы у любого кровь застыла в жилах. Замок возвышался на вершине огромного скалистого утёса. По мере отступления ночных теней, виду открывался труп города. Таким словом он точнее всего мог описать разрушенный и полупустой городок. Вальденхоф был менее похож на живой город, чем тюрьма или лагерь, в котором после какого – то ужасного бедствия собрались беженцы, ожидая, когда на них свалится очередная напасть.

Вдали, за обрушившимися городскими стенами, лежал казавшийся бесконечным тёмный лес. Он вызывал какое – то тягостное ощущение присутствия, словно там таились древние злобные существа, выжидающие момента напасть. Сказывали, что со времён Сигмара леса Сильвании стали прибежищем созданий тьмы. Как заметил Макс, в это легко верилось. Даже струйки дыма, подымающиеся из лежащих внизу покрытых снегом хибар, его не успокаивали. Город ещё менее располагал к себе при свете дня, чем то было прошлой ночью.

Макс думал, что хорошо выспится этой ночью. В конце концов, ему досталась настоящая кровать в настоящей комнате, согретой настоящим камином. Но не тут – то было. Сон его был полон кошмаров. Его тело настолько привыкло к твёрдой земле, что он постоянно ворочался на матрасе, стараясь устроиться поудобнее. Казалось, что в комнате душно, и тяжело дышать. Возможно, он заболевает, однако внутренний мониторинг физического здоровья не давал тому никакого подтверждения. Его защитные заклинания выглядели действующими. Макс сомневался, что подцепил простуду или чуму. Должно быть, всё дело в волнении и истощении.

Он призвал заклинание обнаружения Глаза Кхемри. Тот перестал двигаться, как часто бывало в это время дня. Ладно, по крайней мере, нашёлся ответ на одну загадку. Если Кригер кровосос, это объясняет, почему он путешествует, по большей части, ночами. Макс молился, чтобы вампир, наконец, достиг своей конечной цели, и они смогли бы его вскоре догнать. Казалось логически обоснованным, что сие им удастся – целью вампира, вероятнее всего, была Сильвания. Вопрос в том, какую мерзость тот задумал сотворить по достижении пункта назначения? Он явно собирается использовать Глаз для какой – то неизвестной цели.

Макс заметил, что на крепостной стене появился Феликс. Тот выглядел сильно потрёпанным. Феликс был бледен и, несмотря на холод, потел. Волосы слиплись, борода нечёсана. Вокруг плеч туго запахнут потрёпанный красный плащ. Ягер сильно закашлялся, отчего содрогалось всё его тело. Он ковылял по стене в направлении Макса, передвигаясь очень осторожно, словно старик. Волшебник не удивился. Камень был скользким, а падать до вымощенного плитами внутреннего двора пришлось бы долго.

– Утро доброе, Макс, раненько ты поднялся, – произнёс Ягер.

Голос у него был сиплый, и Макс был уверен, что слышит хрипы, исходящие из груди Феликса.

– Я плохо спал.

Феликс улыбнулся.

– Выглядишь ты неважно.

– То же могу сказать и о тебе, – заметил Макс.

– Тягостное это место.

– И не говори.

– И тягостные времена. Разгар зимы. Орды Хаоса на марше. Собираются войска мертвецов, а мы аккурат посерёдке. Смешно, но будучи ребёнком, я всегда хотел приключений, навроде тех, о которых читал в книгах. Теперь приключений у меня хватает, и я хотел бы снова оказаться ребёнком в доме своего отца.

– Тёмные времена, – согласился Макс.

К его удивлению, Феликс расхохотался и продолжал смеяться до тех пор, пока его веселье не прервал приступ кашля.

– Ты чего? – спросил Макс.

– Макс, временами ты разговариваешь, как положено настоящему волшебнику. Не желаешь ли изречь какие – нибудь зловещие пророчества?

– Не думаю, что ты сейчас в нужном расположении духа, чтобы их выслушать. Я, пожалуй, подожду, пока опустится тьма и снаружи завоют волки. Возможно, тогда мои пророческие откровения должным образом тебя проймут до дрожи.

– Думаю, что я и сейчас дрожу вполне достаточно.

