Текст книги "Наследница огненных льдов (СИ)"
Автор книги: Антонина Ванина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 62 страниц)
Я уже хотела плыть назад, но тут моё внимание привлекли белые камни, что покоились в воде. Я не удержалась и взяла один. Шершавый, местами даже колючий. И светлый налёт отстаёт от камня и прилипает к ладоням. Видимо, это минералы, что вымываются из-под земли вместе с горячей водой, вот они и оседают на твёрдой поверхности.
Всё, что хотела, я уже выяснила, а сил терпеть невыносимый жар больше не осталось. Пока я плыла обратно к берегу, вода становилась прохладней и приятно ласкала кожу. Я так разнежилась, что захотела ещё немного поплавать по озеру. А что, Эспин же просил меня не спешить.
Лёжа на спине, я неспешно гребла руками и ногами, а сверху на грудь и живот ложились пушистые снежинки и тут же таяли. Так необычно. Где ещё я бы смогла так искупаться?
Внезапно мои мысли прервал шорох со стороны берега. Я невольно перевернулась и погрузилась в воду по шею. Выискивая взглядом источник шума, я не сразу обратила внимание на шевеление какой-то белой массы возле камней, а когда обратила, то не сразу поверила своим глазам:
– Зоркий!
У кромки озера стоял мой пёсик и жалобно посматривал то на меня, то на воду. Тронув лапой тёплую жидкость, он ещё немного побегал вдоль берега, но все же прыгнул в воду и погрёб ко мне.
– Мой малыш, мой пушистик! Ты меня нашёл!
Сердце переполнили эмоции, и я чуть не расплакалась от счастья. Зоркий, как же я тосковала по тебе, как корила себя в твоей смерти, а ты, оказывается, жив!
Я плыла навстречу Зоркому, а он плыл ко мне. Мой пёсик так активно перебирал лапами, что за считанные секунды подобрался ко мне. Так бы и затискала его, мокрого и довольного, но вода вокруг нас только мешела нежностям.
– Ты почуял меня? – прикоснувшись к его загривку, спросила я, – шёл по моему следу?
– Да уж, ваши с кузеном следы было трудно не заметить.
От неожиданности я чуть не взвизгнула. Стоило мне повернуть голову в направлении звука, и я увидела, как на камне, возле которого лежит моя одежда, сидит Мортен Вистинг и с игривой полуулыбкой бесстыдно ощупывает меня сальным взглядом.
Нет, только не это, только не он! Он же, он же… Как давно Вистинг здесь сидит? Даже если всего лишь минут пять, то он успел увидеть всё, что видеть не должен.
Я попыталась спрятаться за Зоркого, чтобы хоть как-то прикрыть наготу, а Вистинга моё щекотливое положение будто и не смущало. Его вообще всё устраивало.
– Что вы здесь делаете? – строго спросила я, пытаясь удержаться за спину Зоркого.
– То же, что и ты. Пришёл ополоснуться после изнурительной дороги. Кстати, как сегодня водичка, тёплая?
Так бы и плеснула ему этой водичкой в лицо, чтобы перестал пристально на меня таращиться, но до берега слишком далеко. И как же мне теперь выбраться на сушу и одеться, чтобы Вистинг не видел? Ведь сидит на камне и даже не шелохнётся. Значит, лучшей защитой будет нападение:
– Выходит, это вы увели Зоркого из Сульмара, – принялась я за обвинения, – украли его у меня. А я ведь думала, что его загрыз медведь. И как вам не стыдно?
– Помилуй, принцесса, я никого не крал. Полчаса прошло, как я покинул Сульмар, а он прибежал вслед за мной в лес. Откуда мне было знать, что он от тебя опять сбежал? Я решил, что ты передумала и улетела на дирижабле домой. И что мне нужно было делать с Зорким? Разумеется, я взял его с собой.
Как только Зоркий услышал своё имя, то принялся крутиться и плавать вокруг меня. Я крутилась следом, пытаясь спрятаться за него, но всё было тщетно – неугомонный пёс окончательно оголил меня.
– Да отвернитесь уже, я хочу выйти на берег, – не в силах справиться с Зорким, потребовала я от Вистинга.
– Пожалуйста, – флегматично откликнулся тот и повернулся вполоборота ко мне.
