Текст книги "Наследница огненных льдов (СИ)"
Автор книги: Антонина Ванина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 50 (всего у книги 62 страниц)
– Что случилось? – продолжал выспрашивать он. – Ты пропала, как только к тебе подошёл этот.
– Как пропала? – не поняла я.
– Как-как? Растаяла в воздухе вместе с этими охотничками, медведем и волками, растворилась, будто тебя здесь и не было. Мы уже минут десять тебя ищем.
Я отвела глаза в сторону и увидела, как к нам бегут Эспин с Тэйми. Обернувшись, увидела и Зоркого, что спокойно сидел позади и будто уже давно не сходил с места.
– Я была в другом мире, – только и смогла объяснить я. – Я видела пехличей в человеческом обличии и их волков в конском. Они были собой в нашем мире и совсем другими в своём. Это так странно. А может и здесь их обличие лишь иллюзия?
Когда Тэйми и Эспин подбежали к нам, я рассказала обо всём что видела и слышала, умолчав лишь о малом. После моего рассказа Мортен отнял у меня все камни и сказал, что без его ведома никаких путешествий между мирами у меня больше не будет. Так сильно он за меня переживает.
Эспин не спешил выдвигать теории о воронках близ оси мира. Тэйми же поспешила принять всё на веру и не размышлять над законами межмирового бытия. Мортен не говорил ни слова, продолжая держать меня за плечи, будто боялся, что я снова растаю в воздухе.
Только сейчас я догадалась поднять голову в желании увидеть волшебный огонёк, что продолжал сиять над нами и дарить свет. Но нет, летающий голубой шар над головами больше не парил, зато в небе голубыми всполохами разлилось северное сияние, освещая собой всё вокруг.
– Пехлич исполнил своё обещание, – поняла я. – Вот что будет освещать нам путь к оси мира. Главное, всё время идти к Ледяной звезде.
Настало время возвращаться в лагерь. По пути туда я передала напутствие пехлича о том, что в торосах по-прежнему бродят другие голодные медведи. Небесное сияние дарило нам шанс свернуть лагерь и поскорее отправиться подальше от берега, что мы и поспешили сделать.
Всё дорогу я не могла выкинуть из головы слова пехлича, что он сказал мне на прощание. Первый, кого я увижу, вернувшись назад, будет отцом моих детей. А увидела я Мортена. Что же это получается, судьбой всё предопределено? Пехличам известно всё наперёд?
Как жаль, что у меня не было времени расспросить пехлича обо всём поподробнее. Например, об Аджае, Джие и Биджу. Пусть я и сказала Эспину, что не хочу знать, как сложилась жизнь моих братьев и сестры на самом деле, но искушение так велико…
Интересно, много пехличи знают про наш мир? Будущее им видится чётко, без множества возможных вариантов? Если так, то я смогу довериться уверенным словам пелича об отце моих будущих детей. Тогда я смогу довериться и Мортену, его словам, что он хочет жениться на мне. Его приятель-геолог ошибается, не авантюрный настрой влечёт Мортена ко мне, а глубокое чувство, которое я упорно старалась не замечать и отрицать. А теперь я не буду больше так делать. Теперь всё изменилось, теперь я знаю, что нельзя сопротивляться судьбе. Я покорюсь ей и не пожалею об этом. Ведь, когда я вернусь домой, я стану госпожой Вистинг. Шелой Вистинг. А ещё у нас с Мортеном будут дети, двое, не меньше, а может и больше. Хотя нет, слишком много не надо… Скорее бы вернуться домой.
Путь по озаряемой северным сиянием тундре был долгим. Наконец вдали показались тёмные полусферы двух яранг и колышущаяся масса поодаль – оленье стадо. Как же мы были счастливы найти людей в этом белом безмолвии, вот только хозяйка стойбища встретила нас сдержанно.
Старая измождённая женщина оказалась в яранге одна с годовалым малышом – наёмный пастух и её старшая дочь с зятем отправились пасти оленей, а младшая дочь с мужем ночевали в соседней малой яранге. Обилие тюков, мешков, шкур на шестах и прочих мелочей делали ярангу Терхитыны похожей на захламлённый склад, а не уютное жилище. Для Эспина и Тэйми здесь всё же нашлось местечко для ночлега, а вот нам с Мортеном пришлось идти искать свободный полог у соседей.
