Текст книги "Наследница огненных льдов (СИ)"
Автор книги: Антонина Ванина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 60 (всего у книги 62 страниц)
– Хватит, принцесса, – решил остановить меня Молртен. – Если кто и виноват в случившемся, то только тот охотник, что много лет назад оставил маленького моржонка сиротой, а тот вырос в безжалостного людоеда. На месте твоего кузена мог оказаться кто угодно. Хоть ты, хоть я. Север жесток, и ты это знаешь не хуже меня. Такова судьба, а она всегда и ко всем безжалостна.
Никакие слова не могли заглушить боль утраты, никакие уговоры не могли заставить меня умалить собственную вину.
– Если бы не Эспин, – уняв слёзы, сказала я, – я бы сейчас сидела дома, во Флесмере, даже до Медвежьего острова не добралась бы. И до Песцового тоже. Он так много сделал для нашего общего дела. Без него я бы сейчас тут не сидела. А ведь Эспин признался мне, сказал как-то, что с детства мечтал стать похожим на тебя, дядя Руди, хотел добиться чего-то сам, хотел испытать свои силы, преодолеть трудности. И вот там во льдах возле той лунки… Он просто охотился на тюленя, он даже не видел того моржа.
– Бедный мальчик, – вздохнул дядя Руди и понуро добавил, – Бедный Густав. Единственный ребёнок и погиб.
Мужчины как один решили почтить память Эспина. Ничего крепче чёрного чая на острове не было, потому в полном молчании были испиты кружки именно этого напитка.
– Хочу сказать всем, – неожиданно заговорил Мортен, – что Эспин Крог был надёжным попутчиком. Да, мы не всегда ладили и на то были свои причины. Порой его неподготовленность и неосведомлённость в некоторых вопросах просто поражали и заставляли думать: парень, что ты вообще забыл на Севере. Но чего нельзя было отнять у младшего Крога, так это желания учиться и совершенствоваться. Его стойкость и упорство частенько меня удивляли. Очень целеустремлённый в некоторых вопросах был человек. Как-то раз мы шли с ним на охоту, и он поделился со мной своими планами на жизнь, рассказывал, что на Полуночных островах ещё никто не занимался промышленным сбором и переправкой на континент дикоросов, никто не догадался организовать сбор металлолома, а на одном из малых островов Крог на полном серьёзе планировал в отдалённой перспективе построить термальный курорт. У него была куча планов. Он всё время наблюдал, оценивал всё что видит, что-то прикидывал, планировал. Я уверен, останься Крог жив, он бы так просто Полуночные острова не покинул. Он явно хотел здесь работать, хотел сделать что-то новое и не только ради своего кармана. Его удивляло, что люди в Сульмаре, Энфосе и Квадене живут небогато, имея под рукой природную сокровищницу, которую им негде реализовать. Вот он и хотел стать проводником между островами и континентом как в одну, так и в другую сторону. Я тогда сказал, что он безнадёжный мечтатель, а теперь вот и думаю, а что, если бы у него всё это получилось? С его упорством и чётким видением цели Крог многого мог бы добиться. А теперь, увы, ничему этому не суждено сбыться. Печально, что от нас во цвете лет уходят те, кто должен был долго и плодотворно жить.
Всё поддержали его слова и снова почтили память Эспина. Меня же от переживаний снова потянуло в сон. И вновь дядя Руди проводил меня в палатку и уложил спать. Прямо как в детстве. И так тепло стало на душе от одной лишь мысли, что он снова рядом, снова со мной и больше меня не покинет.
Нет, всё было не зря. Если б мне пришлось снова отправиться в поход к оси мира, я бы отправилась, не задумываясь. Знаю, смерть Эспина – это ужасная потеря, её нельзя восполнить или заглушить, она будет преследовать меня всю жизнь, иначе просто быть не может. Но если задуматься, за время похода я не только теряла, но и возвращала, и кое-что даже приобрела. Теперь мне надо научиться принимать все удары и дары судьбы со смирением и благодарностью.