Не теряя ни секунды, я выплыла на берег и поспешила схватить вещи у камня и отбежать на безопасное от Вистинга расстояние. Мало ли что у него на уме. Пока я отжимала волосы, Зоркий тоже выбрался на сушу, подбежал ко мне, начал отряхиваться и окатил меня брызгами.
– Ай, перестань! – повернулась я к нему. – Хватит.
Вроде бы Зоркий всё понял и присмирел. Надо же, а он становится послушным. Неужели после четырёх дней общения с Вистингом он понемногу начал исправляться?
– Кстати, – подал голос за моей спиной похититель собак, – почему ты здесь, а не на Песцовом острове? Ты же собиралась лететь туда на воздушном шаре.
– Собиралась, но ничего не вышло, – ответила я, спешно натягивая пыжиковое бельё на мокрое тело. – Воздухоплаватель наплёл что-то про какую-то закрытую зону и отказался выполнять рейс.
– Ясно.
– Что вам ясно?
– Ясно, что дальше нам придётся идти вместе. Всё, как ты и хотела, принцесса.
Я невольно повернулась в сторону Вистинга и увидела, что он опять изучает меня взглядом. И давно он так смотрит? После того, как я успела натянуть бельё или до?
Со злости, я запустила в него первым, что подвернулось под руку – рукавицей. А Вистинг поймал её на лету и преспокойно заметил:
– Что, уже не хочешь добраться до Тюленьего острова без приключений?
– С таким невоспитанным и самонадеянным типом – ни за что.
Не успела я залезть ногами в штанины комбинезона, как Вистинг поднялся с камня и начал стягивать с себя кухлянку.
– Что вы делаете? – забеспокоилась я.
– Собираюсь искупаться, раз озеро свободно от пугливых девиц.
А потом он преспокойно стянул с себя свитер, начал расстёгивать рубаху, а из-под неё отчётливо виднелись рыжеватые волоски на его груди.
Не помня себя, спотыкаясь, я натянула на ноги унты, подхватила кухлянку и рванула прочь, пока Вистинг не оголился полностью прямо на моих глазах.
До стоянки я добежала за считанные минуты и Зоркий вместе со мной. Эспин успел развести костёр, даже палатку поставил и теперь только подкидывал ветки в огонь.
– О, нашёлся, – погладил он Зоркого, как только тот подбежал к нему, – неужели есть захотел и сразу прибежал по нашему следу?
Зоркий радостно вильнул ему хвостом, а после заинтересованно посмотрел на Брума, что стоял возле нагромождения срубленных кедровых лап. Мысли пса в отношения хухморчика трудно было не понять, но не успел Зоркий приблизиться к нему и приветственно облизать, как Брум залез внутрь импровизированной поленницы и уже оттуда недовольно пробурчал:
– Животное, зачем ты вернулось? Мокрый, брысь! Не тряси на меня своей шерстищей!
Всё, как и всегда, будто не прошло четырёх дней разлуки. Только Эспин понял, что что-то не так, как только поднял глаза и посмотрел на меня:
– Что случилось? На тебе лица нет.
– Там… – замялась я, не зная, что и сказать, – там у озера…
– Медведь?
Эспин со знанием дела уже был готов схватиться за ружьё, но я поспешила его отговорить:
– Хуже. Там Вистинг.
Эспин замер на месте – для него появление отставного майора стало не меньшим сюрпризом. А ведь Вистинг, как мне теперь известно, ещё и шпион. Даже не знаю, стоит говорить сейчас об этом Эспину или нет, а то снова возьмёт ружьё и отправится с ним к озеру.
– Что он там забыл? – наконец спросил Эспин. – Он что-то сделал? Обидел тебя?
– Он… – растерялась я, не решаясь говорить о голой правде, – он хочет идти на север вместе снами.
Эспин с минуту размышлял, что делать дальше, а после кинул в костёр ветку и направился в сторону зарослей.
– Куда ты? – разволновалась я.
– Пойду, поговорю с ним.
– А может не надо… может…
– Оставь это мне, я всё решу.
Как же строго он это заявил. Ну ладно, путь решает наши проблемы. Он же защитник, я же его на это вдохновляю.