В малой яранге молодая семейная пара уже закончила ужинать и собиралась отходить ко сну, но всё же любопытство заставило их пободрствовать ещё немножко и поддержать с нами разговор, пока я варила суп из высушенных и спрессованных кусков говядины, что мы добыли на шхуне.
Удивительно, но молодой человек оказался сыном того самого охотника на диких оленей, которого мы встретили вчера. Выходит, мы в стойбище некой красной вдовы. Интересно, почему старую женщину прозвали именно так?
Я задала вопрос, но ответом на него было молчание. Девушка и вовсе понуро отвернулась, а Мортен, словно подавая мне знак, закашлялся. Что это значит? Я спросила о чём-то непристойном или запретном? Надо будет позже в этом разобраться.
После ужина и предшествовавшей ему долгой изнурительной дороги Мортен завалился за полог и уже собирался заснуть, но я не удержалась и обняла его, обвила руками шею и положила голову на обнажённую грудь.
По моей спине заскользила его ладонь, а озадаченный голос шепнул на ухо:
– Что случилось? Неужели холодное сердце начало таять?
– Оно уже растаяло, – шепнула я в ответ и потянулась губами к его губам.
Наш поцелуй разогнал кровь и согрел нас обоих, я была в этом абсолютно уверенна. Вот он, мой будущий муж, отец моих будущих детей. Рядом со мной и всецело мой. Только мой. Навсегда. Осталось только найти дядю Руди, вернуться домой, а там… Там начнётся новая жизнь. Для всех нас.
Глава 90
Глава 90
С самого утра хозяева яранги вдвоём отправились к стаду, чтобы сменить там трёх пастухов. Целые сутки им предстояло пасти оленей, пока утром их не сменят всё те же три пастуха. До чего же тяжела жизнь в этом крохотном стойбище…
Как только молодая пара ушла, и мы с Мортеном остались одни, я накинулась на него с расспросами о красной вдове, раз он явно что-то о ней знает.
– Лет пять назад я видел Терхитыну и её дочерей в другом стойбище, – начал свой рассказ Мортен, – она жила с мужем, с семьёй его брата Питариля. Муж её был… ну, скажем так, жёстким человеком. И с женой, и с дочерями. Питариль от него не отставал, своих домашних он тоже держал в ежовых рукавицах. Ну, и ни к чему хорошему эти порядки не привели. Как-то Питариль зашёл в ярангу, а его брат лежит ничком на шкурах, кругом море крови, а из спины торчит нож. Терхитына сказала, что муж сам попросил её убить его. Вроде как волки в очередной раз задрали трёх оленей, стадо убывает, оленное счастье отвернулось, так зачем теперь жить. Дочери Терхитыны тоже были в яранге и в один голос заявили, что отец был в печали, просил избавить его от тоски и позора, и прочее в этом же роде. Соседи о нравах в этой семейке прекрасно знали, поэтому все как один сказали, что Терхитыне верят. А вот Питариль верить отказался.
– Почему?
– Потому что никакой тоски по оленям за братом накануне он не замечал. А ещё он прекрасно знает традиции родного острова. Если родственник попросит женщину лишить его жизни, она может его только удушить, чтобы не было никакой крови. Лишать жизни копьём или ножом позволено только родственнику-мужчине.
– Выходит, красная вдова не помогала мужу уходить в Верхний мир по его же просьбе. Она просто убила его исподтишка, когда он отвернулся.
– Очевидно, что так.
– Зачем же она так с ним поступила?
– Я же говорю, жёсткий был у неё муж. Её поколачивал, на дочерей руку поднимал. Мог выгнать из яранги на мороз, если ужин не понравился, мог отправить пасти стадо на сутки, а после дежурства запрещал спать, заставлял работать по дому.
– Я уже видела такое, – призналась я, – в стойбище, для которого вы с Эспином убили двух волков.