С этой спасительной мыслью я и заснула, чтобы проснуться и начать новый день и новый этап в жизни. Несколько дней подряд дядя Руди откармливал меня, неусыпно следя за рационом, планомерно повышая калорийность порций, пока дело не дошло до ужина с отбивной из холхутятины. Кстати, очень даже вкусное мясо.
Видя, что к нам с Мортеном возвращаются силы, мужчины начали готовиться к отплытию. Мотористы при участии деятельного журналиста перетаскивали ящики с места на место, складывая в них остатки провизии, инвентарь и всё, что может понадобиться нам в пути. Дядя Руди с доктором Монвинклем занялись расчётами, какой вес выдержит одна единственная байдарка и сколько рейсов до сплошных льдов понадобится сделать, чтобы перевезти с острова груз, семерых человек, трёх хухморчиков и одну собаку.
К слову, три хухморчика и Зоркий уже давно нашли общий язык. Если вначале Дзун, Ханг и Циль шарахались от пёсика, думая, что он хочет их съесть, то после моих рассказов о непростых взаимоотношениях Брума и Зоркого, а потом и его попытках подластиться к отзывчивому Унчу, хухморчики смекнули, откуда у лохматого пса столько интереса к их скромным персонам. И вот теперь я наблюдала, как Зоркий лежит на боку и пытается перекатиться на другой, а трое малышей ползают по его брюху, груди и шее, чтобы своими маленькими ручками почесать его всласть. Теперь я увидела, как выглядит блаженный прищур росомашьей лайки – наконец-то Зоркий был доволен, даже язык из пасти вывалился. Вот только на мою попытку погладить его, он тут же встрепенулся и попытался вскочить с места, чтобы отойти подальше. Значит, не простил. Так обидно…
Пока все в лагере были заняты своими делами, я решила разыскать здешнее термальное озерко, чтобы наконец уже помыться. Я даже припомнить не смогла, когда делала это в последний раз. Если в студёном климате Песцового и Тюленьего островов постоянный холод и сменное пыжиковое бельё сглаживали эту проблему, то здесь на оси мира погода стояла весенняя, а я уже изнывала от пота, и страстно желала смыть с себя всю накопившуюся грязь.
Путь до озерка был указан мне подробно, даже выдана самодельная карта на клочке бумаги. Оказывается, за полгода вынужденной остановки на острове пронырливый журналист Арильд Монсен успел излазить здесь все скалы, пройти все лабиринты из нагромождения вулканических булыжников, порыскать в зарослях из скудной растительности, чтобы составить подробную карту почти половины острова, куда не страшно ступать из-за льющейся лавы и осыпающихся по склону вулкана камней. Для меня же он быстро набросал знакомый путь к заводи меж высоких скал, где есть ручейки холодной воды, горячие ключи, вырывающийся из-под обломков скал пар и озеро, где воды по грудь.
Дядя хотел проводить меня, чтобы я не заблудилась, но я отказалась. Я уже не маленькая девочка, добралась до оси мира и до озера доберусь. Зоркий со мной не пошёл, его ведь снова тискали хухморчики. Да и я для него уже, наверное, не хозяйка, так что зачем ему со мной куда-то ходить…
Грустные мысли отгоняла только необходимость сосредоточиться на карте и выбраться уже наконец из каменного лабиринта к расщелине меж чёрных скал, над которыми поднимался пар. Ну вот, последняя преграда найдена, осталось только пройти её и спуститься вниз к воде. Ой, а озеро уже занято.
Остановившись неподалёку от берега, я встретилась взглядом с Мортеном. Он стоял по пояс в воде возле каменистого карниза в скале. Рядом по склону бежал тоненький ручеёк, а на карнизе стояло маленькое зеркальце, Мортен держал в руке нож и старательно скоблил им лицо. Какой странный способ лишиться бороды, хотя, кажется, Мортен решил её всего лишь подкорректировать. Ну да, нам же скоро отправляться в обратный путь, дополнительная защита от холода его лицу ещё пригодится.
– Что, принцесса, – отвернувшись, он снова принялся за бритьё перед зеркалом, – сразу сбежишь или будешь ждать где-нибудь поблизости, когда я вылезу на берег?
Насмехается. Припомнил, как я сбежала от него, когда он застал меня врасплох в подобном озере на Медвежьем острове. Но это было давно, и врасплох теперь уже застала Мортена я.
