Текст книги "Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том I (ЛП)"

Автор книги: авторов Коллектив

Волна паники прокатилась по стене, когда от атаки мерзких тварей по всей её поверхности пошли большие трещины. В битву вступил зверь настолько большой, что нёс на своей спине башенку, ощетинившуюся копьями: распихав со своего пути разнообразные монструозные туши, он врезался головой в стену. Не обращая внимания на ливень огненных стрел, что защитники обрушили на этого нового, страшного врага, гидра вцепилась когтями в разрушающуюся поверхность стены и начала подтаскивать себя вверх.

Только безумец мог выстоять перед лицом такого монстра. Поднимаясь, он выпустил в воздух большие чёрные облака ядовитого смога. Мужчины упали, их кожа покрылась волдырями, а глаза вылезли из орбит, и в этот миг пять голов на извивающихся шеях поднялись над стеной. Каждая метнулась вперёд и щёлкнула челюстями, и пятеро воинов были вырваны со своих мест, подброшены в воздух, а затем проглочены целиком. Это оказалось последней каплей, и воины на соседних участках в ужасе обратились в бегство, спасаясь от неизбежного.

В одно мгновение обороняющаяся армия сломалась. Мужчины бросились вниз по каменным ступеням, столь плотной была толпа и столь отчаянным бегство, что десятки кричащих людей оказались сброшены вниз и разбились на камнях двора под стеной. С грохотом, подобным горному обвалу, часть стены обрушилась, забрав с собой две башни по обе стороны и погребя под обломками сотни воинов. Сквозь поднявшийся на месте разлома пыльный гриб пронёсся чёрный дракон Ракарта, его могучие крылья разогнали пыльное облако, так что Корентин смог отчётливо увидеть своего врага. Как только первая из гидр протиснулась сквозь то, что, как понимал герцог, было лишь первой брешью в стенах его справедливейшего города, отряды тёмных эльфов рванулись вослед и вскоре жестокие враги заполонили внутренний двор, усыпанный обломками стены, и устремились на улицы позади.

– Слуги, – приказал герцог, его голос был мрачен и решителен. – Вооружите меня.

Никто не спорил, ибо понимал, что это уже бесполезно. С молчаливым почтением, оруженосцы герцога подали ему копьё, надели щит на руку и шлем на голову. Пусть доспехи были тяжелы как никогда ранее, но герцог Корентин нёс их вес, как нёс свой долг перед родиной и Леди. Он спустился по лестнице и вышел на двор перед главными воротами города. Всё пространство было усеяно обломками рухнувших стен и трусами, что бежали во всех направлениях, кроме тех, что вели к врагу. Крики сотрясали воздух, крики монстров, неистовствующих на его улицах, и крики его людей, которых настигли первые тёмные эльфы. Даже сейчас, пока он взбирался на своего боевого коня, его возлюбленных, вопящих от ужаса подданных волокли на ждавший в море Чёрный Ковчег. Он выбросил эти горестные мысли из головы, когда пришпорил коня, направляя его в открывавшиеся перед ним ворота, хотя и не мог видеть, кто делал это.

Как только ворота распахнулись настежь, сквозь них забил такой белый и чистый свет, он был натуральней всего, что знал герцог. Время замедлилось, как будто налитое свинцом, когда его конь прошёл внутрь арки, а затем вновь ускорилось, как только герцог выехал за ворота. Там за воротами был враг: орды тёмных эльфов, осадивших Брионн, орда зеленокожих, напавшая на Кнеллей, еретики Трантио, неупокоенные мертвецы замка Чёрное Сердце, вонючий рой скавенов, извергающийся из перевалов Ирранских гор…

Один последний враг, пело сердце герцога. Один последний бой. Одна последняя славная атака, перед тем как смерть, наконец, заберёт его…

Не переведено.

Не переведено.

Не переведено.

