Текст книги "Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том I (ЛП)"

Автор книги: авторов Коллектив

Бремен шагнул вперед, положив руку на рукоять меча. Посол Тугенхейм побелел как полотно при виде двоих вооруженных рыцарей и шкур, накинутых на их плечи. Он скосил глаза на сидящего человека и облизал губы.

– Кто вы?

– Рад, что ты спросил, – сказал Каспар, протягивая Тугенхейму тот же самый свиток, который он недавно показывал привратнику. – Мое имя Каспар фон Велтен, и это все объяснит.

Тугенхейм взял документ, сломал печать и быстро просмотрел содержание текста. Читая, он качал головой, губы его безмолвно шевелились.

– Я могу ехать домой? – прохрипел он, задыхаясь, и тяжело рухнул в свое кресло.

– Да. Ты отозван в Альтдорф и должен покинуть эту страну сразу, как только соберешь свое имущество. Настают темные времена, Андреас, и я не думаю, что ты готов встретиться с ними.

– Нет, – горько согласился Тугенхейм. – Но я пытался, я правда…

Каспар заметил, что Тугенхейм то и дело кидает унылые взгляды на сидящего кислевита, и, переключив внимание на этого дородного мужчину, спросил:

– Сэр, не будете ли вы так любезны и не доставите ли мне удовольствие, назвав свое имя?

Человек поднялся, и Каспар вдруг осознал, насколько тот огромен. Мужчина этот обладал широченными медвежьими плечами и налитыми, рельефными мускулами. Живот, правда, вяловат, но физическое превосходство этого великана неоспоримо. Бремен подвинулся ближе к Каспару, угрожающе уставившись на мужчину, который снисходительно ухмыльнулся рыцарю.

– Конечно. Я Василий Чекатило, друг посла.

– Теперь посол я, и я никогда не слышал о тебе, Чекатило. Так что, если у тебя нет ко мне никакого дела, боюсь, я вынужден просить тебя покинуть помещение.

– Ты мал, но говоришь славно, – пробасил Чекатило. – Особенно когда за твоей спиной стоят эти сияющие солдаты.

– А ты – жирный толстяк, не понимающий простых просьб.

– Ты меня оскорбил, – расхохотался Чекатило.

– Да, – кивнул Каспар. – Оскорбил. И что?

Чекатило ухмыльнулся и наклонился к нему:

– Я не из тех, кто забывает оскорбления, фон Велтен. Я могу быть хорошим другом тем, кто помнит об этом. Глупо с твоей стороны превращать меня во врага.

– Ты угрожаешь мне в моем собственном посольстве?

– Не совсем… посол, – улыбнулся Чекатило, осушил до дна бокал бренди и затянулся сигарой.

Он выдохнул дым в лицо Бремена и засмеялся, когда окутанный голубоватым облаком рыцарь поперхнулся. Затем он небрежно уронил окурок на пол и вдавил его в ковер тяжелым сапогом.

Каспар шагнул к Чекатило и прошипел:

– Убирайся отсюда. Живо!

– Как пожелаешь, – хмыкнул Чекатило. – Но предупреждаю тебя, в Кислеве я человек могущественный. Лучше тебе не забывать об этом.

Чекатило протиснулся мимо Курта Бремена к двери и издевательски отсалютовал ему, прежде чем со смешком удалиться. Каспар проглотил подступивший к горлу ком гнева и повернулся к Валдаасу, показав на Тугенхейма:

– Проводи господина в его покои, и пусть твои слуги помогут ему упаковать вещи. Он останется здесь, пока мы не организуем его отправление обратно в Альтдорф.

Рыцарь отдал честь командиру и махнул Тугенхейму, приглашая того следовать за ним. Тугенхейм поднялся с кресла.

– Я не завидую тебе, фон Велтен. Это место – рай для бандитов и воров, здесь царят такой произвол, беспорядок и непочтение к закону, что после заката никто не осмеливается гулять по улицам без многочисленных сопровождающих.

Каспар кивнул и сказал:

– Тебе пора, Андреас.

Тугенхейм слабо улыбнулся:

– На все воля великого Сигмара.

С этими словами он вслед за Рыцарем Пантеры вышел из комнаты.