Когда Эспин ушёл, я приблизилась к костру, подозвала туда и Зоркого, а то на воздухе куда холоднее, чем в озере, и обсохнуть нам не мешает. Зоркому хорошо, у него шкура снаружи и быстро сохнет, а у моей одежды пыжиковый мех внутри. Надеюсь, он впитал всю влагу. Тогда я могу залезть в палатку и, пока никого нет, переодеться во второй комплект. Да, так я и сделаю, а эту рубаху и штаны выверну мехом наружу и просушу возле костра. Да и про ужин не мешало бы подумать. Наверное, надо готовить на троих. Что-то я сильно сомневаюсь, что Вистинг так просто отстанет от нас с Эспином. Да и от меня не отстанет – это отчётливо читалось в его глазах.
Глава 55
Пока я сооружала из длинных прутьев треногу, на которую можно повесить мокрую одежду, Зоркий потянулся к рюкзаку с едой и начал к нему принюхиваться. Пришлось отложить все свои дела и заняться пёсиком.
– Опять за старое? – опустившись на корточки, спросила я его и ласково потрепала по гриве. – Наверное, оленинки захотелось. Пушистик мой, лапочка. Зачем же ты меня бросил, да ещё ушёл с этим… Или ты по мне всё это время скучал? Ну скажи, скучал или нет?
Зоркий высунул язык и часто задышал, не сводя с меня тёмных глаз. А в этих глазах читалось… Что же там читалось? Наверно что-то вроде этого: "Да, хозяйка, я ужасно рад тебя видеть, а если ты меня ещё и покормишь, я буду самым счастливым псом на свете".
Внезапно возле зарослей заскрипел снег – это Мортен Вистинг направлялся к костру. Завидев его, Зоркий завилял хвостиком и кинулся к Вистингу. Да что же это такое, а как же я? Пришлось подозвать пса к себе, и на моё счастье он откликнулся. Всё, теперь я обняла его за шею, чтобы снова от меня не убежал.
– А где Эспин? – не скрывая тревоги, спросила я Вистинга.
– Скоро придёт, – безразлично отозвался тот и кинул на срубленный кедрач свой рюкзак, ружьё, кухлянку и широкие лыжи с посохом.
Лыжи… Как же мне самой не пришло в голову обзавестись такими же? Теперь ясно, как Вистинг нашёл нас с Эспином – по глубоким следам в снегу. А сам он преспокойно ступал лыжами по насту, никуда не проваливался и потому быстро двигался вперёд по нашему маршруту. Какой подготовленный.
– Держи, принцесса, – с этими словами он подал мне рукавицу, а после посмотрел на треногу моего изготовления и усмехнулся.
– На троих сушилка будет маловата, не находишь?
– Сделайте лучше, если знаете как, – огрызнулась я.
– Полегче, принцесса, – пригладив мокрые волосы, пожурил он меня. – Нам ещё вместе идти к Ясноморью. А потом плыть на Капустный остров. Так что будь повежливей, если хочешь без проблем попасть на Песцовый остров.
– Неужели Эспин согласился идти на север вместе с вами? – не поверила я.
– Конечно, согласился. Он ведь, оказывается, разумный человек и трезво оценивает свои шансы на выживание в дикой природе. Кстати, что там у вас случилось за последние четыре дня, что он так быстро поумнел?
Пришлось пропустить мимо ушей последние слова, тоскливо вздохнуть и признаться.
– Эспин убил медведя, а медведь чуть не убил его.
Вистинг ничего мне не ответил, просто вернулся к своим вещам, выудил из них пару верёвочек, взял лыжи с посохом и соорудил из них почти такую же треногу, что и я, но с одним длинным основанием. А потом он водрузил на мою треногу свободный конец посоха, связал их вместе, и получилась горизонтальная жердь на двух подпорках, на которую можно развесить немало одежды и даже отсыревшие спальные мешки. И ушло у Вистинга на изготовление такой конструкции не больше пяти минут. Да, стоит призадуматься, кто тут самый подготовленный к долгому походу и чей опыт просто бесценен.
Вскоре вернулся Эспин, понурый, с каменным лицом и тёмными от влаги волосами. Всё ясно, серьёзный мужской разговор состоялся в озере. Надеюсь, они не пытались друг друга утопить.
