Текст книги "Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том I (ЛП)"

Автор книги: авторов Коллектив

Варвар бросил голову на землю, и она прокатилась небольшое расстояние, подпрыгивая на оборванных жилах и кусках кожи, прежде чем остановилась, невидящими глазами уставившись на Эльгрима.

– Фелбьёрн… – Эльгрим смотрел на отрубленную голову своего младшего брата, и желчный поток яростных проклятий покинул его уста. Железная Челюсть оторвал взгляд от головы, и, не сказав ни слова, поднял молот и приготовился принести немедленное возмездие.

С ответным рёвом Вон и его товарищи оскалились и подняли кулаки. Они были безумны – это очевидно. Несмотря на то, что они были невооружены, варвары будут сражаться изо всех сил, до самого конца. Пусть их всего трое и они безоружны – хотя Вон с необычайной силой дёргал за свой привязанный к спине меч – а гномов было более чем в два раза больше. Они не собирались поднимать руки.

– Гном молил о пощаде, – издевался Вон, пока пытался вытащить меч. – Король должен стыдиться его трусости.

Наконец, один из его товарищей окончательно потерял над собой контроль и, с воем взмахнув кулаками, прыгнул на троих гномов, что стояли сбоку от него. Почти одновременно несколько топоров вонзилось в меха, покрывавшие его тело. Этого было бы достаточно, если бы они прорвали меха и вонзились в тело, но шкуры разорвались, открыв мускулистую плоть, иссечённую филигранью боевых шрамов. Свежая кровь оросила их, вытекая из ран, нанесённых первыми ударами топоров.

– Мой сын не был трусом, – возразил Железная Челюсть. Он тяжело крутанул могучий молот вокруг себя, вкладываясь в сокрушительный удар. Вон ловко убрался с его пути, но всё же недостаточно быстро. Молот попал ему в бедро, и варвар почувствовал, как треснула кость. Он рванулся вперёд в тот же миг, когда меч покинул ножны.

Двое спутников Вона рвали гномов в приступе кровавого безумия берсерков. Клинки били в их плоть и прорезали глубокие зияющие раны. Ярко-алая кровь фонтаном вытекала из тел, заливая каменные полы зала. Один из варваров обхватил гнома и швырнул его через весь зал. Он ударился о стену и безжизненной грудой сполз на пол: его шея была сломана, а голова склонилась под неестественным углом.

Тем не менее, они продолжали сражаться, и, казалось, ничто не могло остановить их. Один из солдат нанёс особенно злобный удар ниже пояса, который смог оказать действительно серьёзное воздействие на варвара, так что тот теперь едва мог ходить. Варвар выкрикнул предсмертный клич и из последних сил бросился на Эльгрима. Принц очертил своим топором круг, не моргнув и глазом. Топор был смертельно опасен в его руках, и он нанёс не один рубящий удар со смертоносной точностью, прежде чем варвар упал на пол, с кишками, вываливающимися из ужасной раны в животе.

Эльгрим встал над варваром и глубоко погрузил топор в грудь умирающего, после чего повернулся ко второму. Он оставил Вона отцу. Он знал, что Скалди Железная Челюсть не поблагодарит его, если Эльгрим вмешается в его поединок.

Рыжеволосый хихикал, словно маньяк, когда занёс над головой свой палаш. Однако Железная Челюсть уже оценил его. Человек мог игнорировать боль в ярости берсерка, но его бедро было сломано, и его координация была нарушена. То, что он всё ещё стоял было лишь следствием упорства варвара. Но из-за раны он не мог сместить свой вес, чтобы увернуться. Поэтому это было лёгким делом: низким ударом молот сбил Вона с ног. Варвар с грохотом свалился, его палаш, дребезжа, отлетел прочь.

Но Железная Челюсть не стал ждать. Мощным ударом сверху он впечатал молот в грудь варвара. Кости грудной клетки мужчины были с лёгкостью сокрушены, после чего молот углубился в тело, обращая внутренние органы Вона в мелкую кашицу.