Каспар опустился в кресло и обеими руками потер лоб. Бремен встал возле камина и снял шлем, сунув его под мышку.

– Что теперь, посол?

– Мы приведем здесь все в порядок и сделаем так, чтобы пост стал достоин Империи. Приближается война, и мы должны быть готовы к ней.

– Непростая задачка.

– Да, непростая, – согласился Каспар, – но именно поэтому меня и прислали сюда.

IV

Когда Каспар отложил перо и внимательно перечитал то, что только что написал, уже наступила ночь. Вроде все верно; не желая допустить промаха и размазать чернила, он присыпал лист песком, затем осторожно свернул бумагу и запечатал свиток каплей красного воска. Прижав к мягкому сургучу печатку с двухвостой кометой, он отложил письмо в сторону.

Со скрипом отодвинув кресло, он тяжело поднялся из-за стола и подошел к окну, принявшись разглядывать улицу внизу. Завтра один из Рыцарей Пантеры доставит письмо посла в Зимний Дворец, в котором он просил об аудиенции Ледяной Королевы и возможности официально представиться двору и царице. Он лишь надеялся, что какой бы вред ни причинил Тугенхейм за то время, что он исполнял обязанности посла, это не вынудит царицу предвзято судить о нем, Каспаре.

Он не слишком много точно знал о том, что творилось в Кислеве, однако, учитывая состояние посольства и пустые сундуки казны, становилось ясно, что Чекатило вымогал у Тугенхейма деньги, возможно шантажировал его. Андреаса Тугенхейма вообще не следовало назначать в Кислев, ведь это боевой пост, а этот человек не обладал ни темпераментом, ни силой, чтобы занимать его.

Когда войска шагают по Старому Свету, храбрые и стойкие люди стремятся участвовать в надвигающихся боях, им это просто необходимо. Вот власти Альтдорфа и решили, что Тугенхейм ни на что не годится и его надо заменить. Первый же удар по Империи непременно затронет Кислев, а вскоре соотечественники Каспара стройными рядами двинутся на север, к этой уединенной, продуваемой всеми ветрами стране. Тем, кто понимает, что такое война, потребуется убедиться, что они способны драться бок о бок с кислевитами, и Каспар знал, что годы его службы в армиях Карла-Франца сделали его идеальным кандидатом на пост посла. Или, по крайней мере, он надеялся, что это так. В искусстве войны он был знатоком, но тонкости и этикет придворной жизни оставались для него загадкой.

Когда-то давно жена Каспара, Мадлен, заботилась о том, чтобы он постоянно посещал королевский двор Нулна. Она лучше, чем он, понимала ценность покровительства графини-выборщицы Эммануэль фон Лейбовиц и, несмотря на его протесты, таскала мужа на каждый из ее легендарных костюмированных балов, на каждый званый ужин. Его рассказы о боях и походной жизни всегда бросали изнеженных и утонченных придворных в дрожь, сделав Каспара популярным гостем во дворце, пусть он и ходил туда лишь по принуждению.

После смерти Мадлен Каспар удалился от придворного общества, проводя все больше и больше времени в одиночестве в доме, который внезапно стал слишком большим и пустым. Приглашения во дворец продолжали прибывать, но Каспар исполнял только те обязанности, которые должен был исполнять, и все.

Но весть о его репутации распространилась гораздо дальше, чем он догадывался, и, когда из дворца графини пришло письмо, в котором Каспару предлагали занять пост посла, он понял, что отказаться не может.

Через неделю Каспар уже выехал в Кислев.

Он вздохнул, задернул тяжелые портьеры, закрыв окно, и направился к потрескивающему камину.

Оглушительный стук резко распахнувшейся двери вывел его из состояния меланхолической задумчивости – Каспар обернулся и потянулся к мечу. Дверной проем заполняла массивная фигура с чудовищной седой бородой, сжимающая в руке бутыль с некой прозрачной жидкостью. Грузный человек вошел в комнату и поставил бутылку на стол возле кожаных кресел.

– Именем Тора! – рявкнул он. – Мне передали, что к нам прибыл новый посол, но никто не сказал, что он такой урод!

– Павел! – рассмеялся Каспар, и человек шагнул к нему.

