Текст книги "Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том I (ЛП)"

Автор книги: авторов Коллектив

Хотя Каспар и не видел последнего броска Кажетана в смертельный туман, Бремен потом рассказал ему о вспышке энергии в центре сияющей пелены перед тем, как она стремительно угасла. Что сделал Кажетан, чтобы остановить убивающую всех и каждого порчу, оставалось загадкой, которая, как полагал Каспар, никогда не будет разгадана.

Он направил лошадь к городу, медленно минуя отряды солдат, готовящихся к маршу на север, к встрече со страшным врагом. Воины отдавали послу честь, весть о его новом звании быстро распространялась по подразделениям. Хотя он все еще носил черный с золотом мундир Нулна, Магнус уже красовался в зелено-желтой попоне цветов Стирланда: Каспар показывал своим людям, что он теперь один из них.

На собрании имперских офицеров он снова внес предложение передать ему командование обезглавленной армией Стирланда. Спицзанер ясно выразил свое несогласие, но, поскольку никто больше не обладал способностями руководить таким количеством людей, его слова не имели большого веса.

Когда идет война, часто открывается, что отличные командиры отрядов идут ко дну, если им приходится переходить на более высокий уровень, или что люди, направляющие силы целой провинции, понятия не имеют, как отдавать приказы батальону. В армии Империи большинство командиров не выходили за рамки своей компетенции, к тому же до сих пор никто, кроме Каспара, не вызвался взять бразды командования в свои руки.

Мысль о том, что он поведет людей в бой, каждый раз рождала в нем трепет предвкушения, и, хотя он и знал, что это глупо и что он будет сожалеть о своем решении в тот момент, когда прольется первая кровь, посол обнаружил, что он, словно желторотый рекрут, жаждет сражения. Чтобы добраться до Урзубья раньше Верховного Зара, армии союзников выступят завтра же на рассвете: войско Стирланда возглавит он, армию Талабекланда – Клеменц Спицзанер, а кислевские полки поведет сама Ледяная Королева.

Двадцати пяти тысячам воинов, которых уже называли Урзубским полком, предстояло встретиться с – по слухам – сорока тысячами бойцов противника. Боярин Куркоз выступил на восток с почти двадцатью тысячами, но маловероятно, что он успеет к месту до начала сражения.

Если они победят армию Верховного Зара, это будет самая впечатляющая победа со времен Великой Войны против Хаоса. Но если проиграют…

Каспар до сих пор не совсем понимал, какая сила может покоиться в стоящих камнях Урзубья, но кислевиты, очевидно, находили ее достаточно важной, чтобы идти на риск открытой битвы с превосходящими силами противника.

Во всем этом было какое-то восхитительное безумие, но Каспар прекрасно знал, какая участь ждет их впереди. Кровь и смерть, ужас и потери. Цинвульф никогда не знал поражений и твердо намеревался разгромить союзников.

Каспар не питал иллюзий относительно их шансов расправиться с Верховным Заром.

Павел говорил, что люди будут рассказывать истории об их храбрости даже в Магритте, и Каспар верил ему. Он лишь надеялся, что истории эти не обратятся горестными погребальными песнями.

IV

Весь гарнизон охранников посольства выстроился перед железной оградой, готовый выступить к городским воротам и присоединиться к Урзубскому полку. Никто из них не был обязан делать это, но вернувшегося прошлым вечером в посольство Каспара встретил решительный Леопольд Дитц, сообщивший, что все его люди жаждут отправиться на север вместе с послом.

Каспар с гордостью принял предложение и в свою очередь удостоил Леопольда Дитца чести нести посольское знамя. Они пожали друг другу руки, и вот теперь стражники и Рыцари Пантеры ждали приказа выступать. Рыцари были великолепны в отполированных до зеркального блеска доспехах, под пурпурно-золотой хоругвью, поднятой к небесам Валдаасом. Свежие, ухоженные кони красовались в новых ярких чепраках. Да, командовать такими отличными воинами – великая честь.

