Текст книги "Наследница огненных льдов (СИ)"
Автор книги: Антонина Ванина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 62 страниц)
– Я слышал, у вас новый губернатор. Кто он такой? – спросил Аструпа Вистинг, пока я нарезала почищенную картошку.
– Это вам во Флесмере виднее, кого к нам присылают, – с явной неприязнью к местной власти отозвался тот. – Каждые пять лет меняют этих губернаторов, а толку от этого никакого. Вот, был тут год назад губернатором Юнас Бротен – цельный человек, работал в геологическом управлении, в молодости искал на островах залежи угля. И ведь не чужим он человеком тут был. Он хотя бы знал нашу жизнь, понимал нужды людей. И что? Отправили его в отставку и посадили в тюрьму.
– За что это?
– Вот именно – ни за что. У нас ведь в прошлом году на острова не завезли ни одной бочки топлива, ни тонны угля. Представляешь, что тут творилось зимой? У кого стоят дизельные генераторы, всем пришлось вспомнить, что такое жить при свечах. А в середине зимы, когда на улице светло не больше пяти часов, это то ещё удовольствие. А без отопления школа наша заледенела изнутри, всех детей распустили по домам, чтобы при свете грелись у своих дровяных печей. На складе всё съестное перемёрзло и попортилось – никаких консервированных овощей и фруктов. Мы уже думали, всех цинга одолеет, не доживём до весны. Про всякие учреждения я уже молчу – всё было закрыто, все работали по домам, где есть свечи и печи. И как можно было на севере строить школы и склады без дровяного отопления? Да мало ли, резерв всегда должен быть. Вот я, как купил этот дом с печью, так и не трогал её. Не мешает она никак угольному котлу, стоит себе и стоит. И в других домах, где я котлы ставил, тоже печи остались. Как же они спасли нас прошлой зимой. И сестрички Хеланд. По осени они накупили десятки кочанов капусты прямо с парохода. Бочками их квасили, собирались продавать. Как настала зима, ни империала ни с кого не взяли, всё раздали людям. Квашеная капуста – это же верное лекарство от цинги. А как с ней бороться, если зимой на острове никакой растительной пищи нет? Как только лёд встал и навигация кончилась, только дирижаблями к нам всякую снедь и возили. Ну много ли один дирижабль доставит? А цены после авиаперевозки… Фрукты продавали только семьям с детьми, консервы выдавали поштучно по строгому учёту. Уж баранину мы и сами в состоянии добыть, но ведь кому-то же взбрело в голову отправить в самые морозы полный дирижабль говяжьей тушёнки. На кой она нам? У нас что, своих коров нет? Лучше бы маринованные томаты прислали.
Я слушала Аструпа и ужасалась: на всю суровую северную зиму люди остались без еды, света и тепла! Да как такое вообще возможно в наши дни? И ведь ни о чём подобном никогда не писали в газетах. Про Полуночные острова вообще редко вспоминали, разве что в связи с полётом дяди Руди к оси мира.
– И ведь кого наказали за всё это безобразие? – продолжал свой рассказ Аструп. – Юнаса Бротена, нашего прежнего губернатора. Сказали, это он виноват, что вовремя не послал прошение во Флесмер, чтобы кабинет министров выделил деньги на закупку угля для Полуночных островов. Так в том-то и штука, что всё он посылал, всё просил. А этот ваш флесмерский кабинет министров положил то прошение под сукно и сделал вид, что его не было. Но пойди теперь, докажи, что так всё и было. Министр энергетики ведь не сознается, что это из-за него два острова чуть не вымерли на корню. Поэтому всё списали на Бротена. Это он, а не министр сейчас в тюрьме. И на его место теперь прислали какого-то Сандера Лундборга, который ничего тут не знает, ничего не понимает в северной жизни.
Мне было крайне неудобно прерывать пламенную речь Аструпа, но я уже давно успела выложить филе и картофель на противень, вот только понятия не имела, как включить духовой шкаф странной самодельной конструкции.
– Сначала приправим, а потом в печь, – и с этими словами Аструп посыпал моё блюдо какой-то рубленной зеленью, с кусочками льда.