Великан притянул к себе посла, стиснул его в могучих объятиях и тоже от всего сердца расхохотался. Каспар хлопнул старого приятеля по спине и почувствовал, как волна облегчения омыла его. Павел Коровиц, друг и соратник еще по армии, отпустил его и обвел взглядом с головы до пят. Безжалостный боец, во время северных войн Павел был верным товарищем Каспара и спасал его жизнь бессчетное число раз – Каспар даже не помнил, сколько именно.

– Возможно, ты бы выглядел менее безобразно, если бы я напился, а?

– Но ты уже пьян, Павел.

– Вот еще! – возмутился гигант. – Сегодня я выпил всего две бутылки!

– Но ты же на этом не остановишься, не так ли?

– Чего? Когда я скачу в бой, я должен выпить очень и очень много!

– Я помню, – сказал Каспар, поднимая бутылку. – Твои уланы когда-нибудь воюют трезвыми?

– Воевать трезвыми! Не будь дураком, парень! – взревел Павел, вырывая бутыль из рук Каспара. – Ни один долган никогда не отправлялся драться трезвым! Давай-ка выпьем вместе кваску, как в старые времена!

Он содрал зубами жестяную крышку, выплюнул ее в камин и сделал огромный глоток, после чего протянул бутылку Каспару.

– Рад видеть тебя снова, дружище!

Каспар отхлебнул гораздо более сдержанно и, закашлявшись, передал бутыль назад.

– Ха! – рассмеялся Павел. – Кто размяк, тот уже не солдат! Что, не можешь пить, как старина Павел, э?

Каспар, между спазмами кашля, выдавил:

– Возможно, но, по крайней мере, я никогда не стану таким жирным, как старина Павел. Сейчас никакая лошадь не поднимет твою тушу.

Павел похлопал по своему круглому брюху и глубокомысленно кивнул:

– Да, тут ты прав. Но Павлу на это начхать. Теперь Павел сам поднимает лошадь. Но довольно! Пойдем, выпьем. Нам с тобой еще многое предстоит.

– Отлично, – ответил Каспар, осознав, что ночь серьезной пьянки неминуема. – Не думаю, что сегодня я еще что-то сделаю в посольстве. А кстати, ради Сигмара, что ты тут делаешь? Я думал, ты отправился домой, в свою станицу Ямовию, разводить лошадей.

– Тьфу! Мне сказали, что я неумеха неуклюжий, и не пожелали, чтобы я возвращался! Павел поехал в город, и его дядька Дростя нашел ему работу в посольстве, в качестве, так сказать, вознаграждения за годы верной службы в армии. Меня называют кислевитским посредником имперского посла. Звучит внушительно, а?

– О да, очень внушительно. А что это означает на самом деле?

Павел ухмыльнулся:

– С этим бесхребетным дураком Тугенхеймом это означало, что я могу целый день пить, а потом валиться спать в своем кабинете, а не в вонючей палатке где-то в степи. Идем! Выпьем у меня дома. Будешь моим гостем, пока не избавишься от Тугенхейма!

Каспар видел, что его старый соратник не примет отказа. Он улыбнулся; возможно, и впрямь будет лучше нагнать Павла и вспомнить старые деньки. Кроме того, он не желал оставаться в этом помещении, пока Тугенхейм не покинет посольства, и перспектива остановиться в таверне его тоже не радовала.

Каспар положил руку на плечо Павла:

– Пойдем, дружище. Надеюсь, у тебя дома еще много кваса.

– Об этом можешь не беспокоиться, – заверил его Павел.

V

Каспар отхлебнул квасу, а Павел одним махом опорожнил очередной кубок с крепким зельем. Приверженность улана квасу вошла в легенду, и, кажется, годы не ослабили его способности поглощать этот напиток. Каспар начал ощущать действие алкоголя, хотя вот уже более часа вертел в руках один бокал, посасывая из него спиртное. На полу валялись две пустые бутылки, а его товарищ к этому времени напился вдрабадан. Они сидели перед очагом на кухне Павла, дом которого оказался всего в пяти сотнях ярдов от посольства, а аккуратно привязанные повозки и карета разместились во дворе. Стефан отклонил приглашение Павла, предпочтя остаться в посольстве, где он мог начать кое-что приводить в приличный вид, делая здание более респектабельным. Рыцари Пантеры, все, за исключением стоящего снаружи на часах Валдааса, тоже поселились в посольстве. Каспар не завидовал неопрятным местным солдатам, расквартированным там, – они наверняка уже узнали на своей шкуре, что такое ярость Курта Бремена. Павел ухмыльнулся, влил в себя новую порцию кваса и рыгнул. Несмотря на внешнее обличье, Каспар знал, что Павел – человек умный, рассудительный и проницательный. А те немногочисленные письма, которыми они обменялись за последние несколько лет, показывали, что ряд весьма прибыльных контрактов на поставку лошадей армии Кислева сделали Павла Коровица к тому же весьма богатым человеком.