Сам посол облачился в стеганый камзол, выдержанный в цветах Нулна – черном и золотом, простую, безо всяких украшений, кирасу, наручи и поножи. Одежда была чистая и удобная – ведь Урзубскому полку предстоял десятидневный переход, прежде чем они достигнут лощины Зубов Урсана. Закутанная в красно-черно-золотистую меховую накидку, Софья молча стояла рядом, пока Каспар затягивал подпругу Магнуса. Ее темно-рыжие волосы свободно рассыпались по плечам, а застывшее лицо не скрывало тревоги.

– В Кислеве есть обычай оплакивать тех, кто едет на войну, как уже мертвых, – сказала она, наконец.

– Я слышал о нем, – ответив Каспар. – И всегда считал эту традицию ненормальной, а в чем-то и патологической.

Софья кивнула:

– Да, потому-то я и не стану этого делать. Я каждое утро буду молиться о твоем возвращении.

– Спасибо, это много значит для меня, Софья.

Каспар взял женщину за руку.

Она уронила голову.

– У нас никогда не было времени, правда?

– Нет, – грустно согласился Каспар. – Но когда мы победим армию Верховного Зара, я вернусь к тебе.

– Ты действительно веришь, что вы способны победить его?

– Да, верю, – солгал Каспар.

Ложь далась ему тяжело, но по глазам женщины он видел, что ей нужна надежда, так что посол пошел наперекор своим убеждениям и произнес неправду, чтобы не омрачать мгновения расставания.

Софья кивнула с облегчением, и Каспару захотелось заплакать. Она подняла руки, расстегнула цепочку подвески, сняла ее и вложила в ладонь Каспара.

Женщина надевала этот кулон на званый ужин царицы – гладкий голубой камешек в серебряной паутинке, и Каспар был тронут: столько чувств заключалось в этом простом жесте.

– Носи его возле сердца, – попросила она.

– Спасибо, я так и сделаю, – пообещал он.

Ему хотелось сказать больше, но он не мог придумать ничего, что не прозвучало бы банально или слишком мелодраматично. Он видел, что Софья едва сдерживает слезы, и изнемогал от желания подхватить ее на руки, заверить, что все будет хорошо, что он вернется, что они будут вместе, но не мог выдавить ни слова.

Вместо этого он просто обнял ее и сказал:

– Я увижу тебя в своих снах.

Она кивнула, вытерла глаза краем шерстяного платка, Каспар повернулся и вскочил в седло.

Когда он натянул поводья, Софья произнесла:

– Пообещай, что вернешься ко мне.

– Обещаю, – ответил он, хотя и не был уверен, сможет ли выполнить это обещание.

Софья грустно улыбнулась и отступила, а посол поскакал к воротам, чтобы встать во главе Рыцарей Пантеры, отсалютовав своим воинам, которых уважал и которыми гордился.

Каспар фон Велтен вскинул руку, давая знак выступать, и повернулся, чтобы в последний раз взглянуть на Софью, но ее нигде не было видно – двери посольства уже закрылись за ней.

V

Путешествие на север области прошло гораздо легче, чем в прошлый раз. Зима отступала, хотя землю еще укрывал глубокий снег и резкий ветер проникал даже под самые толстые меха. Урзубский полк передвигался довольно быстро по этой глуши, дикие ангольские конники скакали далеко впереди солдат, разведывая, нет ли где следов армии Верховного Зара.

Они маршировали по безбрежной заснеженной пустыне, под изумительным, пронзительно-голубым, словно окоченевшим, небом, по жесткой степной траве, редкими цветными лоскутками разнообразящей белую простыню ландшафта. Однако ощущение, что земля оживает, было почти осязаемым – словно степь дремала все долгие, темные зимние месяцы и теперь просыпалась, чтобы выставить напоказ всем свою суровую красоту. Эта страна была дикой, пропитанной древними страстями и первобытными эмоциями, и Каспар, оглядывая неприрученные просторы степей, легко представлял, как у кислевитов сформировался характер.