Макс повернулся и посмотрел в сторону горизонта. Вдали он заметил огромный столб поднимающегося тёмного дыма.

– Что это? – спросил он, и сам ответил на свой вопрос. – Скорее всего, дым очага из жилища какого – то горожанина.

Феликс покачал головой.

– Нет. Дыма слишком много и он слишком чёрный. Это не обычный огонь. Разве что ради того, чтобы согреться, горожанин поджёг всю свою улицу. Если и так, не мне его судить.

От одной из близлежащих сторожевых башен донеслись звуки рога. Сигнал эхом пронёсся по внутреннему двору и был подхвачен на остальных башнях.

– Похоже, мы не единственные, кто это заметил, – произнёс Феликс.

За несколько минут во внутреннем дворе собралась группа солдат.

– Я полагаю, нам лучше пойти и помочь в расследовании, – без особого энтузиазма заметил Феликс.

Прежде чем заковылять к лестнице, он долго и тяжело прокашливался.

На глазах Макса у замка собралась толпа людей, появившихся из обвалившихся улиц разлагающегося города. Выглядели они так, словно спасались бегством. Среди них были мужчины в лохмотьях, женщины, прижимающие к груди младенцев, и маленькие дети. Кое – кто из мужчин сжимал вилы и другое оружие. У некоторых за плечами находились жалкого размера мешки, в которых, по предположению Макса, находились их пожитки. Все выглядели испуганными. Селяне из расположенных внизу хижин вышли из своих домов им навстречу. После нескольких секунд общения, они начали кричать своим хозяевам, чтобы те открыли ворота.

– Похоже, ночью случился очередной набег, – произнесла графиня.

Она подошла к Максу с Феликсом и посмотрела на них. Макс ответил ей взглядом. Графиня была бледна и очень красива, явно изнеженная аристократка, и всё же что – то в ней магу не нравилось.

– Рудгар и его люди верхом собираются на разведку, хоть я сомневаюсь, что они что – либо найдут. Сейчас существа уже скрылись в лесах. Они всегда так поступают, и это у них хорошо получается.

Пока она произносила эти слова, Рудгар, Родрик и группа рыцарей во весь опор пронеслись мимо, направляясь в лес, и выглядело всё так, словно они выехали на охоту. Некоторые даже улюлюкали и трубили в рога, словно преследуя добычу. Макса не очень впечатлила предпринятая ими тактика. К чему извещать врага о своём появлении? Он всегда подозревал, что граф и его сын – люди недалёкие, и вот тому подтверждение. Теперь по лестнице, потрясая оружием, спускались Готрек и Снорри Носокус, выглядевшие столь же радостно, как люди, направляющиеся на бал у курфюрста.

– Лучше поторопитесь, – ехидно заметил Макс. – Или пропустите сражение.

Оба гнома усмехнулись, словно не заметив его сарказма, и припустили в сторону дыма. Феликс покашлял в руку и пошёл тоже. Макс предположил, что тот связан условиями своей клятвы.

– Подождите, – произнесла графиня. – Возьмём лошадей из конюшни. Так получится быстрее.

Макс заметил, что его, похоже, тоже сюда включили. И обнаружил, что почти автоматически направился в сторону конюшен. Что – то неуловимое промелькнуло в командном тоне графини.

Двадцатиминутная скачка по засыпанным снегом улицам привела их на окраину города, которая соприкасалась с лесом. Вокруг нависали прогнившие строения, из тёмных проёмов выглядывали испуганные люди. Дыхание Макса вызывало в воздухе облачка пара. Лошадь несла его мягко, работая крепкими мускулами. Скачка бодрила, и он подумал, что теперь ему понятно недавнее поведение молодых дворян.

– Господин Шрейбер, у вас очень мрачное лицо, – заметила графиня Габриелла. – Вы всегда такой или на то есть особая причина?

Макс заставил себя улыбнуться и слегка расслабиться. Графиня могла ему не особо нравиться, но быть грубым не было необходимости. Это ни к чему. И кто он такой, чтобы её судить? В конце концов, он едва её знает.

– Я беспокоюсь. По поводу Ульрики и Адольфуса Кригера.

