Текст книги "Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том I (ЛП)"

Автор книги: авторов Коллектив

«Разоблачив поклонников Слаанеша во Фридрихсбурге и обезвредив нескольких их приспешников, мы вновь отправились по дороге в Налн, оставив наших прежних мучителей на суд их сограждан. Я не знал, почему мы выбрали именно этот огромный город для окончания нашего путешествия – разве что потому, что у моей семьи были там деловые интересы.

Во время очередной остановки в таверне мы с Готреком решили, возможно, поддавшись какой-то слабости, что нам лучше свернуть с главной дороги. Неизбежным и предсказуемым было то, что наше решение идти через лес, принятое в пьяном угаре, принесло нам много горестей.

Желая избежать всех возможных встреч с представителями закона, мы вынуждены были уйти далеко от обычных поселений людей и углубиться в непроходимые чащи, в те области, которые слухи называют Черным Алтарем Хаоса. Менее всего мы подозревали, что скоро обнаружим доказательства этих слухов и что нам придется сразиться с самым могущественным из всех поклонников тьмы…»

Из книги «Мои путешествия с Готреком», том II, написано г-ном Феликсом Ягером (Альтдорф Пресс, 2505)

Едва услышав приближающиеся шаги, Кэт постаралась съежиться как можно больше. Она еще глубже забилась в узенькое пространство между двумя каменными блоками полуразрушенного здания, надеясь, что эти твари не вернутся. Она знала, что если они придут и обнаружат ее, то непременно убьют.

Кэт все дальше продиралась внутрь, пока ее спина не коснулась каменной стены. Камни еще были теплыми от огня, горевшего внизу в гостинице. Ей показалось, что она в безопасности. Ни один взрослый человек не мог поместиться в таком узком месте, тем более эти здоровые твари. Но они могли убить ее, просунув туда копья или мечи. Она вздрогнула, когда вспомнила одного из этих уродов с щупальцами вместо рук, представив себе, как эти покрытые гнойной слизью конечности шарят, ища ее в темноте.

Она покрепче сжала молот-оберег, который дал ей один из отцов-храмовников и взмолилась Сигмару, чтобы он избавил ее от всех чудовищ со змееподобными руками. Она все пыталась выбросить из памяти, как в последний раз видела этого жреца, бегущего по улице и прижимающего к груди маленькую Лотту Бернхоф. А рогатый мутант мчался за ними с пикой. Оружие проткнуло одновременно жреца и пятилетнего ребенка, подняв их в воздух, как пушинку.

– Что-то ужасное произошло здесь, человечий отпрыск, – произнес незнакомый голос – глубокий и резкий, но не похожий на гнусавый писк мутантов. Выговор выдавал иностранца, словно бы рейкшпиль не был родным языком говорившего, как у гномов-чужестранцев, которых Кэт однажды обслуживала в гостинице.

Так говорил один из гномов, старый Ингмар, который считал себя путешественником, потому что однажды был в Налне. Они были маленькие, не больше ее самой ростом, но значительно шире и тяжелее, чем человек. Они носили плащи серо-стального цвета и, хотя назвались купцами, не расставались с секирами и щитами. Гномы печально беседовали низкими мелодичными голосами, а подвыпив, присоединились к пению крестьян. Один из них показал ей часы с кукушкой. Птица забавно хлопала железными крыльями и верещала металлическим голосом. Кэт умоляла лысеющего Карла, хозяина гостиницы, купить ей часы, но, хотя Карл и любил ее как собственную дочь, он только покачал головой и продолжил протирать стаканы, сказав, что не может позволить себе такую дорогую игрушку.

Она задрожала, когда вспомнила о том, что случилось с Карлом, и с толстой Хейдой, и со всеми остальными в гостинице, кого она считала своей семьей. Она слышала крики, когда орды полузверей пронеслись по деревне, ведомые страшным воином в черных доспехах. Она видела длинную вереницу поселенцев, гонимых к огромному костру на городской площади.

