Текст книги "Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том I (ЛП)"

Автор книги: авторов Коллектив

Тучи разошлись, и звезды вновь окутали толпу и ступени своим древним мерцанием. Доспехи Нарентира засияли в их свете, но теперь он выглядел не прекрасным менестрелем, но суровым убийцей, с исхудавшим лицом. И столь полным было преображение, что он приостановился на круговой дорожке, его вздох остановился где-то в горле, едва Нарентир начал финальную песнь своего повествования. Позади него башня сияла в свете звезд, словно добровольный участник этого повествования. Он слушал, как Нарентир продолжал удерживать очарование аудитории в своих руках, воспевая тихим голосом, о том, как Эльтарион вошел в башню с ближайшими соратниками, а на следующее утро вернулся один.

Он ощутил как из его груди рвется стон скорби, когда вновь вернулся воспоминаниями в ту ужасную ночь. Ужас и невообразимые жертвы, что он принес в ту ночь, были слишком кошмарны, чтоб их вспоминать, а теперь их преподносили в открытую, ради возвеличивания простого менестреля. Он шагнул к Нарентиру и лезвие кинжала сверкнуло в лунном свете. Толпа замерла в молчании. Ни дуновение ветра, ни шелест ткани не нарушали гробовой тишины. Казалось, что в мире живых остались лишь он и Нарентир.

Менестрель повернул свое лицо к нему и они медленно пошли навстречу один к другому. Он поднял свой кинжал, пока тот не оказался напротив горла Нарентира. Холодок пробежал по его спине, когда он услышал отдаленный смех сперва девичий, полный ребяческого озорства, затем низкий, преисполненный многолетней мудрости, и наконец, ломкий и хихикающий, похожий на смех древней карги.

Его шаги стали нерешительными и он обернулся в толпу. Весь город следил за ним, в абсолютной тишине, за исключением лишь одной фигуры – женщины, облаченной в кремовые одежды и серебреную маску. Казалось, она скользит сквозь толпу, однако никто не мог узнать ее. Где бы она не проходила, он видел, как лица эльфов, что окружали ее в тот момент, омываются светом. И на каждом из этих лиц загорались надежда и радость, их души взлетали ввысь, чтоб услышать, как Эльтарион спас их всех.

Он видел, как сила и отвага наполняют их. Его пример поднял их благородство на такой уровень, о каком они и помыслить не могли. Они обожали своего мрачного лорда, поскольку на уровне подсознания понимали, что он пожертвовал всем ради их спасения.

Надежда была светом, что дарил шанс к жизни, и без нее здесь осталась бы лишь тьма. Он стоял лицом к лицу с Нарентиром. Лишь шаг разделял их, и менестрель склонил голову, обнажая нежную кожу шеи.

– Вы все еще желаете моей смерти, мой лорд? – спросил он, и страх заставил его голос содрогнуться.

Кинжал дрожал в его руке. Он оглянулся на аудиторию, надеясь на еще одно мимолетное видение женщины в серебреной маске. Аудитория ожидала затаив дыхание, что произойдет дальше, зная что перед ними разворачивается великое действо.

Завершиться ли ночь смертью или спасением?

Он опустил кинжал.

– Ты знаешь, кто я? – спросил он.

– Вы – Эльтарион, Страж Тор Иврессе. – сказал Нарентир. – И вы здесь, чтоб убить меня.

– Ты знал?

Нарентир кивнул.

– Я знал об этом с того самого момента, как услышал ваш крик баньши.

– И ты не сбежал?

– А какой в этом смысл? – Сказал Нарентир восстанавливая в голосе хладнокровие. – Я мог умереть в одиночестве, умоляя о жизни, или же я мог умереть на сцене, навеки оставшись в памяти всех тех, кто видел бы мою смерть. Что бы избрали вы?

– Ты храбрее, чем выглядишь. – Сказал Эльтарион. Нарентир с облегчением рассмеялся.

– Уверяю вас, мой лорд, нет. Если бы это представление стало бы моим величайшим выступлением, немалой заслугой в том был бы страх, что ваш кинжал прольет мою кровь на эту прекрасную сцену. Я уверен, Детелион бы одобрил надлежаще трагический конец благородного менестреля.