– Так кто такой этот Чекатило? – спросил Каспар.

Павел икнул и нахмурился.

– Очень плохой человек, – ответил он после паузы. – У него ни стыда, ни чести, ни совести. Убийца и вор, через него проходят незаконные делишки в Кислеве. У него повсюду есть свои люди. Все должны платить ему дань, иначе беда. Пожары, побои… Говорят, он убил собственного брата.

– Что же тогда его связывает с Тугенхеймом? О чем они могли договариваться?

– Когда дело касается Чекатило, меня ничем не удивишь. Тугенхейм наверняка продал ему посольство на корню, чтобы расплатиться с долгами. Возможно, посол слишком любил дорогих шлюх, – предположил Павел. – Кто знает, может, Кислеву повезет и Чекатило заберет Мясник?

Слова приятеля неожиданно распалили интерес Каспара:

– Мясник? А кто это? Тут какой-то безумный священник бредил о нем.

– Еще один поганец. Сумасшедший, – мрачно ответил Павел. Он раскурил трубку от огня, горевшего в очаге, и передал ее Каспару. – Никто не знает, кто такой Мясник, да и человек ли он вообще. Он убивает людей, мужчин, женщин, детей, и растворяется в тени. Он вырезает сердца жертв и ест их плоть. Некоторые говорят, что мясо убитых словно бы плавится и стекает с костей. Он погубил многих, и даже чекисты не могут поймать его. Действительно мерзкий тип. Люди боятся.

Каспар кивнул, вспомнив ряд убийств, захлестнувших несколько лет назад Альтдорф, – так называемых зверских убийств. Но тогда маньяка поймал и зарубил один ночной сторож, Клейнденст. – Сколько людей убито?

Павел пожал плечами:

– Трудно сказать. Пара дюжин, а то и больше. Но в Кислеве люди умирают все время. Кто знает, все ли жертвы – работа Мясника? Забудь о нем. Он безумец, и его скоро поймают и повесят.

Каспар допил квас и аккуратно подвинул кубок к Павлу. Затем он встал, потянулся и сказал:

– Ты, без сомнения, прав. В любом случае я устал, а дни предстоят трудные. Завтра утром я хочу встретиться с остальным штатом посольства и предпочел бы сделать это, не страдая от похмелья. Пойду-ка я спать.

– Ты не хочешь бодрствовать до рассвета, распевая песни о войне?! Нет, ты точно размяк, Каспар фон Велтен! – хохотнул Павел, и квас, булькая, полился ему в глотку.

– Может быть, может быть, Павел, но ведь мы оба больше не те юнцы, которыми были, – ответил Каспар.

– Говори о себе, имперец. Павел допьет бутыль и уснет у огня.

– Доброй ночи, Павел, – кивнул Каспар.

I

Наблюдая за разворачивающейся перед ним картиной, Каспар раздраженно покачал головой. Тридцать солдат, облаченных в синие с красным мундиры Альтдорфа, брели к нему пошатываясь; все они запыхались и едва переводили дыхание.

Несмотря на морозец, их красные лица блестели от пота – солдаты завершали пятый круг пробежки вокруг городских стен Кислева. Рыцари Пантеры финишировали почти час назад и стояли по стойке смирно рядом с лошадьми Каспара и Павла, не выказывая ни малейших признаков усталости, – они даже не взмокли.

– Не слишком впечатляющее зрелище, – безо всякой на то нужды заметил Павел.

– Действительно, – проговорил Каспар низким голосом, – эти солдаты и полдня в строю не продержатся. Одна схватка – и они уже корм для воронья.

Павел кивнул и глубоко затянулся зловонной цигаркой, выпустив в небо голубоватое облако дыма.