– Наверно, лучше уйти отсюда, Готрек. Сам видишь, здесь не самое лучшее место для ночлега, – сказал другой голос, поближе. Этот определенно принадлежит человеку, решила Кэт. Он говорил мягко, спокойно, и это явно был образованный человек, как старый доктор Гебхардт. У Кэт появился проблеск надежды: у зверей таких голосов точно не бывает.

Или бывает? Как и все остальные жители деревни, которые выросли в глубине лесов, девочка знала разные страшные истории. Например, о волках, которые выглядели как люди и подбирались к ничего не подозревающим селянам. Или о детях, которые тоже выглядели вполне обычными людьми, пока не вырастали в страшных мутантов и не убивали собственные семьи. Или о дровосеках, которые слышали детский плач в сумерках в глубине леса, шли на него и больше не возвращались. Служители темных сил были изобретательны и умны и находили много способов обмануть людей.

– Никуда мы не уйдем, пока я не узнаю, что произошло здесь. Великий Грунгни, это место похоже на скотобойню, – вновь произнес первый голос, неестественно громкий в тишине.

– Какие бы силы это ни сотворили, они разнесли укрепленную деревню. А нас раздавят, как жуков. Ты только посмотри на эти дыры в стенах! Нам лучше уйти, – в голосе более грамотного человека звучал неподдельный страх, который эхом отдавался в груди Кэт.

Вновь перед ней проплыли воспоминания о предыдущем дне. Он начался с громовых раскатов, хотя небо было ясным. Она вспомнила набат, предупреждавший о приближающейся опасности, и о том, как быстро закрывали ворота. Она поспешила в гостиницу и увидела, как зверолюды наполняют улицу, поджигая дома и убивая всякого, кто попадался им на пути.

Одно здоровое чудище с козлиной головой подняло в воздух Йохана-мельника и швырнуло его прямо в горящий дом. Маленький Густав, сын Йохана, успел воткнуть в грудь этой твари вилы, прежде чем его разорвали на части две бесформенные фигуры в нищенских одеждах, с корявыми лицами и кожей вроде чешуи ящериц. Девочка мечтала забыть о том, как они отрывали куски плоти и весело отправляли их в рот.

Она вспомнила, как недоумевала, почему граф Кляйн и его армия не пришли им на помощь, но когда посмотрела на замок, то поняла, что случилось. Башни пылали. В пламени метались тени людей и в отчаянии прыгали со стен. Наверное, это были графские солдаты.

Карл втащил ее внутрь и забаррикадировал столами дверь. Карл, Ульф, прислуживающий на кухне мальчик, и даже Хейда, жена Карла, принесли ножи и другую кухонную утварь. Но что это за защита от жгущих и рубящих злодеев на улицах!

Они стояли кружком, бледные в мерцающем свете факелов, а снаружи слышались звуки погрома. Казалось, что все их тайные страхи обрели реальность, что сказочные чудища из дремучего леса набросились на них, показывая, что они существуют на самом деле.

Какое-то время казалось, что гостиницу никто не тронет, но внезапно дверь слетела с петель от мощного удара, и несколько разъяренных зверолюдов ворвались внутрь, разнося хрупкую преграду. Кэт отчетливо помнила запах дыма, влетевшего вместе с ними в комнату.

С отчаянным криком Ульф бросился на ближайшее чудовище. Оно ударило его огромной дубиной по голове, размозжив череп, и мозги разлетелись по всему помещению. Кэт зажмурилась и закричала, когда желеобразная масса попала ей на лицо и потекла по щекам.

Когда она открыла глаза, то словно заглянула прямо в лицо смерти. Над ней нависла огромная фигура – человеческая, но с козлиной головой, а рога скрещены, как в руне «X». Ржавый мех покрывал мощное тело, а с дубины сползали мозги Ульфа.

Зверолюд посмотрел на нее, и она заметила, что у него нет глаз, а только пустые комки плоти там, где должны быть глазницы. Но она все равно поняла, что он может каким-то образом видеть ее – может, этими высушенными глазами, висевшими на шнуре вокруг шеи. Чудовище рассматривало девочку с несколько удивленным выражением того, что можно было назвать лицом, затем наклонилось и потрогало ее темные длинные волосы, проведя пальцами по белым прядям, начинавшимся ото лба и шедшим до основания шеи. Оно покачало головой и отпрянуло почти что в испуге.

