Текст книги "Наследница огненных льдов (СИ)"
Автор книги: Антонина Ванина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 55 (всего у книги 62 страниц)
Я не стала прислушиваться к окрикам за спиной и ринулась в сторону загадочных полусфер. Мортен хочет объяснений, куда я иду и зачем, а вот я не хочу ему ничего объяснять. Сам сказал, пойдём в сторону от моря, вот я и иду. Всё равно он никаких сугробов пока увидеть не может, ещё начнёт надо мной подтрунивать и издеваться. А я хочу узнать, что же там такое. Вдруг всё дело в пехличах. Тогда я просто обязана дойти до этих сугробов и связаться с другим миром, чтобы с помощью чёрного хрусталя пройти через зелёные поля к вулканическому острову.
Слишком долго тянулось время, но мысль о пехличах прибавляла мне сил каждую минуту. Я забыла думать о холоде, ведь округлые горы снега манили меня к себе. И вот в нескольких километрах от цели я позволила себе остановиться и приглядеться. До чего же эти сугробы напоминают яранги и формой, и размером. Вон, из некоторых ещё и кончики шестов торчат, и от них вверх тянется дымок. Так, а это уже и вовсе выглядит странно. Что же это там, не сугробы вовсе, а людские жилища? А почему маскировочного белого цвета? Это из шкур каких же оленей, можно сделать такое покрытие?
Пока я гадала, что же за чудо предстало перед моими глазами, Мортен успел поравняться со мной и задумчиво протянуть:
– Вот это да. Не думал, что в этих местах ещё кто-то кочует.
– Если это яранги, то почему они белые? – спросила я.
– Видимо, шкуры выдубили так, что они побелели. Я уже видел такое. Правда, тех шкур было всего пять, а тут на каждую ярангу пришлось пустить штук пятьдесят, не меньше. Даже не представляю, у кого хватило столько терпения скоблить оленью мездру.
Я тоже не представляла, но очень хотела узнать. А вдруг именно так и выглядят жилища пехличей? Где-то же они живут. А вдруг в этих белых ярангах? Точно, только колдовство способно выбелить двести шкур. И только колдуны могут жить на краю земли, когда все нормальные оленеводы откочёвывают на юг. Решено, двигаемся точно к белым ярангам.
Пока Мортен тянул нарту вслед за мной, а Зоркий подгонял уставшую и еле живую оленуху, я на ходу сняла рюкзак и запустила в него руку, чтобы найти волшебные камни, на всякий случай.
Когда до цели остались считанные шаги, я замедлила ход, не решаясь напроситься в гости туда, где меня явно не ждут. Страх перед таинственным щебетом и пустыми чёрными глазами волшебного народца заставил остановиться и подумать, что же я буду делать дальше. А пока думала и ждала, когда же Мортен дотащит нарту, моё внимание всецело привлекло светлое покрытие одной из яранг. Оно сделано точно не из пятидесяти шкур, даже не из тридцати или двадцати. Это было нечто цельное. Я не удержалась, подошла вплотную к яранге, потом сняла рукавицу и провела ладонью по покрытию.
Резина. Быть того не может? Да нет же, это точно какая-то толстая прорезиненная материя. Что она здесь делает? Я ожидала нечто волшебное и неземное, а тут какая-то высокотехнологичная ткань. Проделки пехличей? Или всё это мне только мерещится?
Пытаясь разыскать ответы на эти вопросы, я осмелилась обойти ярангу, чтобы найти вход в неё. Надо же, а ведь покрытие на ней не строго белое, вот и чёрные полосы наверху. И почему-то вместе они складываются в букву "Ф".
– Флесмер, – невольно прошептала я.
Да как же я сразу не догадалась?! "Ф", "Флесмер" – название дирижабля, на котором летел дядя Руди! А эта прорезиненная толстая ткань не что иное, как оболочка дирижабля с огромной чёрной надписью!
Я чуть не лишилась чувств от счастья. Вот оно ещё одно материальное свидетельство об экспедиции, на этот раз, самое главное.
Я обежала ярангу и увидела прорезь входа, а напротив неё нарты. Большие, для оленей. Странно, у пехличей нарты узкие. И оленье стадо в нескольких километрах от стойбища они не пасут. А тут вдали явно сереет скопление из нескольких сотен животных. Так, значит, это обычное человеческое стойбище с обычными оленями. Только покрытие для яранг у них неправильное.
Пока я складывала волшебные камни в рюкзак, чтобы без дела не занимали руки, занавесь на входе отогнулась, и наружу вышел сухонький мужчина преклонных лет. Кажется, покинул он ярангу по своим делам и меня увидеть никак не ожидал, потому сначала вздрогнул, а затем удивлённо вопросил:
– О, а ты откуда тут такая взялась?