Эльтарион глубоко вздохнул и повернулся к толпе. Он поднял руку и снял маску с лица, позволив ей упасть на сцену. Она разбилась с пронзительным визгом, и Эльтарион вздохнул, избавившись от ужасной личины.

Толпа взорвалась аплодисментами, к которым присоединились дикие восторженные крики, когда Нарентир воздел свой лук. Несмотря на то, что Нарентир жестом предложил ему сделать то же самое, Эльтарион не последовал примеру менестреля, ведь эта ночь была не его. Эта ночь принадлежала Нарентиру.

– Что изменило ваше решение? – Спросил Нарентир повернувшись к нему еще раз.

Эльтарион обдумал вопрос и призрак улыбки промелькнул на его бледных губах.

– Я встретил женщину, – сказал он.

– Ах, прекрасные женщины, – молвил с театральным вздохом Нарентир. – Воистину они укрощают свирепого зверя внутри нас и заставляют нас стремиться быть лучше, чем мы есть на самом деле. Она была прекрасна?

Эльтарион попытался представить женщину, ее золотистые волосы и янтарные глаза, но картина была туманной и неясной. Его пристальный взгляд достигал самых отдаленных частей театра, стремясь увидеть ее еще хоть раз. Он ухватился взглядом за проблеск золотых волос и маску чистейшего серебра у арочного входа. Несмотря на расстояние их разделявшее, он мог видеть омуты ее янтарных глаз, словно она стояла рядом с ним. Серебро, скрывавшее ее лицо, больше не выглядело маской, но воплощением ее божественного сияния.

Одинокая слеза скатилась с ее глаза и сердце Эльтариона освободилось от лежавшей на нем тяжести. Рок, что он возложил на себя в эту ужасную ночь оставался, как останется навсегда, но всепоглощающее отчаяние, что едва не толкнуло его на убийство, прошло.

Она пришла, чтоб спасти его, когда он даже не догадывался о том, что нуждается в спасении.

– Кем она была? – Спросил Нарентир. – Эта служительница, которой я обязан своей жизнью?

– Она была надеждой, – ответил Эльтарион. – Только надеждой.

Крепость свободы или могила славы

Не переведено.

Семейная распря

Не переведено.

Империя

Ричард Уильямс
Рейксгвардия

Не переведено.

Крис Райт
Железная рота

Не переведено.

Митчел Сканлон
К оружию!

Не переведено.

Ник Кайм
Мрачные клинки

Не переведено.

Дариус Хинкс
Воин-жрец

Не переведено.

Крис Райт
Суд воронов

Не переведено.

Крис Райт
Марш Рока

Не переведено.

Ник Кайм
Мёртвый, как плоть

Не переведено.

Ник Кайм
Рука мертвеца

Не переведено.

Ник Кайм
Святость

Не переведено.

Дариус Хинкс
Чудо Берлау

Не переведено.

Ник Винсент
Гилеад

Кровь Гилеада

Не переведено.

Проклятие Гилеада

Не переведено.

Ремесло Гилеада

Гилеад всегда возвращал свои стрелы после боя или охоты, но редко когда они были целыми. Оперение частенько отсутствовало, да и древко стрелы бывало сломано.

Эльф отрезал длинную еловую ветку, прямую и ровную. Четыре фута – минимально подходящая для его целей длина. Этого должно было хватить для последующей обработки: она должна была быть обстругана, отшлифована и промаслена.

Он согнул заготовку, чтобы проверить её на гибкость и прочность. Фитваэль всегда использовал вес и калибр для этих целей, но в данный момент они находились в его сумке, к которой Гилеад не имел доступа. Он взвешивал и балансировал древки стрел в руках достаточно долго, чтобы определить какие из них подходящи, а какие годны только на растопку.

Первый наконечник стрелы в форме листа был вырезан Фитваэлем из кости более ста лет тому назад. Гилеад использовал его для охоты чаще, чем для битвы, и уже вряд ли бы смог вспомнить, сколько зверей пало жертвами этой стрелы, даже если бы и попытался. Этой стрелой он прикончил женщину, потому что та была хрупка, а её броня представляла собой всего лишь ловко скреплённые куски кожи. Он не любил убивать женщин, даже тех, кто метко бросал копья по движущейся цели, и, кроме того, предпочитал использовать для этих целей более мелкие и тонкие наконечники.