Рядом с ней истекал кровью Карл, в отчаянии зажимая струю крови, бьющую оттуда, где у него была когда-то левая рука. Кэт не видела, что происходило за перевернутыми столами, где два монстра схватили несчастную Хейду, но слышала ее ужасные крики. Она выскользнула в ночь.

И там она встретила прекрасную женщину с бледным лицом, которая была повелительницей чудовищ. Она сидела верхом на огромном красноглазом коне, и его круп был так же черен, как ее узорные латы. Женщина смотрела на разрушения с улыбкой, обнажавшей ее острые передние зубы, выдававшиеся над красными губами. Волосы были длинными и черными, а в середине была прядь белых локонов. Кэт подумала, не метка ли это Хаоса – тогда понятно, почему зверолюд испугался ее.

Женщина держала в одной руке черный меч, на котором блестели кровавые руны, покрывавшие все его лезвие. Она заметила Кэт и поглядела на нее сверху вниз. Вторично за эту ночь девочка подумала, что пришел конец. Женщина занесла меч, словно бы замахиваясь на нее. Охваченная ужасом, Кэт замерла, глядя на женщину. Ее взгляд пересекся со взглядом воительницы.

И та остановилась, когда их глаза встретились. Кэт подумала, что в ее глазах она увидела что-то похожее на симпатию. Женщина прошептала только одно слово: «Нет», – и, пришпорив коня, поскакала вниз по улице, не оглядываясь. Кэт увидела костер и жителей деревни, гонимых к нему, и спряталась.

Вскоре зверолюдское пение послышалось по всей деревне. Запах паленого мяса наполнил ночь, послышались ужасные крики умирающих.

Кэт пряталась до утра, молясь за души погибших друзей и о том, чтобы ее не обнаружили. Когда солнце взошло, зверолюды ушли, словно их и не было вовсе. Но тлеющие руины деревни, груды разбитых черепов и изуродованных костей в не угасшем еще костре говорили о том, что это не было кошмарным сном.

Внезапно горечь переполнила Кэт. Она закричала, прерываясь иногда на всхлипывания. Слезы катились по ее бледному и осунувшемуся лицу.

– Что это, человечий отпрыск? – спросил глубокий голос.

Кэт прекратила плакать, услыхав крадущиеся шаги. Что-то заслонило солнечный свет, проникавший в ее укрытие. Она поглядела в лицо человека с длинными золотыми волосами. Глаза, оглядывавшие ее, были испуганными и уставшими. Длинный шрам пересекал щеку. Она поймала себя на том, что пристально смотрит на острый кончик меча. На его лезвии были знакомые руны.

– Вылезай, только медленно, – приказал он. Его голос был вежлив, но холоден и, казалось, безжалостен. Кэт медленно выбралась на божий свет. Она была близка к смерти в эту секунду. Страх неизвестности приводил маленького человечка в отчаяние.

Она выпрямилась. Человек был намного выше ее и одет как разбойник. Потрепанный плащ из выцветшей красной шерсти был перекинут через его правое плечо, освобождая руку. Одежда оборвалась, запачкалась и, видимо, уже давно служила ему; высокие кожаные башмаки обтерлись и потрескались. Он оглядывался вокруг с напряженным вниманием, что казалось для него вполне привычным делом.

– Это всего лишь маленькая девочка, – крикнул он через плечо. – Видимо, одна из выживших.

Фигура, выступившая из-за развалин пекарни госпожи Хоф, была столь же ужасна, как и те зверолюды. Это был гном – но совсем не похожий на бродячих торговцев, которых видела Кэт.

Он был ростом повыше Кэт, но пониже второго разбойника, очень тяжел – возможно, даже тяжелее кузнеца Яна и наверняка более мускулистый. Загадочный узор из татуировок покрывал все его тело, высокий хохол рыжих волос вздымался над бритой головой. Повязка из грубой кожи закрывала левый глаз, а золотая цепочка соединяла его нос и левое ухо. В одном кулаке, большом, как окорок, он держал огромную секиру – Кэт никогда не видела такого большого оружия.