– Вот ещё, – спустив лямку комбинезона, сказала я. – Озеро большое, здесь хватит места и для двоих.
Стоя на каменистой плите, что резко обрывалась у кромки едва парящей воды, я снимала с себя одежду неспешно и обстоятельно, расстёгивая каждую пуговку максимально долго. Всё, интерес к зеркалу для Мортена был напрочь потерян. Теперь он смотрел только на меня. И мне это несказанно нравилось. Вот она, власть над мужчиной, и я ею в полной мере обладаю.
Стянув последнее, я опустила ноги в воду, и, нащупав дно, оттолкнулась и поплыла. Мортен не сводил с меня глаз. Вначале я заметила в них удивление, и с каждой секундой оно всё отчётливее перерождалось в обожание. Мортен буквально пожирал меня одним только взглядом, но оставался на месте. Под этим пристальным взглядом я ощущала себя богиней, истинной королевой его сердца.
Напряжение висело в воздухе, казалось, даже вода становится горячей. Я плыла в сторону Мортена, чтобы в считанных метрах от него перевернуться на спину и неспешно направиться к противоположному берегу. Пусть смотрит на меня, как смотрел когда-то на другом озере. А я хочу видеть его желание, что мучает и не даёт покоя.
Не успела я доплыть до плиты на берегу, из-под которой вырывались мощные клубы пара, как Мортен отмер и направился ко мне. Мощными гребками он так быстро нагнал меня, что я даже испугалась и поспешила нащупать дно ногами. Теперь мы стояли в воде друг напротив друга, и каждый испытывал терпение другого одним лишь выжидающим взглядом.
– Дразнишь? – почти с угрозой вопросил Мортен.
– Дразню, – с вызовом ответила я.
– И откуда в тебе эта внезапно проснувшаяся раскованность?
– А может она всегда была частью моей природы. Я и сама об этом не догадывалась, пока ты её не разбудил.
Ответом мне был поцелуй, требовательный и страстный. А потом Мортен подхватил меня на руки и… дальше мы упивались друг другом, наслаждались каждым мигом нашего единения. Я тонула, растворялась в его объятиях, и я знала, что мои прикосновения дарят ему не меньшее наслаждение. Как же мне хотелось, чтобы эти ощущения длились вечно…
Когда всё закончилось, мы улеглись на тёплую, дымящуюся по краям каменную плиту, чтобы обсохнуть. Мортен откинулся на спину, а я сидела рядом и внимательно выискивала на его теле всевозможные шрамы. Увлекательное вышло занятие. Про укушенное волчицей запястье и след от лапы тигра я уже знала. Свежие царапины на плечах оставили мои ногти, но это вышло случайно, стоило мне потерять контроль над нахлынувшими эмоциями, благо Мортен на меня за это не злился, даже наоборот.
А вот на левом бедре красовался то ли застаревший ожёг, то ли сросшаяся мешанина из мускулов под кожей.
– Что с тобой случилось? – проведя пальцем по шраму, спросила я.
– Да так, учебная мина внезапно сработала, – нехотя отозвался он. – Я ещё легко отделался, а вот кто стоял ближе, им пришлось совсем худо.
– А на голени что за точки?
– Гадюка укусила.
– И у тебя было с собой противоядие?
– Оно было у доктора, к которому меня быстро доставили. Иначе мы бы тут с тобой не беседовали об укусе гадюки.
Надо же, сколько опасностей выпало на долю Мортена. Так, а что это на правой ноге выше колена? Очень похоже на след от пули.
– Кто в тебя стрелял? – спросила я.
– Тот, кто хотел, чтобы я всю жизнь хромал на правую ногу. Но для этого ему надо было лучше целиться в коленную чашечку. – Тут он приподнялся, провёл ладонями по моей обнажённой спине и утянул меня вслед за собой вниз, чтобы самому снова лечь на плиту, а меня уложить себе на грудь. – Ну, хватит уже обо мне. Лучше поговорим о тебе.
– Нет, лучше поговорим о нас.
– О нас? Ну давай. Что ты хочешь сказать?
