Текст книги "Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том I (ЛП)"

Автор книги: авторов Коллектив

Лосев помолчал немного, переваривая информацию.

– Вы пытаетесь сказать мне, что Саша Кажетан, сын Федора Кажетана, один из величайших и известнейших героев города, – Мясник?

– Да. Он Мясник. Наверняка.

Лосев рассмеялся:

– Это, честно говоря, самая абсурдная вещь из всего, что мне приходилось слышать. Даже от тебя, Коровиц.

– Ты подлая змея, Лосев. Мы с тобой оба знаем…

– Что – знаем? – фыркнул советник. – Тебе нечего мне сказать, Коровиц. Мое прошлое таково, каким я его делаю сейчас, а твое?

Павел прикусил губу:

– Будь ты проклят, Лосев…

– Довольно. – Лосев перестал обращать внимание на Павла и подался вперед, барабаня пальцами по дорогой, имперской работы столешнице. – Посол, то, что вы обвиняете одного из самых достойных воинов Кислева в столь страшных преступлениях, оскорбляет мою великую нацию, и я буду благодарен, если вы не станете больше повторять свои слова.

Каспар облокотился на стол, положив ладони перед Лосевым.

– Герр Лосев, это уже доказано, Саша Кажетан – Мясник. Мы обнаружили его логово, и у нас есть очевидец его жестокости. Чего еще вам надо?

– И ты тоже видел все это, Пашенко?

– Видел, министр, – подтвердил чекист. – Чердак, на котором держали в плену Софью Валенчик, представлял собой… неприятное место. Я осведомлен о репутации Саши среди простого народа, но вынужден признать, что все обстоятельства указывают на то, что он виновен. Вам лучше сообщить послу фон Велтену то, что ему нужно, и мы отправимся в путь.

– Чушь, – презрительно фыркнул Лосев. – Я не желаю слышать эту клевету.

– Клевету?! – взорвался Каспар. – Кажетан убил одного из моих старейших друзей и пытал Софью Валенчик. Он издевался над ней, морил голодом и избил почти до смерти. Он отрезал ей палец. Клянусь Сигмаром, я не собираюсь оставаться безучастным и смотреть, как бюрократ-ублюдок вроде тебя отпускает его! Немедленно говори, где находится его чертово поместье!

Лосев сделал глубокий вдох, оставаясь спокойным под шквалом гневных слов Каспара.

– Я ничего вам не скажу, посол, и, будьте так любезны, уходите, я человек занятой, у меня много дел.

Каспар набрал воздуха для еще одной вспышки ярости, но Пашенко схватил его за руку и покачал головой. Каспар повернулся и увидел семерых рыцарей Дворцовой Стражи, в бронзовых доспехах и шлемах с опущенными забралами. Он был так зол, что даже не услышал их приближения.

Лосев улыбнулся тошнотворной улыбкой гадюки:

– Эти рыцари проводят вас, посол фон Велтен. Доброго дня.

VII

Павел глотнул еще квасу и поднял глаза на очерченный лунным светом силуэт публичного дома Чекатило. Мороз пробирал до костей, с каждой секундой проникая все глубже. Вина целиком лежала на его плечах, вина уже шесть лет день ото дня неумолимо росла и множилась, пока не стала вконец невыносимой. И вот он здесь, там, где когда-то пал, там, где начались злодеяния.

Когда они сегодня сцепились с Лосевым, ладони Павла были мокры от пота, а сердце грохотало в груди. Он точно знал, что надо сказать Лосеву, точно знал, как добыть информацию, в которой Каспар так отчаянно нуждался, как вытащить ее из этого продажного мешка с дерьмом, но в самый ответственный момент, в момент проверки его храбрости и твердости убеждений, он запнулся – и промолчал. Стыд жег его изнутри, но он не мог снова разочаровать Каспара, посол столько сделал для него, сейчас и в прошлом.

Он поднес бурдюк с квасом к губам, но, ощутив кислый молочный дух, с отвращением отшвырнул мех. Выпивка привела его к позору, и теперь безбрежное море ненависти к себе омывало его.

Чувствуя, что медлить больше нельзя, Павел толкнул дверь борделя и глубоко вдохнул густой аромат мускуса и пота.