– Трусливые мужчины, которые не боятся вымещать свой гнев только на женщинах, и во Флесмере встречаются, даже не сомневайся. Просто в столице побитая и униженная жена может хотя бы подать на развод. Здесь тоже есть шанс полюбовно разойтись, если только есть куда идти. Тархитыне, видимо, идти было некуда. И нервы сдали. Наверное, муж в очередной раз решил поучить её уму-разуму на свой лад, а она дождалась, когда он повернётся к ней спиной, схватилась за нож, и дело сделано. А может, он нещадно лупил одну из дочерей, и Терхитына решила заступиться за родную кровь. Или наоборот, отец бил мать, а кто-то из дочерей нанёс ему один точный удар. Может, даже наша хозяйка.
Как-то мне стало нехорошо от его предположений. Провести ночь под одной крышей с потенциальной отцеубийцей – не хотелось бы мне, чтобы это оказалось правдой. Да, понимаю, каждый имеет право защищать жизнь близкого человека, да и свою собственную. Но ведь чужая кровь всегда оставляет пятна не только на руках, но и на душе.
– Неужели, – не понимала я, – на этом острове можно так просто убить человека и не понести за это никакого наказания?
– Что ты хочешь тут увидеть? Тюремную ярангу с решётками из оленьих рёбер? Сборщики пушнины одно время пытались брать на себя роль заезжих полисменов и судей в одном лице, но у них это не особо получилось.
– Почему?
– Не понимают наши сборщики специфику здешней жизни. Поначалу они пытались брать под арест родственников, которые душили своих стариков по их же просьбе. Представляешь, как это обозлило людей? Они, по собственным понятиям, ничего дурного не делают, даже наоборот, избавляют человека от мучений и провожают его в Верхний мир, а тут какие-то сборщики с претензиями и угрозами увезти душителей на материк в казённый дом. Видимо, пару раз сборщики попали под раздачу от рассерженных родственников, и после этого в местные дела зареклись влезать. Теперь им, что удушение из милосердия, что кровная месть – всё едино. Боятся, что неправильно разберутся в ситуации, поэтому считают, что лучше не вмешиваться.
– Здесь ещё и кровная месть существует? – в ужасе спросила я.
– А как же без неё? Если Терхитына убила мужа, его брат имел полное право убить в отместку кого-то из её родственников или даже её саму. Но, поскольку они сами в некотором роде родственники, и согласно обычаю Питариль мог бы взять Терхитыну себе в жёны как вдову брата, рука у него и не поднялась её покарать.
– Выходит, он просто выгнал её?
– Полагаю, всё было в точности до наоборот. Она и её дочери унаследовали от покойного большую часть его стада. Таких богатых родственников Питариль так просто от себя бы не отпустил. Но Терхитына ушла из стойбища, и это весьма мужественный поступок с её стороны. Не каждая вдова решится начать самостоятельную жизнь с одними только дочерями. Но, видимо, хватка у Терхитыны ещё та, раз она наняла двух батраков в пастухи, а потом ещё и женила одного из них на старшей дочери. Попадутся ей на глаза бедные юноши, она и их позовёт к себе батрачить. Так новое стойбище и разрастётся. Лет через тридцать тут будет пять яранг и жить в них будут несколько родов, если оленное счастье не отвернётся. Ну, а мне сейчас остаётся надеяться, что от нас не отвернулась охотничья удача.
Сказав это, Мортен натянул на себя кухлянку, взял в руки ружьё и отправился за Эспином, чтобы вместе идти обратно к морю в поисках тюленей. Его затея мне не понравилась, ведь там, в торосах, нет ни проруби, ни полыньи, чтобы из неё выплыл тюлень. Зато там бродят огромные морские медведи. В отличие от пехличей у нас нет волшебной светящейся сети, что, видимо, с воздуха настигает добычу и накрепко опутывает её.
– Не бойся, принцесса, – на прощание сказал мне Мортен, освободив от припасов грузовую нарту, чтобы забрать её с собой, – пусть солнце взойдёт ближе к полудню и вскоре сядет, но в сумерках всё прекрасно видно. Дикий зверь не застанет нас врасплох.
– А если…
– Никаких если. Нам нужен провиант в дорогу, и мы без него с охоты не вернёмся. Что для нас нерпа?
– Мясо и жир, – послушно ответила я.
– А что есть жир?
– Питание и освещение.
– Ну вот, значит, ты тоже понимаешь, как сильно нам необходим морской зверь.