– У вас на то все причины. Он очень плохой человек.

Макс поглядел на графиню. В чистом морозном свете утра, он разглядел, что та не столь уж молода, как он сперва подумал. Под вуалью были заметны тонкие линии в уголках её глаз. Мастерски наложенный макияж почти скрыл их, но они там были. А блеск её чёрных волос позволял Максу предположить, что те окрашены. По предположению Макса, графиня была старше него, по меньшей мере, лет на десять.

– Вы говорите по личному опыту?

Макс не был уверен, зачем он это сказал, слова просто вылетели сами. Он заметил предостерегающий взгляд Феликса. «Возможно, я высказал это несколько равнодушным тоном, – подумал Макс, – но так уж получилось». По какой – то причине женщина затрагивала в нём худшие стороны.

– Можете сказать и так, – ответила она. – Он старый враг семьи моего мужа. Или наоборот, они его давние враги.

– Почему?

– Император пожаловал нам замок, который Кригер занимал до Войн графов – вампиров, когда ещё никто не знал о его сущности. Тот сильно разозлился, и поклялся возвратить замок и отомстить всему роду моего мужа.

– Он явно знает, каково сносить обиду, – заметил Феликс, с лёгкой иронией в голосе.

– Вы не понимаете, господин Ягер. Вам не постичь образ мыслей неумирающих. Они выглядят, как смертные, но таковыми не являются. Они не в своём уме, если опираться на ваше видение здравомыслия. Их новая сущность искривила разум. Будь мы в состоянии прочесть их мысли, большинству людей они стали бы не более понятны, чем мысли пауков.

– Это было бы затруднительно, – произнёс Феликс, из голоса которого ушла ирония.

– Неумирающие вызывают беспокойство. Они хищники, а смертные – их добыча. Ими движут потребности и побуждения, непостижимые для живых существ.

Макс подавил дрожь. Где – то там Ульрика находится в руках подобного создания, и это лучшее из того, на что он мог надеяться, ибо существо могло просто убить её и выпить её кровь для поддержания своего неестественного существования. Где – то в глубине его сердца начал разгораться пылающий гнев. Если это так, Адольфус Кригер заплатит – не важно, сколько времени уйдёт, но Макс выследит его и прикончит. Неважно, насколько могущественным полагает себя существо, оно обнаружит, что в этом мире есть и другие силы.

Макс снова потянулся и прикоснулся к плетению своего обнаруживающего заклинания. Оно всё ещё действовало. Макс мог его чувствовать. Внезапно ему захотелось просто оказаться отсюда подальше, снова идти по следу. Здесь они теряют время впустую. Каждая секунда промедления может оказаться гибельной. Он отбросил подобные мысли. Эта женщина может рассказать им что – нибудь такое, что окажется полезным. Лучше как следует изучить своего врага, особенно когда тот могуч и опасен, каковым мог, по опасениям Макса, оказаться Адольфус Кригер. Ещё несколько часов задержки вряд ли что – либо изменят, а вот дополнительный отдых позволит им в последующие дни двигаться быстрее. Уже одно это делало задержку стоящей.

Макс пытался убедить себя, но по – прежнему ощущал чувство вины.

– Расскажите нам что – нибудь ещё об Адольфусе Кригере, – попросил он.

– О нём мало что известно. Он был одним из самых доверенных приближённых фон Карштайна. Во время Зимней войны он командовал его полевыми армиями. Говорили, что сам фон Карштайн его побаивается. После Хел Фенн Кригер пропал. Многие полагали, что он уничтожен вместе с прочими неумирающими. Но не семья моего мужа.

– Почему?

– Случалось разное. При таинственных обстоятельствах погибали мои родственники, а потом всегда докладывали о том, что видели в округе кого – то похожего на Кригера. Некоторые думали, что его дух вернулся, чтобы преследовать нашу семью. Прочие знали, что Кригер остался жив и издевается над ними. Неумирающие могут себе позволить надолго растянуть свою месть, и это доставляет им удовольствие. Играющий с мышью кот, и тот милосерднее, если сравнивать с ними.