Перебравшись через смертоносные Норсканские горы, Сигтаал Белорукий подарил своей лошади смерть. Она хромала ещё с покрытого льдами ущелья, где – Сигтаал был уверен в этом – он увидел облачённые в меховые одеяния фигуры, наблюдавшие за ним с гребня хребта. Эта конкретная гора вряд ли имела название, ибо он, пожалуй, был первым человеком из земель Зигмара, когда-либо оставившим отпечатки ног в покрывавших её склоны снегах. Возможно, она станет его могилой.

Но он не думал об этом. Он был здесь не просто так – у него была цель. Он пойдёт пешком, будет ползти на окровавленных, сбитых коленях и локтях, если понадобится. Он может погибнуть, но не оттого, что сдастся и позволит холоду себя одолеть

Окутанный паром, исходящим от горячей крови, он отрезал с мёртвой туши коня столько мяса, сколько мог унести, торопясь успеть до того, как оно начнёт замерзать. Сигтаал оглянулся, уверенный, что за ним следят. Тёмно-красное пятно вокруг мёртвой лошади должно бы было стать для них – кто бы они ни были – маяком: яркий цветок, распустившийся на бескрайних снежных просторах.

Он вытащил из-под меха потрёпанную книгу и записал туда дату, пока ещё мог вести подсчёт. Одна тысяча тридцать лет со дня рождения бога-человека Зигмара. Возможно, один из последних дней Сигтаала Белорукого. Но это того стоит. Секреты Норски стоили того, чтобы умереть. Если он и узнал что-либо, так именно это.

Он видел титанический обсидиановый шпиль, вокруг которого кружилось множество стай невообразимых крылатых ужасов. Пещеры, наполненные голосами скорби, в которые выносливые норсканские племена отправляли своих молодых, дабы они познали скорбь. Крепости, вырезанные на самых высоких пиках, где некогда гиганты вершили свой суд, и кучи огромных костей, лежавших в долинах внизу. Над самой северной оконечностью мира он видел сияние таких оттенков, которые ранее никогда представали его взору. Здесь было столько чудес для глаз тех, кто мог смотреть на смерть достаточно долго, чтобы засвидетельствовать их.

Горы впереди переходили в плато, возможно, вершину ледника, что стал коркой, покрывшей раны, когда прошёл по пикам гор, сравнивая вершины. Сигтаалу показалось, что он увидел там тёмное пятно. Хотя, возможно, это был обман, создаваемый закатывающимся за горизонт солнцем или же игра его разума, пытающегося найти ориентир в сей бескрайней белизне.

Но нет, оно явно там было. Длинная трещина в снегу, которой – он был в этом уверен – не было несколько минут назад. Сигтаал закрыл книгу и встал, чтобы лучше видеть.

Это увеличивалось. Большая трещина, словно залитая чернилами, казалось, она ведёт к самому центру мира. Теперь он смог услышать громовой треск – звук весеннего таяния снегов. Плиты льда откалывались от ледника и уносились прочь. Он даже почувствовал отдачу в ногах, когда пик, за который он цеплялся, вздрогнул.

Трещина породила огромные вершины, выросшие вдоль всей её длины, словно клыки. Сигтаалу казалось, что это была пасть, жерло самих гор, что-то огромное и живое. И он чувствовал его голод, ибо это были врата в бездонную пустоту.

Когда Сигтаал двинулся вдоль ножеподобного гранитного хребта, что мог подвести его к леднику, ближе к ущелью-пасти, это не было порождением логики или желания. Это был неосознанный, неконтролируемый импульс, которому он не мог сопротивляться. Это была та же сила, что выдернула его из земель Империи и отправила в занесённые снегами земли Норски, та же сила, что в молодости заставила его изучать тайны магии и колдовства. Всё, что он когда-либо делал, каждый шаг на этом запретном пути, всё вело его сюда, дабы он узрел это ужасное, завораживающее зрелище.

Сигтаал увидел норсканцев, что, как и он, ступили на ледник, и почувствовал смещение льда под ногами. Они действительно были теми самыми людьми, что наблюдали за ним. Десятки их, одетых в тяжёлые меха, собрались здесь: женщины с вплетёнными в волосы костями и мужчины, несущие топоры и щиты. Их обветренные лица выглядели вырезанными из дуба.