Во время похода Каспар позаботился о том, чтобы лучше узнать офицеров, которые будут служить под его командованием, – узнать их силу, их слабости, их характер. Все они оказались умелыми и надежными, не люди – орлы, и он был горд, что им предстоит сражаться рядом, когда придет время. Они уже прошли через две серьезные битвы и рвались в новый бой.

Некоторые офицеры говорили об остландских алебардщиках – мол, повезло им, что отправились домой, но что они еще позавидуют тем, кто победит на поле брани. Каждый раз, когда Каспар слышал упоминание об отсутствующем подразделении, на него наваливалось тяжелое чувство вины: именно этот отряд он отписал Чекатило, когда думал, что жизнь Анастасии в опасности. Он выбрал их, поскольку остландцев набралась всего сотня, да к тому же они просидели в Кислеве почти год, застряв здесь после бойни у Ждевки. Каспар понимал, что они будут только счастливы возможности вернуться в Империю, но это не снимало с него вины.

После провала плана Анастасии уничтожить Урзубский полк Каспар и Бремен поскакали к чекистам и во всех подробностях рассказали Владимиру Пашенко все, что происходило в последние шесть месяцев. Вместе они прочесали город в поисках Чекатило, но безрезультатно. Великан-кислевит исчез. Остландские алебардщики пропали вместе с ним, и все его известные чекистам притоны оказались заброшены.

Лишних людей, которые продолжали бы охоту на Чекатило, не было, и Каспар вынужден был смириться с тем, что этот мерзавец благополучно избежал топора палача, которого он заслужил как никто другой. Посла мучил тот факт, что это именно из-за него Чекатило не заплатит за содеянное им.

Каждую ночь, когда полк останавливался на ночевку, Каспар объезжал солдатские костры, рассказывая бойцам длинные истории о своих прошлых битвах и деля с ними еду и питье. Это была утомительная работа, но он понимал, что его люди должны знать своего командира, должны доверять человеку, чьи приказы могут послать их на смерть.

Утром двенадцатого дня похода, когда вдруг повалил последний зимний снег, передовые всадники принесли весть о войске Цинвульфа. Если верить им, а Каспар не имел оснований сомневаться в словах разведчиков, Верховный Зар находился менее чем в двух днях пути от устья лощины.

Нервное ожидание распространялось по полку вместе с сообщением о продвижении врагов, но во время ночного обхода Каспар с радостью обнаружил в своих солдатах спокойное мужество. Эти люди уже сражались и побеждали войска грозных северян прежде и готовы были сделать это снова. Каспар сказал, что гордится ими и что барды Альтдорфа сложат о них песни, которые переживут века.

Снегопад продолжался весь день, и когда солнце взобралось в зенит, Урзубский полк дошел до лощины, в честь которой и был назван. Земля здесь была грубее и тверже, чем в степи, и сквозь белые хлопья Каспар различил две поднимающиеся из земли скалы и широкий провал между ними.

Глубокая лощина с крутыми склонами из темного полосатого камня вклинивалась в степь. Эхо далеких криков авангарда летело назад, к войску, достигшему устья ущелья, и взгляд Каспара невольно устремился вверх.

Несмотря на многомильное расстояние, посол разглядел зазубренный черный каменный пик, первый из менгиров, стоящих вдоль лощины и давших ей имя.

Урзубье. Зубы Урсана.

Суровая красота этой земли ошеломляла, но в его восхищении здешним величием звучали ноты печали и сожаления, ведь Каспар понимал, что смотрит на мирное ущелье в последний раз.

Сегодня оно прекрасно, а завтра станет ненавистным, залитым кровью полем боя.

Небо окрасилось темно-багровым цветом свежего кровоподтека, когда Каспар и Курт Бремен отправились к лазоревому шатру Ледяной Королевы. Несмотря на мороз и мерно падающий снег, окружившие палатку царицы стражники были обнажены по пояс и не выказывали ни малейших признаков неудобства. Они забирали оружие у всех входящих в шатер, не желая рисковать безопасностью своей королевы после нападения в Зимнем Дворце.