Кивая немногочисленным знакомым лицам, он пробрался сквозь похотливую толпу к простенькому бару, бросил пригоршню копеек на заляпанную стойку и получил деревянную кружку с элем. Напиток оказался выдохшимся, но Павел, тем не менее, проглотил все до капли и стал ждать, тряся головой каждый раз, когда одна из шлюх пыталась выманить у него деньги, грубовато и бесстыже соблазняя мужчину. Он увидел девушку, ту, что в прошлый его приход сюда танцевала перед Чекатило. Она неловко демонстрировала свои прелести какому-то жирному борову, который – Каспар мог бы поклясться в этом – был пьян до бесчувствия. Завтра дурень очнется на улице, не помня ничего из того, что с ним случилось, и с пустой мошной в придачу. Павел слишком много времени провел здесь, чтобы не знать этого.

Ждать пришлось недолго – вскоре мозолистая рука хлопнула его по плечу.

– Привет, Режек, – сказал Павел, не оборачиваясь.

– Павел, – ответил подошедший человек, – он хочет видеть тебя.

Пояснять, кто такой «он», не требовалось. Павел кивнул и поднялся со стула.

– Хорошо, потому что и я хочу видеть его.

– Почему ты здесь, Павел? – проворчал Режек.

– Это касается только меня и Чекатило.

– Только не тогда, когда ты хочешь видеть его.

– Я хочу попросить его о любезности.

Режек рассмеялся, тоненько, гнусаво:

– Ты всегда обладал отличным чувством юмора, Павел. Думаю, только поэтому он оставил тебя в живых.

– Ты отведешь меня к нему или нет? Или собираешься всю ночь продувать мне задницу?

Покрытое шрамами лицо Режека дернулось, исказившись убийственной злобой. Затем тонкие губы наемника скривила улыбка:

– И впрямь отличное чувство юмора, – хмыкнул он и направился к той же двери, в которую несколько дней назад входили Павел, Каспар и Бремен.

Павел двинулся за ним, прекрасно понимая, какие жуткие последствия может повлечь за собой то, что он намерен сделать. Сегодня он уже не прошел одно испытание на смелость и не желал провалиться вторично.

Чекатило ел дымящееся тушеное мясо с картофелем. Весь Кислев голодал, а Чекатило уплетал за обе щеки. Когда Режек ввел Павла в комнату, главарь бандитов отхлебнул вина из деревянного кубка, даже не взглянув на вошедших.

Режек встал за спиной своего хозяина и скрестил руки на груди, наслаждаясь очевидной неловкостью Павла. Чекатило махнул рукой, приглашая гостя сесть напротив, и, по-прежнему не поднимая глаз, предложил:

– Вина?

– Нет, спасибо.

От запаха мяса рот Павла наполнился слюной.

– Павел Коровиц отказывается выпить? Что, Пустоши Хаоса заледенели?

– Нет. Я просто не хочу пить. Я и так уже выпил слишком много.

– Правда?! – кивнул Чекатило, очищая тарелку кусочком черного хлеба и приканчивая вино. Налив себе еще, он откинулся на спинку стула, а из-за спины Павла появилась девушка и убрала ненужную посуду. – Итак, что привело Павла Коровица ко мне в столь поздний час? – поинтересовался Чекатило.

– Он сказал, что хочет попросить о любезности, – вставил Режек.

– Неужто? – хохотнул великан. – С чего бы это? Похоже, у него сложилось явно ошибочное впечатление, будто я раздаю милости направо и налево, а, Режек?

Наемник пожал плечами:

– Может, у него размягчение мозгов?

– Ну что, Павел? – хмыкнул Чекатило. – Как насчет размягчения мозгов, есть оно у тебя?

– Нет, – ответил Павел, уже уставший от представлений Чекатило.

– Ладно, Павел, скажи, чего ты хочешь, прежде чем я отвечу «нет».

– Мы нашли Софью Валенчик сегодня днем. Ее держал в плену Саша Кажетан. Он – Мясник.

– Я уже знаю. Чекисты перевернули весь город вверх дном, разыскивая его. Но какое отношение это имеет ко мне?

– Теперь, когда Софья вернулась, посол тебе ничего не должен, – сказал Павел, ненавидя себя за эти слова, но остановиться он был не в силах. – Я могу снова сделать его твоим должником.