Она продолжила рассказ, поведав о леденящих кровь злодеяниях Кригера и эпизодах из жизни её семьи. По ходу повествования перед Максом начала вырисовываться ужасающая картина того, кем являлся Кригер. И у этого существа находится амулет Нагаша! Максу стало очевидно, что, даже не беря в расчёт спасение Ульрики, оставлять в когтях Кригера Глаз Кхемри было бы крайне неразумно.

Передвигаясь верхом, Феликс слушал разговор Макса и Габриеллы. Его кашель стал хуже. Он чувствовал, что лёгкие забиты, но заставлял себя держаться в седле. Он продолжал пристально изучать окрестности. Если тут имеются зверолюды, он предпочёл бы обнаружить их раньше, чем они его заметят. Эти полузаброшенные улицы идеальное место для засады. Феликс гадал, куда подевались Истребители. По дороге они их не нагнали, но он не отвергал возможности, что Готрек и Снорри двинулись напрямик.

Ноздри покалывало. Запах гари доносился спереди. Похоже, они ближе, чем он полагал. Жаль. Он хотел задать графине Габриелле пару вопросов. Похоже, из всех сильванских аристократов она наиболее информирована, хотя Феликс и полагал, что на его вопросы вполне сможет ответить любой из них. Он хотел больше узнать о неумирающих и о династии фон Карштайнов, особенно после того, как почувствовал холодную уверенность, что в одну из последующих ночей окажется в каком – нибудь захолустье, выслеживая Кригера и ему подобных. Слишком уж часто его карьера спутника Истребителя была отмечена подобными моментами.

Феликсу хотелось узнать, сколь многие из историй о вампирах правдивы, а какие являются старушечьими россказнями, и ему казалось, что сильванцы более других способны дать ответ. «Сейчас самое подходящее время», – подумал он.

– Графиня, правда ли, что неумирающие гораздо сильнее обычного человека, и достаточно сильны, чтобы голыми руками вырвать человеческое сердце?

Если Макс и был недоволен вмешательством Феликса, то не подал вида. Он выжидающе смотрел на графиню. Та немного задумалась.

– Некоторые из них явно таковы. Если верить старым рассказам, то и Кригер тоже.

«Чудесно, – подумал Феликс. – Я находился в одной комнате с существом, способным голыми руками порвать меня на части, и едва был готов с ним сражаться. Скоро это снова может произойти».

– Почему вы сказали – „некоторые из них“? – спросил Макс.

Хороший вопрос, Феликсу тоже стоило об этом подумать.

– Неумирающие гораздо больше людей различаются своими особенностями. Вы можете услышать о них множество историй, и почти все из них имеют под собой какое – то основание. Просто не в каждой истории говорится правда о любом кровососе.

– Можете ли вы привести пример?

– Говорят, что они не переносят знака молота или не могут войти через окно, заложенное демоновым корнем. В некоторых случаях это справедливо. Имеются документированные свидетельства о неумирающих, бежавших от священнослужителей Сигмара при виде из священных символов. Но также имеются достоверные сведения, что они разрывали на части выступивших против них священников, прыгали на священных символах и хохотали.

– Я бы удивился, если те истории были бы о тех же самых вампирах, – заметил Макс.

Графиня поглядела на него с некоторым уважением. Феликс недоумевал, на что именно намекает Макс. Ему хотелось, чтобы не так болела голова. Хотелось, чтобы движение лошади не вызывало у него тошноту.

– По большей части, вы оказались бы правы, господин Шрейбер. А там, где рассказы пересекаются, всегда есть вероятность путаницы.

– Есть несколько простых возможных объяснений, – произнёс Макс. – Возможно, подобные вещи полностью определяются тем, насколько верит в себя конкретное существо. С волшебниками подобное происходит постоянно. Некоторые способны творить заклинания лишь тогда, когда при них любимый посох. Некоторые безоговорочно верят в то, что их заклинания не подействуют на определённых людей, вроде священнослужителей или носящих на себе знак молота, и, как ни странно, так и получается. Даже если прочие волшебники не испытывают при этом никаких трудностей. Магия во многом столь же зависима от уверенности и силы воли, как от прикосновения к ветрам магии, а неумирающие явно должны быть даже более связаны с магией, чем любой волшебник.