Даже в свои последние мгновения варвар попытался дотянуться до гнома, его пальцы согнулись, как будто Вон вырывал сердце короля гномов из его груди. Он пытался что-то сказать, но его рот заполнился кровью. Но перед смертью последние слова покинули глотку Вона с грозным, вещим вздохом.

– Он придёт за тобой.

Железная Челюсть вновь взмахнул молотом, размозжив голову варвара. Серое вещество выплеснулось из треснувшего черепа, смешавшись с кровью, что уже натекла из бесчисленных ран на его теле.

За спиной Железная Челюсть услышал предсмертный крик последнего человека, когда тот закончил свои дни под топором гнома, но это не принесло ему никакого удовлетворения. Его глаза были устремлены на голову Фелбьёрна, его возлюбленного младшего сына. Мальчика, что был так похож на него. Мальчика, которому он, возможно, отдавал несправедливое предпочтение перед старшим, более осторожным Эльгримом.

Скалди Железная Челюсть всегда любил своих сыновей в равной степени, и всегда ясно давал понять, что когда придёт время, его трон перейдёт к старшему, к Эльгриму, и сделано это будет с радостью. Но его вина в том, как теперь он понял с ужасной ясностью, пришедшей в момент такой тяжёлой утраты, что он потакал бунтарскому характеру Фелбьёрна. В детстве он не накладывал на своего младшего таких же ограничений, как на своего старшего сына и наследника, и Фелбьёрн бегал, практически одичалый, среди заброшенных шахт и, в последнее время, в окаменелых лесах.

Такой свободный дух никогда не должен ограничиваться, с большой любовью всегда говорил Железная Челюсть, когда его покойная жена или старший сын рассказывали подробности последней авантюры Фелбьёрна.

А теперь его сердце застыло. Никогда он не будет сидеть до рассвета со своим младшим сыном, напиваясь до коматозного состояния, пытаясь перещеголять сына в древнем, как сами горы, ритуале. Фелбьёрн никогда не увидит своего ещё не родившегося ребёнка. Так он стоял, потеряв счёт времени в своей скорби, слёзы текли по его щекам и смачивали бороду, и когда рука Эльгрима легла на его плечо, он едва ли заметил это.

– Мы должны надеяться, – сказал Эльгрим дрожащим голосом, пытаясь скрыть свою боль, – что Фелбьёрн возвращался к нам, когда эти ублюдки подкараулили его. Мы должны надеяться, что беженцы благополучно добрались на юг.

Король не смотрел на своего сына мгновение или два, благодарный за то, что тот не давил на него, давая время прийти в себя. Он поднял руку и вытер слёзы и кровь Вона со своего лица, после чего крепко сжал пальцы своего сына и расправил плечи.

– Уберите эту падаль из моего тронного зала, – сказал он, не оборачиваясь к своим воинам. – И убедитесь, что твердыня бодрствует и готова к войне.

Он повернулся, чтобы оглядеть свой опустошённый тронный зал, его лик был мрачен и на нём застыло выражение, которое как никогда ранее соответствовало имени его и его рода. Варвары заслужили запись в Книге цитадели.

– Они придут. И они придут скоро.

В то время, как его посланники умирали кровавой и грязной смертью на каменных полах Карак Гулга, Ботхвар, чемпион Хаоса своего народа, был вовлечён в поединок со своими последователями. В его случае поединок использовался одновременно как тренировка и как внушение. Молодые люди, что стекались на его зов, никогда не задумывались о том, что вызов его на бой может закончиться лишь одним.

В этом случае ему потребовалось меньше четырёх минут, чтобы скупо выдать необходимый урок молодому щенку, который потребовал доказать свою ценность в бою. Это заняло так много времени лишь потому, что Ботхвар наслаждался демонстрацией.