Хотя Чекатило и постарался не выказать эмоций, Павел заметил вспыхнувший в его глазах интерес.

– Продолжай.

– Посол хочет найти Кажетана и заставить его заплатить за все, что тот сделал. Он думает, что Кажетан вернется в свое фамильное поместье. Где оно находится, знает Петр Лосев, только он ничего нам не сказал. Но ты… Ты можешь надавить на Лосева…

– А, Лосев, этот жалкий кусок дерьма. Странно, почему ты не воспользовался своими, не побоюсь этого слова, интимными знаниями, чтобы заставить его рассказать послу то, что ему нужно.

– Я… Я хотел, но…

Чекатило рассмеялся:

– Ты не смог ничего сказать, потому что знал, что и у Лосева навалом чертовой информации о тебе.

Павел молча кивнул, а Чекатило продолжил:

– Скажи-ка, Павел, понравилось бы твоему другу послу, если бы он услышал, что министр Лосев был тем человеком, который заплатил мне за убийство мужа Анастасии Вилковой, или что, как поговаривают, министр Лосев наслаждается компанией малолетних детишек?

– Если это поможет ему найти Кажетана, то да, – ответил Павел.

– Я уверен, что да, – ухмыльнулся Чекатило, – но как воспримет посол сообщение о том, что его старый друг Павел Коровиц был тем самым человеком, который шесть лет назад вышиб на мостовую мозги мужа госпожи Вилковой меньше чем в ста ярдах от этого дома?

Павел ничего не сказал, вина за свершенное тогда, когда он служил Чекатило, снова нахлынула на него. Чекатило расхохотался молчанию Павла и подался вперед:

– А ты знаешь, что я оставил тебя в живых лишь потому, что был в долгу перед твоим дядей Дростей, а? Ты пьяница, вор, убийца и лжец, Павел Коровиц; и то, что ты сейчас вьешься вокруг посланника Империи, этого не меняет.

Павел кивнул; слезы стыда бежали по его щекам.

– Знаю.

Чекатило снова уселся поудобнее и извлек из-под мехового плаща длинную сигару. Режек поднес к ней горящую лучину, и гигант кислевит, затянувшись, выпустил в воздух зловонное облако голубого дыма.

– Если я сделаю то, о чем ты просишь, посол будет моим должником?

– Да.

– Почему?

– Он человек чести, и, если ты найдешь то, что ему нужно, он не оставит долг неоплаченным, – ответил Павел, сплетая пальцы в замок.

Чекатило подумал пару секунд и затянулся еще раз.

– Отлично. Посмотрим, что можно сделать, – произнес он, в конце концов. – Но ты, надеюсь, понимаешь, что с этого мгновения в долгу у меня не только посол.

– Да, – с несчастным видом буркнул Павел. – Понимаю.

I

Ночь вокруг Лубянки была временем страха. Завывания сумасшедших и умирающих в стенах этой твердыни наполняли воздух своей какофонией, и никто не приближался к мрачному зданию, боясь, что болезни и безумие перекинутся на них. Этого места избегали, так что брошенные здания и улицы вокруг усеянных шипами стен были пусты даже сейчас, когда так много людей нуждались в тепле и крове.

Даже преступники, те, кто не любит чужих испытующих взглядов, не часто бродили по гулким проспектам возле дома смерти – Лубянки. Лишь те, кому надо было провернуть особо темное дельце, осмеливались появляться здесь, но и они старались не задерживаться на этих мрачных улицах надолго.

Но одна из таких личностей отважилась прийти сюда, и сейчас человек в плаще с капюшоном закидывал в телегу с высокими бортами, стоящую в узком проулке недалеко от Лубянки, какие-то явно тяжелые свертки. Несмотря на холод, человек вспотел. Загрузив шесть узлов, он обогнул повозку и ухватился за козлы, готовясь взобраться на них.

– Все еще приходишь за своими куколками, Петр? – сказал выступивший из тени высокий человек.

Василий Чекатило медленно подошел к телеге. Он выглядел сейчас так, словно прогуливался в любимом парке, а не возле самого страшного здания Кислева. Убийца, наемник и телохранитель хозяина Режек следовал за ним, твердо сжимая рукоять меча.

Человек, к которому обращались, повернулся и отбросил капюшон назад.