Каспар отдал пистолеты и клинок, Бремен расстегнул перевязь с мечом. Гигант-воин с длинными кинжалами, убранными в «ножны» его грудных мускулов, и высоким коком навощенных волос откинул холстину, прикрывающую вход, и впустил гостей в палатку.

Внутри вокруг ревущего очага, над которым один из охранников царицы поворачивал вертел с насаженным на него жарящимся кабаном, собрались имперские офицеры и кислевские бояре. Сладковатый дымок улетал в дыру в центре крыши шатра. От аромата потрескивающего мяса рот Каспара наполнился слюной.

Из земли вздымались заледеневшими волнами столы и стулья, а поддерживающими шатер столбами служили высокие рифленые снежные колонны. Царица восседала на позолоченном троне, как всегда величественная в своем искрящемся платье цвета сливочного мороженого. Несмотря на суровые условия двенадцатидневного марша, Ледяная Королева выглядела безукоризненно, и Каспар задумался, сколько же усилий потребовалось ей, чтобы сохранять такую внешность.

Но, взглянув на обожающие лица бояр, он понял, что не простое тщеславие заставляет ее поддерживать показное совершенство, а необходимость. Для своих подданных Ледяная Королева была возлюбленным символом отстраненности, царского величия, и увидеть ее в чем-то, кроме изящнейших и тончайших нарядов, было бы для них настоящим святотатством.

Клеменц Спицзанер и избранный круг его штабных офицеров заняли места как можно ближе к Ледяной Королеве, и Каспар кивнул, приветствуя коллегу-генерала. Спицзанер натянуто поклонился, все еще недовольный присутствием Каспара. Впрочем, его здравого смысла хватало на то, чтобы не поднимать вокруг этого шума.

Каспар поздоровался с офицерами Стирланда и взял у разносящего напитки слуги бокал эсталийского бренди. Он сделал глоток, наслаждаясь разливающимся в животе теплом.

– Вот цивилизованный способ ведения войны, – сказал он, обращаясь к Курту Бремену, и приподнял бокал.

Рыцарь кивнул и налил себе воды из кувшина, вырубленного все из того же мерцающего льда. По шатру слонялись многочисленные бояре, отрезая себе куски жареной свинины и громко хвастаясь славой, которую заработают завтра утром. Каспар заметил по ту сторону огня талийца, Альберталли, и поприветствовал его поднятым кубком.

Генерал наемников широко улыбнулся и тоже поднял бокал. Он обогнул очаг и встал рядом с Каспаром и Бременом.

– Генерал фон Велтен, – заговорил он, – Рад видеть вас снова. То, что человек с вашими заслугами сражается рядом с нами, вселяет в меня надежду.

– Спасибо, генерал, примите и вы мои комплименты, – ответил Каспар. – По пути я слышал много хорошего о ваших солдатах. Говорят, ваши люди удерживали позиции у Красино пять часов, отражая атаки курганцев.

Альберталли скромно улыбнулся:

– На самом деле три, но да, мои солдаты – славные парни, дерутся они с душой. Можете смело рассчитывать, что и завтра утром они не подведут.

– Хорошо, – сказал Каспар. – Нам нужны воины, которые встретят свирепый напор Верховного Зара.

– Да, – согласился Альберталли. – Завтра нас ждет жестокая работа.

– Разве она не всегда такова? – заметил Каспар.

Тут Ледяная Королева поднялась со своего трона.

Разговоры мгновенно умолкли, все глаза повернулись к царице.

– Кислев – земля, и земля – Кислев, – произнесла она в тишине.

– Кислев – земля, и земля – Кислев, – хором повторили бояре.

Ледяная Королева улыбнулась и сказала:

– Оглянитесь, друзья мои. Всмотритесь в лица людей вокруг вас и запомните их. Завтра вы будете сражаться с ними бок о бок, и от них будут зависеть ваши судьбы. Нам предстоит великое и страшное дело. Я чувствую отливы и приливы земли подо мной, она кричит от прикосновений Хаоса. Если мы потерпим поражение, то земля, которая так дорога нам, исчезнет и никогда не вернется, и все, что мы знали и любили когда-то, будет уничтожено.