Трое мужчин подошли к Сигтаалу. В их глазах, в глазах людей гор, он должен был выглядеть сгорбленным хилым ребёнком, ибо Сигтаал, выросший в Империи, никогда не знал таких испытаний, которые им приходилось преодолевать в горах Норски.

– Я Сигтаал Белая Рука, – сказал он, используя знания норсканского языка, выученного им перед началом путешествия в портах на море Когтей. – Я пришёл, чтобы узнать ваши пути. Пути далёкого севера, где миры магии встречаются с мирами человека.

Он не знал, понимали ли они его. Они могли говорить на диалекте, сильно отличавшемся от того, который использовался на юге. Или, возможно, им просто было всё равно, что он говорил. Один из воинов сплюнул – плевок превратился в лёд, ещё даже не коснувшись ледника. Затем они отвернулись и, не обращая внимания на Сигтаала, пошли по своим делам, привёдшим их сюда.

Их дела были связаны с санями, которые они притащили с собой на ледник. Сани были завалены какими-то свертками. Они подтащили их близко к великой пасти, которая уже раскололась на всю длину ледника. У Сигтаала возникли определённые мысли о содержимом свёртков, исходя из их размеров и формы, так что он не испытал особого удивления, когда увидел бледную кожу и скрюченные конечности, замершие в безвольных позах смерти.

Трупами, как правило, занимались рабы и военнопленные. Однако, похоже, к делу, приведшему сюда этих мужчин и женщин, данный тип людей не мог быть допущен, даже для выполнения столь чёрной и неприятной работы. Несколько жилистых, выносливых падальщиков, круживших над головой, расселись на окружающих вершинах, но близко не подходили. Даже те немногие существа, что жили здесь, казалось, испытывали определённое почтение к происходящему.

Развернув свёртки, женщины кровью и порошкообразной травяной смесью нанесли знаки на грудь умерших. Мужчины подтащили тела к краю пасти и швырнули их вниз, и когда те падали, Сигтаал видел, что ещё какие-то отголоски жизни оставались в их конечностях, что безнадёжно молотили по воздуху, пока тела не скрылись в поглотившей их бездне.

Некоторые из них были живы. У некоторых даже достало сил крикнуть, перед тем как их скрыла тьма. Сигтаал не мог оторвать глаз, наблюдая за разворачивающимся перед ним спектаклем.

Одна из женщин – карга с кожей, напоминавшей потрескавшуюся кору, и глазами, словно пятна оникса – поплелась по снегу в его направлении. Она поманила его, словно он был заблудшим ребёнком, ищущим свой путь. Сигтаал последовал за ней, шаг за шагом приближаясь к краю пасти, пока не почувствовал дрожь от могучего подземного сердцебиения.

Он посмотрел в бездну. По краям огромной глотки проросли шипы наполовину из кости, а наполовину изо льда, и брошенные вниз тела были насажены на них, как насекомые на булавку. Некоторые всё ещё были живы и сейчас, слабо извиваясь, медленно соскальзывали по шипам, та немногая жизненная влага, что ещё оставалась в них, капала вниз, в темноту.

Что-то прошептало внизу, в глубине. Тусклый свет факела осветил подобную камню шкуру, что-то, похожее на клыки и когти. Это было так далеко внизу, что Сигтаал не мог точно оценить размеры существа, но одно можно было сказать с уверенностью – оно было гигантским. У Сигтаала засосало под ложечкой, когда красный глаз повернулся в глубокой глазнице, и, когда погас свет, Сигтаал был уверен, что тот уставился на него.

Сигтаал отшатнулся от края.

– Вы кормите это? – сказал он, обращаясь к норсканцам. Он не мог разобрать, кто из них был той самой каргой: в снегу, разносимом порывами ветра, все они казались одетыми в меха тенями. – Это – то, что вы показываете мне? Что я должен делать?