Гилеад нашёл стрелу на поле битвы. Наконечник был окровавлен, но древко было сломано намеренно, как будто об колено. Так что, получается, он всё-таки не убил деву.

Кость наконечника с возрастом поистёрлась, поэтому Гилеаду пришлось подточить конец древка, куда должно было прикрепить его. Наконечник весил очень мало, поэтому он всего лишь сделал небольшой паз на другом конце заготовки под хвостовик, убедившись, что канавка расположена ровно посередине, либо разделяет волокна вдоль по всей длине древка, увеличивая его прочность.* Гилеад вытащил несколько перьев, по виду напоминающих гусиные, из своего мешка и привязал их к валу, туго обмотав сухожилиями, вырезанными и обработанными, как учил Фитваэль, а затем зачистил повреждения вокруг старым, железным кинжалом, который Гилеад и Фитваэль использовали ещё в те годы, когда были мальчиками.

Гилеад задумался, будет ли когда-нибудь Фитваэль наставником ещё одного молодого подопечного. Он считал это маловероятным, и это печалило Гилеада.

Гилеад извлёк шесть наконечников стрел, которые он выпустил в этот день. Он не станет обнажать свой меч. Эти нарушители, люди-охотники, не заслуживали подобной чести, и охотники стали жертвой, когда эльф отлавливал их, одного за другим, со своего наблюдательного поста, возвышавшегося над лесистым склоном.

Гилеад обычно тратил бережно хранимые стрелы с наконечниками из эльфийской стали на зверей и монстров, но мужчина был такой большой, а его кольчуга настолько плотной, что Гилеаду пришлось использовать одну из этих стрел, чтобы свалить охотника. Несмотря на доспехи, наконечник сделал своё дело, и Гилеаду пришлось срезать древко, чтобы освободить его. Стрела пробила кольчугу, грудь и спину, разорвав плоть и залив поле битвы большим количеством горячей крови. Он также отрезал хвостовик, который уравновешивал вес наконечника.

Гилеад потратил несколько минут на то, чтобы взвесить каждое древко, которое он отрезал и строгал, проверяя структуру волокон и насколько равномерно она проходит по длине древка. Он взял один и согнул его, прежде чем прокатать между ладонями, чтобы выяснить насколько тот был подходящим. Когда он был удовлетворён, то капнул немного растительного масла на ткань и начал полировать древко так, чтобы масло не могло проникнуть в него и расслоить или деформировать его волоконную структуру. Он также использовал соломинку, чтобы выдуть мелкие капельки масла на гусиные перья для оперения, которым он долго и тщательно придавал треугольную форму. Это делалось, чтобы добавить веса хвостовику.

Он заострил оба конца заготовки, после чего принялся за чистку выемки под тетиву на стреле и самого наконечника, чтобы удалить все остатки от старого древка, вместе с клеем и коркой старой крови, которые остались на его поверхности.

Гилеад повернул древко вдоль своей руки, прикрепив наконечник и хвостовик, постоянно взвешивая и балансируя, чтобы определить место для оперения и сухожилий, которыми он прикрепит его на место.

Эльф повторил процесс с остальными четырьмя наконечниками, сделанными из кремня, что он подготовил вместе с Галетом, и хвостовиков из белой кости, что принадлежали им. Этим днём кремниевые наконечники прикончили трёх молодых и одного старика. Гилеада не волновало, как были связаны шесть его жертв, но, посмотрев вниз на их тела, он отметил, что у каждого были похожие плоские лица.

Каждый хвостовик и каждый наконечник, не важно был ли он из кости, рога, железа, кремния или стали, были исключительны. Никто кроме охотника или воина, столь же опытного как Гилеад, не мог надеяться отличить один стальной широкий наконечник от другого, или костяной хвостовик от его близнеца. Никто, кроме лучника, столь же умелого, как Гилеад, не смог бы подобрать наконечник к хвостовику так же, как и ранее.

Там не было людей столь же опытных, как Гилеад.