Гном глядел на нее с сочувствием, но в нем чувствовалась едва сдерживаемая ярость, пугавшая девочку. Он, очевидно, не был так смущен, как его спутник.

– Что здесь произошло, дитя? – как можно ласковее спросил он, но его голос походил на звук падающих камней.

Глядя в единственный нечеловеческий глаз, в котором поблескивали сумасшедшие огоньки, Кэт сначала не хотела отвечать. Тогда человек нежно дотронулся до ее плеча.

– Как тебя зовут? – мягко спросил он.

– Кэт. Катерина. Это были зверолюды. Они пришли из леса, убивая всех вокруг. Я спряталась. И они оставили меня в живых.

Кэт рассказала им всю историю о том, как повстречалась с мутантами и о женщине в черных латах, чем немало изумила чужестранцев. К тому времени, когда она закончила свой рассказ, гном озабоченно глядел на нее. Его яростное выражение лица слегка смягчилось.

– Не волнуйся, дитя. Ты в безопасности.

– Я ненавижу деревья. Они похожи на эльфов, человечий отпрыск, – сказал Готрек. – Мне сразу хочется покрошить их топором.

Феликс Ягер впился испуганным взглядом в темный лес. Все вокруг было зловещим, темные кроны отбрасывали шевелящуюся тень на тропинку, подобно пальцам молящегося великана. Они заслоняли солнечный свет, поэтому путь им освещали лишь отдельные пробравшиеся в чащу лучи. Мотыльки облепили ветки, чьи причудливые формы напоминали Феликсу извивавшихся змей. Покой, такой же древний, как и девственные леса вокруг, нарушали только странные подземные звуки. Они внезапно вырывались на поверхность и исчезали так же неожиданно, словно по волшебству. Здесь, в этом древнем лесу, где покоилось сердце Зла, даже птицы не решались петь.

Он был вынужден согласиться с Готреком. Он никогда не любил леса, даже в детстве, и никогда не разделял страсть своего брата к охоте, предпочитая оставаться дома с книжками. Леса для него всегда были пугающим местом, где рыскали зверолюды, тролли и страшные существа из легенд. Это были места, в которых отчетливо проявлялось влияние Хаоса. В глубинах леса ему вечно мерещились оборотни, и ведьмы, и жестокие схватки между мутантами и другими изгнанными поклонниками Павших Сил.

Готрек срубил сук, рухнувший на тропинку, и помог Кэт взобраться на него, легко поднимая ребенка одной рукой. Феликс остановился рядом с ними, изучая ствол дерева, который был весь изгрызен и покрыт странным мхом. На нем были видны следы насекомых, слепо попавшихся в это густое месиво. Феликс слегка вздрогнул, как только прикоснулся к скользкому дереву рукой, готовясь отпрыгнуть назад. Его башмаки заскользили на слизи с другой стороны – пришлось развести в стороны руки, чтобы удержать равновесие. И пальцы быстро нащупали паутину на нижних ветках. Ягер тотчас же одернул руку и постарался счистить с себя липкую грязь.

Нет, леса Феликсу всегда были не по душе! Он ненавидел летние походы в лес в поместье его отца. И терпеть не мог сосновые стены их времянки, окруженной чащами, поставлявшими Густаву Ягеру сырье для его лесопилки и верфи. Днем он еще себя неплохо чувствовал, поскольку не уходил далеко от дома, но ночью… Ночью, благодаря богатому воображению, ему казалось, что все вокруг наводнено лесными обитателями – даже освоенные людьми чащи. Он боялся, что гоблины и демоны прячутся под поваленными стволами.

Он завидовал и одновременно жалел закутанных в меха лесников, охранявших имение его отца. Завидовал их храбрости, представляя их героями, которые ежедневно сталкиваются с нечеловеческими опасностями. А жалел, потому что они всегда готовились к обороне. Ему всегда казалось, что те, кто живет в лесу, находятся в самом непредсказуемом и одиноком месте на земле.