Да, я всё понимала, но не могла выкинуть из памяти картины вчерашнего дня. Берег, торосы, шхуна с мертвецами, медведь, пехличи. День на этом острове с каждым разом становится всё короче и короче, и времени на поиски добычи остаётся всё меньше.
– А если вы не успеете вернуться в стойбище до наступления темноты? – всё же не удержалась я от вопроса. – Ведь до побережья идти долго.
Вместо ответа Мортен склонился и запечатлел лёгкий, почти невесомый поцелуй на моих губах. На миг сердце наполнилось теплом, и тревога отступила, а после Мортен отстранился и прошептал:
– Я вернусь, даже не сомневайся. После твоих вчерашних обещаний просто не посмею опоздать к ужину.
– Что я обещала? – не смогла припомнить я. – Когда?
– Перед сном ты так ласково обняла меня и сказала, что твоё холодное сердце растаяло. Если бы ты только знала, как долго я этого ждал. Теперь даже не пытайся идти на попятную. Не поверю.
Всё, на этом он развернулся и пошёл к пустой нарте, чтобы кинуть в неё ружьё и потянуть за собой. А я провожала Мортена взглядом и слишком поздно поняла, что у наших нежностей были невольные свидетели.
Эспин с Тэйми стояли поодаль и как-то подозрительно на меня поглядывали. А потом он что-то шепнул ей, сделал шаг в сторону, но она уцепилась за его рукав и долго не хотела отпускать, пока Эспин настойчиво не шепнул Тэйми что-то вновь. Всё, хватка ослабла и Эспин направился в мою сторону. Тэйми провожала его с тоской во взгляде, а он, как только поравнялся со мной, предложил отойти в сторону, чтобы поговорить.
– Знаешь, Шела, я ведь прислушался к твоему мнению.
– По поводу чего?
– По поводу Тэйми, разумеется. Ты была права, я не вправе злоупотреблять её безграничным доверием. Поэтому я очень острожен. Я не хочу делать ей больнее, чем мог бы.
– Я рада, что ты это понял.
– Я-то понял. А вот ты?
– Что я?
– Ты понимаешь, что делаешь? Нет, спрошу по-другому. Ты понимаешь, чем могут закончиться эти твои игры с Вистингом?
– Какие ещё игры? Я не…
– Давай честно, ты просто не думаешь о последствиях. Ты в силу возраста и отсутствия опыта просто не можешь их просчитать.
– Зато у тебя опыта достаточно, чтобы дурить невинной девушке голову, – не сдержалась я.
– Лучше скажи это Вистингу. Или уже поздно говорить? Хотя, ладно, не отвечай. У нас с ним был уговор на этот счёт.
– Что ещё за уговор? – насторожилась я.
– Мы пришли к соглашению. Пока нам всем приходится слоняться по этому острову и ночевать где придётся и как придётся, я взял с Вистинга слово офицера, что он не посмеет и пальцем прикоснуться к тебе.
Как интересно. Выходит, пока эти двое выслеживают добычу, у них находится время для таких вот соглашений касательно моей персоны. Не ожидала.
– И что, – наконец я нашла силы, чтобы спросить, – он так просто согласился на твои условия?
– Мы сошлись на том, что договор теряет силу, если ты сама проявишь инициативу. В смысле, взаимность. Вот поэтому я и напоминаю тебе, Шела, в будущем ты рискуешь нажить себе крупные неприятности. Ну, и разочарование. Как минимум.
Да что он знает о моём будущем? Ну да, Эспин же не слышал слов пехлича о том, что Мортену суждено стать отцом моих детей. И как ему теперь объяснить, что за меня бояться не стоит?
– Эспин, – мягко начала я, – не нужно беспокоиться. Мортен не обидит меня.
– И ты ему веришь?
– Я не верю, я знаю.
– Нет, мужчин ты плохо знаешь. Послушай меня, пожалуйста, не спеши падать в омут с головой. Что бы тебе ни наобещал Вистинг, раздели его слова надвое, а лучше просто забудь их. Не женится он на тебе, когда вернётся во Флесмер. Или что он тебе там ещё обещал? Любовь до гроба? Скорее, до первой измены через пару дней после возвращения. Он ещё тот волокита. Или ты забыла вдову Преструд из поезда?