– Хочу спросить, что будет дальше?
– Дальше?
– Да, дальше.
– Ну, завтра или послезавтра мы отправимся в обратный путь.
– Знаю, – перебирая волоски на его груди, отозвалась я. – А дальше?
– Дальше снова будут льды.
– А после льдов?
– Тюлений остров.
– Потом Песцовый, Медвежий, Соболий, я в курсе. Я хочу знать, что мы будем делать после?
– А после будем ждать в Квадене лета и начала навигации, чтобы сесть на пароход и отплыть в Рювелан.
– Так, а после Рювелана?
– Поезд на Флесмер.
– Хорошо, а потом? – уже начала я раздражаться. – Ты так и не сказал, что будет с нами дома.
– С нами? – издевательски повторил он. – А что может случиться с нами во Флесмере?
Так бы и повыдирала эти волосинки, чтобы сделать ему так же больно, как и он ранит меня своими словами. Я уже почти приготовилась исполнить свою месть, как Мортен, с нежностью глядя на меня, сказал:
– У нас снова будет свадьба.
– Снова? – растерялась я.
– А ты разве забыла, что мы уже женаты по островным обычаям. Пепел на лбу и всё такое. Помнится, там, у потухшего костерка ты не возражала стать моей женой.
– Не возражала, – улыбнулась я. – И сейчас не возражу.
– Вот и прекрасно. Значит, нам осталось только сыграть свадьбу по всем тромским правилам. Ты станешь самой красивой невестой, каких ещё не видывала столица. Мы устроим самую громкую церемонию сезона, и о ней ещё долго будут говорить. А потом у нас будет медовый месяц и, надеюсь, не позже чем через год ты подаришь мне голубоглазого смуглолицего мальчишку, а через пару лет рыжеволосую красавицу-дочку. Мы будем жить дружной семьёй, ходить на пикники к пруду возле нашего поместья, любоваться кувшинками.
– Откуда ты знаешь? – не выдержала и спросила я. – Это ведь мой сон.
– И твой тоже? – поразился Мортен.
Оказалось, ещё в горах Собольего острова его впервые посетили ночные видения, в которых он неизменно видел экзотичной наружности мальчика, что всё время называл Мортена папой.
– Я ведь уже давно не молод, принцесса, – продолжал делиться он сокровенным. – Слишком много лет я потратил впустую на женщину, которой не был нужен ни я, ни продолжение моего рода. Как бы я ни гнал от себя эти мысли, а задумываться о наследнике всё равно приходилось. И вот на островах я начал видеть эти сны. Они больше походили на пророчества, чем на грёзы. Поэтому вскоре я и задумался, а что же за женщина может родить мне такого приметного мальца, а когда понял, то в горах Медвежьего острова мне приснилась и рыжая девочка с твоими глазами.
Надо же, всё сошлось, наши с Мортеном видения и сны совпадают даже в мелочах. Это неспроста, это знак незримых сил, что мы должны быть вместе. И я не прочь оправдать планы пехличей на нашу с Мортеном совместную жизнь.
– И вот когда мне приснилась эта озорная рыженькая девчушка, – задумчиво протянул Мортен, – я понял, что придётся мне повторить ошибку твоего опекуна.
– Это какую же?
– Боюсь, я не удержусь и буду баловать нашу дочурку, как баловал когда-то тебя он. Всё-таки его педагогический эксперимент принёс свои плоды. Такой преданности и самоотверженности как твоя ему я ещё не встречал.
– Я буду предана и тебе навеки, – я потянулась к его губам, чтобы скрепить поцелуем данное обещание, но в следующий миг вспомнила. – А как же твоя семья?
– А что моя семья?
– Все говорили мне, что у тебя очень строгий отец. А если он не примет меня? Ты же сам говорил, он навязывал тебе другую невесту, а ты женился на Хельге и… всё очень плохо закончилось. А если твой отец и сейчас скажет, что ему лучше знать, на ком тебе жениться?
– В таком случае он может оставить своё мнение при себе, – посуровел Мортен. – Я знаю, что он скажет, но на моё решение жениться на тебе его слова никак не повлияют.