Никто не знал, как давно он стал чемпионом. Одни говорили, что он служил Кхарнету, кровавому повелителю, в течение многих десятилетий, может, даже больше. Другие – что он вообще не был рождён смертной женщиной, но был существом из Пустошей, которому придали человеческий облик, дабы он разносил волю бога по всем землям. Чем бы – или кем бы – он ни был, он привлёк огромное количество последователей. Варварская орда прорезала свой путь через сёла и деревни, грабя и неся смерть везде, где проходила. Не существовало такого понятия, как слишком много крови, если вы жили жизнью, отданной Кровавому Богу.

Чемпион, избранный Королём Черепов много лет назад, был шести с половиной футов ростом, с грязными светлыми волосами, что опускались гораздо ниже плеч. Они были спутанные, покрытые грязью и застарелой кровью, свалявшиеся в непокорные космы, и придавали ему ещё более дикий вид. Его кожа потемнела, как следствие жизни под слабым светом северного солнца, и, как и его воины, Ботхвар был облачён в меха и кожу. Татуировки, подчёркивавшие его приверженность Богу Крови, с гордостью демонстрировались на каждом видимом участке кожи. Кроме этого он украсил себя разнообразными гротескными фетишами из различных частей тел жертв чемпиона. Ожерелье из человеческих зубов красовалось на шее Ботхвара и регулярно обновлялось.

Он поднялся до чемпиона после серии поединков, которые выделили его, как непревзойдённого победителя. Он пробился через врагов, а когда они закончились, занялся парнями, с которыми начал битву. Он убивал во имя Кхарнета, и он был вознаграждён сверх меры. Драгоценная броня, что делала его практически неодолимым в бою, в данный момент покоилась на простой деревянной подставке в полуюрте, которая служила временным обиталищем чемпиона.

Ботхвар уставился на юношу, что посмел бросить ему вызов. Малец, которому не могло быть больше шестнадцати или семнадцати лет, валялся без сознания, его челюсть опухла в месте, куда пришёлся удар Ботхвара. Несколько рваных ран виднелись на его теле, а дыхание было прерывистым, видимо, одно или два ребра были сломаны.

Он будет жить, или умрёт. Ботхвара это не особенно волновало. Он обращал мало внимания на тех, кто следовал за ним, видя в них лишь средство для дальнейшего повышения своего статуса не только в глазах Кровавого Бога, но и в её глазах, в глазах той, что несла слово Его. Иногда она приносила удовлетворение бога. В иные же времена – несла гнев Кхарнета. После таких времён последователей Ботхвара оставалось значительно меньше, чем до них.

Ботхвар убрал пару своих топоров в перевязь, которую носил на своей широкой мощной спине, и обернулся к уже рассосавшейся толпе. Оставив парня лежать лицом в снегу, он пошёл к теплу костров, что ярко горели в центре лагеря. Мародёры были достаточно выносливы, чтобы выдержать наихудшие метели. Многие из последователей Ботхвара – как и сам чемпион – ушли так далеко за границы нормальности, что уже даже не ощущали холод. Некоторые умерли от переохлаждения, забранные карающим морозом. Они были осознанными и приемлемыми потерями.

Были разные способы превозмогать суровую погоду. Меха были самыми очевидными, некоторые умные варвары обмазывали тела жиром, добытым из туш медведей, что бродили в лесах их родины. Этот материал был неприятен для использования, а вонял ещё более мерзко, но он добавлял утепляющий слой, которому не было равных.

Кроме этого использовался также и алкоголь. То, что в дисциплинированных и упорядоченных армиях Империи вызвало бы крайнее неодобрение, Ботхваром, наоборот, поощрялось. Мужчины и женщины, которые грабили земли под его рукой, постоянно упивались пойлом из ферментированного овечьего молока, разбавленного кровью иных жертвенных животных. Никто из рождённых за пределами Северных Пустошей не смог бы переварить сей напиток, да и среди рождённых на севере было не так уж и много тех, кто мог пить его без рвотных позывов.

Ботхвар присел у костра и практически тут же ему в руку сунули кубок и кусок мяса. Он впился зубами в сырое мясо, кровь потекла по его подбородку. У его ног один из волкодавов, что отправились на войну вслед за своими хозяевами, посмотрел на него и слегка подвыл. Ботхвар бросил ему кусок мяса, и зверь вприпрыжку набросился на подачку и начал рвать её зубами.