– А где вы это взяли? – поинтересовалась я, ибо холодильного шкафа в доме Аструпа не приметила. – И что это такое?
– Дикий лук, – ответил он, – мы его собираем на сопках в начале лета. А я вот решил, нарежу в бочонок, поставлю в ледник и буду до следующего лета потихонечку есть.
– Надо же. А где у вас ледник?
– В подполе. Прокопал там небольшую выемку в стене, поставил на неё дверку. У меня под домом же линза льда – вечная мерзлота. Так что свежемороженые продукты могу хранить долго.
С этими словами он засунул поднос в духовой шкаф и вернулся к столу, чтобы продолжить беседу с Вистингом. Тот, кажется, забыл про меня, и я не спешила ему о себе напоминать, оставшись у раковины, чтобы сполоснуть посуду.
– Откуда ты вообще знаешь всю эту историю про министра энергетики и сукно? – спросил Вистинг Аструпа.
– Здесь об этом все знают. Городок маленький, бывшее начальство было куда ближе к народу, чем нынешнее.
– Всё ясно, – хмыкнул Вистинг, – бывший губернатор хотел оправдаться перед горожанами, чтобы его не растерзали на месте.
– Ты что, не веришь? – казалось, оскорбился Аструп, но не за себя, а за Юнаса Бротена, – Да он бы никогда так с нами не поступил. Он знает севера, он понимает, где и как мы живём. И попросить угля для Собольего и Медвежьего острова он бы точно не забыл.
– А я вам верю, – неожиданно подал голос Эспин, до этого тихо сидевший у окна на своём излюбленном месте. – Подобная история вполне в духе Сандера Лундборга.
– То есть? – не понял Аструп. – А новый губернатор тут при чём?
– При том, что у него есть связи в министерстве энергетики, и он успел сменить две провинции, где уже был губернатором. Думаете, это случайность, что полтора года Лундборг маялся от безделья после истечения губернаторских полномочий в Сайшарынской области, и вдруг на Полуночных островах губернатор Бротен вылетает из своего кресла по такой дикой причине – не завёз уголь.
– Ты что это хочешь сказать, – насторожился Аструп, – Лундборг специально подговорил людей в министерстве, чтобы прошение о покупке угля затерялось? А потом он подкупил ещё кого-то, чтобы его назначили на освободившуюся должность? А как же люди? Мы что здесь, мёрзли и сидели без света всю зиму только потому, что Лундборгу захотелось в третий раз побыть губернатором?
– Так ведь это очень прибыльное дело – управлять целыми областями.
– Да как же это так? – не на шутку встревожился Аструп и воскликнул, – дети не доедали витаминов, столько людей слегло от пневмонии, и всё из-за каких-то денег? Да пропади они пропадом! Пусть бы сгорели все империалы, без них было бы лучше жить!
– Ты топливо для своего генератора за что покупаешь? – решил успокоить разбушевавшегося приятеля Вистинг. – Не за шкурки и не за ракушки ведь.
– Ну как же так? – всё продолжал причитать Аструп. – Из-за какой-то должности так издеваться над людьми!
– Да какой мало-мальски значимый начальник не издевается?
– Лундборг ведь очень интересный человек, – продолжил делиться своими познаниями Эспин. – Уже три губернаторских поста, и все три он получил только потому, что его предшественника со скандалом сняли с должности.
– Серьёзно? – изогнул бровь Вистинг.
– Сначала был приграничный район с Хаконайским королевством. Губернатора там поймали на взятках от наших западных соседей. Говорят, жил он в небывалой роскоши. У его супруги в пользу казны забрали тысячу всевозможных золотых украшений. А ещё Лундборг получил губернаторское кресло в Сайшарынской области. Там губернатор умудрился потратить на переустройство своей резиденции баснословные суммы. Один зал совещаний чего стоил. В здешней резиденции, конечно, тоже стоит не самая дешёвая мебель, но с сайшарынской не сравнить. И вот теперь Лундборг занял место того, кто якобы украл угольные деньги и потратил их на собственные нужды.
– Да какие нужды? – заступился за бывшего губернатора Аструп, – он бы в жизни чужого империала не взял.