– Он скажет, что я сарпальская шпионка, – окончательно расстроилась я, – скажет, что меня завербовали, когда мне было четыре года и обманом заслали на торговом судне в Тромделагскую империю, чтобы, когда придёт время, я начала шпионить.
Мортен рассмеялся.
– Да ладно тебе, мой отец ещё не выжил из ума, чтобы верить в такое.
– Он очень стар? – захотелось узнать мне, ведь в моём представлении изворотливому тайному советнику императора должно было быть не меньше семидесяти лет. Тем был удивителен ответ Мортена:
– Пятьдесят пять. Будет этой зимой. Маме слегка за пятьдесят. Как видишь, моим родителям ещё далеко до дряхлости.
– Когда же они поженились? – спросила я, пытаясь подсчитать, исходя из возраста Мортена.
– Очень давно поженились. Вообще-то я плод ранней и страстной любви. Настолько страстной, что официально считается, будто я родился недоношенным.
Я не сразу поняла, к чему эта ремарка, а когда осознала, то призадумалась. Выходит, матери Мортена было примерно столько же лет, сколько и мне сейчас, отцу двадцать или чуть больше. Родители за ними не уследили, и всё закончилось тайными свиданиями и беременностью. Конечно, пришлось срочно играть свадьбу, чтобы младенец успел родиться в браке, да ещё и в приемлемый для жизнеспособного существа срок.
Я лишний раз провела ладонями по крепким мышцам Мортена. Такой здоровяк и якобы недоношенный – даже забавно.
– Мы всё преодолеем, принцесса, – водя ладонями по моей спине, шепнул он. – Столько всего уже преодолели и с остальным справимся. Ты очень настойчивая, для тебя ничего невозможного не существует. Ты не умеешь сдавать. Я вот сдался там, во льдах. А ты нет. Только твоя сила воли и заставила меня двигаться вперёд.
– Это пехличи заставили. Лиловое сияние в небе, зов Ледяной звезды, помнишь? Пехличи привели нас к острову как марионеток. Сами мы бы и шагу не смогли сделать.
– Пусть пехличи будут нашей общей маленькой тайной, идёт?
– Идёт, – согласилась я. – Всё равно нам никто не поверит.
– Не поверит, – согласился Мортен. – А вот в упорную и настырную Шелу Крог поверят все.
Да, я настырная и упорная, так и есть. Иначе просто нельзя. Ведь впереди нас с Мортеном ждут новые трудности. Обвинение в шпионаже, суд, клевета в прессе. И мы должны преодолеть эти испытания с достоинством.
– Я всё сделаю, чтобы мы были вместе, – пообещала я. – Если понадобится, горы сверну, но не отдам тебя никому. Ты теперь мой, только мой. Контрразведка обойдётся без невинной жертвы. А газеты пусть публикуют другие скандалы. И суд пусть ищет настоящих преступников. А нас с тобой ждут важные дела.
– Ты права. Свадьба и дети – ничего важней пока быть не может.
– Пока? – зацепилась я за слово, а Мортен усмехнулся:
– Неужели ты думаешь, что я поверю, будто ты сможешь стать домоседкой? Не сможешь, уж я-то знаю. Авантюрный дух в тебе неистребим. Главное, направить его в мирное русло.
– А ты сможешь?
– А что мне ещё остаётся?
Глава 102
Через три дня дядя Руди всё же решился начать переправу с вулканического острова к вечным льдам. По его расчётам для этого потребовалось бы шесть рейсов на трёхместной байдарке. Растянуться такая переправа должна была на неделю, но очерёдность перевозки грузов и людей уже была распланирована так, что два лагеря по разные стороны открытых вод могли полноценно существовать в отрыве друг от друга хоть месяц. Осталось только решить, куда именно плыть и где конкретно высаживаться, чтобы после не пришлось делать огромный крюк в поисках нужной долготы, что приведёт нас к Полуночным островам.
Как выяснилось, экспедиция по дороге к острову успела сделать во льдах несколько продовольственных закладок, закрыв обрубками торосов несколько ящиков. Неудивительно, что мы с Мортеном их не нашли, льды ведь дрейфуют. И где теперь искать эти ящики? И хватит ли нам всем имеющихся запасов, чтобы добраться до суши?