Ботхвар сделал большой глоток и откинулся, заинтересованно разглядывая активность, царившую в лагере. Везде, куда ни падал его взгляд, Ботхвар видел растущие признаки нетерпения, что было неизбежно в ночь перед большим наступлением. Периодически вспыхивали драки и потасовки. Некоторые воины занимались своим оружием, сообразно своему умению приводя его в надлежащую для предстоящей резни готовность. Некоторые даже пытались спать, что было довольно таки непросто, учитывая царящий вокруг шум.

Лагерь был временным, Ботхвар приказал расположиться на отдых лишь на время, достаточное, чтобы перегруппироваться и полностью подготовиться к атаке гномьей крепости. Возможно, он и был уже полубезумен, но даже чемпион понимал, что его армия будет сражаться куда лучше, если ей предоставить хотя бы небольшой отдых. Им предстоял долгий утренний марш, и если его разведчики были правы, а его собственный расчёт верен, они нападут на гномов в момент, когда зимнее солнце будет в зените.

Он смотрел сквозь полуприкрытые веки за тем, как один из варваров решил продемонстрировать своё несогласие с другим самым креативным путём. Некоторое время они обменивались ударами, не уступая и будучи достойны друг друга. Однако, когда он протянул руку и врезал по заду одному из валявшихся псов, равновесие сместилось. Псина, взвизгнув от боли и неожиданности, рванулась с земли и врезалась в одного из варваров. Она взвыла, а потом зарычала, когда человек отбросил её от себя. Подстрекаемая яростью, собака обнажила клыки и бросилась на неудачливого варвара.

Ботхвар рассмеялся без особого веселья, когда псина – больше похожая на волка, чем на собаку – вырвала варвару глотку. Как только человек умер, остальная часть своры набросилась на тело, отрывая куски свежего мяса. Полудикие собаки были полезным дополнением к его орде, поэтому он терпел их присутствие.

С каждым часом всё больше драк вспыхивало в ночи, и Ботхвар упивался этим. Это было всем, ради чего жил чемпион и его люди.

Настроения в залах Карак Гулга были далеки от пьяного легкомыслия лагеря Ботхвара. Горе тана в связи с кончиной любимого сына было абсолютным, и его страдания пронизывали твердыню, распространяя печаль, которую чувствовали все, кто жил в ней.

Гномы также готовились к войне, хотя, по сравнению с варварами, их приготовления были намного более аккуратными и куда более походили на подготовку солдат к битве. Затачивалось оружие, а рунные кузнецы работали до поздней ночи, нанося руны-обереги на броню и оружие, и за всеми этими приготовлениями даже чувство отчаяния слегка притупилось. Они были свирепые и великолепные бойцы, но возвращавшиеся – пусть даже и едва-едва – разведчики доносили, что воинство Ботхвара было огромно.

Если бы Железная Челюсть не был настолько погружён в свою скорбь, он бы был среди своих воинов, обходя их ряды, говоря слова отваги и успокаивая всех и каждого и сим даруя надежду на то, что грядущее несёт победу, а не поражение. Вместо этого тан заперся в своих личных покоях, якобы для того, чтобы «приготовиться» к войне, оставив своего сына-наследника заниматься этими вещами.

Если Эльгрим и ощущал гнев от такого поведения отца, то не подавал виду. Облачённый в свой собственный доспех, покрытый вмятинами и шрамами от многих битв, в которых он принимал участие, принц Карак Гулга обходил освещённые канделябрами залы твердыни. Он ворчливо проговаривал слова надежды всем, кто встречался у него на пути, и суровые лица гномов освещались светом вновь вспыхивающей надежды.