Но работа норсканцев уже была закончена. Их сани лишились своего груза из мёртвых и умирающих. Они развернулись и ушли, словно растворившись в снегу. Сигтаал попробовал идти по следам, но потерял их в усиливающейся метели: следы заметались снегом в то же мгновение, как были оставлены.

Сигтаал остался один на краю огромной пасти и даже сквозь усиливающийся ветер мог чувствовать биение сердца того, что лежало под ледником.

И он понял.

Всё вело его сюда, подводило к этому моменту – на край великого ледника, один на один со зверем. Путь магии привёл его сюда. Не были случайностью секреты, что он узнал, или выбор пути, что привёл его сюда – в место, где он мог бы, наконец, узнать своё истинное предназначение.

Сигтаал сунул руку под меховые одеяния и достал свой дневник. Он открыл его на странице, испещрённой схемами и заклинаниями. На сбор этой информации ушла большая часть его жизни, прежде чем он посвятил себя этому путешествию на север. За его голову назначена цена, ибо знания эти частично были извлечены из могил давно умерших вождей или проповедей приговорённых пророков-колдунов.

Второе Солнце должно воссиять на этом леднике – и Сигтаал познает всё.

После семнадцатого удара великих бронзовых часов, младший осмыслитель, Хеннинг Мор, спустился по базальтовой лестнице ведущей в архивные помещения Огненного Колледжа в Альтдорфе. Светлячки порхали вокруг него, когда Хеннинг вставил семь ключей, каждый из которых был высечен из отдельного куска вулканической породы, в семь замков на окованной железом двери. Петли жалобно застонали, когда дверь открылась перед ним.

На стенах висели обсидиановые мечи, щиты, булавы и иное оружие и части брони, почти все окутанные вечно горящим пламенем. Акши, цвет магии, что нашла своё выражение в огне заклинаний Огненного ордена, тёк здесь мощным потоком, и ручейки жидкого пламени стекали вниз по стене. Мор покосился на учеников, что сидели, углубившись в тома, написанные прошлыми Великими Магистрами, все записи в каждом томе были нанесены – выбиты – на металлических листах, ибо пергамент был не в состоянии долго выдерживать царившее вокруг пламя.

Один из хранителей древностей, укрытых капюшонами существ ростом не выше колена Мора, поспешил к нему и низко склонил голову. Никто и никогда не мог определить происхождение, природу или даже пол хранителей, и среди учеников ходило поверье, что это была некая особая раса, подчинённая в некие давние времена одним из Великих Магистров. Мору было интересно, как существо выглядело под своим капюшоном, и не менее интересно было – как он сам выглядит в глазах странного обитателя его Колледжа. Он носил раздвоенную бороду, символизирующую его орден, и был худым, долговязым человеком, чьи волосы обладали красноватым оттенком даже ещё до того, как потоки Акши превратили их в ядовито-оранжевый.

– Младший Осмыслитель! – воскликнул хранитель с привычным энтузиазмом. – По какой причине вы решили украсить своим присутствием сие место древнего знания?!

– Я хочу получить доступ к артефактам экспедиции Ферлоренхаймера, – ответил Мор.

– Ничто не может принести мне большее удовольствия, чем возможность помочь вам в этом! – ответил хранитель, хлопая крошечными ручками. – Следуйте за мной!

Хранитель провёл Мора через многочисленные, неправильной формы помещения, расположенные под Огненным Колледжем. Встретившиеся им на пути другие ищущие были слишком заняты, чтобы обращать на них внимание: один был занят медной коробкой с замысловатой головоломкой, другой же, работавший за уставленным алхимическим оборудованием столом, пытался потушить разгорающееся пламя, охватившее полы его и так довольно таки обожжённого халата. Наконец, хранитель привёл его в комнату, в которой реликты экспедиции были разложены по коробкам вдоль одной из стен гептагонального кабинета.

– Разве не прискорбно, как вы думаете, что сам Ферлоренхаймер не смог дожить до тех времён, когда плоды его исследований достигли Империи!? – спросил хранитель.