Стрелка компаса сходила с ума и вертелась как ненормальная с того самого дня, как мы прибыли на остров. Всему виной ось мира, ведь под нашими ногами сошлись все направления, курсы и течения. Даже земля разверзлась от такого напряжения и теперь беспрестанно истекает огненным потоком и день и ночь. Неудивительно, что здесь вся техника отказывается работать должным образом.
Даже подаренный пехличами кварц не заставил радиостанцию принимать сигнал. Как бы я ни прикладывала его к аппарату, а эфир лишь трещал от шумов. Доктор Монвинкль начал подтрунивать над моим намерением оживить станцию с помощью какого-то камня, и мне пришлось уйти к побережью, чтобы там в одиночестве продолжить свои эксперименты с самоцветами от пехличей.
И пяти минут не успела я провести в уединении на берегу, как неподалёку из воды вынырнул пятнистый единозуб – та самая рогатая белуха, которую я видела по пути к острову. Странный зверь долго кружил в воде, словно хотел привлечь моё внимание, и у него это получилось. Во-первых, вместо одного рога у него их было два, что совсем не соответствовало названию этого животного. А во-вторых, двурогий единозуб всё время издавал тоскливые стоны, изредка переходящие в некое подобие мычания. И тут интуиция заставила меня взять в руки чёрный камень пехличей.
Я ждала полного преображения, думала, что сейчас на моих глазах море с кусочками льда превратится в луг, а единозуб в пасущуюся корову. Но нет, видимо, картину другого мира может показать мне только пехлич, а сама я с помощью камня увидела, как двухметровые рога единозуба засияли кручёной по спирали ниточкой света.
И вот теперь, освещая рогами себе путь, морской красавец перестал подвывать и поплыл в сторону сплошных льдов. А когда он вынырнул у ледяной кромки и принялся кружить в воде, я позвала к берегу дядю Руди и остальных, чтобы показать, куда нам самим стоит плыть.
Доктор Монвинкль снова поднял меня на смех, сказав, что никакого единозуба он не видит, да и вообще, если морское млекопитающие кружит на месте, это ещё не повод следовать за ним. Пришлось настоять, что именно в том направлении нам следует плыть и искать продовольственные ящики. Дядя Руди ничего не говорил, явно показывая, что сомневается в моих выводах. Тогда Мортен нацелил свой бинокль на льды, а после передал его доктору и сказал:
– Действительно, есть там единозуб, – пока тот проверял его слова, Мортен добавил, – Думаю, хуже не будет, если в обстановке полного неведения мы испытаем удачу. А принцесса очень удачливая, её зоркий глаз не должен нас подвести.
На этом прения были закончены, и дядя Руди как начальник экспедиции принял решение – плыть к единозубу.
Первыми в сторону льдов отбыли двое мотористов, палатка Мортена и небольшой запас еды. На следующий день моторист Юве вернулся, чтобы забрать с собой первый ящик с инвентарём и уплыть обратно ко льдам.
– А ведь и вправду, – поделился он, – плавает единозуб с двумя рогами. Сначала байдарку ко льдам проводил, сегодня плыл рядом обратно. Как будто охраняет нас от чего-то. Или не даёт сбиться с курса.
На следующий день на остров вернулся моторист Эльм и с ним уплыли доктор Монвинкль и журналист Монсен. Ещё через день к нам вернулся Монсен и забрал ещё один ящик с продовольствием и инвентарём. Ещё два дня обитатели льдов попеременно приплывали к нам, чтобы забрать остатки снаряжения. А после настала пора покидать остров и мне.
Мортен грёб, пока мы с Зорким сидели в байдарке, а я всё смотрела в сторону удаляющегося островного берега, где остался дядя Руди и хухморчики. Как начальник экспедиции он настоял на том, что ось мира покинет последним. Мортен его решение уважил, а вот у меня сердце обливалось кровью, когда байдарка уносила меня всё дальше от дяди Руди. Мы снова расставались, и пережить это вновь было и страшно, и тягостно.