Ничего не говоря отцу, Эльгрим принял решение послать дополнительные отряды разведчиков на юг: он должен был знать – столь же по причине того, что хотел выяснить общую картину, сколь и по иным причинам – погиб ли один Фелбьёрн или же весь караван попал в засаду. Каждая частичка его души также испытывала муку, как и его отец, от смерти Фелбьёрна, но, в отличие от Скалди, принц понимал жизненную важность знания, живы ли его сородичи.

Когда пришло известие, что никаких признаков каравана обнаружено не было и шансы на то, что Фелбьёрн ехал обратно один, были достаточно велики, Эльгрим распространил эту весть среди защитников. К тому времени самая долгая ночь закончилась, и общая надежда укрепилась. Теперь у гномов Карак Гулга было что-то, за что стоило сражаться.

Для варваров ночь не тянулась столь же медленно. Пьяные и воинственные, большинство воинов Ботхвара не делали ничего, что напоминало бы подготовку к войне. Вместо этого они тратили время на драки и азартные игры. Рассвет подкрался почти незаметно, отмечая начало дня, но воины были так поглощены своими мелкими пьяными спорами, что, когда облака над ними потемнели ещё больше, они не сразу заметили это. В итоге именно чемпион и стал тем человеком, кто первый узнал о её присутствии. На протяжении многих лет он стал так «настроен» на свою госпожу, что мог ощутить её приближение, даже не глядя. Восхитительный трепет предвкушения встряхнул его окровавленное тело.

– Она пришла! – проревел он так громко, как только был способен, и вся орда, мгновенно прекратив свои дела, остановилась, захваченная страстью в голосе своего лидера. Все они, каждый мужчина и женщина, все они пали на колени. Все, кроме Ботхвара, который остался стоять, хоть и слегка покачнулся. Чемпион с одобрением посмотрел на коленопреклонённую толпу, а затем повернулся, чтобы взглянуть в глаза своей возлюбленной госпоже.

Столь же высокая, как и он, она представляла собой одновременно прекрасное и ужасающее зрелище. Когда она ещё ходила среди смертных, то, рассказывали, её гибкое, атлетичное тело было плодом вожделения многих воинов северных племён. В бессмертной жизни же она была воплощенным восторгом, мечтой во плоти её супруга.

Большие кожистые крылья сложились за её спиной, и падающий снег лёгким покровом оседал на них. С грацией, казавшейся необычной, учитывая нескладную природу её заканчивающихся копытами ног, она медленно шла к Ботхвару. Столь же царственна, сколь и смертоносна. Несмотря на обожание, испытываемое им, чемпион внимательно следил за каждым её шагом, словно ястреб, тяжёлое отрезвление накатило на него. Она была прекрасна и была его королевой, но всё могло измениться в мгновение ока. Он уже неоднократно становился этому свидетелем.

Её глаза были подобны пламени, пылающие и красные, как и броня, с которой постоянно капала кровь, орошая снег. Словно багряные цветы вырастали по её следу. В правой руке она несла могучее, богато украшенное копьё. Все её воины знали это оружие. Слаупнир. Он убивал без числа, пожиная жизни во имя её супруга.

Но что действительно притягивало к себе внимание – это щит. На нём никогда не умолкающая голова Лоцернаха, принца Слаанеш, повернутая, насколько позволяли ей оковы, с ненавистью сверлила взглядом и тех, кто противостоял ей, и ту, что несла щит на своей руке. Валькия сразилась и одолела демонического принца ещё в те времена, когда всё ещё ходила по царствам смертных. Это и стало тем деянием, с которого началась легенда, и которое привлекло внимание Кхарнета к королеве-воительнице. Её деяния были легендарными, и последствия не заставили себя ждать. Возвысив до тех, кому дозволено посещать миры бессмертных, Кхарнет взял её в свои супруги.

То, что она пришла, что она была здесь, что она ходила среди своих избранных – являлось великим предзнаменованием, и сердце Ботхвара воспарило. Все мысли о предательстве покинули его, и нечестивый экстаз охватил чемпиона. С личным благословением Валькии его армия будет сражаться с невиданной ранее свирепостью.