На это Вистинг только ухмыльнулся, но ничего не сказал, а Эспин пояснил:
– Я ведь ни в чём не обвиняю Юнаса Бротена, просто пересказываю то, что говорят о нём. О Лундборге теперь тоже много что говорят. Во Флесмере считают его честнейшим и порядочным человеком, думают, что он единственный, кого император может направить в истощённые казнокрадами области. А в приграничье и в Сайшарынских горах Лундборга уже прозвали повелителем стихий. Удивительное совпадение, но как только его назначают на новый пост, в первый же год на подведомственной ему территории случается какое-нибудь стихийное бедствие – и не без выгоды для Лундборга. В приграничье стряслось страшное наводнение, люди погибли, тысячи хозяйств были разорены. А Лундборг слал в столицу прошения о финансовой помощи и не стеснялся завышать все суммы в отчёте о расходах в два раза. Думаю, не нужно объяснять, куда делась половина той помощи. А в Сайшарынских горах при Лундборге случилось сильнейшее за последние полвека землетрясение. И, конечно же, из императорской казны горцам была оказана помощь. И, конечно же, половина до них не дошла. А теперь Лундборг здесь, и, как я понимаю, нынешняя зима наступила намного раньше, чем должна была. Интересное совпадение, не правда ли?
– Даже боюсь спросить, откуда вам столько известно, – полушутя произнёс Вистинг.
О, Эспина явно распирала гордость, но он старательно изображал безразличие и даже скуку, и потому скромно изрёк:
– Так, связи при дворе.
– Действительно? – кажется, не поверил ему Вистинг, – и у многих торговых династий есть такие связи?
– Только у тех, что ведут свой род от внебрачных детей почивших императоров.
Всё, цель была достигнута, и Вистинг больше вопросов не задавал. Зато Эспин смог похвастаться своим высокородным происхождением. Кроги и вправду всегда были вхожи в высокие кабинеты, иначе бы не сумели десятилетиями держать на плаву семейную компанию. И родство с Эрлингом VI имело в этом деле решающее значение.
Я так внимательно слушала, о чём говорят мужчины, что напрочь позабыла о рыбе. Я бы и не вспомнила о ней, если бы невесть откуда взявшийся Брум, что уверенно прошагал по разделочному столу прямо к духовому шкафу.
– Ну что ты стоишь? – недовольно забурчал он, – уже пора вынимать.
Не успела я опомниться, как он ступил на конфорку, закрутил реле, что регулирует жар в духовом шкафу, а потом спустился на ручку дверцы и, уцепившись за неё лапками, повис в воздухе. Дверца медленно опустилась вместе с хухморчиком, и на меня пахнул умопомрачительно приятный аромат. А Брум уже залез на дверцу и уверенно шагнул к противню, но я опередила его, вынув поднос при помощи полотенца в качестве прихватки.
– Горячо же, – разволновалась я, глядя, как Брум стоит на раскалённой от жара внутренней стороне дверцы.
– Это тебе горячо, а мне нормально, – пробухтел он, провожая поднос взглядом, пока я не поставила его на стол.
– Что, уже всё готово? – опомнился Аструп.
Да, это был мой звёздный час. Лосось получился просто потрясающий. И зелень летнего дикого лука придала вкусу диковинный оттенок. Аструп не жалея слов хвалил меня. Видимо не ожидал, что воспитанница богатого человека, у которого есть слуги, умеет кухарничать. А я и не умею, ничего кроме рыбы в жизни не готовила. Зато как я в этом преуспела.
Кажется, и Вистинг оценил мой кулинарный талант. Теперь он смотрел на меня с каким-то иным интересом в глазах, не тем необузданным и пылким, а более спокойным, хоть и увлечённым.
По выражению лица Эспина, трудно было угадать, что у него на уме. Одно я поняла точно – запечённый лосось ему понравился. Только Брум не составил нам компанию за столом, а отправился к чану с отходами, чтобы выковырять из отрезанной рыбьей головы глаза.
– А что насчёт охоты? – обращаясь к Вистингу, продолжил застольные разговоры Аструп. – Куда собираешься идти?
– Собирался через горы прямо на север – на Песцовый остров, потом на Тюлений. Но пограничная служба на сей счёт иного мнения. Чувствую, как только прибудет "Альфред Ульсен", путь мой лежит прямиком в Рювелан.