Шестеро убийц охотились на двух молодых, немногим больше, чем подростков с широко раскрытыми глазами, оборванных, бежавших так быстро, как они могли, и сколько они могли, всё время держась за руки, девушка за юношу, который ободрял её и никогда не отпускал её.

Гилеад подождал, пока молодые не пройдут мимо, даже не подозревая о том, что эльф был там. Затем он спустился вниз по склону. Он нашёл пять тел, каждое со смертельным ранением в голову, горло или грудь. Он прошёл по кровавому следу, который оставляла за собой женщина, чтобы убедиться, что та не собирается продолжить охоту на молодую пару в одиночестве.

Найти и застрелить шесть охотников заняло меньше времени, чем сделать шесть новых древков для стрел и закрепить на них наконечники, оперение и хвостовики, но Гилеад был эльфом с честью в сердце и временем на руках.

С очень большим количеством времени.

Гортек и Феликс

Уильям Кинг
Победитель троллей

«После тех ужасных событий и чудовищных приключений, которые мы испытали в Альтдорфе, мы с моим спутником бежали на юг, следуя по неизвестной дороге, которую выбрал для нас слепой случай. Мы передвигались, пользуясь любыми средствами передвижения: на почтовой карете, крестьянской повозке, подводах, в крайнем случае на своих двоих, когда не оставалось ничего другого.

Для меня это было тяжелое время. Казалось, за каждым углом нас подстерегала опасность быть схваченными, за чем последовали бы заключение или казнь. Мне мерещились шерифы в каждой таверне и охотники за головами за каждым кустом. Если Победитель троллей полагал, что все могло бы быть по-другому, значит, он никогда не пытался поделиться этим со мной.

Для человека столь несведущего об истинном состоянии нашей юридической системы, каким был тогда я, казалось вполне возможным, что все силы могущественного и обширного государства были брошены на поимку двух беглецов – нас. Я тогда и представления не имел о том, как однобоко и нечасто используются законы. Поистине жаль, что все эти шерифы и охотники за головами, которых рисовало мое воображение, на самом деле не существуют. Возможно, тогда бы зло не расцвело повсеместно в пределах моей отчизны.

Весь размах и сущность этого зла стали для меня очевидны одним поздним вечером, когда мы сели в почтовую карету, направлявшуюся к южным границам. Это была, возможно, самая зловещая ночь во всей нашей жизни…»

Из книги «Мои путешествия с Готреком», том II, написано г-ном Феликсом Ягером (Альтдорф Пресс, 2505)

– Черт бы побрал всех человеческих возниц и всех человеческих женщин! – пробурчал Готрек, добавив проклятие на гномьем языке.

– Но ты оскорбил леди Изольду, не так ли? – ворчливо спросил Феликс Ягер. – Так что нам еще повезло, что нас просто не пристрелили. Если, конечно, это можно назвать удачей: оказаться в Рейквальде в канун Таинственной ночи.

– Мы заплатили за вход. У нас было такое же право сидеть в таверне, как и у нее самой. А возчики оказались нечеловечески трусливы, – пробурчал Готрек. – Они отказались встретиться со мной один на один. Я бы не возражал быть проколотым сталью, но получить заряд картечи в живот – это плохая смерть для Победителя троллей.

Феликс покачал головой. Он понял, что на его спутника навалилось мрачное настроение. С гномом лучше было сейчас не спорить, а у Феликса и без этого хватало причин для беспокойства. Заходящее солнце румянило покрытый дымкой лес. Длинные тени плясали свой жуткий танец, вызывая в памяти много страшных историй о том, как опасно бывает оказаться под сенью деревьев.

Он вытер нос кончиком плаща, затем подергал саденлендскую шерсть, туго привязанную к телу. Он принюхался и взглянул на небо, где были уже различимы Моррслиб и Мэннслиб, малая и большая луны. Моррслиб, казалось, испускал зеленоватый свет. Это был плохой знак.

– Похоже, мне нездоровится… бросает в жар, – сказал Феликс. Победитель троллей взглянул на него и презрительно усмехнулся. В последних лучах умирающего солнца цепь в его носу казалась кровавой дугой, устремившейся от ноздри к мочке уха.