Мгновение она оценивала его, её лицо было непроницаемо, а затем уголки губ поднялись кверху в жестокой усмешке. После чего демонесса облизала губы извивающимся языком, медленно и многозначительно. Сделав ещё один шаг, она подошла к нему практически вплотную.

– Мой чемпион, – проговорила Валькия, подняв руку, чтобы ласково погладить Ботхвара по щеке. Её когти почертили красные линии на его коже.

– Моя королева, – ответил он голосом, охрипшим от обожания. Он медленно опустился на колени перед ней, глядя вверх с восхитительным, преданным безумием, которое она одобряла всей душой.

– Встань Ботхвар, и мы будем говорить о планах моего господина относительно гномов Карак Гулга.

– Разве он не рад?

– Ты не понял меня, Ботхвар, – сказала она. Её голос был низким и музыкальным, всё ещё с небольшим акцентом, что остался с её прошлой жизни в северных пустошах. – Мой господин Кхорн более чем доволен твоими усилиями, он лишь предположил, что ты мог бы сделать…больше.

Последовала пауза, во время которой его охватило беспокойство. Гномы сопротивлялись его вторжению уже достаточно длительное время, и Ботхвар остро ощущал, что крови, пролитой во имя его бога, было существенно меньше, чем могло бы.

Пока Валькия шла по лагерю в сопровождении своего чемпиона, драки вспыхивали по её следам. Она слышала звук сражения за своей спиной, и её улыбка стала ещё шире. Она излучала кровожадность, а для собрания, подобного орде Ботхвара, это было всем, что необходимо. Она иногда позволяла пройти своим огненным глазам по молодым претендентам на звание чемпиона. Каждый из них желал быть замеченным супругой их бога, и они делали для этого всё, что в их силах: надувая грудь и принимая самые свирепые позы, какие только могли вообразить.

Если демоническая принцесса и заметила их, то не подала виду. Её глаза изредка стреляли в их направлении, и проблеск веселья можно было увидеть в её взоре в сей миг. Несколько волкодавов рыскали позади их пары, доведённые до бешенства запахом всей той крови, что они могли учуять.

Один из длинных изящных пальцев Валькии указал в сторону молодого воина, что бросил вызов Ботхвару. Он по-прежнему оставался там же, где лежал, непонятно живой, или мёртвый, но, впрочем, чемпиона не волновала эта загадка.

– Его, – сказала она своим пленительным голосом. – Он израсходованный материал. – Это был не вопрос.

– Для ваших целей, каждый из нас является расходным материалом, моя королева, – заявление Ботхвара было вознаграждено изгибом губ, который представлял собой нечто среднее между улыбкой и усмешкой.

– Хорошо сказано, мой чемпион.

Пролаяв команду, Ботхвар приказал притащить к ним неподвижного юнца. Парень был едва жив. Багровое пятно на земле в сочетании с его бледностью говорило о большой потере крови. Он был бесцеремонно свален у ног Ботхвара.

– Молодой, – Валькия наблюдала, как Ботхвар перевернул парня носком сапога. – Но более чем достаточно для демонстрации. – Повелительным жестом она сунула копьё и щит в руки Ботхвара, вызвав у того смешанные чувства восторга и ужаса. Она опустилась на колени, оседлав лежащего без сознания воина, и слегка склонила голову набок. Лагерь погрузился в молчание, все взгляды устремились сюда, внимательно наблюдая за тем, что делает их королева.

– Мой господин и учитель, ваш бог Кхарнет, постановил, что мы сделаем из этих гномов пример, – с улыбкой сказала Валькия, не оглядываясь. – Мы оставим сильное сообщение для тех, кто осмелится выступить против сил Кровавого Бога. – Говоря, она медленно расправляла крылья на спине, пока они не раскрылись на всю ширину. Одна рука потянулась к поясу и достала злобного вида кинжал, его изогнутое лезвие блистало в слабых лучах зимнего солнца. Каждая пара глаз сосредоточилась на нём.

– Мой господин предлагает вам свершить древний обряд Кровавый ворон, – её голос поднялся достаточно, чтобы все в лагере слышали каждое слово. – Смотрите. Учитесь.