– Я ничего не забыла, – начала я злиться.
– Тогда не делай то, о чём в итоге пожалеешь. Шела, я тебе не чужой человек, я никогда не пожелаю тебе плохого. Может, Вистинг и верит всему тому, что говорит тебе сейчас, но этой его веры хватит ненадолго.
– Не переноси на Мортена свои планы касательно Тэйми. Это ты хочешь воспользоваться ею, а потом бросить.
– Я уже ничего не хочу, – неожиданно признался Эспин. – А вот Вистинга даже внезапно проснувшаяся совесть не остановит. Одумайся, Шела, пока не поздно. Ваши отношения продлятся недолго, а потом именно ты будешь страдать.
– Хватит! – тут моё терпение лопнуло. – Это всё надуманные обвинения. Ты ничего не понимаешь. Ты не слышал то, что слышала я. И что я видела, ты тоже не видел. Лучше иди на охоту, и больше не наговаривай мне гадостей про Мортена.
Всё, я развернулась, чтобы убежать в ярангу, но напоследок всё же услышала:
– Я понимаю, что любовь слепа. Но однажды и тебе придётся прозреть.
– А тебе придётся набраться смелости и сказать Тэйми, что будет после того, как мы найдём дядю Руди.
– Скажу, не переживай, – не слишком-то воодушевлённо произнёс он.
На этом мы разошлись в разные стороны, я – к пустой яранге, а он к пустой нарте и Вистингу, чтобы идти вместе с ним к торосам.
Тэйми пристегнула к своей гружённой до отказа нарте Дымку, чтобы она не убежала вслед за Эспином, я обняла за шею и придержала Зоркого, чтобы он не увязался за Мортеном, и приговаривала, когда он начал скулить:
– Не переживай, мальчик, всё будет хорошо. Наш Мортен вернётся с огромным жирным тюленем. А тебя он не взял, чтобы ты добычу не распугивал лаем. Тюлени ведь такие осторожные.
Пёсик немного погоревал, а когда наши охотники удалились, он уже никуда не рвался и готов был улечься у моих ног. Я приподнялась и увидела, что Тэйми тоже провожает взглядом наших мужчин. Перед тем как вернуться в ярангу, она одарила меня хмурым взором и тут же скрылась за шкурами.
Всё, теперь я многое поняла. Как же обидно выслушивать то, что не желаешь слышать. Как нестерпимо больно, когда близкий человек не понимает тебя и хочет разлучить с любимым. Теперь я знаю, что чувствовала Тэйми, когда я рассказала ей о нас с Эспином.
Сейчас мне тоже было обидно. Недовольство так и клокотало внутри, когда Эспин выставлял передо мной Мортена подонком. Я ведь знаю, что Мортен не такой. И Тэйми думает, что Эспин никогда не поступит с ней дурно. Её не переубедить и не настроить против Эспина, как и меня против Мортена.
Выходит, между мной и Тэйми больше нет противоречий. Мы попали в схожие ситуации, так зачем и дальше делать вид, что мы должны быть в ссоре? Всё, решено, иду мириться. Только бы Тэйми не отказалась меня слушать.
Набравшись смелости, я отправилась в соседнюю ярангу. Трое уставших после ночной пастьбы пастуха спали за пологами, у очага сидела седовласая старуха, а её непоседливый внук тянул ручки к Тэйми, а заодно и к Унчу на её плече.
– Нельзя прикасаться к духу очага без его разрешения, – с улыбкой, но поучительно говорила Тэйми малышу, подхватывая его под локотки. – Дух может разгневаться.
– Да, могу – проголосил Брум с перекладины между жердей, на которой висела оленья шкура. – Племянничек, ползи ко мне, пока тебя не затискали пухлые ручонки.
Унч послушался и поспешил присоединиться к Бруму, а Тэйми тем временем посадила малыша на колени и начала играть с ним. Какая милая картина, она нацепила на указательный и средний палец недошитые собачьи тапочки, начала перебирать ими, а ребёнок то и дело старался ухватить кожаное изделие и потянуть его в рот, хорошо что безуспешно.