Люди в шатре молчали – единственным звуком, нарушающим тишину, было шипение жира, капающего в огонь. Когда Ледяная Королева проходила мимо, Каспара пробрал озноб. А она заговорила снова:

– Завтра мы встанем перед врагом, во много раз превосходящим нас числом. Воинов Верховного Зара пьянит резня и победа, среди них будут чудовища из наших худших ночных кошмаров и создания со дна мира. Я чувствовала каждый их шаг по нашей земле, а теперь они явились сюда, чтобы уничтожить нас. И без вашей храбрости, без вашей силы им это удастся. Мощь Кислева заключена в каждом из вас. Земля призвала вас всех сюда, и здесь осуществится проверка вашей силы в битве с Хаосом. Энергия этой земли побежит завтра по вашим венам. Используйте ее на общее благо.

– Да, моя королева, – торжественно отозвались кислевские бояре.

Затем заговорил Клеменц Спицзанер:

– Завтра мы выйдем из этой лощины и все вместе разгромим грязных варваров.

Он поднял бокал. Тяжелое молчание встретило его слова, и Ледяная Королева повернулась к имперскому генералу.

– Генерал Спицзанер, – сказала она, – полагаю, вы, должно быть, неправильно меня поняли. Выйдем из лощины? Нет, мы никуда не пойдем, мы останемся здесь, в ущелье.

– Что? – вскинулся Спицзанер. – Ваше величество, я возражаю против этой стратегической уловки.

– Слишком поздно для другого плана, генерал Спицзанер. Решение принято.

Каспар нахмурился, видя, что кое-кому из бояр тоже не улыбается перспектива драться в скалистой лощине. Тогда он шагнул вперед и заявил:

– Ваше величество, кажется, мнение генерала Спицзанера о том, что Верховному Зару надо дать бой в степи, разделяет большинство собравшихся. Действительно, ущелье обладает рядом тактических преимуществ, но у него есть и один недостаток, о котором вы, возможно, не осведомлены.

– Не осведомлена, генерал фон Велтен? Что ж, тогда просветите меня.

– Есть лишь один путь в лощину или из нее, – сказал Каспар. – Если мы станем проигрывать, то отступать будет некуда. Нас уничтожат всех до единого.

– Значит, мы должны приложить все усилия, чтобы не проиграть, так?

– Конечно, но факт остается фактом, а возможно все.

– Вы доверяете мне, генерал фон Велтен?

– Тут дело не в вере, это…

– Дело всегда в вере, Каспар фон Велтен. И вы, как никто другой, должны это знать.

Каспар почувствовал на себе ледяной взгляд и понял, что она права. В бою все сводится к мгновениям веры. Веры в сталь человека рядом с тобой, веры в приказы офицеров, веры в храбрость войска, веры в то, что твои командиры знают, что делают. Сейчас был как раз такой момент, и Каспар добровольно сдался, приняв план Ледяной Королевы, ощутив при этом зябкий, но не неприятный трепет.

– Отлично, – решительно сказал он, – если Ледяная Королева Кислева желает остаться здесь, то армия Стирланда поступит так же. Мы не подведем вас.

Царица улыбнулась:

– Я верила в вас, генерал фон Велтен. Спасибо.

Каспар поклонился, но генерал Спицзанер настаивал:

– Ваше величество, пожалуйста. Несмотря на слова герра фон Велтена, меня терзают серьезные сомнения относительно этого плана.

– Генерал Спицзанер, – сказала Ледяная Королева, – решение принято, и другого пути нет. Мы будем сражаться вместе или будем разбиты. Все просто.

Каспар видел злость Спицзанера, которого так провели, но, к чести командующего, он не стал высказывать дальнейших сомнений в плане царицы перед своими братьями-офицерами.

Он коротко поклонился:

– Тогда армия Талабекланда с гордостью станет сражаться рядом с вашей.

– Спасибо, генерал Спицзанер, – ответила Ледяная Королева, и слуга протянул ей ледяной бокал с бренди. – За победу! – крикнула она, осушила бокал и швырнула его в огонь.