– Вы – слабая порода, – сказал Готрек. – Единственный жар, который я ощущаю в эту ночь, так это жар сражения. Он поет в моей голове.

Он повернулся и вгляделся в темноту леса.

– Давай, маленький звереныш, – проревел он. – У меня есть для тебя гостинец!

Он громко рассмеялся и провел большим пальцем руки по острой кромке на своей большой двуручной секире. Феликс увидел, как на лезвии появилась кровь, а Готрек, словно ребенок, начал сосать свой палец.

– Да защитит нас Сигмар, замолчи! – прошипел Феликс. – Кто знает, что таится там в такую ночь, как эта?

Готрек бросил на него пристальный взгляд. Феликс смог заметить вспышку ярости в его глазах. Невольно Феликс переместил руку на эфес своего меча.

– Не приказывай мне, человечий отпрыск! Я происхожу из Древнего Рода и повинуюсь только Подземным Королям Гор, хотя меня и изгнали оттуда.

Феликс сухо поклонился. Он был хорошо обучен технике владения мечом. Шрамы на его лице свидетельствовали о том, что он сражался на нескольких дуэлях в студенческие годы. Однажды он убил человека, и это положило конец его многообещающей научной карьере. Но его по-прежнему нимало не привлекала мысль сразиться с Победителем троллей. Остроконечный хохол на голове Готрека доставал только до груди Ягера, однако гном был тяжелее, а все его тело состояло из груды мышц. К тому же, Феликсу доводилось видеть, как Готрек орудует своей секирой.

Гном принял поклон Феликса как извинение и вновь повернулся к темному лесу.

– Выходи! – крикнул он. – Я не испугаюсь, даже если все силы зла бродят по лесу этой ночью. Я приму любой вызов!

Гном подзадоривал себя, распаляя свою ярость. За время знакомства Феликс заметил, что длительные периоды задумчивости у гнома часто сменяются короткими вспышками гнева. Это было одно из качеств его спутника, которые восхищали Феликса. Он знал, что Готрек стал Победителем троллей, чтобы искупить вину за какое-то преступление. Он поклялся встретить свою смерть в неравном бою с чудовищами. Он казался почти безумным, хотя просто был верен своей клятве.

«Возможно, – размышлял Феликс, – я бы тоже сошел с ума, если бы оказался в ссылке среди отпрысков чуждой расы». Этот сумасбродный гном был ему даже чем-то симпатичен. Феликс знал, что значит покинуть родной дом, будучи в тени подозрений. Его дуэль с Вольфгангом Красснером вызвала в свое время настоящий скандал.

В тот момент, однако, гном, казалось, собирался загубить их обоих, и Ягеру совсем не хотелось стать частью его клятвы. Феликс продолжал тяжело брести по дороге, время от времени с тревогой поглядывая на яркую полную луну. Позади него продолжали раздаваться напыщенные угрозы: «Среди вас нет ни одного воина? Давай попробуй моей секиры! Она жаждет крови!»

Только сумасшедший был способен так искушать судьбу и темные силы на Таинственную ночь, Ночь Волшебства, находясь в самом глухом конце леса, решил Феликс Ягер.

Он смог разобрать напев на жестком, гортанном языке горных гномов, затем еще раз на рейкшпиле:

– Пошли мне героя!

На секунду все смолкло. Липкий туман оседал моросью ему на брови. Затем издалека послышался стук копыт, разорвавший темноту ночи.

«Что же наделал этот безумец? – подумал Феликс. – Неужто он обидел темные силы, и теперь они отправили своих всадников-демонов, чтобы захватить нас?»

Феликс сошел с дороги. Он дрожал, как листья на ветру, задевавшие его лицо, словно пальцы мертвецов. Грохот копыт неотвратимо, с дьявольской скоростью приближался по лесной тропе. Конечно, только сверхъестественные существа могли так мчаться по петляющей дороге. Рука Феликса дрожала, когда он попытался обнажить меч. Он подумал, что зря стал спутником Готрека. Теперь ему никогда не закончить свою поэму. Феликс услышал громкое ржание лошадей, удары хлыста и скрип мощных колес.

– Отлично! – проревел Готрек. Его голос доносился с тропинки позади Феликса. – Отлично!