– Да ладно тебе, найдётся на них управа. Как кто-то может запретить подданному империи охотиться на имперских же землях?
На это Вистинг как-то кисло улыбнулся, но ничего не сказал. Аструп же продолжил:
– Пустят тебя на охоту. Помурыжат до приезда губернатора и пустят. Я ведь для чего спрашиваю, может, ты не будешь спешить на Песцовый остров, а по пути на Медвежьем задержишься?
– Что мне там делать? Гонять одомашненных оленей по лесам?
– Лучше медведей. Там этим летом страшные вещи творятся. Ты же знаешь, местные до медведей слишком суеверны, а им очень нужен хороший охотник, который не побоится голодного зверя.
– Это медведи-то голодные? – усомнился Вистинг. – В газетах писали, что в этом году путина принесла рекордный улов лосося.
– Так ведь рыболовам принесла и переработчикам. Ты только подумай, этот Лундборг снюхался с директором тамошнего рыбокомбината и через него дал добро рыбакам ловить столько лосося, сколько смогут. И они начали ловить – выслеживают косяк ещё в море, и пока рыба не зашла в реки, преграждают ей путь сетью. Или вообще подходят к устьям рек, перекрывают их сетями и тянут рыбу на свои шхуны тоннами. Всё, этим летом на Медвежьем острове рыба в реки не зашла – всю выловили ещё в море. Люди голодают и уходят в леса. Медведи голодают и идут к людям. Уже семь человек подрали. Один медведь даже вломился в дом через окно, его еле пристрелили. Самцы едят медвежат. Медведицы вытягивают собак из будок, что потом кровища по всему двору. Люди очень боятся. Идти в лес за дичью – страшно. Выйти из дома за дровами – страшно. Даже дома сидеть небезопасно. А сейчас начинается зима, медведи жир не нагуляли, значит не залягут спать. Думаю, объяснять тебе, чем опасен шатун, не нужно. Тут только один выход – отстреливать тех, кто идёт к людским жилищам. Иначе быть большой беде. Так что, поплывёшь на Медвежий остров?
– Это не от меня зависит, – глухо произнёс Вистинг, излишне резким движением проколов вилкой последний кусок лососины.
– Да пустят тебя на охоту по островам, не переживай ты, – подбодрил его Аструп.
– Ничего не могу обещать, – был ему непреклонный ответ.
Вскоре обед подошёл к концу и Вистинг вынужден был попрощаться с Аструпом, чтобы покинуть дом. Попрощался он и со мной.
– До скорой встречи, принцесса. Больше не преграждайте дорогу водяным крысам.
И он ушёл, одарив меня напоследок многообещающим взглядом. На какую это скорую встречу он намекал? Уж не думает ли он, что я сама напрошусь в гости в его губернаторские апартаменты? Каков нахал! Да за кого он меня принимает? Пусть лучше губернатор поскорее вернётся в Кваден и уже даст разрешение Вистингу переплыть с одного острова на другой. Должен же кто-то спасти несчастных людей от голодных медведей. Почему бы это не сделать пусть и бывшему, но всё же военному? Или Вистинга потому и отправили в отставку, что усомнились в его способности защищать мирное население? Хотя, Аксель Аструп в Вистинга верит, а ведь они явно знакомы не первый год. Осталось только дождаться губернатора Лундборга, чтобы он разрешил Мортену Вистингу отправляться на охоту, а то Соболий остров стал слишком тесен для нас двоих.
Глава 18
Наконец, долгожданный день всё-таки настал – командир Ялмар Толбот объявился в Квадене. И сообщил мне об этом Эспин, держа в руках письмо, которое принёс в дом Аструпа человек из губернаторской канцелярии.
– Надо же, Толбот готов нас принять, даже прислал приглашение, – известил меня Эспин и с ехидством в голосе добавил, – Ну что, кузина, готовься, вечером мы идём на ужин к людоеду.