– Чего ты хочешь, Чекатило? – спросил Петр Лосев.

Чекатило обогнул повозку и приподнял уголок ткани одного из свертков. Маленькая девочка лет пяти лежала, связанная ремнем, широко открыв невидящие пустые глаза. Она явно была чем-то одурманена.

– Хорошенькая, – заметил Чекатило, и Режек хихикнул.

Лосев нахмурился и протиснулся мимо Чекатило, прикрывая груз промасленной холстиной. Уличенный в преступлении, Лосев отчего-то не выказал страха, напротив, он резко повторил свой вопрос:

– Я спросил, чего ты хочешь?

– Ну, поскольку ты, кажется, не в настроении для дружеского обмена шутками…

– Мы не друзья, Чекатило, и, думаю, ты это понимаешь.

– Мне больно это слышать, Петр, после всего, что я сделал для тебя.

– И за что ты был прилично вознагражден, – напомнил Лосев.

– Верно, – сказал Чекатило. – Но как насчет человека, который работал на меня и которому ты разнес череп? Как его звали, Режек?

– Сорка.

– Да, Сорка. Мелкая, конечно, шестеренка в моем механизме, но, тем не менее – шестеренка.

– Никогда о таком не слышал, – фыркнул Лосев.

– Хм, ну да, он не был запоминающейся личностью, он просто доставил тебе одну очень дорогую и опасную штуку. Ну, тот кусок камня извращения.

Лосев вздрогнул, словно ему отвесили пощечину.

– Проклятие, Чекатило, тебе заплатили не за то, чтобы ты заглядывал в ларец.

– Да, но я не смог устоять, или мне надо было кого-то еще попросить заглянуть в него? С моей стороны было бы упущением не поинтересоваться, что именно я контрабандой ввожу для тебя в город, разве не так?

– Ладно, так что ты хочешь?

– Полагаю, ты знаешь, что Саша Кажетан бежал из Кислева и что он был Мясником?

– Конечно. Я же не идиот.

– Ты знаешь, где его фамильное имение, и я тоже хочу это знать.

– Что? – рассмеялся Лосев. – Ты стал комнатной собачонкой фон Велтена? Это он послал тебя сюда? Воистину он, должно быть, в отчаянии, если нанимает тебя, чтобы самому не замарать рук грязной работой.

– Нет, фон Велтен не посылал меня, но это к делу не относится. Ты скажешь мне то, что я хочу знать, или я поставлю в известность все высшие слои общества, что ты торговец запретной магией, извращенец, злоупотребляющий детишками, и убийца вдобавок.

– Тебе не напугать меня, Чекатило, – фыркнул Лосев, в голосе его слышались мрачные нотки. – Кто, будучи в здравом уме, поверит жирному низкородному ублюдку вроде тебя?

– Ты не хуже меня знаешь, что вера тут не имеет значения, Лосев. Грязь прилипает, не так ли? Может ли человек твоего положения позволить, чтобы в обществе ходили подобные толки, чтобы с его именем связывались преступные деяния?

Лосев пожевал нижнюю губу и сказал:

– Ладно, все равно это несущественно, и чем скорее он будет мертв, тем лучше. Ожидай от меня известий на рассвете; я пришлю то, что тебе так необходимо.

– Разумное решение, министр Лосев, – заявил Чекатило, похлопывая по борту телеги. – Приятного тебе вечерка.

II

Заря принесла свежий снег, но Каспар, сидящий на краешке кровати Софьи и наливающий ей горячий ячменный отвар, не знал и ничего не хотел знать о погоде. Женщина села с гримасой боли и приняла изящную чашку. Прежде чем сделать глоток, она подула на дымящуюся жидкость и поморщилась, когда питье обожгло ее потрескавшиеся губы.

– Возможно, стоит немного подождать, – предложил Каспар.

– Нет, отвар наиболее эффективен горячим, – с улыбкой ответила Софья. – Первое, чему я научилась у своего отца.

– Он тоже был врачом?

– Нет, он был школьным учителем в Эренграде, хорошим учителем и добрым человеком. Лекарем у нас в семье была мама. Я стала помогать ей сразу, как только окончила школу, а потом меня послали в Альтдорф, завершать обучение в Императорском врачебном колледже.