– Вы ссылаетесь на теорию систем убеждений Карела Лазло, – заметила графиня.

Макс улыбнулся.

– Я – то думал, что на ближайшие сотни лиг являюсь единственным человеком, знающим об этой книге, не говоря уже о её прочтении.

– В Сильвании мы понимаем полезность и более необычных знаний, и стараемся их заполучить.

Голова Феликса кружилась, но у него по – прежнему имелись вопросы, на которые он хотел получить ответ, и он не мог позволить этим двум пускаться в отвлечённую дискуссию по каким – то застарелым вопросам, интересовавшим столетия назад почивших философов, хотя в нормальных обстоятельствах это могло вызвать у него интерес.

– Правда ли, что они погибают, оказавшись на солнечном свету? – спросил он, снова меняя тему разговора.

– Эффект снова различен, – ответила графиня. – Некоторые очень сильно обгорают при дневном свете, некоторые погибают, а некоторые, похоже, способны переносить его без особых повреждений. Хотя, все свидетельства указывают, что они явно менее опасны при свете дня, если только не приняли значительного количества крови или не укрепили свои силы с помощью магии. Причины неизвестны никому.

– Я читал, что некоторые из них способны передвигаться снаружи даже днём, если позаботятся о защите своей кожи от лучей света, – заявил Макс.

Графиня поправила вуаль и посмотрела на него.

– Вероятнее всего, это тоже правда.

Феликс гадал, сколь многое из того, что он, как полагал, знал о вампирах, было правдой, частичной правдой или относилось лишь к некоторым из них, либо было всего лишь бабушкиными сказками? Он возобновил натиск.

– Могут ли они летать или превращаться в летучих мышей, волков или других животных? Я читал, что они это могут.

И Макс, и графиня уставились на него, некоторое время не произнося ни слова. Он не догадывался, принят ли его вопрос всерьёз или на него глядят, как на идиота, но невозмутимо встретил их взгляд. Вопрос его не был глупым, потому что от этого могла зависеть его жизнь. В итоге графиня заговорила:

– Сказывают, что в династии фон Карштайнов есть такие, кто может превращаться в существ ночи.

Макс немного призадумался.

– Нет причин, чтобы подобное было невозможно. Некоторые волшебники способны на такие уловки при использовании особых заклинаний превращения. Я никогда подобное не наблюдал, но не вижу причин сомневаться в такой возможности. Многие необычные вещи могут происходить при должном применении правильных сил.

«Расклад становится всё хуже и хуже, – подумал Феликс. – Вполне возможно, что этот Кригер обладает всеми силами, которые легенды приписывают кровососам, и столь же возможно то, что против него не сработает ни одна защита из тех, о которых говорится в рассказах». Он попробовал убедить себя, что смотрит на вещи в самом худшем свете из возможных, но в прошлом случалось и самое худшее, а потому это не утешало.

«Где Готрек?» – недоумевал Феликс. Иметь поблизости силу его древнего топора было бы весьма обнадеживающе.

Когда они прискакали, здание всё ещё горело. Плотные маслянистые клубы дыма поднимались от торфяных стен близлежащих хижин. Феликс слышал, что крестьяне Сильвании живут в более нищенских условиях, чем большинство людей в иных местах, и доказательство тому прямо перед его глазами. Фермеры из окрестностей Альтдорфа держат свиней в свинарниках, которые выглядят более пригодными для жизни, чем должны быть некоторые из этих хижин.

Феликс слышал, что жизнь крестьян в Сильвании тяжела, и грубостью нравов вошла в поговорки. Глядя на это, он тому верил. Он никогда не видел столь маленькие и нищие лачуги. Крестьяне, повылазившие из укрытий, обнаружив прибытие рыцарей, были более мелкими, более тощими и выглядели болезненнее любых человеческих существ, которых довелось встретить Феликсу, и большинство из них были изуродованы оспой, имели бельма на глазах или взгляд врождённых идиотов. «Может что – то в самой земле так уродует человеческую жизнь?» – недоумевал Феликс.