– Да, весьма, – ответил Мор, опасаясь, как бы ему не пришлось тратить время на беседу с разговорчивым хранителем.

– Изнуряющая болезнь, говорят, сломила его прежде, чем он достиг наших берегов! Но Норска является местом многих и иных неизвестных опасностей!

– Это… – произнёс Мор, прерывая словесные излияния хранителя, – мне бы хотелось начать работу.

– Если вам нужно что-нибудь…

– Я позову вас.

– Очень хорошо, младший осмыслитель! – хранитель древностей поклонился настолько искусно, насколько позволял его крошечный рост, и вышел из комнаты.

Запах Норски по-прежнему цеплялся за две коробки с трофеями экспедиции. Огненный Колледж частенько выступал спонсором столь выносливых путешественников, каким был Ферлоренхаймер, в их путешествиях в подобные опасные места. По каким-то причинам – ведомым только Богам – все наиболее тайные и могущественные артефакты и величайшие секреты находились именно в таких, негостеприимных и опасных местах.

Мор щёлкнул пальцем и создал в воздухе огненный шар, что должен был исполнять роль лампы, пока он работает. Первым делом Мор отложил детрит, останки людей, животных и иных тварей. Уродливые кости, конечно, представляли определённый интерес, но они не являлись чем-то необычным для Норски, среди жителей которых был особенно высокий уровень мутаций и иных странных болезней. Таблички с вырезанными на них рунами представляли куда больший интерес, и перевод написанного, возможно, стоил затраченных усилий.

На дне одной из коробок была маска. Она лежала «лицом» вниз, так что Мор видел только тыльную поверхность, когда наклонился, чтобы поднять её. Пальцы начало покалывать, когда он коснулся маски, и на мгновение Мору показалось, что он услышал шелест ветра. Он даже почувствовал покалывающий морозец, как будто артефакт запер в себе часть холодов высоких горных пиков Норски и каким-то образом сумел сохранить их, даже помещённый в глубины Огненного Колледжа, внутри которого, как ни в одном другом магическом Колледже, всегда было адски жарко и душно.

Он повернул маску. Она представляла собой изображение верхней половины лица, наподобие обычной маски, которую можно было надеть на полночную пирушку, вот только не очень-то она была похожа на что-то, что можно было надеть для веселья. Глазницы вырезанной из чёрного дерева маски напоминали две клыкастых пасти. Нос был длинный и острый, словно у маски врачевателя чумы.

Дерево было пористым, покрытым тысячами крошечных отверстий. Пока Мор рассматривал маску, из пор, извиваясь, выползли крошечные, напоминающие червей личинки и расползлись по её поверхности, так что спустя мгновение она оказалась покрыта пятнами бурлящей белизны. Мор почувствовал, как его желудок перевернулся, и в отвращении отбросил артефакт обратно в коробку.

Родной паразит или, возможно, личинки долгоносика, занесённые с корабля, на котором плоды экспедиции были доставлены в Империю. Мор пошёл дальше.

Среди груды наконечников стрел и резных камней, которые составляли большинство артефактов, лежала крайне древняя книга. Мор мгновенно понял, что она не была норсканского происхождения, так как люди, чей алфавит представлял собой совокупность прямых линий и углов, не использовали пергамент: их тексты обычно вырезались, а не записывались. Мор понимал, что использованный пергамент был высокого качества, и возраст его мог насчитывать несколько веков: многие Колледжи (хотя и не Огненный, учитывая сложность сохранения горючих вещей в течение длительного времени) обладали фолиантами времён Зигмара или даже старинными произведениями магов высших эльфов давно минувших эпох.

На кожаной обложке было клеймо в виде символа Акши, цвета магии изучаемой Огненным Орденом. Его форма была несколько старомодной и слегка искажённой, но это определённо была руна, которую можно было найти в центре любых заклинаний огненного волшебника. Ферлоренхаймер, похоже, был прав, когда говорил о пересечении могучих ветров Акши в далёких горах Норски, как и о том, что кто-то мог побывать в тех местах в старые времена, кто-то, ищущий возможность использовать эти силы для собственных целей.