Каспар кивнул, радуясь тому, что Софья вернулась, к тому же более или менее в целости и сохранности. Мысль эта только-только сформировалась в его голове, а взгляд уже скользнул к забинтованной руке Софьи. Она поймала взгляд посла и сказала:

– Я знаю, о чем ты думаешь, Каспар, но, пожалуйста, пообещай, что не убьешь Сашу сразу.

– Не знаю, смогу ли я, Софья. После того, что он сделал с тобой… – честно признался Каспар.

– Коли на то пошло, так он сделал это со мной, а не с тобой. Убийство ничего не исправит, ничего.

– Так что же, значит, нужно позволить ему сбежать? – недоуменно спросил Каспар.

– Нет, конечно, – ответила Софья. – Но я не хочу быть причастна к убийству, Каспар. Я врач, и хороший врач, я спасаю жизни. И не хочу иметь отношения к их прерыванию таким образом. Если Саша еще не погиб и ты сумеешь схватить его, мы должны будем передать его в руки правосудия. И если это приведет к тому, что его повесят на главной площади, то так тому и быть, я не возражу ни словом. По крайней мере, это будет справедливостью, а не убийством.

Каспар почувствовал безмерное восхищение Софьей: эта женщина смогла превозмочь ненависть к человеку, который так страшно мучил ее. Он знал, что ему самому подобное великодушие несвойственно.

– Ты знаешь, что ты замечательная женщина, Софья? – спросил Каспар, протягивая руку, чтобы погладить ее по голове.

Когда его пальцы прикоснулись к ее волосам, Софья вздрогнула всем телом. Чашка с отваром выскользнула из ее руки и разбилась о пол. Глаза женщины наполнились слезами.

– Прости, – поспешно пробормотал Каспар, когда она подтянула колени к груди, глядя на него расширившимися от испуга глазами.

Софья качнула головой и всхлипнула:

– Нет, просто…

Каспар наклонился к ней, и Софья бросилась в его объятия, горько рыдая. Ужас, так долго подавляемый ее решимостью выжить, наконец-то прорвался наружу.

– Все в порядке, – шептал Каспар, хотя и знал, что слова эти тут не подходят. Он безумно хотел знать, что нужно сказать, чтобы избавить ее от кошмара, поселившегося в ее голове, но он был обычным мужчиной, и все, что он мог, – это просто держать ее в своих объятиях, бормоча при этом: – Все нормально, все будет хорошо, обещаю.

Так они просидели почти час. Каспар бережно, как маленькую, укачивал Софью, прижимая ее к себе, и ее рыдания постепенно утихли. В конце концов, она отстранилась и легла, отвернувшись от посла.

– Я так и не поблагодарила тебя, – неожиданно произнесла женщина.

– И не нужно, Софья. Я бы никогда не бросил тебя. Я знал, что ты где-то там.

Она повернула залитое слезами лицо к послу, слабо улыбнулась и взяла его за руку.

– Знаю. Знаю, что не бросил бы. Просто знаю.

– Я счастлив, что ты снова здесь.

– Я тоже. Не думала, что когда-нибудь выберусь оттуда.

Каспар чувствовал под пальцами сумасшедшее биение пульса Софьи, и, хотя мысль о том, что придется заставить ее вернуться к тому, что случилось на чердаке, была ему ненавистна, он понимал, что каждая крупица информации может оказаться очень важной в охоте на Кажетана.

– Ты не обязана говорить, – начал он, – но почему… как ты думаешь, почему Кажетан принес тебя туда, а не… ну, ты знаешь…

– Не убил меня? – закончила за него Софья. – Не знаю, но по какой-то причине, которой я не понимаю, он видел во мне свою мать. Думаю, это им и двигало. И еще я видела или, скорее, чувствовала… там было что-то еще.

– Что чувствовала? Еще одного человека?

– Нет, это напоминало… наверное, магию, – ответила София, оживившись. Мысли ее начали принимать четкую форму. – Как будто кто-то использовал магию, чтобы говорить с ним, манипулировать им. Вот еще одна причина не убивать его сразу, Каспар! Кто-то направил Сашу на этот путь, и ты не найдешь ответа на вопрос, кто это, если зарубишь его.