– Я Шела Крог из Флесмера, ищу своего дядю, – спешно представилась я, чтобы приблизиться к мужчине и накинуться на него с расспросами. – Скажите, где вы взяли эту оболочку от дирижабля? Это очень важно, мне просто нужно знать место, где вы её нашли.
– Эй-эй-эй, погоди, ты о чём толкуешь? Что за дерижабры?
– Вот, – указала я на ярангу, – светлая материя на вашем доме, она с дирижабля.
– Нет, – со знанием дела махнул рукой оленевод. – Это кожа небесного кита. Этим летом кит выплеснулся из сияющего моря в Верхнем мире и упал вниз, прям на льдину. Только кожа от него осталась и железные кости. Мясо, наверное, верхние люди съели, а ворвань вытопили и по льду зачем-то разлили. У меня же летом олешки с дуру на север убежали, я их по льдам отправился искать. Нашёл, а рядом и шкура китовая лежит. Я давай костёр разводить, чтоб подкрепить силы, долго ведь олешков искал. И вдруг лёд подо мной как вспыхнет! Я перепугался, олешки мои тоже. Рванули мы на чистый лёд, а я смотрю, огонь-то полосой тянется куда-то далеко на север. Как выгорела полоса разлитой ворвани, я олешков своих к берегу угнал, потом позвал братьев своих, зятя моего приёмного, пошли мы обратно к огненным льдам за китовой шкурой. А что, её ветер не продувает и дождь не мочит. Хороша шкура для яранги. Одной на четверых хватило.
– Покажите мне, где эти огненные льды. Мне очень надо, пожалуйста.
Я и сама не заметила, как вцепилась в кухлянку оленевода, боясь упустить от себя столь ценного свидетеля, что знает место падения дирижабля. А мужчину в годах заметно напугал мой напор, это я поняла по его округлившимся глазам.
– Эй, девушка, ты вообще как тут очутилась? – осторожно спросил он, пытаясь отступить. – Ни упряжки, ни нарты при тебе. Ты, случаем, не посланница пехличей? Для них, что ли, верхние люди того кита сбросили?
– Да вы что, я же живой человек, неужели не заметно?
– Может ты и живая, а лицо у тебя какое-то нечеловеческое. Не похожа ты на наших девок.
– Я просто родилась далеко на юге, где никогда не бывает снега, а земля от солнца порой так выгорает, что превращается в песок.
– Что за край-то такой, где снега не бывает? – усомнился мой собеседник. – Ты точно не из Нижнего мира от пехличей поднялась?
– Она со мной пришла, Яскаляко, – внезапно раздалось в стороне.
Мы оба обернулись, чтобы увидеть Мортена. И тут добытчик "китовой шкуры", потеряв ко мне всякий интерес, раскинул руки в стороны и с радостным возгласом направился к Мортену:
– А-а-а, ты вернулся!
Они так тепло обнялись, что у меня не осталось сомнений: с этим Яскаляко Мортен успел познакомиться в былые годы своих странствий по острову. Удивительно, что на Тюленьем острове у него так мало друзей. Или он редко общался со здешними оленеводами? Не важно, главное, что мы нашли радушного хозяина, что обязательно пригласит нас к себе и накормит. Во всяком случае, я на это очень сильно надеялась, потому что успела так устать, что желание снова часами варить медвежье мясо у меня напрочь отпало.
– Смотрю, собачка у тебя другая, – глядя на Зоркого, сказал Яскаляко.
– Да, – отозвался Мортен, отвязывая от нарты важенку. – У меня и жена теперь новая.
– Да ты что? Ну дела. Пойдём к очагу, Ануаган тебе обрадуется.
Внутри переполненной яранги я первым делом оглядела потолок. Ворсистые оленьи шкуры, всё по островному стандарту. И как только каркас выдерживает двойное покрытие? Ах вот в чём секрет, вместо деревянных шестов ярангу подпирают гигантские толстые кости, подозрительно напоминающие рёбра кита, а к ним приделаны деревянные и даже металлические жерди, что не так давно явно были частями каркаса дирижабля.
К одной из таких жердей была подвешена кожаная люлька, из которой раздавался писк младенца. Возле люльки сидела молодая женщина с русыми косами и покачивала её время от времени, а рядом с развесёлым улюлюканьем носился мальчонка лет трёх с маленьким игрушечным луком в руках. Сначала боевой малец с разбега чуть не ударился о мои колени, а вскоре его внимание всецело перетянул на себя Зоркий, что увязался за нами.