Раздался громкий шум, и четыре огромные и черные, как базальт, лошади промчались мимо, таща за собой столь же черную громыхающую карету. Феликс видел, как подпрыгивали по ухабам колеса. Он даже смог разглядеть одетого в черный плащ возницу. Ягер вновь съежился в кустах.

Феликс услышал позади себя звук приближающихся шагов. Кусты раздвинулись, и позади него возник Готрек, еще более яростный и безумный, чем прежде. Его хохол потускнел, бурая грязь облепила все покрытое татуировками тело, а его проклепанная кожаная куртка была разодрана.

– Эти фыркающие лошади пытались сбить меня! – пронзительно выкрикнул он. – Вперед, за ними!

Он повернулся и помчался по грязной дороге быстрой рысью. Феликс отметил про себя, что Готрек торжествующе запел по-хазалидски.

Ниже по богенхафенской дороге парочка обнаружила таверну «Стоящие камни». Окна были заколочены, внутри не светилось ни одного огонька. Они услышали ржание из конюшни, но когда зашли туда, то не обнаружили никакой кареты, черной или какой-либо другой, а только несколько перепуганных пони и повозку коробейников.

– Мы упустили карету. Может быть, нам удастся найти хотя бы постель на одну ночь, – предположил Феликс. Он вновь тревожно посмотрел на малую луну, Моррслиб. Ее болезненный зеленый свет стал ярче. – Не хотелось бы мне оказаться снаружи при таком недобром свете, – добавил он.

– У тебя слабая воля, человечье дитя. И ты труслив.

– Но у них есть эль.

– С другой стороны, некоторые твои предположения не лишены смысла. Хотя, конечно, человеческое пиво слишком водянистое.

– Конечно, – сказал Феликс. Готрек не смог уловить насмешки в его голосе.

Таверна не была укреплена, но ее стены были толстыми, и когда спутники попытались открыть дверь, она оказалась на засове. Готрек принялся колотить в нее древком своей секиры, но ответа не последовало.

– Я чую человеческий дух внутри, – сказал он.

Феликсу стало любопытно, как гном может чувствовать что-то еще, кроме собственного резкого запаха. Готрек никогда не мылся, а его волосы были смазаны звериным жиром, чтобы удерживать выкрашенный в красный цвет хохол.

– Они заперлись изнутри. Никто не хочет оказаться снаружи в Таинственную ночь. Только ведьмы и поклонники демонов.

– Но снаружи был черный экипаж, – сказал Готрек.

– Едва ли в нем сидели приличные люди. Окна были занавешены, а на карете не было герба.

– Мое горло слишком пересохло для обсуждения подобных мелочей. Эй, давай открывай дверь, или я пущу в дело секиру!

Феликсу показалось, что внутри таверны что-то движется. Он приложил ухо к двери и различил неясный звук голосов и рыдания.

– Если не хочешь, чтобы я задел твою башку секирой, человечий отпрыск, лучше отойди, – проворчал Готрек.

– Подожди-ка, – сказал Феликс и перешел на крик: – Эй вы, внутри! Откройте! У моего друга очень большой топор и очень короткое терпение. Я полагаю, вы сделаете, что он велит, иначе лишитесь двери!

– Это кто тут, ты говоришь, короткий? – сердито переспросил гном.

За дверью раздался слабый, дрожащий крик. «Именем Сигмара, уходите, демоны из Преисподней!»

– Хватит, – бросил Готрек, – с меня довольно.

Он вновь достал двуручную секиру. Отскочив прочь, Феликс заметил руны на ее лезвии, блеснувшие при свете Моррслиба.

– Именем Сигмара! – прокричал Феликс. – Хватит испытывать наше терпение. Мы обычные усталые путники!

Секира с треском вонзилась в дверь, и в стороны полетели щепки. Готрек повернулся к Феликсу и злобно оскалился: у гнома почти не было зубов.

– Никудышная работа, эти человеческие двери, – сказал он.

– Я думаю, вам лучше открыть дверь, если хотите ее сохранить, – крикнул Феликс тем, кто заперся в таверне.

– Подождите! – раздался дрожащий голос. – Эта дверь стоила мне пять крон у Юргена, нашего плотника.