– Всего лишь сутки, – услышала я от Мортена, когда он решил немного передохнуть и отложил весло. – Завтра привезу его к тебе в целости и сохранности.
– Знаю, – опустив глаза, пришлось сказать мне, – но я всё равно так за него переживаю.
Внезапно взгляд зацепился за рябь в воде, а в следующий миг рядом с бортом поднялась пятнистая голова. Она плыла рядом с байдаркой, не отставая от неё. А потом голова дёрнулась, и я увидела два витых рога, что разрезали водную гладь, слегка поднимаясь над ней. Зоркий предупредительно гавкнул.
– Ещё не хватало, чтобы он пырнул нашу байдарку, – недовольно заметил Мортен и снова принялся грести.
– Единозуб так же опасен, как и морж? – разволновалась я.
– Нет, конечно. Просто этот двурогий мутант меня настораживает своим поведением.
– А я думаю, что он посланник пехличей. Смотри, он будто провожает нас, даже указывает, куда плыть.
– Может и так.
Единозуб действительно рванул вперёд. Пусть в свете северного сияния вдалеке на льдине виднелись размытые очертания большой палатки, но провожатый нам всё равно не помешает.
– А зачем единозубу такой рог, даже два? – не смогла я сдержать любопытство.
– Зачем этому два, я не знаю. А нормальные единозубы проламывают рогом лёд, чтобы сделать себе лунку и подышать через неё. А ещё они глушат им рыбу и отрывают моллюсков на дне, чтобы спугнуть их, потом поймать и съесть.
Надо же, какое интересное животное, интереснее белухи, на которую единозуб весьма похож. А эта двурогая особь интересна вдвойне. Зверь и вправду доплыл до отколовшейся льдины напротив лагеря, чтобы взмахнуть своими рогами и погрузиться в воду, будто говоря, что на сегодня он выполнил свою сопроводительную миссию.
Наша байдарка вынырнула на крепкую льдину и вскоре мы добрались до лагеря. Ещё в открытых водах я успела заметить, как сильно меняется климат, стоит хоть немного отдалиться от вулканического острова. Пришлось снова надеть кухлянку с шапкой, натянуть капюшон и подсесть к зажжённому в палатке примусу, чтобы хоть немного согреться.
Проведя ночь в спальном мешке из волчьего меха, после пробуждения я отправилась провожать Мортена в последний рейс на остров. Знаю, он плыл туда, чтобы забрать дядю Руди и вернуться вместе с ним, но сердце всё равно щемило от боли расставания. И не только у меня одной.
Как только байдарка оказалась в воде, Зоркий принялся тоскливо выть и бегать вдоль ледяной кромки. Пришлось мне поймать его, оттащить на безопасное расстояние и обнять за шею, чтобы сказать:
– Ну, успокойся, мальчик мой. Мортен скоро вернётся, и не один, а с дядей Руди и твоими любимыми хухморчиками. Мне тоже без всех них грустно, но я же держусь.
Пёсик пытался вырваться из моих объятий, а мне становилось вдвойне обидней и больнее. И дядя Руди, и Мортен теперь далеко от меня, и я не знаю, всё ли с ними в порядке. Зато Зоркий рядом, но он по-прежнему не простил меня. Хотя…
Время шло, ожидание затягивалось. Зоркий лежал на льду в стороне от лагеря и с тоской глядел на открытые воды. Когда настало время обедать, он всё же прибежал ко мне и к миске похлёбки, которую я для него оставила. А после трапезы я снова попыталась погладить и потискать моего пёсика. На сей раз он не выказывал мне неприязни и безразличия, даже напротив, завалился на бок и лениво приподнял лапку, чтобы я почесала ему грудку. А я и почешу, да так почешу, что вся хандра вмиг схлынет, и тоска по уплывшему хозяину тоже пройдёт.
Какой же Зоркий всё-таки милый. Малость капризный, но отходчивый. Вот, уже на спину умудрился перевернуться, в глаза заглядывает, чтобы я и дальше продолжала его гладить. Я и гладила, пока не устала, но стоило мне подняться и пойти к палатке, как резкий толчок в спину повалил меня лицом в снег. Пару секунд я приходила в себя, боясь перевернуться на спину, а когда осмелилась, то увидела радостную морду, что поспешила облизать мне лицо. Пушистик, ну ты и грубиян – обнять он меня захотел, лапы на плечи поставить – а силу-то кто будет рассчитывать? Совсем безалаберный, но такой искренний и дружелюбный.