– Не то что раньше, а?

Каспар позволил себе натянутую улыбку:

– Нет, Павел, не то, что раньше. Люди, с которыми мы сражались бок о бок, были десяти футов ростом и могли одним взмахом алебарды скосить пол вражеского войска! А эти жалкие субъекты и алебарду-то поднимут с трудом, а уж о том, чтобы нанести ею удар, я вообще молчу.

– Ага, – хохотнул Павел, делая внушительный глоток из огромной кожаной фляги. – Я часто размышлял, что же стало с теми людьми. Ты видел хоть кого-нибудь из них?

– Какое-то время я переписывался с Таннхаусом, но потом услышал, что его убили, – он присоединился к отряду наемников, действующему в Арабии.

Павел хлебнул еще.

– Жалко. Таннхаус мне нравился, он и сражался как дьявол, и пить умел славно.

– Проклятый пятидесятилетний дурак! – фыркнул Каспар. – Он же чертовски хорошо знал, что лучше в его возрасте не охотиться за славой. Война – игра молодых, Павел. Она не для таких, как мы.

– Клянусь Ульриком, ты сегодня в скверном настроении, имперец! – пробормотал Павел, протягивая Каспару флягу. – На, выпей.

Не отрывая взгляда от вымотанных солдат, Каспар взял предложенную фляжку и сделал солидный глоток, слишком поздно поняв, что во фляге налит квас, причем чуть ли не вдвое крепче вчерашнего. Огненная жидкость обожгла желудок, к глазам подступили слезы, и посол закашлялся.

– Проклятие, Павел! – выругался Каспар. – Какого черта ты делаешь? Еще нет и полудня!

– Ну и что? В Кислеве хорошо напиваться с утра. Тогда остаток дня уже не покажется таким гадким.

Нахмурившись, Каспар утер рот тыльной стороной ладони и сказал:

– Может, хотя бы ради меня ты попытаешься оставаться трезвым, а?

Павел пожал плечами и забрал свою флягу, но ничего не ответил – солдаты посольства наконец-то дохромали до них и повалились на землю в полном изнеможении. Каспар чувствовал, как его и без того дурное настроение ухудшается с каждой секундой. То, что его предшественник позволил гарнизону докатиться до столь позорного состояния, казалось невероятным, и, будь у Каспара выбор, он бы немедленно отослал их всех до единого обратно в Империю.

Однако с учетом нынешних обстоятельств такой вариант отпадал. Курт Бремен заверил его, что за неделю с момента прибытия в Кислев поднатаскает солдат и приведет в приемлемый вид. Великолепный в своих сияющих, начищенных до блеска доспехах, в шкуре пантеры, элегантно переброшенной через плечо, Бремен разъезжал на коне среди пытающихся отдышаться стражников; лицо его было подобно грозовой туче. И действительно – гром грянул незамедлительно.

– И вы называете себя солдатами?! – взревел он. – Я знавал горничных, у которых выносливости и то побольше будет! Час на бастионах, и вы взмолитесь, чтобы враги вспороли вам животы!

Каспар заметил, что солдатам, если, конечно, они не делали вид, стыдно. Возможно, среди них остались те, кто еще достоин формы Империи.

– Мои рыцари совершили эту маленькую прогулку в полном вооружении, но ни у кого из них лицо не покраснело, как задница тайлинца.

– Мы не тренировались около года, – объяснил чей-то слабый голос.

– Оно и видно, – фыркнул Бремен. – Но с этого момента лентяйничать вам никто не позволит. Я возьмусь за вас лично, и, клянусь, скоро вы все возненавидите меня так, как никого и никогда ненавидели в своей жизни.

– Уже, – буркнул другой голос.

Бремен улыбнулся, но в выражении его лица не было ничего утешительного.

– Хорошо, – прорычал он. – Тогда начнем. Я вас сломаю, втопчу в грязь, заставлю вопить от боли, вы станете просить меня прикончить вас, чтобы больше не мучиться, но я этого не сделаю. Я вас расплющу, а потом, черт возьми, вылеплю лучших солдат, какими только командовал император.