Мор осторожно открыл книгу и огненный шар подлетел поближе, но не настолько, чтобы его огонь мог опалить страницы. Он узнал буквы имперского алфавита, но не язык, и понял, что написанное было зашифровано. Это было довольно распространённое явление среди практикующих магические искусства, как по причине секретности, так и потому, что далеко не всегда магический контент мог быть записан на обычном языке.

Мор изучал магические шифры, когда ещё только начинал обучение в Огненном Колледже. Не существовало такого тайного шифра, который бы он не мог взломать. И автору данного было достаточно далеко до самого изощрённого шифра, с которым сталкивался Мор за свою жизнь.

«Это работа Сигтаала Белорукого, – прочитал он, – и то, что вы, уважаемый читатель, видите перед своими глазами, возможно, мои заключительные мысли…»

– На человеческом языке моё имя можно произнести как Сигтаал Белорукий! Но эфир знает меня как Малофекса, и я познаю секреты начала времён!

Сигтаал высоко поднял руки, и холод был изгнан, когда чародей выпустил огонь своей души в окружающий мир. Лёд под ногами зашипел, превращаясь в пар. Само небо, казалось, потемнело, и ледник вздрогнул.

Однажды, ещё во времена своей юности, Сигтаал узнал, что не был простым человеком. Он был магическим созданием, существом, чья душа параллельно находилась в волшебном мире эфира, где зарождались магические ветра. Этим существом, его волшебной родственной душой, был Малофекс, и Сигтаал слушал его шёпот, исходящий из тех магических глубин, шёпот, что велел ему собрать две души воедино.

Он был Сигтаал – человек. И он был Малофекс – чародей.

Лёд таял под ним. Он наполнил воздух теплом, лепя его, словно скульптор воск, и красноватый свет падал на него сверху вниз. Небо уже полностью потемнело, скрывшись за облаками, что собрались, словно зрители на спектакль.

– Из потерянных книг Алакана я вырвал тебя! – кричал он, перекрикивая стенания льда. – Магический труд, что велели мне искать сами боги! На равнинах Урадеша я вырезал договор на собственной плоти, что дал мне силу владеть тобой! В подземельях Кларонд Кара я торговался за истину твоего колдовства! А теперь я призываю тебя!

Лёд треснул под ногами Сигтаала, когда над головой свечение превратилось в семя огненного шара, крутившегося и кипевшего в воздухе. Куски тающего льда заскользили в трещину перед ним. Лёд под его ногами накренился.

Сигтаал сосредоточился. Он взял деревянную маску, которую всегда носил с собой, и надел её на лицо. Это было лицо Малофекса, и когда он надевал её, то отдавался магической половине своей души. В другом мире, в параллельном царстве, Малофекс был эхом его усилий, и вместе они сосредоточились на первичных потоках Акши, что кружились над головой, как ветер из золы и серы. Лёд растаял вокруг Сигтаала, оставив его стоять на неустойчивой колонне в окружении растущей пропасти, окутанного ревущим паром.

Огненный шар в небесах рос, приобретая болезненный цвет. Сияние на тёмном небе было слишком ярким, чтобы смотреть на него.

– Я заклинаю тебя, Второе Солнце!

Одежда Сигтаала загорелась. Волосы тлели. Жизненная сила истекала из него, увеличивая мощь заклинания. Подсвеченные в ярком свете, его тонкие пальцы ссохлись и истончились, превратившись в обтянутые кожей кости, словно у древнего старика. Его кожа посерела и одрябла, покрывшись следами от огня, напоминавшими кратеры на поверхности луны Моррслиб. Его глаза запали в глазницах: ярко сверкающие угли в чёрных ямах.

Завопил горящий ветер. Ледник в настоящее время напоминал скорее бурлящий океан с ледяными островами, погружающимися в его пучины. Огромные облака пара вздымались в небеса. Сигтаал балансировал на своей неустойчивой ледяной колонне, страдая от обжигающего ветра, борясь с силами, проходящими через него.