Все собравшиеся в шатре подхватили тост и стали кидать бокалы в пламя. Огненные языки взмыли ввысь, отразив страсть, горящую в сердцах воинов.

– Смерть или слава, – сказал Курт Бремен, предлагая Каспару руку для братского воинского пожатия, запястье к запястью.

– Слава или смерть, – согласился Каспар, принимая руку рыцаря. – Это все равно…

I

Каспар смотрел, как солнце взбирается на рассветное небо, размышляя, не последнее ли это утро, которое он встречает. Вопли ангольских конников, захваченных ночью врагами в плен, милосердно умолкли – только чтобы смениться резкими стонами военных рожков.

Рваные лохмотья тумана липли к земле, свинцовое небо сулило снегопад. Колено Каспара ныло от холода, и он был рад, что его звание дает ему право вступить в бой верхом. С его позиции в конце лощины открывалось впечатляющее, внушающее благоговейный трепет зрелище. Тысячи солдат наполняли ущелье: копейщики, алебардщики, лучники, коссары, бойцы на мечах, рыцари в серебряной и бронзовой броне. Разноцветные флаги шумно хлопали на ледяном ветру, дующем со стороны устья, и Каспар гордился, что ему выпала честь командовать этими храбрыми людьми.

Сотни лошадей ржали и били копытами, возбужденные присутствием такого множества солдат и запахом ужасных тварей, марширующих с армией Верховного Зара. Рыцари Империи смиряли своих жеребцов суровыми словами. Уланы Кислева привязывали к седлам своих раскрашенных в цвета войны лошадей оперенные флаги. Кислевские священники в черных одеждах бродили среди солдат, благословляя на ходу топоры, копья, мечи, а воины-жрецы Сигмара громко читали Гимн Молотодержца.

Каспар слышал далекую вибрацию, катящуюся по промерзшей земле: топот десятков тысяч ног приближающихся воинов. Пока утренний туман скрывал их из виду, и Каспар лишь надеялся, что пелена скоро рассеется, чтобы пушки и бомбарды, установленные на гребне, могли стрелять. Он зевнул, удивленный, что чувствует такую усталость и в то же время такое напряжение, и вспомнил сон, который видел прошлой ночью.

Ему снились двухвостая комета, рассекающая небеса, и юноша, сражающийся с ордой чудовищ, схожих с животными и все же ходящих на двух ногах, как люди. Парой кузнечных молотов этот молодой человек лупил бестий, и сердце Каспара наполняла свирепая ярость.

Но сон продолжался, и он увидел Империю в огне, обращенные в руины города и людей, горящих заживо в пламени Хаоса.

Это было знамение, он точно знал, только вот к добру или к худу…

Курт Бремен и посольские стражники в красно-синих мундирах окружили его; Леопольд Дитц нес черный с золотом штандарт посла. Дюжина молодых всадников ждали позади командующего – это были гонцы, связные, которые будут разносить его приказы капитанам подразделений на переднем крае.

Кислевские уланы выглядели весьма внушительно, полотнища их оперенных знамен развевались на ветру, когда они проносились мимо, и Каспар увидел Павла, скачущего во главе отряда на подходящем ему по размеру мощном битюге. Красные с белым вымпелы трепыхались на их пиках, и у каждого к седельному рогу был приторочен колчан с остроконечными дротиками.

Сегодня утром он разделил с Павлом кружку крепкого чаю и попрощался с ним, а сейчас безмолвно пожелал бывшему товарищу, исчезнувшему из виду за группой коссарской пехоты, удачи. Высокие, дородные солдаты-коссары перешучивались, покуривая трубки и опираясь на свои топоры. Каспара восхищало их хладнокровие.

Отряды пехоты растянулись по пологому склону перед ним, войска Империи заняли центр, тысячи людей выстроились гигантскими блоками: шестьдесят человек на сорок. Каспар и Спицзанер расставили силы в шахматном порядке, так, чтобы каждый отряд мог поддержать другой, и к каждому прикрепили по небольшому соединению, аркебузьеров и копейщиков. Собственно, подразделения и поодиночке представляли собой мощные боевые единицы, но, работая вместе, они становились едва ли не самой неколебимой армией в мире.