Дверь открылась. На пороге появился высокий худой мужчина с невеселым лицом, обрамленным жидкими седыми волосами. В его руках была увесистая дубина. За ним стояла пожилая женщина, она держала плошку с оплывшей свечой.

– Вам не понадобится ваше оружие, сударь. Нам нужна только кровать на ночь, – сказал Феликс.

– И пиво, – проворчал гном.

– И пиво, – согласился Феликс.

– Много пива, – уточнил Готрек, а Феликс посмотрел на старика и беспомощно пожал плечами.

Внутри гостиница представляла собой большую залу с низким потолком. Доска и две бочки образовывали стойку. Из-за угла за гостями наблюдали три вооруженных человека, которые были похожи на путешествующих коробейников. У каждого был кинжал наготове. Тень скрывала их лица, но было очевидно, что они встревожены.

Хозяин впустил гостей и сразу опустил за ними засов.

– Вы можете заплатить, господин лекарь? – спросил он нервно.

Феликс увидел, как у того задергался кадык.

– Я не лекарь, я поэт, – сказал Феликс, доставая свой тонкий кошель и пересчитывая несколько оставшихся золотых монет, – но я могу заплатить.

– За еду, – пояснил Готрек, – и за эль.

В этот момент пожилая женщина расплакалась. Феликс пристально посмотрел на нее.

– Старуха чем-то расстроена, – сказал Готрек. Хозяин кивнул:

– Наш Гюнтер пропал. Сегодня ночью.

– Неси эль, – велел Готрек. Когда хозяин таверны удалился за кружками, Готрек поднялся и направился туда, где сидели коробейники. Те настороженно следили за ним.

– Вы знаете что-нибудь о черной карете, запряженной четверкой вороных? – спросил Готрек.

– Вы видели черную карету? – откликнулся один из торговцев. В его голосе отчетливо слышался страх.

– Видели? Эта проклятая штука чуть не сбила меня, – выкрикнул гном.

У человека перехватило дыхание. Феликс услышал звук упавшего ковша. Он видел, как хозяин гостиницы наклонился, чтобы поднять его, и вновь начал наполнять высокую пивную кружку.

– Тогда вам очень повезло, – сказал самый толстый и, судя по его виду, наиболее преуспевающий торговец. – Говорят, что каретой управляют демоны. Я слышал, она проезжает здесь каждый год в Таинственную ночь. А еще говорят, что эти демоны похищают маленьких детей в Альтдорфе и приносят их в жертву в Кольце Темных Камней.

Готрек взглянул на него с любопытством. Феликсу не нравилось, что дело принимает подобный оборот.

– Разумеется, это всего лишь легенда, – сказал он.

– Нет, сударь, – проговорил хозяин гостиницы. – Каждый год мы слышим шум, когда карета проносится мимо. Два года назад Гюнтер выглянул наружу и увидел ее. Черная карета, как вы описали.

При упоминании имени Гюнтера старушка вновь начала плакать. Хозяин таверны принес тушеное мясо и еще две большие глиняные кружки с элем.

– Принеси пива и моему спутнику, – сказал Готрек. Хозяин отправился за новой кружкой.

– Кто такой Гюнтер? – спросил Феликс, когда тот вернулся. Послышались новые рыдания женщины.

– Еще эля, – потребовал Готрек. Хозяин с удивлением взглянул на опустевшие сосуды.

– Возьми мой, – сказал Феликс. – А теперь, уважаемый, поясните, кто такой Гюнтер?

– И почему старая карга воет при каждом упоминании его имени? – спросил Готрек, вытирая рот своей грязной рукой.

– Гюнтер наш сын. Он ушел, чтобы нарубить дров этим вечером, и не вернулся.

– Гюнтер хороший мальчик, – шмыгнула носом пожилая женщина. – Как мы будем жить без него?

– Может быть, он попросту заблудился в лесу?

– Нет, не может, – ответил хозяин гостиницы. – Гюнтер знает здешние леса как свои пять пальцев. Он должен был быть дома уже несколько часов назад. Я боюсь, это демоны похитили его, чтобы принести в жертву.

– То же случилось с дочкой капитана Лота, с Ингрид, – добавил толстый коробейник. Хозяин гостиницы бросил на него неодобрительный взгляд.