Хорошо сказать: "Готовься". А кто выменял мои единственные туфли на растоптанные ботинки? Правда, этот кое-кто обещал мне купить десять пар на замену, и я не упустила возможности припомнить Эспину его слова. Вот только ничего хорошего из этого не вышло. Единственный в Квадене магазин промышленных товаров похвастаться богатым ассортиментом не мог. Всё что там было из женской обуви, так это войлочные боты и неказистые сапоги с голенищем до колена и серым мехом наружу.
– Неужели нет ни одной пары туфель? – спросила я длинноусого продавца, а он усмехнулся и ответил:
– Что вы, какие туфли? Их раскупили сразу же, как только сгрузили с парохода. Даже до склада не успели довезти.
– Ну хоть какая-нибудь вечерняя обувь у вас есть? – взмолилась я.
– Конечно, есть, как нет? – и он снял с полки те самые мохнатые сапоги и поставил их на прилавок. – Вот, унты, самая незаменимая на севере обувь и утром, и днём, и вечером. Только посмотрите, стелька из собачьей шкурки, голенище из меха толсторога, снаружи мозаичный орнамент из кусочков оленьего меха в старых добрых традициях Песцового острова. Во всём мире нет теплее сапогов, чем эти. Берите, не пожалеете.
В итоге из магазина я ушла ни с чем. Теперь мне стали понятны речи Аструпа о нестяжательстве – деньги на Полуночных островах и вправду ничего не стоят. Что они есть, что их нет – какая разница, ведь на них нечего купить.
Пришлось идти на приём в роскошную резиденцию в стоптанных ботинках и невзрачном платье им под стать. Хорошо, что все присутствующие сделали вид, будто ничего ужасного в моём внешнем виде нет. Губернатор и вовсе отвесил комплимент, прежде чем усадить меня за стол.
На вид Сандер Лундборг оказался малоприятным типом: колючий взгляд, резкий голос, напряжённое выражение лица. Правда, он всеми силами изображал из себя приятного и находчивого собеседника. Только присутствие Ялмара Толбота веселья за ужином не прибавляло. А неожиданное появление Мортена Витинга и вовсе заставило меня растеряться.
Вот она, та самая скорая встреча, о которой он говорил. Неужели Вистинг знал, что губернатор пригласит нас с Эспином в свою резиденцию? А как он вообще мог знать, что на ужин позовут и его? Не так давно Вистинг жаловался на притеснения со стороны властей, а теперь сам губернатор приглашает его за свой стол. К чему бы это?
Как только Вистинг вошёл в зал, губернатор тут же направился к нему, чтобы поприветствовать. Лишь краем уха я уловила начало их разговора, пока губернатор вёл своего гостя к столу.
– … все недоразумения улажены, можете хоть завтра отправляться в путь. Но у меня будет к вам небольшая просьба.
– Медвежий остров? – предположил Вистинг.
– Он самый, – кивнул Лундборг. – Я даю вам полную свободу действий. Стреляйте столько лесных медведей, сколько хотите. Все шкуры, когти и зубы можете забрать себе. Но если вам попадётся морской медведь или даже парочка, привезите их шкуры вместе с головами мне. Договорились?
– Морской медведь не живёт на Медвежьем острове, – садясь за стол, сообщил ему Вистинг. – Он обитает на севере. Изредка появляется на Песцовом острове, но чаще всего его видят на западном побережье Тюленьего острова.
– Но ведь вы собираетесь на охоту именно туда, – с нажимом в голосе произнёс губернатор. – Раз вы получили разрешение на поездку, думаю, добыть двух морских медведей вам не составит труда.
– Позвольте полюбопытствовать, зачем вам две шкуры?
– Как же? Одну постелю возле камина в своём кабинете, а вторую отправлю во Флесмер, семье. Пусть дома тоже будет частичка северной экзотики.
Всё ясно, прожжённый казнокрад Лундборг разрешил Вистингу отправиться на охоту только при условии, что тот прикроет его промахи, убив оголодавших на безрыбице лесных медведей, да ещё добудет бесплатно две шкуры дорогого промыслового зверя.
Ковёр он хочет из них сделать для себя и для семьи… А почему семья живёт во Флесмере, а не разделяет со своим главой все тяготы жизни на подведомственной ему территории? Была бы жена и дети рядом, Лундборг бы старался облагородить Кваден и обеспечить комфортную жизнь, если не для жителей, то для семьи точно. Живи губернаторша здесь, в магазине всегда были бы туфли, а так… Всё ясно, Лундборгу не для кого стараться, а всё самое ценное он обязательно отправит в своё флесмерское гнездо.