Он вдруг вспомнил, как стоял у окна, глядя на зеленые дебри и думая, что они достигают самого предела мира, тех его уголков, в которых бродят отшельники Хаоса. Странные звуки и парящие мотыльки, привлеченные светом человеческого жилища, ничуть не рассеивали его страхи. Он был городским ребенком, истинным порождением Альтдорфа. Потеряться в лесу было для него сущим кошмаром, одним из тех, что нередко донимали его долгими летними ночами.

Разумеется, это все теперь казалось шуткой: поместье Ягеров было всего лишь в паре десятков верст от Альтдорфа, в одном из самых безопасных районов Империи. Леса редели от непрекращающейся вырубки. Там были обрабатываемые плодородные земли, которые ничем не напоминали мрачный, дремучий Драквальд, в котором он оказался сейчас.

Готрек внезапно остановился и принюхался, затем оглянулся на Феликса. Тот вопросительно склонил голову. Готрек приказал жестом замолчать, чтобы самому прислушаться к каким-то звукам. Феликс знал, что слух и обоняние гнома значительно превосходят его собственные ощущения. Он терпеливо ждал. Готрек покачал головой и пошел дальше. Неужели зло, присутствующее в лесу, не влияло на стальные нервы Победителя троллей?

Утреннее зрелище было подтверждением всех его страхов. Эти леса и в самом деле скрывают в себе силы, ненавидящие человеческий род, а история Кэт подкрепляла это. Он поглядел на руки и заметил, что они дрожат. Феликс Ягер считал себя человеком с крепкими нервами, но то, что он наблюдал в разрушенном городке, оказалось для него слишком сильным потрясением.

Что-то пронеслось по Кляйнсдорфу, как великан по муравейнику. Маленькое поселение было стерто с лица земли ожесточенно и безжалостно. Нападавшие не оставили целым ни единого дома и ни одного жителя, за исключением Кэт. Их бессмысленная жестокость не поддавалась логике.

Феликсу казалось, что сбылись его ночные кошмары. Костер посреди деревни был завален костями ее жителей. Дымящиеся ребра торчали из золы подобно пням. Некоторые скелеты были детскими. Тошнотворный запах горелого мяса наполнял его ноздри, и он в ужасе облизывал пересохшие губы, боясь представить, что может содержать в себе разносимый ветром пепел.

Он стоял в немом оцепенении среди разоренной деревни. Все вокруг было покрыто пеплом или золой, то здесь, то там разгорались новые костры. Он испуганно отскочил, когда рядом рухнула крыша со сторожевой башни. Все это было мрачным предзнаменованием. Он почувствовал себя маленькой песчинкой в этом бескрайнем рушащемся мире. Может быть, когда-нибудь эта ужасная картина сотрется из его памяти?

На горе стоял обнесенный стенами разрушенный замок. К нему вели разбитые каменные ступени в скале. Перед качающимися на петлях сломанными воротами висели люди на виселицах, как мухи, пойманные гигантским пауком в чудовищную сеть. Городишко внизу был игровой площадкой детей демона, тупых великанов, которым надоел их игрушечный городок, и они его уничтожили.

Мусор наполнял улицы. Сломанные вилы, на которых запеклась кровь, оплавленный колокол на земле рядом с разоренным святилищем, детские деревянные трещотки и треснувшие колыбели. Печатные страницы Бесконечной книги – молитвенника сигмаритов – летали в клубах пыли. Все следы по грязным улицам, по которым волочили убитых, вели к костру в центре. Прекрасное, ни разу не надеванное платье одиноко лежало на улице. Человеческое бедро, переломанное и с высосанным мозгом.

Он и раньше сталкивался с жестокостью, но никогда не встречал такого размаха и такой бессмысленности. Даже резня в форте фон Диела была битвой, сражением противоборствующих сторон за собственные интересы. Это же было откровенным убийством. Ему доводилось слышать о подобном – но одно дело слышать, а другое увидеть все собственными глазами. Реальность и то, какой она может быть, испугала его. Как может Сигмар и остальные боги допускать это?