– Я не желаю слышать страшных сказок, к которым приплетают моего мальчика, – сказал он.

– Пусть человек говорит, – разрешил Готрек. Торговец посмотрел на него с благодарностью.

– Подобное случилось в прошлом году в Харцрохе, вниз по тракту. После того как солнце село, капитанша отправилась искать свою дочку Ингрид. Ей показалось, что она слышала крик из ее комнаты. Девочка исчезла из своей постели в запертом доме. На следующий день шум и крики повторились, потому что мы нашли Ингрид. Она была вся покрыта синяками и в ужасном состоянии.

Он посмотрел на слушателей, чтобы удостовериться в их внимании.

– Вы расспросили ее, что случилось? – спросил Феликс.

– Да, сударь. Было похоже на то, что ее похитили демоны, чтобы отнести к Кольцу Темных Камней. Там их ждали собравшиеся на шабаш ведьмы и злые лесные твари. Они попытались принести ее в жертву в своем капище, но ей удалось освободиться из плена и призвать светлое имя благословенного Сигмара. Она бежала. Ее преследовали, но не смогли схватить.

– Повезло, – сухо сказал Феликс.

– Не время глумиться, господин лекарь. Мы направились к камням и обнаружили странные следы на изрытой земле – следы людей, зверей и демонов с раздвоенными копытами. И мы нашли на капище тело маленького ребенка, выпотрошенного, как свинья.

– Демонов с раздвоенными копытами? – спросил Готрек.

Феликсу не понравилась заинтересованность, проскользнувшая в его единственном глазу. Торговец кивнул.

– Я бы не захотел оказаться рядом с Кольцом Темных Камней сегодня ночью, – сказал коробейник. – Даже за все золото Альтдорфа.

– Это было бы подходящим заданием для героя, – сказал Готрек, многозначительно глядя на встревоженного Феликса.

– Ты конечно же не имеешь в виду, что…

– Что может быть лучше для Победителя троллей, чем столкнуться лицом к лицу с демонами в их священную ночь. Это будет великой смертью.

– Это будет глупой смертью, – пробормотал Феликс.

– Чем это будет?

– Ничем.

– Ты со мной, не так ли? – грозно спросил Готрек. Он потер большим пальцем лезвие своей секиры. Феликс заметил, что на нем вновь появилась кровь.

Он медленно кивнул: «Клятва есть клятва».

Гном хлопнул его по спине с такой силой, что Феликс подумал, что ребра сейчас треснут.

– Иногда я думаю, что в тебе течет гномья кровь, человечий отпрыск. Хотя, конечно, не каждый член Древнего рода унизит себя до подобного брака, – он потопал обратно к кружке с элем.

– Конечно, – ответил его напарник, с раздражением глядя в спину гнома.

Феликс рылся в своем мешке, ища кольчугу. Он заметил, что хозяин гостиницы, его жена и коробейники смотрят на него почти что с благоговейным страхом. Готрек уселся возле камина, потягивая эль и бормоча что-то на гномьем наречии.

– Вы же не пойдете с ним? – прошептал толстый торговец. Феликс пожал плечами.

– Но почему?

– Он спас мне жизнь. Я в долгу перед ним. – Феликс подумал, что лучше не упоминать об обстоятельствах этого спасения.

– Я вытащил человечий отпрыск из-под копыт императорских всадников, – крикнул Готрек.

Феликс отпустил смачное проклятье. «У Победителя троллей слух как у диких зверей и мозги от них же», – подумал он про себя, продолжая натягивать кольчугу.

– Ха, человечий отпрыск подумал, что будет гораздо умнее передать свое дело во власть императора, используя прошения и протесты. Однако старый Карл Франц решил разумно ответить ударом конницы.

Торговцы начали отступать к стенке. «Мятежник», – услышал их шепот Феликс. Он почувствовал, как краска бросилась ему в лицо.

– Там были жестокие и несправедливые налоги, представьте себе: налоги на окна! По сребренику за каждое окно. Толстые торговцы закладывали окна кирпичами, и альтдорфские чиновники сновали вокруг, простукивая пустоши в крестьянских лачугах. Мы были правы в своем недовольстве.