При виде Эспина Зоркий встрепенулся и поднялся, но бежать к нему не порывался, просто наблюдал, как Эспин подходит к продуктовому рюкзаку и начинает в нём копаться. Я ещё раз обняла Зоркого, на сей раз ощупала его упитанные бока, но из чувства противоречия всё равно произнесла вслух:
– Что-то он исхудал, – а потом недовольно глянула на Вистинга и обвинительным тоном спросила, – Вы что, плохо его кормили всё эти дни?
– Попробуй его плохо покормить, – усмехнулся Вистинг и посмотрел на пса, – он же ещё тот проглот. Кто утащил в Ольховке связку юколы, а? А кто хотел забраться в амбар и стянуть толсторожину?
Зоркий внимательно слушал Вистинга, но на его морде не было ни следа раскаяния. Он даже вырвался из моих объятий, чтобы оббежать костёр и как бы случайно остановиться около рюкзака Вистинга.
– Нельзя, – строго одёрнул его Вистинг, и Зоркий послушно отвернулся от искушающего вместилища всяких вкусностей.
Правда Зоркий не был бы собой, если бы в следующий миг не подбежал к Эспину и нашему рюкзаку.
– И туда тоже нельзя, – не давал ему спуску Вистинг.
Пришлось Зоркому пристыженно отвернуться от второго рюкзака, лечь возле нарубленного кедрача и с грустью наблюдать за языками пламени в костре. Подумать только, он слушается Вистинга и начал понимать слово "нельзя". И это всего лишь за четыре дня их совместного похода. Выходит, как опытный собаковод Вистинг знает, как влиять на островных лаек.
– Крог, только не говорите, что вы собираетесь готовить из этого ужин, – глядя на то, как Эспин достаёт из рюкзака жестяные банки, прокомментировал Вистинг.
– Прекрасная свинина. Что не так? – недовольно отозвался тот.
– Жить под открытым небом и в самом начале зимы питаться консервами – это самое нелепое, что может быть.
– Что, у вас есть предложение получше?
– А то.
И с этими словами Вистинг направился к своему рюкзаку и к нашему удивлению вынул оттуда двух белых куропаток. Так вот кому охотничья удача сегодня благоволила. А куропаткам не повезло, после встречи с Эспином они таки попали на мушку более опытного охотника.
Зоркий увидел добычу и тут же встрепенулся, но Вистинг быстро пресёк его попытки сорваться места веским:
– Лежать.
Зоркий повиновался и с грустной мордашкой опустился на снег.
– Что, шелопут, – всё же обратился к нему Вистинг, – спугнул табунок, гонялся за улетевшими куропатками? Эх ты, сожрал таки одну, не принёс мне. Вот теперь и лежи.
Обогнув костёр, Вистинг приблизился ко мне и кинул мёртвых птиц прямо на мои колени:
– Давай, принцесса, приступай к ощипыванию.
Я пребывала в ступоре не меньше минуты, в ужасе глядя на два трупика. Пришлось собраться с мыслями и жалобно пискнуть:
– А я не умею.
– Значит, придётся научиться. Это несложно.
На этом Вистинг снова взялся за топор и отправился рубить кедрач. Пока он разгребал снег возле нашей палатки и укладывал на него игольчатые лапы, я в нерешительности выдернула одно белое перо, другое. А ведь их тут сотни. Какая тоска.
Я щипала перья и начинала понемногу закипать. Вистинг что, считает, раз я женщина, то и должна заниматься исключительно готовкой? Как же Эспин был прав, в его идеальной картине мира место женщины только в постели и на кухне – и в одном, и в другом постулате этого мировоззрения я сегодня смогла убедиться сполна. А ведь это только начало нашего совместного путешествия. Что же будет дальше?
После пяти минут мучений, я не вытерпела и взяла в руки нож. Буду я ещё выщипывать каждое перо – лучше срежу с птиц кожу вместе со всем вросшим в неё оперением.
Вистинг только начал устанавливать свою одноместную палатку впритык к нашей, а передо мной уже лежали две голые тушки. Наверное, надо их ещё и разделась.
– Брум, – кликнула я хухморчина, – а как ты относишься к птичьим внутренностям?
– Пакость, фу-фу-фу, – послышалось где-то рядом с продуктовым рюкзаком.
– А рыбьи, значит лучше? – с сомнением поинтересовалась я.
– Рыбы не едят всякую гадость.