Также он был поражен чудесным спасением Кэт. Глядя на шагающую рядом девочку, на ее поникшие плечи, грязные волосы и одежду, он все думал, почему мутанты оставили ее в живых. В этом тоже не было никакого смысла – почему именно она, единственная из жителей этой сонной общины, выжила?

Была ли она прислужницей демона, ведущей их сейчас навстречу судьбе? Не сопровождают ли они с Победителем троллей маленькое зло на пути к очередным жертвам? В другое время он прогнал бы от себя эти мысли как смешные – ведь она была просто перепуганной маленькой девочкой, которой посчастливилось выжить, когда все остальные погибли. Однако в этих мрачных пустынных лесах подобные подозрения казались здравыми. Покой и тишина, окружавшие их, действовали на нервы, усиливая бдительность и недоверие ко всем встречным.

Один только Победитель, казалось, не задавал себе никаких вопросов. Он бодро шагал впереди, перепрыгивая выпуклые корни деревьев, старавшиеся опутать его ноги. Гном передвигался удивительно бесшумно для такого увесистого существа. В тени деревьев он чувствовал себя как дома – даже как-то выпрямился и повеселел. Его привычная ворчливость исчезла, возможно, из-за того, что подгорные жители легче приспосабливаются к темноте и чувствуют себя лучше в закрытых пространствах. Он никогда не отступится от преследования врагов, где бы они ни находились, подумал Феликс. Он казался уверенным в своей способности преодолеть любые преграды.

Молодой человек вздохнул, вспоминая все свои разумные доводы, которые он приводил гному, убеждая того не ходить в деревню. По крайней мере, спасение девочки служило оправданием этого посещения. Они хотели найти место для отдыха, а вместо этого вытащили ее из убежища. Возможность того, что сейчас зверолюды направляются в другую деревню, побудила Победителя троллей поспешить во Фленсбург.

Феликс замер, подчиняясь какому-то странному внутреннему чувству. Он замолчал и напряг слух, но, казалось, не слышал ничего странного. Возможно, это было плодом его воображения, но Феликс подумал, что внезапная тишина в лесу отнюдь не случайна, а значит – зловеща. Он уловил присутствие какого-то древнего зла, пережившего время и ожидающего своих жертв. Все, что угодно, могло находиться за этими длинными тенями – и теперь он знал, что там что-то есть.

Становилось холодно. Медленно наступающая темнота указывала на приближение ночи. Феликс оглянулся назад, опасаясь безмолвия, но, возможно, еще более пугаясь звуков. Когда он снова обернулся, Кэт и Готрек исчезли за поворотом. Где-то вдалеке завыл волк. Феликс поспешил за своими спутниками.

Феликс глядел сквозь пламя костра на Победителя троллей. Готрек сидел, прислонившись к стволу поваленного дерева, глядел прямо в сердцевину огня, словно бы ища в нем какой-то тайный скрытый смысл. Его руки крепко держали кремень и огниво, которыми он разжег костер. Подсвеченное снизу бьющимся на ветру пламенем, его лицо казалось резким и неподвижным, как гранитная скала. Языки пламени играли тенями на его щеках. Татуировки, полускрытые тенью, казались следами недавно перенесенной тяжелой болезни. Свет отражался в его единственном глазу, поблескивающем нездоровыми искрами. Этот глаз на полускрытом в тени лице был подобен единственной звезде на темном небе. Рядом с ним тихонько лежала Кэт и дышала ровно, словно во сне. Готрек почувствовал, что Феликс рассматривает его, и поднял глаза на своего спутника.

– Что тебя тревожит, человечий отпрыск?

Феликс вновь поглядел сквозь огонь. Яркие отблески пламени разрывали ночь. И все же он пристально вглядывался в тени под деревьями, ища признаки тайных соглядатаев. Образы Кляйнсдорфских поселян, мирно готовящихся ко сну, и сил Хаоса, растерзавших их без предупреждения, навсегда останутся в его памяти. Он вновь огляделся, готовясь произнести правду.

– Вообще-то я… Я немного беспокоюсь, Готрек. Непонятна причина всего того, что мы видели в той деревне, и это тревожит меня. Только одни боги знают, почему все так произошло.