Догадываюсь, о чём думает Тэйми. Наверняка о том, как у неё и Эспина родятся собственные дети. Может, и родятся, только Эспин об этом уже не узнает.
– Тэйми, – подсела я к очагу и попыталась заговорить с ней, – прости меня, пожалуйста.
Тэйми одарила меня полным подозрения холодным взглядом, но перебирать пальцами перед малышом перестала.
– Я была неправа, – пришлось продолжить мне, – не стоило мне говорить плохих слов об Эспине. Ты ведь его очень любишь. А я только расстроила тебя.
– Он мой муж, – произнесла она, задержав на мне немигающий взгляд, – судьба вознаградила меня за все лишения и страдания, когда ваша байдарка причалила к побережью возле моего родного селения. Духи или ещё какие силы не просто так привели твоего брата в мой дом.
– Ты же его сама пригласила… – хотела напомнить я, но Тэйми воспротивилась и перебила:
– Я покорилась воле судьбы и не стала отвергать её дары. Твой брат причалил к берегу в тот самый день, когда я отчаялась пережить эту зиму. Он меня спас, он дал мне надежду. Ну и пускай мне самой пришлось подтолкнуть его к моему спасению. Он же ещё не знал, что я его судьба.
– А может, это всё же случайность?
– Это твоя свадьба с охотником и воином Мортеном случайность. Мой муж говорит, что он скоро бросит тебя, потому что вы оба не верите в силу свадебного обряда.
Малыш тем временем отобрал у Тэйми тапочки и побежал к своей бабушке показать добычу. Седовласая Терхитына усадила его подле себя, но украдкой всё равно продолжала наблюдать за нами с Тэйми. Какой цепкий и неприятный у неё взгляд. Настораживает. Тут невольно поверишь, что она недобрый человек, а может быть, действительно некогда заколола мужа собственными руками.
– Я поняла, Тэйми, – собравшись с силами, кивнула я и опустила глаза. – Ты ревнуешь. Думаешь, я хочу увести у тебя Эспина.
– Да, думаю, – с вызовом в голосе призналась Тэйми. – Потому ты и говоришь о нём плохие вещи.
– Но я не собираюсь уводить у тебя Эспина. Зачем мне это? У меня ведь теперь есть Мортен.
– Когда он бросит тебя на вашем большом далёком острове, ты будешь грустить в одиночестве, а потом задумаешь забрать себе моего мужа. Но я тебе его не отдам.
– Я никого не стану забирать. И Мортен меня не бросит. Ты веришь в судьбу, а я верю словам пехличей. Вчера один из них предсказал, что Мортен станет отцом моих детей. Понимаешь, Тэйми? Я и Мортен – мы теперь всегда будем вместе, это наша с ним общая судьба. Разве пехличи обманут?
Мои слова поразили Тэйми. Она принялась выспрашивать подробности моего вчерашнего видения, и не успокоилась, пока я не озвучила точную формулировку предсказания.
– Пока я была на их стороне реальности, пехлич сказал, что первый, кого я увижу, вернувшись в наш мир, будет отец моих будущих детей.
– А ты точно первым увидела охотника Мортена? – взволнованно спросила она. – Точно не мой муж первым нашёл тебя, когда ты появилась из воздуха?
– Точно, – улыбнулась я. – Это Мортен первым подбежал ко мне и обнял. Понимаешь? Это он, он мужчина всей моей жизни. Мой. Раньше, я этого не понимала, сомневалась, отказывалась верить его признаниям. А теперь мне не надо верить, я знаю свою судьбу наперёд. А раз пехличи сказали, что Мортен моя судьба, ему я и стану настоящей женой, ему и рожу наших детей.
– Глупая, – неожиданно рассмеялась старуха, наблюдая за нами. – Не пехличей надо слушать, а своё сердце. Если мил тебе муж, если он тебе по нраву, так и будь ему женой, а о пустом не думай. Зачем на чужие слова полагаться? Своим умом жить надо.
И вправду, чего это я? Что за фатализм мной овладел? А ещё эти собственнические мыслишки. Мой, мне, только для меня… Предсказание пехлича стало для меня чем-то сродни гарантийному письму. А какие у любви могут быть гарантии, контракты и прочие обязательства? Если любить, то не за одно лишь обещание жениться. Любовь – это не обладание статусом замужней женщины.