Тем временем ужин был в самом разгаре. Я сидела напротив Ялмара Толбота и смотрела, как мерно вздымаются два его подбородка, пока он пережёвывает очередной кусок мяса. Тошнота подступала к горлу, как только я вспоминала слова Эспина о том, что командир съел своего механика.
– Шела, что же вы ничего не едите? – глянув на меня, спросил Толбот и указал вилкой на свой бифштекс. – Прекрасная оленина. Между прочим, это самое лучшее мясо, какое можно добыть на этих островах.
Лучшее? Выходит, человечина понравилась ему куда меньше
Эта мысль вконец отбила мне аппетит, благо Эспин пришёл на помощь, оградив меня от уговоров Толбота испробовать оленину.
– Кузина сама не своя в последние полтора месяца, – скорбным голосом сообщил он, – совсем ничего не ест. Как только узнала о смерти дяди Рудольфа, то заметно осунулась. Горе никого не красит.
Толбот тут же переменился в лице и виновато опустил глаза, губернатор сделал вид, что его этот разговор не касается. Один только Вистинг едва заметно ухмыльнулся, посмотрев в мою сторону – два дня назад он видел, как сильно я горевала, пока уплетала лососину с диким луком.
– Да, – продолжал Эспин, – уже прошли целых полтора месяца с тех пор, как вы, командир, сообщили всем, что Рудольф Крог и часть его экипажа сгорели вместе с дирижаблем. И все полтора месяца кузина не может спать, оттого что плачет по ночам. А ведь она могла бы лить слёзы всего полторы недели, когда нам сообщили, что тело дяди Рудольфа нашли около Тюленьего острова.
О, теперь я поняла, к чему этот спектакль о моём невероятном горе. Эспин выводит Толбота на неприятный для того разговор. Что ж, мне и самой любопытно послушать, что он скажет в своё оправдание.
А Толбот лишь скорбно глянул на меня и поучительно произнёс:
– Дитя, все мы смертны. Нельзя так убиваться. Мёртвых нужно уметь отпускать.
Вообще-то, это было совсем не то, что я хотела услышать. И Эспин был полностью со мной солидарен:
– Командир Толбот, – обратился он к нему, – может быть, расскажете, как так вышло, что все считали оставшихся на дирижабле людей сгоревшими дотла где-то во льдах, а через недели две или три некий инспектор нашёл тело дяди Рудольфа в полной сохранности около Тюленьего острова?
– К чему эти расспросы? – лениво подал голос губернатор. – Погиб ваш дядя полтора месяца или четыре недели назад – его всё равно не вернуть к жизни.
– Это так, – согласился Эспин, – и всё же, думаю, мы с кузиной имеем право знать, что случилось с "Флесмером" на самом деле. Командир Толбот, не для прессы, а для нас двоих, вы ведь можете рассказать, что произошло с дирижаблем?
– Что случилось? – как-то нервно повторил Толбот и глянул в сторону губернатора, а потом снова на Эспина. – Я вам расскажу, что случилось с "Флесмером". Через полчаса, как мы влетели в туман, остановился правый мотор. Оказалось, лёд образовался в трубе, через которую поступает бензин. Мотористы пытались всё исправить, но ничего не вышло. Лёд нарос на всех металлических частях дирижабля, особенно на моторных гондолах. А потом куски льда начали откалываться. Они попадали в винты моторов и отскакивали в разные стороны словно дробь. Любой из них мог прошить оболочку дирижабля, и утечка водорода была бы неизбежна. А когда лёд сковал руль высоты, всё было кончено. Мы упали вниз. Десять человек оказались на льду, шестеро улетели за торосы. Потом мы увидели облако дыма. На этом для "Флесмера" всё было кончено.
Сухо, безэмоционально и отстранённо Толбот вывалил на нас свой краткий отчёт. Но его можно было понять. Кто бы что ни говорил о командире, и что бы он не сотворил на самом деле, но этот человек пережил ужасную катастрофу, смерть своих товарищей и изнуряющий поход по льдам. И теперь ему было крайне неприятно вспоминать обо всём этом. А тут Эспин со своими расспросами:
– Так вы видели дым, или облако огня, огромное пламя?