Внимание Каспара переключилось на городские стены – с крепостного вала, нависшего над холмом, лился звонкий смех. Группы солдат-кислевитов слонялись по стене и толпились вокруг дымящихся жаровен, хохоча и показывая пальцами на солдат Империи.

Каспар не простил бы себе, если бы позволил насмешкам продолжаться. Он пришпорил своего мерина и легким галопом проскакал мимо Бремена, остановившись перед лежащими на земле солдатами.

Посол размотал повязанный вокруг шеи шарф и заговорил – слова и дыхание вырывались изо рта вместе с клубами пара.

– Видите этих людей на стенах? – начал он. Каспар не повышал тона, но все солдаты услышали в его голосе выработанную годами привычку командовать. Он повел рукой, как бы очерчивая стену, и продолжил: – Эти кислевиты – воины! Они живут на земле, над которой висит постоянная угроза нашествия существ из ваших самых худших кошмаров. Они должны быть готовы в любой момент сражаться и побеждать. А сейчас они смеются над вами! И они правы, потому что все вы жалкие, никчемные куски дерьма, на которые я не стал бы мочиться, даже если бы вы горели! Вы – худшие солдаты из всех, что были у меня в подчинении, Сигмар свидетель, это меня не смущает.

Слова Каспара были встречены сердитыми взглядами, но он еще не закончил.

– Вы такие, как я сказал, и даже хуже того, – продолжил посол, – но вы такие сейчас. То, какими вы будете, – это нечто совершенно другое. Вы – солдаты императора Карла-Франца, и вы – мои люди, а вместе мы станем тем, чем можно гордиться. Посол Тугенхейм позволил вам запамятовать, что вы – солдаты Империи. Но теперь он отстранен, и за вас отвечаю я. И я не допущу, чтобы вы это забыли!

Каспар снова развернул лошадь, когда неприятный, грубый голос с сильным акцентом фыркнул:

– Все было в порядке, пока ты не появился.

Он взглянул сверху вниз и увидел человека, чьи мускулы давным-давно превратились в студень и чья физиономия носила все признаки долгого злоупотребления алкоголем. Его бородатое лицо презрительно скривилось, став еще безобразнее, кулаки вызывающе уперлись в бедра. Каспар знал этот тип людей; в своей солдатской жизни он встречал бесчисленное множество вариаций подобных личностей.

Он легко выскользнул из седла и изящно приземлился в грязь, ничуть не запачкавшись, передал поводья Курту Бремену и спокойно подошел к нахалу. Еще несколько солдат поднялись на ноги, некоторые подобрались поближе к бородачу, остальные умышленно держались на расстоянии. Каспар понял, что наступил решающий момент; в одну секунду он может победить или проиграть. Курт Бремен тоже осознавал это – он подъехал и остановился за спиной Каспара, но Каспар жестом велел ему отступить. Он должен справиться один.

– Как твое имя? – прошипел посол, оценивающе разглядывая человека, стоящего перед ним.

Тот был высок, но давно потерял форму, а такие большие, мясистые руки – Каспар знал – должны быть подобны кузнечному молоту.

– Мариус Лоеб, – ответил мужчина, обдав посла кислым дыханием и запахом гнилых зубов.

Теперь Лоеб скрестил руки на груди. Каспар видел, что мужчина уверен в поддержке солдат за его спиной. Здесь, в посольстве, им жилось легко, и весь его вид говорил о том, что будь он проклят, коли позволит этому старику все переиначить,

– Лоеб… – протянул Каспар, бросая взгляд на остальных солдат. – Да, герр Коровиц рассказывал о тебе.

При упоминании своего имени Павел улыбнулся и дружески приподнял флягу. А Каспар продолжил:

– Ты пьяница, вор, задира, лентяй и просто никчемный кусок лошадиного дерьма. Ты будешь отослан из города сегодня же.

Лицо Лоеба вспыхнуло, в глазах загорелся огонь праведной ярости. Каспар вовремя заметил движение его руки и успел опередить Лоеба. Он шагнул вперед и впечатал кулак в физиономию Лоеба коротким, тяжелым и экономичным боксерским тычком, так что нос солдата сломался с громким хрустом. Великан пошатнулся, из ноздрей его хлынула кровь, но, к удивлению Каспара, Лоеб устоял на ногах. Зарычав, драчун бросился вперед, замахнувшись на обидчика массивным твердым как камень кулаком. Каспар отступил и нанес удар Лоебу в живот прежде, чем ужасающая правая солдата встретилась с челюстью посла.