Так мы и нежились в компании друг друга, пока ко льду не пристала лодка. Зоркий помчался к Мортену, чтобы радостно его облапать, а я кинулась к дяде Руди, чтобы обнять и удостовериться, что он снова со мной и никуда теперь не денется.
– Девочка моя, – отведя меня в сторону заговорил дядя, пока мотористы помогали Мортену разгружать лодку, – я бы хотел поговорить с тобой. У меня есть к тебе один очень деликатный, но крайне важный вопрос.
– Какой? – заинтересовалась я.
– Испытываешь ли ты чувства к майору Вистингу, или его желание жениться на тебе всё же не является взаимным?
Так значит, Мортен не терял времени даром и успел попросить у дяди Руди моей руки, пока переправлял его с острова на льдину? Как же здорово! Но дядя Руди с такой надеждой заговорил про отсутствие взаимности, что я в ужасе вцепилась в его руку и начала умолять:
– Дядя, пожалуйста, только не разлучай нас, прошу тебя. Я люблю Мортена, и он меня, нам нельзя не быть вместе.
– Шела, – устало вздохнул он, – ты ведь ещё так юна и совсем не знаешь жизни. Брак – это не только влюблённость и нежные чувства, а ещё очень большой труд и ответственность. Не знаю, справишься ли ты.
– Обязательно справлюсь, – горячо пообещала я, – я всё сделаю, чтобы стать хорошей женой.
– И ты уверена, что майор может стать для тебя хорошим мужем?
– А куда он денется? Пусть только попробует им не стать.
Дядя Руди улыбнулся:
– Ну вот, теперь я уверен, что могу не волноваться за твоё благополучие. Ладно, скажу майору, что не против вашего брака.
На радостях я запрыгала на месте и крепко обняла дядю Руди, а он обнял меня, но всё же добавил:
– Мне отрадно видеть, как ты счастлива. Но не забывай, я всегда буду твоей семьёй, и если что-нибудь случится, ты всегда можешь рассчитывать на моё заступничество и помощь всей семьи Крогов-Мелингов. Как бы ни сложилась твоя семейная жизнь, будь уверена, за твоей спиной всегда будет поддержка нашего клана.
– Спасибо, дядя Руди. Ты тоже не забывай, что ты для меня всегда был и будешь самым дорогим и близким человеком. Никакая свадьба этого не изменит.
Всё, лёд растаял, улыбка потеплела, и теперь я видела перед собой прежнего дядю Руди, доброго и внимательного.
Мне так хотелось сорваться с места и скорее побежать к Мортену, чтобы сообщить радостное известие, но… но он был занят, как и все вокруг.
Только ближе к ужину я смогла выманить его из лагеря и поделиться нашей общей радостью.
– Теперь нам остаётся только добраться до Флесмера, – выслушав меня, сказал Мортен, и прозвучало это не слишком радостно. – Кто знает, как скоро нам это удастся.
На следующий день нам всем предстояло пуститься в путь на юг, благо компас пришёл в себя и начал показывать стабильное направление. Но с наступлением утра мы обнаружили, что северное сияние погасло, и наступила кромешная тьма, оттеняемая лишь блеском далёких звёзд. Ну вот, пехличи обещали подсветить мне путь, пока я не верну себе дядю Руди, они своё обещание сдержали. А теперь всем нам придётся думать, как в условиях нескончаемой ночи возвращаться домой. А ведь запасы керосина не вечные…
И снова настала пора испытать радиостанцию. Делая вид, что не замечаю ухмылок доктора Монвинкля, я положила на прибор кварц и… вот он сигнал, такой милый уху писк и скрежет! Кто-то передаёт сообщение, значит, а уж мы тем более сможем передать им ответ!
Мотористы спешно царапали карандашом на бумаге условные значки сигнала и параллельно их расшифровывали. То, что они написали, не поддавалось осмыслению.