– Я же сказал, что это был дым, – с нажимом повторил Толбот.
– И через сколько минут после падения это произошло?
– Почём мне знать? Думаете, у меня было время и желание смотреть на часы, когда вокруг разразился сущий кошмар? Люди стонут, кругом обломки…
– И всё же, – настоял Эспин, – пять минут, десять, двадцать?
– Не больше десяти, – всё же сдался Толбот.
– И на какое расстояние, по-вашему, успел отлететь за это время "Флесмер"?
Толбот задумался. Он долго рассуждал вслух о максимальной скорости дирижабля в полёте, о потере этой скорости при ударе, потом делил и перемножал какие-то цифры.
– Что-то около семи километров? – подсказал ему Эспин.
– Да, пожалуй, – согласился Толбот.
– И с расстояния всего лишь семи километров вы не увидели огромное огненное облако после взрыва водорода?
– Но ведь там были торосы, они всё заслоняли, – немного растеряно начал оправдываться Толбот.
– Но ведь звук мощного взрыва вы должны были услышать.
Судя по застывшей маске на лице Толбота, никакого взрыва не было. И он только что это понял.
– Но как же? – разволновался он, – ведь дым был. Я сам его видел.
– Может это бочки с топливом выпали из повреждённой гондолы на лёд, – расправляясь с бифштексом, неожиданно выдвинул свою версию Вистинг и обратился к Толботу, – Что там у вас было на борту? Бензин, немного керосина? Бочки могли на ходу вывалиться на льды так же, как выпали и вы со своими товарищами. Или их специально сбросили те шестеро, что остались на дирижабле.
– Зачем сбросили? – заинтересовался губернатор.
– Может быть, как балласт. Если после падения рубка управления осталась цела, те шестеро могли попытаться поднять дирижабль в небо. Теперь-то мы знаем, что у них ничего не вышло.
– Позвольте, майор, – возмутился Толбот, – от падения с высоты бензин не взрывается. Если бочка упадёт, то лопнет и топливо просто растечётся по льду.
– Хорошо, принимаю критику, – спокойно известил его Вистинг. – Но тогда остаётся единственное объяснение, что за дым вы увидели через десять минут после падения.
– Что? Что я видел? – в нетерпении вопросил Толбот.
А Вистинг неспешно прожевал последний кусок оленины, запил его красным вином и, выдержав паузу, чтобы Толбота охватил мандраж, наконец, сказал:
– Очевидно, дирижабль далеко не улетел и снова упал на лёд. Те шестеро человек пожертвовали бочкой топлива, чтобы взорвать её и тем самым подать вам сигнал о своём местонахождении. Ответного сигнала вы им, разумеется, не подали и, вероятно, они начали искать вас наугад. Рудольф Крог плутал по льдам и таким образом добрёл до Тюленьего острова. Возможно, он бы смог добраться до яранг кочевников, прежде чем потерял последние силы. Но всё это время он искал вас, командир.
Я окончательно отложила столовые приборы и прикрыла рот ладонью, силясь не расплакаться. Дядя Руди остался верен себе до конца. И он пожертвовал собой ради десяти затерянных во льдах товарищей, один из которых просто сделал вид, что дядя погиб и о нём не нужно вспоминать…
Я почувствовала, как Эспин взял меня за руку, желая успокоить и просто поддержать. Но одного прикосновения мне было мало. Я хотела встать и уйти, лишь бы оказаться подальше от человека, который по злому умыслу или по глупости, но предал дядю Руди.
– Нет, нет, послушайте! – дрожащим от волнения голосом воскликнул Толбот и заёрзал на стуле, оглядывая всех присутствующих. – Ни у кого не было шанса спастись. Ведь на дирижабле осталась основная радиостанция. Мы пытались связаться с Крогом и остальными, но они молчали.
– Непроходимость волн, – напомнил ему Эспин об этой особенности высоких широт.