Рыцари Кислева и Империи расположились по обе стороны войска, а впереди них растянулись вереницей стремительные группы вопящих ангольских конников и легкая имперская кавалерия. Когда придет время, они помчатся на фланги врага в попытке отвлечь воинов неприятеля от главной атаки.

На высоком утесе за спиной посла-командующего, позади защищенных насыпью огневых окопов, вырытых в стылой земле имперскими саперами за ночь, курились жаровни. Бронзовые стволы мощных пушек и бомбард Имперской Артиллерийской школы высовывались из орудийных ям. Расстроенные инженеры слонялись по краю утеса, отчаянно желая, чтобы туман рассеялся.

Сама Ледяная Королева сидела на белоснежной лошади с сияющими боками и глазами ярче самых синих сапфиров. Верные телохранители окружили свою Царицу, уже обнажившую Страх-Мороз. Ее плащ из кружащихся ледяных кристаллов обнимал стан женщины, и призрачная дымка собиралась у ног ее кобылицы. Она повернулась к Каспару и подняла меч, салютуя ему, прежде чем перевести ожидающий взгляд на высокие черные камни, громоздящиеся на склонах лощины.

Каспар тоже посмотрел туда, на гигантские каменные столбы, давшие лощине ее имя. Он надеялся, что Ледяная Королева не ошиблась, рискуя всем ради них.

В устье ущелья нарастал рев, утробное пение воинов Верховного Зара, сопровождаемое звонким эхом лязга их мечей и топоров об окованные железом щиты.

– Итак, началось… – сказал Каспар.

II

Солнце поднялось выше, подул ветер, и через считанные минуты после того, как затрубили рога курганцев, утренний туман рассеялся и враги, к бою с которыми готовились всю зиму, вдруг оказались на виду.

Шеренги воинов в доспехах запрудили всю лощину; из-за черных шкур, рогатых шлемов и темной брони они казались скорее животными, чем людьми. Они маршировали свободно, не придерживаясь никакого порядка, никакой дисциплины не наблюдалось в их рядах. Впереди скакали кричащие конники, на которых не было ничего, кроме меховых штанов и затейливых татуировок. Стаи надрывающихся от лая псов с длинными клыками и взъерошенной шерстью, жесткой от запекшейся крови, бежали вместе со всадниками, от их хриплого воя кровь холодела в жилах.

Пение рогов сливалось с воплями и гиканьем, но вскоре их заглушила канонада – имперские пушки открыли огонь. Каспар видел, как ядро врезалось в землю перед врагом и расчистило прогалину в плотной толпе воинов. Брызнула кровь людей, превращенных взрывом в красный туман, но через секунду неприятель сомкнул ряды и продолжил наступать. А грохот артиллерии не стихал, и в гуще вражеского войска возникало все больше кровавых борозд.

Каспар гордился людьми Нулна, заряжающими орудия и стреляющими снова и снова, осыпая противника железными ядрами и огромными сферами, взрывающимися в воздухе, чтобы обдать толпу смертельным градом раскаленной добела острой шрапнели. Люди и лошади кричали от страха и боли, а имперская артиллерия убивала их сотнями.

Но Каспар знал, что одними пушками битвы не выиграть. Огневые позиции снова окутал дым, однако ветер благоволил канонирам, унося мутные, пахнущие порохом облака за их позиции и позволяя лучше целиться.

– Эти конники слишком зарвались, – пробормотал командующий себе под нос.

Татуированные всадники скакали вперед, стоя в полный рост на стременах, их чубы развевались за ними; они подъезжали почти к самому строю неприятеля, после чего ловко осаживали своих коней и разворачивали их назад. Они спускали тетивы мощных кривых луков, и каждый раз дюжина или больше людей падали на землю, пронзенные стрелами с черным оперением.