Она наклонилась вперёд и когтем другой руки провела по щеке юноши. Он тихо застонал и открыл глаза. Когда он всмотрелся в лицо демонессы, выражение экстаза и обожания появилось на его лице. Он беззвучно спросил что-то, что могла услышать лишь Валькия, и она вновь провела когтем по его щеке. Тонкая алая линия появилась на линии касания, и её улыбка стала шире. Валькия кивнула и наклонилась к его лицу. Её губы коснулись губ юноши в странном благословении.

Спустя несколько секунд он умер. Со сверхъестественной силой и демонической мощью, которой она обладала, Валькия погрузила кинжал прямо в сердце юноши, забирая себе последние отголоски его жизни. Повернув голову, она посмотрела на Ботхвара.

– Вот, что есть ритуал Кровавый ворон. Каждый из вас исполнит его на павших гномьей крепости. Живых или мёртвых, не имеет большого значения.

Говоря, она провела кинжал вниз, с лёгкостью разрезав меха, которые носил юноша. Затем кинжал вновь пошёл наверх, разрезая кожу. Кровь собиралась на снегу под телом молодого воина, и Валькия откинула назад голову и рассмеялась. Отбросив кинжал на землю, она голыми руками содрала кожу с груди своей жертвы, обнажив грудную клетку, гладкую от крови и слизистого покрова.

– Чтобы сделать это, требуется сила воли, – продолжала она комментировать происходящее. – Но храните истинную верность, и рука моего господина безошибочно направит вас.

– КРОВЬ ДЛЯ КРОВАВОГО БОГА!

Крик поднялся в горы и разнёсся эхом далеко-далеко, добравшись даже до ушей часовых на стенах Карак Гулга.

Кинжал Валькии кратко вспыхнул, когда она опустила его в истинном ударе, что расколол грудину воина. Вылетели обломки кости, и демонесса ударила вновь. Ещё три удара и разверзшаяся трещина распространилась сверху донизу. Она перевернула кинжал и нанесла удар рукоятью. Грудина легко раскололась, и она взялась руками за края грудной клетки. С неизмеримой силой она рванула, и грудная клетка раскрылась наружу. Это устрашающее зрелище напоминало её развёрнутые крылья, а также воронов, что кружили в небесах.

Закончив, Валькия в прыжке поднялась с тела юноши, крылья развевались, поддерживая её в равновесии, и демонесса отступила на шаг, чтобы полюбоваться на ужасающее дело своих рук.

– Прекрасно, не правда ли, мой чемпион?

Ботхвар смотрел на парня. Тот недолго был частью орды, а теперь представлял из себя всего лишь мясо, его внутренние органы были выставлены на всеобщее обозрение.

Шокирующее зрелище того, как один из его воинов столь изощрённо завершил свой путь, приводило его в восторг и распаляло неистовую жажду убивать и калечить.

– В самом деле прекрасно, моя королева, – ответил он, переводя взгляд с мёртвого парня на Валькию. – И это то, что вы хотите, чтобы мы сделали с гномами?

Она кивнула, рассеянно стряхивая кровь с кончиков пальцев, когда забирала обратно копьё и щит.

– Со всеми, кого вы убьёте, – ответила она. – Кроме их короля. Оставьте его для меня, – её улыбка стала ещё шире. – Да, мой возлюбленный чемпион, я буду с вами в этот день.

Она повернулась и пошла вглубь лагеря, тихо продолжая говорить о чём-то с Ботхваром. Там было такое ликование среди его людей, что никто не услышал, не заметил или хоть как-то обеспокоился, когда волкодавы погрузили свои морды в кровавое пиршество, что было им предоставлено.