Как же несправедлива я была к Мортену всё это время, как слепа. Верно, сердце моё заледенело и оглохло. Как ни пытался Мортен достучаться до меня, а удалось это сделать лишь пехличу, которого я видела первый и, видимо, последний раз в жизни. Но это неправильно, жестоко по отношению к Мортену с моей стороны. Значит, теперь я должна всё исправить.
Пока наши охотники не вернулись, мы с Тэйми продолжили болтать о наших мужчинах и обо всём на свете. Я видела, как её глаза потеплели, кажется, больше она не держала на меня зла. Конечно, предсказание пехлича ясно давало понять, что отныне я ей не соперница. Вот и прекрасно, теперь мы снова подруги и даже соратницы в нелёгком деле приготовления сытного ужина.
Как только снаружи раздался предупредительный лай собак, мы как по команде выбежали из яранги. В сумерках я не сразу заметила две фигуры, тянущие за собой гружённую до отказа нарту, а когда заметила, то ахнула. Там в нарте лежало нечто огромное, гороподобное и белое.
Как только Мортен с Эспином достигли стойбища, я подошла к поклаже и невольно попятилась назад. В нарте лежал мёртвый морской медведь, из-под его головы высовывалось что-то серое и пятнистое.
– Ну, что, – задорно произнёс Мортен, – теперь в нашем распоряжении целая мясная лавка. Опять же одна шкура для губернатора добыта. Раз дал слово, приходится его держать.
А дальше началась нелёгкая процедура разделки медвежьей туши. Правда, не одного только медведя успели добыть наши охотники. Они притащили ещё и нерпу, правда, изрядно потрёпанную хищником.
– Полынью мы всё-таки нашли, – хвалился Эспин, попутно помогая Мортену сдирать большую желтовато-белую шкуру. – Правда, долго пришлось ждать, когда же оттуда хоть кто-нибудь вылезет. А как только нерпа высунула голову, стало понятно, что не мы одни за ней наблюдаем. Оказывается, медведь затаился в торосах. А как пришло время, он выскочил, одним ударом лапы оглушил нерпу и отбросил её подальше от полыньи.
– Ну, а дальше пришлось вмешаться, – вступил Мортен, – и нерпу упускать не хотелось, и медведя надо было подстрелить. Терхитына, – обратился он к хозяйке стойбища, – как ты смотришь на то, чтобы выделать для меня эту шкуру, пока мы будем искать путь к чум-горе и обратно? В уплату за услугу я оставлю тебе полтуши медведя.
– Лучше бы ты мне шкуру оставил, а целого медведя себе забрал, – начала торговаться старуха.
– Понимаю. Но и ты меня пойми. Эту шкуру меня просил добыть большой начальник с Собольего острова.
– Что ему, этому начальнику, так дома холодно, что только большая шкура спасёт?
– Вроде того, – ухмыльнулся Мортен. – Морские медведи-то на Собольем острове не водятся. Ну так что, поможешь мне?
Старуха покачала головой, потопталась возле окровавленной туши, но всё же согласилась на сделку, пообещав, что при случае, когда будет кочевать возле прибрежных селений, поменяется с привычными к медвежатине рыбаками на юколу.
Вот и замечательно, а то я испугалась, что нам самим придётся всю оставшуюся дорогу есть мясо медведя, которое ещё надо суметь выварить от паразитов. Но для восьми собак такой корм стал бы хорошим подспорьем. Точно, собакам – медведь, людям – оленина и мясные кубики.
Пока Мортен с Эспином потрошили медведя-гиганта, мы с Тэйми разделывали нерпу с оцарапанным боком. Что ж, мясо и жир морского зверя у нас теперь тоже есть. Вот оно, пищевое разнообразие.
Умаявшись, мы поужинали в яранге Терхитыны вместе с проснувшимися пастухами, а потом настало время расходиться, ведь нам с Мортеном в отсутствие хозяев доверили поддержать огонь в очаге пустой яранги.