– Бояться могут только эльфы и дети, человечий отпрыск.

– Но на самом деле ты так не думаешь, верно?

Готрек улыбнулся и те немногие зубы, что у него остались, стали еще желтее при свете огня.

– Нет, думаю.

– Не хочешь ли ты сказать, что гномы никогда не испытывают страха? Или это Победители троллей ничего не боятся?

– Как хочешь, так и считай, человечий отпрыск. Но это не совсем то, что я сказал. Только дурак или сумасшедший ничего не боится, но только ребенок или трус позволит страху управлять собой. Сила воина в том, что он управляет своим страхом.

– Разве этот разгром деревни не напугал тебя? Разве ты не боишься? Что-то здесь есть, Готрек, что-то очень злое.

Гном рассмеялся.

– Нет, я же Победитель троллей, человечий отпрыск! Я рожден для того, чтобы умереть в бою. И страху нет места в моей жизни.

Феликс покачал головой, гадая, не дразнит ли его сейчас Готрек. За время путешествий он узнал, что настроение у гнома часто меняется, и стал подозревать, что иногда у Готрека просыпается что-то похожее на чувство юмора. Гном положил кремень обратно в мешок и обхватил руками свою секиру.

– Успокойся, человечий отпрыск. Ты ничего не можешь сделать для мертвых, и если то, что их уничтожило, пытается найти нас, ты и этому не сможешь помешать.

– Твои слова должны успокоить меня?

Внезапно шутливая атмосфера исчезла так же неожиданно, как и появилась, и в голосе Готрека зазвучала злоба.

– Нет, человечий отпрыск, не должны. Но, поверь, я найду убийц, они заплатят за пролитую кровь. То зло, которое мы увидели сегодня, не должно оставаться безнаказанным.

В том, что говорил теперь Готрек, не было ни следа человеческих чувств. Глядя в глаз Готрека, Феликс увидел там сумасшедшую ярость, поистине нечеловеческую ненависть; гном, казалось, едва сдерживал себя. На какую-то долю секунды он поверил Победителю, поверил в его сумасбродную уверенность, что тот может выступить против темной силы, уничтожившей деревню. Но потом, вспомнив размах разрушений и распространения зла, он вернулся к реальности. Ни один воин, даже столь могущественный как Готрек, не мог противостоять им. Он вздрогнул и плотнее закутался в плащ.

Чтобы скрыть волнение, Феликс наклонился и подбросил еще хвороста в огонь. Маленькие прутики зашипели и мгновенно вспыхнули. Искры взвились высоко в небо. Едкий дым наполнил глаза, как только затеплились покрытые плесенью ветки. Он вытер проступившие слезы и нарушил возникшую тишину.

– Что ты знаешь о зверолюдах? Ты веришь в рассказ девочки о том, что они напали на деревню?

– Почему бы и нет? Они населяют эти леса с тех пор, как триста лет назад мой народ изгнал оттуда эльфов. Много раз толпы зверолюдов нападали на поселения гномов и людей.

Феликс слегка удивился тому, как просто гном рассказывает о событиях трехсотлетней давности. Война, вспомнил он, предшествовала образованию Империи и упоминалась в человеческих хрониках много веков подряд. Почему бы ученым не уделить большее внимание хроникам гномов? Бывший студент Феликс воспринимал Готрека как первоисточник для пополнения знаний. Он внимательно слушал, стараясь запомнить все, что говорил гном.

– Я думаю, что это просто мутанты, изгнанные люди, превратившиеся в зверей под воздействием гнилого камня. Несколько наших видных ученых говорят так же.

Готрек покачал головой, словно бы жалея недалекий людской род.

– Такие мутанты бродят толпами, как наемники или солдаты. А зверолюды – это особая раса, возникшая еще во Времена Скорби. Они появились тогда, когда Хаос впервые пришел в мир, когда Темные силы проникли сквозь Полярные Врата, чтобы разрушить эту несчастную планету. Возможно, это первородные дети Хаоса.