– Хорошо. – Каспар прижал ладонь к груди, туда, где билось его сердце. – Клянусь, что попробую позаботиться о том, чтобы Кажетана не убили, но он может не дать взять себя живым.

– Знаю, Каспар, но ты попытайся! Пожалуйста. Попытайся!

– Попытаюсь, – пообещал он и увидел появившегося в дверях рыцаря. Тот махнул рукой, привлекая внимание посла. Каспар нагнулся, поцеловал Софью в щеку и сказал: – А ты попытайся отдохнуть, я скоро вернусь. Еще увидимся.

Софья улыбнулась и кивнула, закрывая глаза.

– Мне это нравится, – пробормотала она. Каспар одернул рубаху и последовал за рыцарем вниз по лестнице, в вестибюль посольства.

– Там, снаружи, стоит человек, утверждающий, что у него есть для вас информация, посол, – сказал рыцарь, когда они спустились.

– Кто он?

– Не знаю, сэр, он не сообщил своего имени, так что мы не впустили его. Но он выглядит человеком сомнительной репутации.

– Разве не все они так выглядят? – буркнул Каспар и распахнул входную дверь.

В помещение ворвался кружащийся снег, и лютый мороз накинулся на посла, кутающегося в плащ, поданный ему рыцарем. Он побрел по хлюпающему под ногами снегу – тропинку утром расчистили и посыпали солью.

Человек в густых мехах ходил вокруг скованного льдом фонтана перед посольством, лицо его пряталось в толстом шерстяном шарфе и тени, отбрасываемой просторным капюшоном плаща.

Впрочем, Каспар узнал недружелюбного наемника Чекатило, Режека, еще до того, как тот сбросил капюшон. Режек ухмыльнулся и направился к воротам, а стоящие на посту рыцари и стражники вскинули оружие.

– Все в порядке, – бросил Каспар. – Я знаю этого человека.

Режек отвесил насмешливый поклон.

– Что тебе надо? Софью вернули без помощи твоего хозяина, – прорычал Каспар. – Если ты пришел, чтобы потребовать что-то от меня, то зря проделал весь этот путь.

– Мы знаем, что женщина нашлась, но Чекатило все же может помочь тебе, – сказал Режек, вытащил из-под плаща небольшую кожаную тубу и протянул ее через решетку ворот Каспару.

Посол взял ее и открыл крышку.

– Что это? – спросил он.

– То, что тебе нужно, – ответил Режек, уходя в пургу. – И не забудь, кто достал это для тебя.

Каспар перевернул тубу вверх дном, и из нее выскользнул потрепанный пергаментный свиток. Протянув футляр стражнику, посол развернул послание.

Это была карта, карта Кислева, и Каспар удивился, с чего бы это Чекатило решил послать ее ему. Здесь был сам Кислев – четкий оттиск с гравировальной доски, – Прааг, город потерянных душ, на севере, и порт Эренград на западе.

Важность карты открылась Каспару, только когда он заметил, что многие места обозначены как владения того или иного кислевского боярина, и увидел одну особую отметку примерно в ста милях от Кислева, там, где сливались два притока Тобола. Он прочел три слова, отпечатанных мелким шрифтом, и сердце его бешено застучало:

Боярин Федор Кажетан.

Он резко обернулся и крикнул:

– Седлать лошадей!

III

– Чекатило слишком много знает, – сказал Петр Лосев, шагая по темным помещениям покинутого здания. – Надо было, чтобы Кажетан убил его, пока имелась такая возможность.

– А что он знает на самом деле? – спросила фигура, облаченная в длинный, переливающийся темный балахон, который, казалось, поглощал лучи света, пробивающиеся сквозь щели в оконных ставнях. Голос, надо признать, был чарующим. – Что он участвовал в тайном провозе в Кислев искажающего камня? Я почему-то не думаю, что он решится поделиться, с кем-нибудь этим своим знанием. В любом случае, как только представители этих вшивых кланов доберутся до Кислева, все будет кончено. Нам не стоит волноваться.

– Вы правы, – согласился Лосев, – но Чекатило все равно опасен. Он может все рассказать послу.

– Посол не проблема, дорогой мой Петр; он уже почти стал королевской пешкой. А о Чекатило позволь позаботиться мне. Когда армия Верховного Зара захватит камни Урзубья и пойдет на штурм Кислева, я уж постараюсь, чтобы Чекатило настигла о-очень мучительная смерть.