Рослый забияка скорчился от боли, но через мгновение продолжил напирать, снова целясь в голову Каспара. Тот уклонился, но костяшки пальцев противника все равно скользнули по виску посла так, что из глаз его посыпались искры. Однако, едва оправившись, он скользнул ближе и провел серию ударов, превращая лицо Лоеба в скользкое месиво. Брызги крови и зубы летели во все стороны, попадая на солдат, собравшихся вокруг дерущихся, которые криками подбадривали обоих бойцов – в равной мере.

Каспар уставал и знал, что скоро поединок выйдет из-под его контроля. Он надеялся уложить Лоеба одним хорошим ударом, но тот не собирался сдаваться. В иных обстоятельствах это можно было бы счесть замечательным качеством солдата, но сейчас…

Один глаз Лоеба заплыл, по лицу его текла кровь. Он почти ослеп, но это, кажется, ничуть не ослабило его. Солдат взревел и попытался пнуть Каспара между ног. Посол шагнул в сторону и нанес удар локтем по щеке противника, почувствовав, как сломалась его скула. Глаза Лоеба остекленели, и он рухнул на колени, а потом упал лицом в жидкую грязь.

Каспар отступил, массируя костяшки пальцев, – в драке он начисто содрал с них кожу.

Он прямо посмотрел в глаза двум мужчинам, стоящим позади Лоеба, и сказал:

– Отнесите этот жирный кусок дерьма в посольство и обработайте его раны. Завтра же он отправится в Империю.

Когда соотечественники посла нагнулись, чтобы подобрать бесчувственного Лоеба, вперед шагнул молодой солдат:

– Сэр?

Каспар убрал руки за спину и подошел к заговорившему. Юноше, худому, с непокорной копной черных волос и правильными чертами лица, было лет двадцать.

– А ты кто? Очередной смутьян? – поинтересовался Каспар.

– Леопольд Дитц, сэр, из Талабекланда, – ответил юноша, не отрывая взгляда от некой точки в пространстве, расположенной над плечом Каспара. – Нет, сэр, я не смутьян. Я только хочу, чтобы вы знали, что не все мы такие, как Лоеб. Здесь есть и хорошие ребята, и мы можем стать лучше, чем были до сих пор. Много лучше.

– Что ж, Леопольд Дитц, надеюсь, ты прав. Мне будет ужасно досадно, если сегодня придется раскроить еще пару черепов.

– Не у всех наших стеклянные челюсти, как у Большого Лоеба, – ответил Леопольд с кривой усмешкой.

Каспар рассмеялся:

– Рад слышать это, сынок. Потому что мне надо научить вас действовать наилучшим образом – ради вашей же пользы.

Он отвернулся от Дитца и показал на солдат, волочащих к воротам верзилу Лоеба.

– Этот человек, – начал Каспар, – был злокачественной опухолью. Он заразил здесь всех и каждого стремлением делать меньше, чем то, на что вы способны, меньше, чем требуют ваши обязанности. Но опухоль удалена, и с этой минуты все пойдет должным образом, вы будете вести себя так, как подобает гарнизону солдат Империи. Я человек тяжелый, но честный, и если вы докажете, что достойны этого звания, то я награжу вас по заслугам.

Каспар вновь повернулся к угрюмому Курту Бремену. Он видел, что Рыцарь Пантеры не одобряет его методов, но как человек, вышедший когда-то из рядовых, он знал, что это – единственный способ завоевать уважение простых солдат. Посол принял от Бремена позолоченные поводья и, вдев ногу в стремя, взлетел в седло.

Павел пригнулся к нему и прошептал:

– Удар кулаком у тебя хорош, но что-то ты с ним осторожничал. Ты что, забыл все, чему учил тебя Павел? Как надо драться с подонками общества? Глаза и пах. Целься в его, защищай свои.

Каспар слабо улыбнулся, сжимая и разжимая кулак. Он уже чувствовал, как распухают пальцы, и знал, что скоро на коже появятся яркие синяки.

– Верзила чуть не сшиб тебя тем ударом в голову, – продолжал комментировать бой Павел. – Возможно, ты и прав. Возможно, ты слишком стар для солдатской жизни.