Пока я раздувала угольки, Мортен отправился на поиски топлива. Я ждала его возвращения, а сердце то замирало, то начинало биться с неимоверной силой от одной только мысли, что сегодняшнюю ночь мы проведём наедине друг другом. Да, соседняя яранга стоит от нашей не так уж далеко, но здесь то мы будем одни весь вечер и всю ночь… Аж мурашки по спине бегут!
Ночь обещала быть крайне морозной, и Мортен, притащив увесистую охапку хвороста, кинул её у костра и тут же отправился за следующей. Я всё подкидывала прутки в огонь и подкидывала, пока мне не стало так жарко, что пришлось стянуть с себя кухлянку. Так, самое время остановиться и поберечь хворост, пока костёр не прогорит. И всё равно жарко. Может и комбинезон снять? Нет, в одной лишь пыжиковой рубашке и штанах я буду выглядеть слишком вызывающе. Или не слишком? Или всё-таки с моей стороны это будет дерзко?
Так ничего и не решив, я дождалась возвращения Мортена. Он сложил неподалёку от очага целую гору из кривых веток, а я смотрела на неё и вспоминала тот день, когда мы с Эспином впервые спустились в дом Тэйми. Хворост, холостой мужчина, что приносит его в дом одинокой девушки… Ну да, эта яранга не моя, мы просто в ней гостим, но если представить, что Мортен пришёл ко мне в гости и не с пустыми руками, да ещё и принёс подношение со смыслом…
После скитаний по окрестностям, Мортен снял с себя кухлянку и долго отогревался у костра, потира руки. Я всё подкидывала и подкидывала ветки в огонь, а костёр пылал всё жарче и жарче. Мортен стянул с себя свитер и остался в одной рубашке, а потом лукаво посмотрел на меня и спросил:
– Хочешь подвергнуть меня пытке древним ритуалом северного гостеприимства?
– Какой ещё пытке? – растерялась я. – А при чём тут гостеприимство?
– На Медвежьем острове в старину был такой обычай. Если гость пришёл в дом, хозяин натапливает печь так, что в доме становится неимоверно душно. А потом он начинает кормить гостя как на убой всем, что есть в доме. Кормит-кормит, и дрова в печь подкидывает и подкидывает. И вот когда гостю сделается дурно и он, не выдержав гостеприимства, распахнёт дверь и выбежит на свежий воздух, хозяин пойдёт за ним следом и с укоризной спросит, неужели моё угощение тебе не понравилось, раз ты выбежал из-за стола, неужели ты хотел меня обидеть? И гость начинает оправдываться, говорить, что всё было вкусно, а хозяин продолжает ему не верить. Заканчивается всё тем, что гость отделывается от хозяина искупительным подарком за нанесённое оскорбление, а потом приглашает его к себе в гости, чтобы уже в своём доме кормить его на убой в натопленном помещении, ну и получить искупительный подарок в ответ, разумеется.
– Какой странный обычай, – только и оставалось сказать мне. – А я на Медвежьем острове наоборот получила от хозяев чума в подарок бусы из камешков.
– Это потому, что тебе попались оленеводы, у них другие традиции. А я говорю про рыбаков из изолированных речных поселений. У них до сих пор бытуют старинные обычаи. Поэтому я взял за правило, приходя в их дома, с порога дарить пачку чая, чтобы меня не мучали всю ночь духотой как в крематории.
– Это вы так хотели сказать, чтобы я больше не подкидывала ветки в костёр? – догадалась я.
– Вроде того. Побереги топливо, нам его придётся растягивать на весь вечер.
Сказав это, он довольно нервным движением расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке, потом следующую и следующую… Ох, что-то и меня теперь бросило в жар. А ещё этот пристальный взгляд напротив не даёт покоя.
– Тебе самой-то не жарко? – внезапно спросил Мортен и предложил. – Может, снимешь уже верхнюю одежду?
– Так ведь… – начала я лихорадочно придумывать ответ, – у яранги двери нет, она и так сама проветривается… А вдруг ветер подует, тепло сразу уйдёт, а я замёрзну?
– Всё ясно, трусиха, – усмехнулся Мортен.
– Я не трусиха, – пришлось возмутиться мне.
– Ну, конечно, – продолжал дразнить он, – это ведь ты сначала купаешься голышом в озере, а потом убегаешь от меня, сверкая пятками.