– Мне пришлось сообщить Чекатило, где находится поместье Саши, – признался Лосев, – а он передаст эти сведения послу.

– Знаю. Фон Велтен и его воины сегодня утром отправились в погоню за Сашей.

– Проклятие! – выругался Лосев. – Они не должны схватить его.

– Не беспокойся, Лосев, – успокоила советника фигура, вытаскивая длинный узкий клинок. – Саша сослужил свою службу и теперь бесполезен для меня. Он слишком глубоко погрузился в свое безумие и не в состоянии эффективно контролировать события, а эта сучка Валенчик, надо отдать ей должное, оказалась куда хитрее, чем мы считали.

– Что ж, если Саша еще не мертв, мы должны надеяться, что фон Велтен убьет его.

– Не беспокойся, Петр, посол – человек страсти, и сейчас он в ярости, к тому же, хотя Саша и далеко от меня, я все еще могу в некоторой степени влиять на своего прекрасного принца. Так что либо Каспар прикончит Сашу, либо Саша – его. Это безразлично.

Лосев смотрел, как фигура наклонилась, чтобы развернуть принесенные им узлы.

Розовая детская плоть отразилась в полированной стали ножа.

– Они великолепны, Петр, – заявила фигура. – Чисты и невинны. Они отлично подойдут.

IV

Лошадь споткнулась, движения ее стали вялыми и неловкими. Кажетан знал, что животному долго не прожить, сговорившиеся между собой холод и голод убьют коня до того, как он доставит Сашу к месту назначения. Жеребец и так уже отвез его дальше, чем Кажетан предполагал, и воин не мог не признать отваги животного.

Снегопад слепил его, но он безошибочно вел умирающую лошадь сквозь пургу, стиснув онемевшими пальцами мокрую гриву. Кажетан ехал уже три или четыре дня, укрываясь порой с подветренной стороны камней или заворачивая себя и коня в шкуры, которые ему удалось украсть до того, как он покинул Кислев. Лук снабжал его едой, а снег – питьем.

Чем большее пространство отделяло его от Кислева, тем яснее становились мысли, и болезненный стук истинного «я» о стенки черепа стихал, пока Кажетан не обнаружил, что способен совершенно не обращать внимания на его вопли. Мерное ковыляние лошади и бесконечная белая равнина, раскинувшаяся перед ним, вводили его в состояние, сходное с трансом, – мысли просто не приходили в голову Кажетана.

Он потерял счет времени и расстоянию, загипнотизированный леденящим морозом и безрадостной перспективой, окружающей его, и разум медленно дрейфовал назад сквозь годы, прошедшие с тех пор, как он убил своего отца.

То, что он сделал с отцом тогда, в темном лесу, не открылось из-за свары, разгоревшейся между местными боярами из-за его земель. Люди, пившие квас, разбивавшие о пол кружки, наполнявшие залы военными песнями и клятвами в вечной дружбе, вскоре вступили в борьбу и один за другим совершали набеги на дом боярина Кажетана, стремясь захватить его для себя.

Они с матерью мешали всем. Никому из схлестнувшихся бояр не нужны были чужая жена и сын, но драчуны знали, что причинить парочке вред означало бы навлечь на себя возмездие со стороны остальных. Состояние страха продолжалось три года, до того момента, как мать Саши заболела, свалившись в лихорадке, и, несмотря на усилия местных знахарок, в одно солнечное весеннее утро умерла.

Мир Саши буквально перевернулся. Когда его любимая матушка, центр и смысл его существования, покинула его, а имение отца превратилось в развалины, он отправился в путешествие – сперва на север, в Прааг, затем преодолел самый высокий перевал гор Края Света. Он бродил по дорогам, которые, как он узнал позже, назывались дорогами черепов, посетив даже легендарные земли Востока. Его подстегивало горячее желание увидеть то, чего не видел ни один человек Кислева.

Здесь, у таинственных владык островов, научился он искусству войны, все свое существо направив на то, чтобы стать мастером боя на мечах. В Кислеве такого человека называли дрояшкой, но на островах Саша превзошел этот статус, вступив в сферу умения, далеко выходящего за пределы столь скудного описания.