К тому времени, когда гномы были готовы занять свои места, снег, наконец, прекратился. Скалди Железная Челюсть вышел из своих покоев, его лицо и глаза были опустошены страшной болью потери. Он не выразил признательность своему старшему сыну за те усилия, что тот предпринял, пока король в одиночестве предавался своему горю, но Эльгрим, впрочем, и не ожидал этого. Он любил своего отца и знал, что отец тоже по-своему любит его. Однако подобная нежность всегда принадлежала лишь Фелбьёрну. Эльгрим не ожидал мгновенный перенос любви на себя лишь потому, что сердце его младшего брата, наконец, успокоилось.

Это Эльгрим был тем, кто готовил гномов Карак Гулга к битве. Это Эльгрим был тем, кто провёл всю ночь, разговаривая с кузнецами рун и мастером по оружию. Тем не менее, именно Скалди был тем, кто поведёт их в сечу с человеческими варварами.

Если принц и испытывал раздражение или гнев от этого, то не позволил ему как-либо проявиться. Таном был его отец. Это было справедливо и правильно для него, чтобы поддерживать строгие манеры перед лицом врага. Обычно, перед боем наступало время для того, чтобы тан произнёс зажигательную речь, но вопль завывающего ветра говорил о том, что такой роскоши не было у них в сей день. Враг приближался, и они также быстро выдвинулись на позиции.

Защита внутренних помещений цитадели была прерогативой тана, поэтому командование внешней линией обороны он передал своему сыну. Его приказ стал первыми словами, обращёнными к сыну с того момента, как он нарушил своё уединение, и на мгновение их глаза встретились. Скалди протянул руку и обхватил предплечье Эльгрима.

– Карак Гулг не должен пасть пред этими захватчиками, мой сын.

– Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы предотвратить это, мой тан.

– Позже, когда всё это закончится…мы посидим. Обсудим, – подобие улыбки мелькнуло на губах гномьего короля. – Мы выпьем и занесём этих ублюдков в Книгу. – Его рука сжалась ещё крепче, и Эльгрим вернул отцу тёплую улыбку. Возможность сидеть и пить с отцом станет окончательным признанием, и Эльгрим сделает ради этого всё возможное. Со своей стороны, казалось, сила Скалди вернулась, и его речь вновь была громка и полна силы. Сердца гномов на стенах возрадовались, когда они услышали это.

– Сражайся хорошо, сын мой. Честь и слава будут наши в конце этого дня, – с этими словами он взвалил молот на плечо и отправился вглубь Карак Гулга.

Эльгрим поднял голову и втянул воздух. Он мог учуять скверну и кровь, и слабый запах гнили, что шёл от мёртвых варваров, которые ранее уже попробовали свои силы на Карак Гулге. Они сражались против всего, что бросали на них, и они выжили. Они выживут и здесь, сегодня.

Он повернулся спиной к входу в крепость и высоко поднял один из своих мечей в последнем салюте. Все, кто остался с ним, последовали его примеру, и один за другим они двинулись вперёд, готовые противостоять всему, что встанет на их пути.

На их пути встал кровавый прилив. Варвары перевалили через гребень холма в волне яростного безумия, в мгновение ока добравшись до твердыни. И то, что гномы оказались более чем готовы к столь яростному нападению, являлось заслугой и следствием тяжёлой работы и стараний Эльгрима и остальных командиров.

В тот миг, когда были замечены первые воины Ботхвара, гномы, вооружённые пистолетами чёрного пороха, открыли огонь, выпустив ливень пуль, которыми запасались в течение многих часов. Это было тактикой, которой они пользовались с тех пор, как варвары начали нападать на крепость, и обычно этого оказывалось достаточно, чтобы подавить любое наступление. Но это не было обычным налётом. Это была полномасштабная атака силы, чья хорошая организация вызывала тревогу.

Взревел первый залп, разносясь эхом по всему амфитеатру, образованному высившимися вокруг Карак Гулга могучими горами. Его грохот оказался заглушен криками умирающих варваров, что оказались в первых рядах орды и приняли на себя полную мощь гномьего огня. Но гномы-стрелки, несмотря на своё удивительное мастерство, не могли перезаряжать оружие столь же быстро, как карабкались на стены с упорной целеустремлённостью человеческие воины.