– А глаза у птиц тоже гадостные?
– Ну, – с сомнением протянул хухморчик и выглянул из-за матерчатого мешка, – если только попробовать.
Я проложила у костра две отрезанные головы и приглашающе указала рукой:
– Пробуй, мне не жалко.
Оглянувшись на Зоркого, что лежал смирно и даже не шевелился, Брум быстро подбежал к костру и ухватился за птичью голову. Вот и славно, пусть выковыривает глаза и не говорит, что я совсем о нём не забочусь и не кормлю.
Вскрыв куропатку, к своему удивлению, я заметила, что по строению она очень напоминает курицу, только кости у неё слишком тонкие. Как бы не проглотить нечаянно одну такую. Да и Зоркому не стоит их давать – вдруг съест и поранит желудок.
Порезав тушки на куски, я сложила их в суповой котёл и залила водой из растопленного снега, что всё это время таял в чайном котелке. Вода и дичь – скудновато для супа. Но ничего, у нас есть запас сараны, можно кинуть несколько клубеньков. Пришлось натопить ещё снега, чтобы промыть их от остатков земли. И я никак не ожидала, что Вистинт подкинет мне в тару какие-то тёмные клубеньки размером с фасолину.
– Что это?
– Кимчига. Но будем представлять, что это свёкла. По вкусу они весьма похожи.
Что ж, заменитель картофеля и свёклы у нас есть, осталось только подсолить суп.
– Откуда у вас эта кимчига? – поинтересовалась я у Вистинга.
– Оттуда же, откуда твоя сарана. Из мышиной норы.
– Да? А я видела, как разрывают мышиные норы. Но таких клубеньков как у вас там не было.
– Видимо, твоя нора была на Собольем острове. Кимчига там не растёт. А на Медвежьем не растёт сарана.
Надо же. А ведь как удачно мы объединились для варки супа: Вистинг поделился куропатками и кимчигой, мы – сараной. Надо бы ещё что-то привнести на общий стол. Выудить из рюкзака заварку для чая что ли?
Стоило мне только об этом подумать, как Вистинг достал из своих вещей растрескавшуюся чёрную деревяшку размером с ладонь и начал соскабливать с неё ножом опилки, что тут же падали в подставленную чашку.
– А это что такое? – не могла не спросить я.
– Чага, здешний заменитель чая.
– Да? А почему он похож на обуглившуюся деревяшку?
– Наверное, потому что это берёзовый гриб, – терпеливо пояснил Вистинг, – он годами растёт на повреждённом дереве. Неимоверно полезная штука. Если делать из неё настой, то его можно пить как лекарство от многих болезней. А можно просто заварить и выпить как тонизирующий чай. Силы от него сразу прибавятся.
– Как интересно, – смотрела я на руки Вистинга и то, как из-под счищенного чёрного налёта чаги появляется светло-коричневое тельце древесного гриба. – Выходит, поздней осенью достаточно просто пройтись по здешним лесам и тундре, чтобы добыть всё для супа и чая.
– На Медвежьем острове – да, достаточно, – глянув на меня, согласился Вистинг. – На Песцовом острове с этим будет уже сложнее. А на Тюленьем и того хуже. А вот что будет дальше на севере, я не имею ни малейшего понятия и не особо жажду это выяснять.
– Вы же сказали, что проводите нас на север, – хотела было возмутиться я.
– Но не к оси мира, принцесса. Чувствуешь разницу? Если честно, я не теряю надежду, что ты ещё успеешь одуматься и на Песцовом острове попросишься обратно домой.
– Ни за что! – воспротивилась я такой крамольной мысли.
– Посмотрим, – лукаво глянув на меня, заключил Вистинг.
Как только суп был готов и разлит по мискам, он поставил на огонь будущий чай из чаги, и мы приступили к трапезе. Суп мне очень даже понравился. Я ожидала, что и Вистинг похвалит мой кулинарный дебют, как когда-то нахваливал и запечённого лосося. Но на сей раз всё вышло не по-моему.
– Хитрости тебе не занимать, принцесса, – испробовав мясо куропатки, с испытующей улыбкой посмотрел на меня Вистинг.
– А что не так?
– Нормальный суп, – подал голос Эспин, – приятный вкус.
Ну хоть кто-то всем доволен.