Они проделывали этот маневр снова и снова, дразня воинов, в которых стреляли, подначивая их кинуться в атаку, но Каспар и Спицзанер отдали ясный приказ – не вступать в бой с конниками. Рассеянный огонь аркебузьеров уменьшил число дикарей, и они, бросив своих погибших соратников, наконец, отступили.

Но когда всадники подались назад, в шеренги имперцев врезались лающие псы. Очень немногие рухнули, сраженные пулями, а остальные нападали свирепым вихрем когтей и клыков. Подразделения, подвергшиеся атаке, дрогнули, людей сбивали с ног и рвали на куски, но с основной массой собак вскоре разобрались ряды бойцов с алебардами. Барабанщики начали оттаскивать раненых, а оставшиеся солдаты сомкнули строй.

Черная линия врагов продолжала приближаться, их было несметное множество, и Каспара пробрала дрожь, когда он осознал всю мощь Верховного Зара. Орда текла нескончаемым приливом рогов и черного железа.

В строю шагали не люди, а чудовища в лохматых шкурах с бронзовыми топорами и мечами. Воины в тусклых панцирях скакали рядом с пехотой, их черные жеребцы храпели и били копытами землю, предвкушая кровопролитие. Все всадники были великанами, вооруженными огромными боевыми секирами и палашами, и Каспара пугал тот момент, когда эти безжалостные убийцы вступят в схватку.

За конниками на двух огромных платформах везли массивные тотемы, эти темные идолы изображали жутких богов севера. С их вершин свисали дюжины тел с выпавшими из вспоротых животов скользкими петлями внутренностей. Жадные стервятники сидели на платформах, расклевывая трупы.

Косматые твари с гигантскими топорами бежали вприпрыжку перед тотемами, в их толпу затесались и неуклюжие грузные монстры с суковатыми дубинами. Втрое выше человека, эти исковерканные создания природы обладали сверхъестественно бугрящимися мышцами и, судя по виду, могли разорвать жертву на части голыми руками. А еще перед идолами шагало нечто огромное и темное, расплывчатое, размытое – мрачный фантом, пронизанный вспышками молний, клубящаяся туча, ужасная и бесформенная.

Но вот маскировочное облако поднялось, и Каспар увидел гигантское существо во всем его жутком великолепии. Наверняка оно было каким-то чудовищем из древних времен, о которых говорила царица: ужасный монстр с приземистым туловищем дракона, покрытым черной чешуей, и гротескно мускулистой верхней – человеческой – половиной тела. Торс монстра бороздили шрамы древних татуировок и украшали кольца и шипы толщиной с мужское запястье. Косматая грива сбегала с макушки туда, где тело человека переходило в тело чудовища. Вокруг безобразной головы полыхали зарницы, огромные бивни высовывались из громадных челюстей.

– Да защитит нас Сигмар, – прошептал Каспар.

– Аминь, – добавил Курт Бремен, и Каспар поразился, услышав страх в голосе Рыцаря Пантеры.

Множество бронированных колесниц с грохотом катилось вместе с армией, орущие воины и уродливые бестии расступались перед ними. Колеса колесниц были утыканы кривыми клинками, и Каспар содрогнулся, представив, какое опустошение они учинят в рядах имперских солдат.

Он оторвал взгляд от гигантского монстра в центре армии Верховного Зара и повернулся к одному из своих связных со словами:

– Передай мою благодарность капитану Гошику и прикажи ему как можно скорее стрелять в эти проклятые колесницы. Скажи, чтобы целился низко, по лошадям в упряжке.

Гонец понимающе кивнул и поскакал во весь опор под усилившийся треск мушкетов. Аркебузьеры стреляли по надвигающейся орде, и вскоре лощина наполнилась едким ленивым дымом.

Армия Верховного Зара взревела, и Каспар увидел рванувшуюся вперед первую волну закутанных в шкуры воинов. Они неслись неровными группами, размахивая над головами огромными мечами, их берсеркерские вопли метались меж стенами ущелья. По команде офицеров копья имперской шеренги опустились, и первые вражеские солдаты оказались насажены на смертоносные острия. Крики и вопли умирающих огласили пространство под свист и звон имперской стали и глухое уханье безжалостного степного железа.