– Да, он оказался крепким типом, – признал Каспар.

Он натянул черные кожаные перчатки для верховой езды, а Павел хлопнул его по плечу и мотнул головой в сторону городских ворот, возле которых стояли трое всадников, безмолвно взирающих на них.

Каспар заслонил ладонью глаза и посмотрел на маленькую группку, поскакавшую по дороге им навстречу. Два рыцаря в бронзовых доспехах и плащах из медвежьих шкур сопровождали худого человека с аскетическими чертами лица, закутанного в синюю накидку с капюшоном и в кожаном колпаке, прочно сидящем на его голове.

– Кто это?

– Неприятность, – буркнул Павел.

Каспар взглянул на обычно невозмутимого Павла и удивился, заметив враждебное выражение, на краткий миг исказившее лицо друга. Посол дал Бремену знак, чтобы тот продолжал тренировать солдат, и пришпорил лошадь.

– Тогда идем. Встретимся с неприятностью лицом к лицу.

– Господари говорят, друг мой: «Не ищи неприятностей. Они сами быстро найдут тебя», – пробормотал гигант кислевит, направляя своего отягощенного ношей коня следом за Каспаром.

Тощий человек правил гнедым мерином, явно вывезенным из Империи; а тот факт, что он ехал не на пони, говорил сам за себя: несомненно, человек со средствами. В отличие от большинства кислевитов он был чисто выбрит, – впрочем, никакая борода не скрыла бы скривившиеся от отвращения губы, когда взгляд всадника скользнул по бесчувственному Лоебу, и Каспар понял, что незнакомец видел драку.

Человек небрежно поклонился Каспару, проигнорировав Павла, и осведомился:

– Имею ли я удовольствие обращаться к послу фон Велтену?

Каспар кивнул:

– Так и есть, хотя вы ставите меня в неловкое положение. Вы?..

Мужчина, прежде чем ответить, словно бы раздулся под своим широким плащом. Он приподнялся в седле и заявил:

– Я Петр Иванович Лосев, главный советник царицы Катерины Великой, и я приветствую вас на ее земле.

– Благодарю, герр Лосев. Так чем я могу быть вам полезен?

Лосев достал откуда-то из-под складок накидки пергаментный свиток, запечатанный сургучом, с оттиснутым на нем гербом самой Ледяной Королевы, и протянул его Каспару.

– Я принес вам это, – сказал он, – и надеюсь, вы уделите посланию должное внимание.

Каспар взял свиток, сломал печать и развернул красиво написанное на плотной бумаге приглашение, скрепленное королевской монограммой. Оттиснутые золотом буквы письма гласили, что его радушно приглашают сегодня вечером представиться царице на приеме в Зимнем Дворце.

Каспар вновь свернул бумагу и сказал:

– Пожалуйста, передайте царице мою благодарность и сообщите ей, что мы, конечно же, почтем за честь принять приглашение.

Брови Петра Лосева сошлись на переносице – он пребывал в замешательстве.

– Мы?.. – начал было он, но, прежде чем советник сказал еще что-то, Каспар продолжил:

– Мой посредник-кислевит и капитан стражи, без сомнения, с удовольствием присоединятся ко мне этим вечером. Я слышал множество дивных историй о великолепии Зимнего Дворца.

Лосев нахмурился, но ничего не сказал, осознав, что отказать гостям Каспара означало бы нарушить протокол.

– Конечно, – ответил советник, бросив неприязненный взгляд в сторону Павла. – Уверен, царица с радостью примет и их.

Каспар улыбнулся не слишком скрываемому сарказму и сказал в том же тоне:

– Спасибо за доставку приглашения, герр Лосев. С нетерпением ожидаю нашей новой встречи сегодня вечером.

– Взаимно, – отозвался Лосев, приподнял шляпу и дернул поводья лошади.

Он и его эскорт поскакали назад к холму, присоединившись к каравану телег и закутанных в меха крестьян, также направляющемуся в город.

Каспар проводил взглядом Лосева и повернулся к Павлу:

– Полагаю, вы двое знаете друг друга?

– Ну да, раньше мы поддерживали деловые отношения, – неопределенно ответил Павел, ничего больше не добавив.