– Для континента, может быть, и нормальный,– отрезал Вистинг, – но не для севера.
– Это ещё почему? – не поняла я.
– Потому что в условиях пешего похода и холодов для организма важна каждая калория. Каждая. А ты просто срезала с дичи шкуру вместе с подкожным жиром и приготовила диетический суп. На первый раз сойдёт, но в следующий раз не разбрасывайся столь ценными питательными веществами.
Я не стала ничего отвечать, только опустила взор, будто изучаю содержимое своей миски. Ну да, не подумала я про жиры. Но это же не повод командовать мной, будто я кухарка в поместье Вистинга. Можно было сказать об этом несколько мягче. Между прочим, я вообще первый раз в жизни взялась разделывать и готовить птицу – мог бы и оценить мои старания.
Пока я молчаливо дулась на Вистинга, Зоркий не сводил с него глаз, вернее с куропачьей ножки, которую обгладывал Вистинг. Бедный мой лохматик, хочет кушать, а с ним никто не делится.
Я поставила миску на колени и принялась пальцами отщипывать от бёдрышка кусочки мяса без костей. Зоркий заинтересовался этими манипуляциями и вмиг переключил своё внимание на меня. Но даже здесь Вистинг умудрился встрять со своими комментариями:
– Принцесса, не порть собаку.
– Я не порчу, я кормлю. Вы что, не видите, он же голодный и хочет кушать.
– Поэтому поест он только после того, как все остальные закончат с ужином.
– Я и сейчас готова поделиться Зорким. Зачем ему ждать объедков?
– Ты не поняла, принцесса. Люди едят первыми, собаки только после людей. Если хочешь, чтобы Зоркий с тобой считался, придётся следовать этому правилу.
– Да что за дурацкое правило?
Мой пёсик понуро шевельнул ушами и состроил крайне несчастную мордочку. Бедняжка, теперь понятно, почему он начал слушаться Вистинга. С таким командиром если не будешь послушным, тебя и вовсе не станут кормить. Да отставной майор настоящий изверг!
– Просто пойми принцесса, – начал объяснять Вистинг, – росомашья лайка – это ближайший родственник снежного волка, и, несмотря на весёлый характер и милую мордашку, волчьи инстинкты Зоркий не утратил.
– Не может этого быть – не поверила я, – Зоркий совсем не волк.
– Зато научен жить по законам волчьей стаи. Таков его инстинкт, разве что в его стае могут быть и люди, и другие собаки. Хозяин – это вожак стаи, а вожак всегда ест первым, и только потом разрешает низшим членам стаи приступать поочерёдно к трапезе согласно их рангу. Улавливаешь мою мысль? Кто ест первым, тот и главнее. Будешь внимать его жалобному взгляду и кормить с рук во время ужина, Зоркий будет считать тебя низшим членом стаи после себя. А раз ты низшая, то и слушаться тебя не обязательно. Хочешь, чтобы он не считался с твоими командами, воровал еду из рюкзака – корми. Хочешь, чтобы слушался – оставь ему объедки после ужина.
– И что, – с сомнением спросила я, – тогда я стану для него вожаком стаи?
– Если ещё и будешь выходить с ним на охоту и научишься добывать для вас двоих дичь, то да, твои шансы на главенство заметно возрастут.
Вот, значит как: только Вистинг присоединился к нам в походе, и уже вожак стаи, а я, значит, где-то с боку. А Вистинг высокого о себе мнения. Как же меня это раздражает!
Зоркий продолжал жалобно смотреть на меня и в особенности на кусочки мяса в моих руках. Какой же он сейчас несчастный, просто сердце сжимается. Наверное, последние четыре дня Вистинг держал его в чёрном теле, не ласкал, а только школил и не давал досыта поесть. Бедняжка. Конечно, ты обрадовался встрече со мной, ведь я всегда тебя и поглажу, и покормлю.
– Мой малыш, держи, – не смогла я противиться этому гипнотическому взгляду и скормила Зоркому мясо куропатки.
Вистинг ничего не сказал, только ухмыльнулся. Ну, и пускай. Здесь у нас не плац, и я никого муштровать не собираюсь. Зато теперь Зоркий знает, кто его больше любит и всегда приласкает.