Однако зов родины оказался сильнее, чем он мог предполагать, и Кажетан вернулся в Кислев, расплатившись за переход, охраняя торговый караван, направлявшийся по Серебряной дороге к земле его юности.

Конь споткнулся снова, нарушая думы, и боец почувствовал, что соскальзывает с лошадиной спины. Пальцы выпустили гриву, и Саша шлепнулся в снег, вскрикнув от боли, когда сломанные ребра заскрежетали друг о друга. Чувствуя, как намокают шкуры, он с трудом перекатился на бок. Жеребец упал на колени, погрузив голову в снег, задние ноги его слабо взбрыкивали.

Саша понял, что животному пришел конец. Он вытащил меч и быстро вспорол горло коня, избавляя того от мучительной смерти от холода. Купая руки в горячей крови, он чувствовал, как бежит по согревающимся пальцам колючая боль. Клуб пара вырвался из перерезанной глотки, и Кажетан пожелал лошадиной душе доброго путешествия.

Жар крови и острый металлический запах всколыхнули неприятные воспоминания, и он тряхнул головой, не желая встречаться с ними, и тут увидел в воздухе перед собой бледный светящийся ореол. Застонав от страха, Саша, не в силах отвести взгляд, смотрел, как сияние обретает форму, превращаясь в улыбающееся женское лицо, окаймленное темно-золотистыми локонами.

В голове его раздался смеху и запах лошадиной крови внезапно подавил все чувства, не оставив ничего, кроме тяжелого, мучительного, жаркого аромата плоти. Саша рухнул на колени, прижал рот к ране на шее животного и вырвал зубами клок мяса. Оно было упругое и жилистое – за последние несколько дней конь сильно истощал, – но, жуя мясо, чувствуя, как бежит к желудку теплая кровь, Саша ощущал, что становится гораздо сильнее, словно в него вливалась эссенция силы выносливого животного.

Мать снова наблюдала за ним, и он взревел, бурля новой энергией, наполнившей его, пульсирующей в теле с неестественной мощью. Снова она защитила и сберегла его, и он понял, что цель, должно быть, близка.

Отвернувшись от мертвой лошади, Саша пошел вперед, остановившись, только чтобы подобрать меч и лук. Он шел широкими, уверенными шагами, и глубокие сугробы не мешали идущему. Дневной свет угасал, но он не остановился, а, напротив, поднажал – немыслимая живучесть, наполнившая его после проглоченного куска конского мяса, продолжала вливать энергию в человеческое тело.

Грянул рассвет, ясный, болезненно яркий. У Кажетана сперло дыхание, когда он увидел знакомый скальный выступ, который в детстве называл Зубом Дракона. Вздыбленный камень действительно изгибался, точно зуб гигантского легендарного зверя, и Саша вспомнил, что его мать как-то рассказала ему, что он принадлежал огнедышащему дракону, пытавшемуся съесть мир. Осуществить задуманное ему помещал другой дракон, постоянно преследовавший первого.

А еще Саша припомнил, что Зуб Дракона был виден из верхней комнаты отцовского дома, – и побежал. Каждый шаг огнем отдавался в легких, а земля тем временем спускалась к покрытому вечнозелеными зарослями гребню. Почти час он брел по снегу, став неповоротливым от предвкушения, пока не добрался до края и не увидел внизу, в долине, отцовских земель. В один миг все его тревоги испарились как утренний туман, и его захлестнуло ощущение возвращения домой, словно бы сама земля приветствовала его.

Два пенных притока, извиваясь, спускались с гор, петлей охватывая лощину, прежде чем слиться воедино в реке Тобол возле покатого холма, на вершине которого стоял разрушенный замок из черного камня – руины, укрытые снегом. Поместье отца, брошенное, никому не нужное. Заостренные балки крыши торчали из стен, словно пронзившие их копья, а там, где когда-то красовался бревенчатый частокол, теперь остались лишь наполненные снегом выемки и пара расщепленных столбов.

Дом.

Чуть дальше земля плавно поднималась к густому, темному лесу, в котором теснились вечнозеленые деревья, а за ними, вдалеке, маячили снеговые шапки пиков гор Края Света. В великолепном ясном небе кружили вороны, громко каркая в своем воздушном королевстве, приветствуя вернувшегося домой.