– Я – Малофекс! Я – владыка огня! Я заклинаю тебя, Второе Солнце!

Второе Солнце вспыхнуло над ним. Это была огромная сфера пламени, словно разрез в ткани мира, через который сырая, кипящая ярость магии изливалась в реальность.

Ледник распался. Сигтаал теперь в одиночестве стоял на неустойчивой ледяной колонне, захлёстываемой обжигающим морем, купаясь в бешеном свете Второго Солнца.

Вода устремилась прочь в потоках пара. Она закручивалась в гигантский водоворот, открыв миру голые камни горы под ледником. Горы, которая не видела солнце с рассвета мира. Горы, которая скоро расскажет Сигтаалу всё, что он когда-либо хотел узнать.

Сигтаал упал на колени. Вызвав в реальность Второе Солнце, он не мог контролировать его. Он задыхался, он с трудом мог сделать глубокий вдох в обжигающем пару, окружавшим его.

Его рука, которую он поднёс к глазам, была древней и шишковатой. Он отдал так много. Больше никогда ему уже не удастся создать столь могучее заклинание. Но, впрочем, одного раза было достаточно.

Внизу, в бурлящем водовороте, что-то зашевелилось. Оно было такого же цвета, как и сама скала: огромное, слегка шевелящееся нечто, укрытое галечной шкурой. Оно было огромным. Сигтаал даже представить себе не мог, как что-то настолько огромное вообще может существовать. Словно окаменевшие конечности самой земли, оно распрямилось: его широкая спина напоминала остров, его голова, когда существо подняло её, была словно иссечённый ветрами каменный утёс.

Сигтаал увидел, как огромные глаза, напоминающие два рубина, похороненные в складках вулканической породы, обратились на него. Существо распрямилось в полный рост, и его голова замерла на одном уровне с Сигтаалом. Его бульдожьи челюсти из кристаллоподобных шипов были огромны, а остальное лицо представляло собой непреклонную скалу. Гребень венчал его голову, опускаясь вдоль всей спины и островоподобного крупа, переходя в скалистые шипы. Существо было похоже на кентавра, верхняя часть которого напоминала человека, а нижняя – вытесанного из камня огромного дракона.

Его необъятные размеры, его мощь не укладывались в голове Сигтаала. Даже под светом Второго Солнца, даже в окружении молний, что вспыхивали среди долин и пиков его тела, он не мог поверить, как что-то из этого могло быть реальным.

Сигтаал заставил себя посмотреть на него, в его рубиновые глаза.

Словно громыхнули горы, когда существо заговорило.

– КТО ПРИЗВАЛ КХОЛЕКА, ПОЖРАВШЕГО СОЛНЦЕ? – взревела тварь. – КТО ПОСМЕЛ?

– Я – Сигтаал Белорукий! – закричал Сигтаал в ответ, его голос почти потерялся в вое воды и ветра. – Названный Малофексом! Во имя Тёмных Богов, я искал тебя, древнейшее из существ! Тебя, что был древним, когда боги ходили по этому миру! Тебя, чьи глаза видели на заре времён то, что боле не видел никто! Кхолек Пожиратель Солнца, отец расы драконоогров, это я призываю тебя!

Обсерватория огня представляла собой отлитый из бронзы шар на вершине одной из двадцати одной башен Огненного Колледжа. Её нижняя половина была наполнена кипящим огнём, у которого магическим искусством был отобран его рёв и злой жар, а над ним была установлена круглая площадка. Именно на этой платформе Великий Магистр Ульцхаймер привык проводить своё время, когда ненадолго появлялся в башне, отвлёкшись от службы боевым магом армий императора Карла.

– Один момент, – сказал Ульцхаймер, когда услышал, как открылась дверь, ведущая в верхнюю часть обсерватории.

Младший осмыслитель Мор приостановил свой спуск по винтовой лестнице, ведущей к платформе.