– Я слышал много историй о том, что они помогают человеческим последователям Хаоса. Говорят, что именно они составили ядро армии, напавшей на Прааг двести лет назад. Часть их сумел изгнать Магнус Благочестивый, – Феликс не забыл сделать знамение Молота, когда упомянул имя Святого.

– Вполне может быть, человечий отпрыск. Зверолюды столь же истовы, сколь и поклонники Хаоса. Герои Павшей Силы были лучшими воителями, пришедшими в этот мир, Гримнир их всех побери! Я надеюсь, что история девочки правдива и что я вскоре встречусь лицом к лицу с этой демоницей в черных латах. Это будет достойная битва, и, если так суждено, то и достойная смерть.

– Так и будет. – Хотя Феликс искренне надеялся, что до этого не дойдет. Все обстоятельства, которые приведут к гибели Готрека от рук воинов Хаоса, непременно повлекут за собой и его скорую смерть.

– А что с девочкой? Ты думаешь, она действительно та, за кого себя выдает? Думаешь, она не в сговоре с нападавшими?

– Она всего лишь ребенок, человечий отпрыск. У нее нет меток Тьмы на теле. Иначе бы я уже убил ее.

К своему ужасу, Феликс увидел, как широко раскрылись глаза Кэт; она испуганно поглядела на них. Их взгляды пересеклись. Феликсу стало стыдно оттого, что он напугал девочку, которая и так уже испытала столько горя. Молодой человек поднялся и обошел вокруг костра. Он накрыл ее своим плащом и сел рядом.

– Спи. Ты в безопасности.

Он и сам хотел в это поверить. Глаз Готрека сомкнулся, но рука по-прежнему крепко сжимала секиру. Феликс улегся на листья, соорудив из них подобие постели, и долго смотрел вверх на звезды, холодно поблескивающие в высоте. Он крепко заснул – и его одолел ночной кошмар.

– Ты потерпела неудачу, любимая, – мягко сказал Кацакитал, Князь демонов. Он бросил на нее пронзительный взгляд, отчего Юстину пробрал страх до самых костей.

Она задрожала, прекрасно зная, какое наказание может применить к ней ее повелитель, если останется чем-то недоволен. Невольно ее пальцы сжали рукоять черного меча. Она встряхнула головой, и копна ее черных с белыми прядями волос колыхнулась. Она чувствовала себя беспомощной. Даже маленькая армия зверолюдов, находящаяся в пределах ее голоса, не могла бы помочь ей. Она была очень рада, что старый звероподобный шаман Гринд и его приспешники покинули алтарь после завершения ритуала по вызову князя. Ей не хотелось бы, чтобы кто-нибудь видел ее сейчас.

– Все в деревне мертвы. Как мы оба и хотели, – солгала она, прекрасно понимая, что это бесполезно. Ее узорные латы сжимали ее, как тиски. Кончики пальцев болезненно докалывало от страха. Если демон пожелает, то она скоро окажется в океане страданий и боли.

– Ребенок жив, – прекрасный голос демона по-прежнему был спокоен и невыразителен.

Юстина старалась удержаться от соблазна посмотреть на него, прекрасно зная, чем это грозит. Она знала, что он уже начал искажать тело священной жертвы, придавая ему собственную форму.

Она огляделась вокруг. Две луны сияли дьявольским светом. Моррслиб, луна Хаоса, уже была полной. Мэннслиб – еще нет. Сегодня и еще две ночи сила Хаоса будет достаточно мощной для того, чтобы вызвать покровителя-демона из преисподней – из-за пределов этого мира. И достаточно сильной для того, чтобы демон мог войти в тело человека, которого они возложили на алтарь в этой глубокой лесной чаще.

Даже сквозь плотное красное облако вокруг алтаря она видела костры своих ратников, их пламя походило на теплый красный туман, окутавший ночь. Они казались крошечными звездами по сравнению с мощной аурой демона. Она услышала, как тот поднялся в воздух, и увидела кожистые складки крыльев, распахнувшихся за его спиной. Она стала рассматривать головы, которыми был украшен алтарь. Белые лица графа Кляйна и его сына Гуго смотрели на нее, пробуждая воспоминания прошлой ночи.