– Да не было никакой непроходимости! – окончательно потерял самообладание Толбот. – Перед отлётом мы заручились поддержкой линкора. Военные выделили нам частоту для связи на случай, если что-то пойдёт не так. Их судно стояло в северной части моря Обилия, там они перехватывали шхуны хаконайских браконьеров. Мы настроились на выделенную частоту, а военные молчали. Мы передавали им одно сообщение за другим, а они ничего не передавали в ответ. Мы слышали, как их радист предаёт уйму личных телеграмм на берег. А про нас было только одно сообщение. На линкоре решили, что раз в назначенное время мы не вышли на связь, значит, наш радист мёртв и все мы мертвы, а значит и некого искать. Военные так решили! Они бросили нас! Вот и скажите мне, майор, почему они так поступили? Почему ваши люди решили, что экспедиции Толбота и Крога лучше погибнуть, чем вернуться домой?
Вистинг принял выпад спокойно и с достоинством ответил:
– Я никогда не имел никакого отношения к флоту.
Вконец испорченный ужин я покидала в крайне расстроенных чувствах. Я уже не знала чему верить, чью сторону принимать. Кто такой Толбот: злодей, что нарочно убедил всех, будто разбитый дирижабль со всеми людьми на борту сгорел, или запутавшийся, замёрзший и голодный человек, который просто хотел поскорее попасть домой?
Придя в дом Акселя Астпрупа, я и Эспин не могли не поделиться с ним всем, что узнали в губернаторской резиденции.
– Я ничего не понимаю, – признался ему Эспин, – Когда я спрашивал Толбота про взрыв, я был уверен, что просто поймаю его на лжи. А оказалось, он сам толком не понял, что видел. Просто поразительно. И это командир авиации с многолетним стажем. И кто его надоумил связываться с военными? Что это за линкор, который стоит в море и ловит браконьеров? С чего бы ему этим заниматься?
– Это всё придумки нового губернатора, – начал объяснять ему Аструп. – Ты вот говорил, что у Лундборга есть связи в министерстве энергетики, но я про это ничего не слышал. А про военных знаю точно. Как только Лундборг сюда приехал и снюхался с рыбопромышленниками, всё – житья простым людям не стало. Особенно на Медвежьем острове. Чтобы рыбокомбинату достался весь улов, Лундборг не постеснялся попросить у своих покровителей во Флесмере линкор, чтобы гонять хаконайских рыбаков, а то они совсем распоясались. Если уж давным-давно продали острова, так и не вспоминайте о них, чего сюда лезть? А кто не хочет этого понимать, по тем пальнут из всех пушек. Ты пойми меня правильно, я только за, если ни одни хаконаец без особого разрешения на Полуночных островах не появится. Бороться с браконьерами надо. Но зачем издеваться над своими же людьми? Это ведь додуматься надо было, прислать в начале лета на Медвежий остров две роты солдат с ружьями и поставить их на устьях всех рек.
– Зачем? – не понял Эспин.
– Чтобы жители острова рыбопромышленников не объели, – недобро усмехнулся Аструп. – Ты только вдумайся, если отца семейства поймают на реке с уловом в пять лососин, всё – замордуют, рыбу отнимут и ещё что-нибудь из имущества арестуют. Если на побережье абориген закинет сеть и вместе с рыбой вытащит краба – и сеть отнимут, и рыбу. А краба солдаты ещё сами и сожрут. Это же натуральное издевательство! Людей на острове живёт от силы две тысячи. Ну чем они могут угрожать рыбопромышленникам? Ну да, как только те стали перекрывать реки своими сетями, местные прокрадывались и пытались эти сети подрезать. А как солдаты на остров высадились, с ними уже никто тягаться не осмеливается. Все сидят голодные – и люди, и их собаки, и медведи. Вот Рудольф рассказывал, когда они отправились на дирижабле в первый тренировочный облёт, то с воздуха видели всё это безобразие на Медвежьем острове: и рыболовные шхуны возле берега, и перекрытые сетями реки, и роту на построении. Он говорил, что экспедиционный корреспондент даже смог заснять на фотоплёнку весь этот произвол, хотел показать всему Флесмеру, чем тут на островах занимается Лундборг. Но вот, не успел. Сгинул фотоаппарат вместе с корреспондентом и Рудольфом.