Покончив с супом, настало время чая с кусочками шоколада и овсяными галетами. Варево из чаги оказалось весьма насыщенного цвета, а вот вкус… Вкус я так и не разобрала. Буду тешить себя мыслью, что этот чай и вправду тонизирует и прибавляет сил.
– Каков план наших дальнейших действий? –Эспин решил обсудить с Вистингом наш дальнейший маршрут. – Кто живёт в Ясноморье? Надеюсь, не кочевники.
– Нет, это обыкновенное рыбацкое поселение с летней стоянкой, – ответил тот, и колко спросил, – А что вы имеете против кочевников?
– А вы, собственно, почему решили идти на север острова не коротким путём по северо-восточному побережью, а через горы по юго-западному? Из особой любви к кочевникам?
– Ладно, Крог, вы меня подловили, – с многозначительной улыбкой признал Вистинг. – На юго-западе полно рыбацких поселений, а с рыбаками мне всегда было проще находить общий язык. Кочевники из чумовищ… скажем так, у них особое мировоззрение, не всегда мне понятное. Так вы не ответили, на какие неприятности вы успели нарваться в стойбищах.
Эспин отвечать не торопился, я тоже. Зато Брум, закончив грызть птичий клюв, решил пооткровенничать:
– Охотник, ты даже не представляешь, каких ужасов мы все там натерпелись. Балбеса чуть не задрал медведь, бестолочь украли и едва не выдали насильно замуж. А я снова чуть не попал в рукодельное рабство. Край кочевников – это самое страшное место на свете. В жизни туда не вернусь, уж лучше тундра, кишащая песцами.
Вистинг слушал его и не сводил с меня насмешливого взгляда:
– Как интересно, – протянул он. – Что же ты отказалась от такой выгодной партии? Сейчас бы жила в чумовище, скоблила шкуры, втирала в них пяткой ольховую краску, потом шила бы кухлянки, а по ночам ходила бы вместе с остальными пасти оленей. Прекрасная жизнь на лоне природы – о чём ещё мечтать?
Он явственно насмехался надо мной, и я чувствовала, как внутри всё закипает. Ещё немного и я готова взорваться и наговорить Вистингу в ответ кучу гадостей. Хорошо, что Эспин опередил меня и примирительно произнёс:
– Это было всего лишь недоразумение. Никто не собирался насильно выдавать Шелу замуж.
– Вы так думаете, Крог?
– Разумеется. Иначе бы перед нами не извинились и не отвезли к горам.
– Ну, тогда считайте, что вам крупно повезло. В былые годы кочевники запросто крали женщин из соседних племён, и потом в тундре начинались самые настоящие войны до последнего обитателя чума. Бесхитростные были нравы, что тут и говорить.
– И когда это было? – со скепсисом в голосе спросил Эспин. – Лет сто пятьдесят назад, когда на островах не было ни одного переселенца?
– Зря иронизируете. Полтора столетия назад наша славная армия насаждала власть империи на островах самыми привычными для неё методами.
– В каком смысле? Известный факт, что острова были проданы и присоединены к Тромделагской империи добровольно и без единого выстрела. О каком ещё насаждении власти вы говорите? С кем тут воевать?
– Сразу видно, что о прошлом Полуночных островов вы знаете только по учебникам истории. Открою вам секрет, Крог, это рыбацкие поселения спокойно признавали власть империи и за пару стальных ножей рады были платить десятком собольих шкур. А с кочевниками всё вышло иначе. Это у рыбаков зимой после путины есть куча свободного времени, чтобы ходить по лесам и промышлять пушного зверя. У оленеводов свободного времени нет никогда. День и ночь всё стойбище занято выпасом, иначе без присмотра людей олени разбредутся или их постригут волки. У кочевников нет времени и желания отвлекаться ещё и на пушной промысел. Но сборщики податей требовали от них немыслимое количество шкур с носа не только в казну, но и в свой карман, а за неисполнение просто уводили оленей в качестве штрафа. Но попробуй объясни людям, живущим при родоплеменном строе, что это такое налоговая система и чем она отличается от грабежа. Никто своих оленей просто так отдавать не хотел. Так сто пятьдесят лет назад на Песцовом и Тюленьем острове разразилась самая настоящая война. Самое забавное, что кочевники её почти выиграли.