Ульцхаймер опустился на колени и заглянул в ярившееся внизу пламя. Оно образовывало бесконечные пейзажи, пики и долины, иногда образы городов или иных причудливых мест, иногда лики, но всё вновь растворялось в огне, не успев полностью сформироваться. Листы изогнутого металла, наряду с острыми стилусами, чтобы делать на них пометки, были разбросаны по всей платформе, уже испещрённые записанными размашистым подчерком наблюдениями Великого магистра.

Мор ждал в течение нескольких минут, пока Ульцхаймер бормотал себе под нос, иногда выцарапывая несколько слов на металлических листах.

– Иди сюда, – в конце концов позвал Ульцхаймер.

Мор по ступенькам лестницы спустился на платформу. Аура от присутствия Великого Магистра была такова, что Мору даже не было нужды вспоминать о правилах этикета для молодых волшебников, чтобы опуститься перед ним на колени. Ульцхаймер был стар, но казалось, что старость делала его лишь сильнее и величественнее. Его белоснежная борода была длиной до пояса, на кончиках его искусно завитых усов блестело серебряное пламя. Его одеяния были чёрными, словно вулканическая порода, и пронизанными красными прожилками, словно потоки лавы, пробивающие себе путь по поверхности. На его пальцах блестели тяжёлые медные кольца, а с обсидиановых звеньев цепи свисали крупные рубины. Его длинный посох из окаменевшего и обожжённого дерева упёрся в лестницу.

Ульцхаймер проигнорировал поклон Мора.

– Что ты видишь? – спросил он, указывая на огонь.

Мор посмотрел через край.

– Горы, реки, – сказал он. – Око, плачущее. Скачущий табун лошадей, – он посмотрел на Великого Магистра. – Будущее?

– Правильный ответ, – ответил Ульцхаймер, – это всё. Пламя Акши течёт через всё. Энергия, которая оживляет. Это – сама жизнь. Так можно создавать и разрушать одновременно. Всё в пламени, постигающий. Только тогда, когда ты сможешь увидеть это, ты сможешь возвыситься и принять мантию магистра.

– Великий магистр, – сказал Мор. – Мои исследования принесли свои плоды. Я прошу позволения продолжить их.

– Я вижу, – сказал Ульцхаймер. – Рассказывай.

– Экспедиция обнаружила останки экспедиции тайного волшебника по имени Сигтаал Белорукий, – начал Мор. – Я ещё не закончил перевод, так как он зашифровал свои записи. Но он явно владел магией Огня, причём так, как не мог ни один человек до создания Колледжей магии.

– Значит, всё правильно, и пути магии изучались и ранее, и более тщательно, чем мы предполагали.

– Он искал некую великую тайну, – продолжил Мор. – Я пока не знаю, что именно он искал и обнаружил ли это, но его умения управляться с Акши были поистине грозными. – Мор протянул магистру дневник вместе с клиновидным конспектом, в котором записал свой перевод. Ульцхаймер быстро проглядел оба, голубоватое пламя облизывало кончики его пальцев.

– У тебя есть моё позволение, – сказал Ульцхаймер, – продолжай. Но ты должен гарантировать, что результаты будут переданы лично мне, а не кому-либо ещё в Колледже. Ибо есть магистры, которые, как не стыдно мне в этом признаться, могли бы присвоить результаты твоих исследований и использовать их для собственного продвижения, не преследуя при этом цель более глубокого понимания магии.

– Я понимаю, – ответил Мор. – Я не буду притворяться, что понимаю политику нашего ордена, ибо не поднялся ещё столь высоко. Но я знаю, что некоторые вопросы являются более… сложными, чем мы говорим неофитам.

– Возможно, это станет первыми шагами на пути к достижению истинной мудрости, – сказал Ульцхаймер. – Ты узнаешь многое, Мор, если будешь держать свои глаза и уши открытыми, и всегда осторожно относиться к намерениям тех, кто тебя окружает. Твои усилия позволят тебе возвыситься, словно пепел на ветру Акши, младший осмыслитель, если ты будешь продолжать проявлять как проницательность, так и целеустремлённость.