– Каким это образом? – усомнился Эспин. – С луком и стрелами против огнестрельного оружия?
– Да, Крог, именно что стрелы из луков летели быстрее, чем пули с пороховым зарядом из мушкета с фитильным замком. Представляете уровень развития стрелкового оружия тех лет? Он был вполне хорош для войны с хаконайцами в летний период. А попробуй в мороз отмерить порох, засыпать его в ствол, уплотнить, потом закатить туда пулю, потом снова подбавить пороху и ещё всё время следить, не потух ли тлеющий фитиль, чтобы наконец прицелиться и выстрелить. На одну такую процедуру уходило в лучшем случае две минуты. Знаете, сколько за это время кочевник мог выпустить стрел? Раз двадцать или даже тридцать. Вот вам и ответ, почему имперская армия проиграла ту войну.
– Как же она её проиграла, если Полуночные острова полностью находятся в составе Тромделагской империи?
– Просто в один не самый прекрасный момент северные острова наполовину обезлюдели, а наша армия расписалась в бессилии подчинить себе воинственных кочевников. Тогда было принято политическое решение. Император освободил оленеводов от всевозможных налогов, а те согласились пропускать сборщиков пушнины через свои пастбища к селениям рыбаков и звероловов. Тех от взимания шкурок никто не освобождал. Так империи и удалось сохранить лицо. Согласитесь, когда самая боеспособная армия тех лет терпит поражение от бунтующих племён, у которых никогда не было письменности и кузнечного дела, это выглядит весьма комично и даже унизительно.
Надо же, а ведь я никогда ни о чём подобном не слышала. Эспин, кажется, тоже. Полтора столетия назад лучники победили людей с ружьями. Интересно, а как сейчас их потомки относятся к переселенцам? Неужели помнят о старых обидах?
– Хотите сказать, – будто угадал мои мысли Эспин, – путешествие через пастбища кочевников крайне нежелательно? Есть шанс встретить вооружённое сопротивление?
– В наши дни есть шанс попасть в гущу межплеменных войн, не более. Кочевники – весьма вспыльчивые и воинственные ребята. То оленей не поделят, то пастбища, то женщин. Как-то раз я застрял в осаждённом стойбище на вершине сопки на целую неделю. А всё из-за того, что пастух из южного племени обогнал в тундре упряжку богатого оленевода из северного племени, а значит, выразил ему своё неуважение и презрение. Вот и все, родичи богатого оленевода пошли войной на родичей пастуха, и началась длительная осада сопки со стрелами, огненными снопами на жиру и прочими прелестями островных войн. Меня во время той осады постоянно подбивали расчехлить ружьё и помочь отбиться. Пришлось соврать, что в моих родных краях убивать зверей и людей из одного оружия нельзя, а не то на меня ляжет страшный грех. Поверьте, стрелять в слабо вооружённых лучников из современного огнестрельного оружия с прицельной дальностью раз в пять больше чем у деревянной стрелы с каменным наконечником – это как-то подло. А уж убивать незнакомых и лично меня ничем не обидевших людей из-за того, что кто-то кого-то обогнал на оленьей упряжке – это тоже за гранью моего понимания. У нас во Флесмере тоже есть горячие головы, которые любят покуражиться и продемонстрировать, сколько у их автомобилей лошадиных сил, но это же не повод начинать отстрел зарвавшейся молодёжи прямо в центре столицы.
– Выходит, – заметил Эспин, – вы даже не помогли приютившему вас племени?
– Они прекрасно справились с осадой и без меня. Стояла поздняя осень. На сопке не было ни ручейка пресной воды. Те, кто был снизу, думали, что мы быстро сдадимся и спустимся к реке, чтобы утолить жажду. Не угадали. Дня три мы пили оленью кровь, а потом женщины начали выделывать шкуры и отскоблили их так тщательно, что кожа стала белой. Ночью эти шкуры разложили по склонам сопки, чтобы противники их увидели. А утром нападавшие посмотрели на белые проплешины на сопке, решили, что это выпал снег, а значит, наверху есть вода, и дальнейшая осада бессмысленна. Так та война и закончилась. Убитых, к счастью, не было, только пару увечных наверху и с десяток внизу. Так что, Крог, поверьте, вы ещё легко отделались. Но не думайте, что и на севере удача будет вам непрестанно благоволить.