Меня и Мортена усадили возле очага, налили вожделенного горячего супа, и пока мы отогревались и насыщали желудки, Яскаляко решил торжественно представить нас своей многочисленной родне:
– Вот, Мортен, охотник с большого далёкого острова. Если б он четыре лета назад не набрёл на наше стойбище, не вошёл бы в мою ярангу, мы б сегодня последнего олешка доедали, а завтра все как один в батраки к Питарилю пошли.
О, вот и знакомое имя. Похоже, беспринципного любителя огнестрельного оружия на этом острове никто не любит. Небось, это из-за него Яскаляко и его люди вынуждены кочевать на краю света, теснимые с занятых на юге моховищ. Даже интересно, что такого Мортен мог сделать четыре года назад для процветания этого стойбища, раз теперь Яскаляко его так славит? Может, с нами Питариль оказался жадным и несговорчивым из-за того, что некогда Мортен вмешался в межплеменные споры?
– Без нашего спасителя Мортена, – продолжал Яскаляко, – не прирос бы наш род стадом от Валтоме, когда моя дочь…
– Хватит об этом, – поспешил прервать его похвалы Мортен, – но если б ты мне двух оленей из этого самого стада забил в дорогу…
– Да для тебя хоть десять, – охотно пообещал Яскаляко.
– Нет, столько я не утащу.
– А куда тащить-то собрался?
А дальше Мортену пришлось во всех подробностях рассказать о цели и ходе нашего путешествия. Домочадцы Яскаляко зароптали, стоило Мортену сказать, что мы идём к чум-горе, а потом они дружно принялись клясть Питариля, услышав историю об Эспине и ружье. Все наперебой обсуждали, какой же Питариль мерзавец, раз помощь замерзающему променял на железную палку.
А я в этот миг призадумалась: как там сейчас Эспин, жив ли он ещё? А что с Тэйми? С Брумом и Унчем? Питариль жесток, неужели он и им испортит жизнь? Вдруг не отпустит, когда Эспин испустит дух, и заставит Тэйми выйти замуж за своего родственника? Нет, хоть бы этого не случилось, хоть бы Тэйми смогла отбиться и отстоять свою свободу. Хоть бы она сумела сохранить разум и волю после неизбежной потери. Нашей общей потери… Подумать только, а ведь я даже не буду знать дату дня поминовения, когда не станет Эспина. Что мне потом сказать нашей семье, дяде Густаву? Они точно меня все возненавидят…
От грустных мыслей я совсем скисла и слишком поздно обратила внимание, что возле Мортена собралась целая делегация. Зоркий сидел рядом, мальчишка с луком теребил его шерсть и обнимал так, что чуть не душил, но Зоркий стоически терпел. Рядом с мальчиком сидела та самая девушка с русыми косами, что оставила люльку с уснувшим младенцем – теперь она подливала Мортену чай в кружку. Как-то излишне трепетно и обходительно она это делала. Нет, я понимаю, родственники Яскаляко чем-то очень обязаны Мортену, но тут столько внимания и заискивающих взглядов от девицы, что я невольно начинаю ревновать.
Пока мужчины активно обсуждали перипетии нашего похода, внезапно девушка поднялась с места и подошла ко мне, чтобы тоже налить чай.
– Меня зовут Ануаган, – представилась она, подавая кружку, – а тебя?
– Шела.
– Ты та самая жена Мортена, что всегда ласкова с ним на людях, а за пологом холодна как стужа в середине зимы?
На миг я опешила от столь наглого вопроса, а потом немного подумала, собралась с мыслями и ответила:
– Нет, то была другая жена, до меня. С ней что-то случилось, она пропала. Я ничего о ней не знаю
– Ну да, ты слишком молодая, чтоб быть той самой женой. Мортен рассказывал мне о ней аж четыре лета назад, когда пришёл в наше стойбище.
– А зачем он тебе это говорил? – насторожилась я.
– Просто так, – пожала плечами Ануаган и вернулась к люльке, чтобы покачать проснувшегося младенца.
Что-то мне всё это не нравится. Какие-то странные разговоры, в этой яранге, странные почести, непонятное отношение к Мортену. А ещё этот мальчик, что уже перестал тискать Зоркого и снова стал носиться по яранге с игрушечным луком в руках. Какой боевой малый. Кого-то он мне напоминает.
Пока он наворачивал круги вдоль висящих на шестах шкур, я ещё гадала и прикидывала, что с ним не так, но как только мальчик остановился и посмотрел на меня своими ясными серо-голубыми глазами, меня словно током ударило: да это же сын Мортена! Те же глаза, тот же нос и лоб… Просто маленькая копия, и ошибки тут быть не может.
У меня голова закружилась от столь нежданного открытия. Куда я попала, что это за место, что это за люди? Ануаган – бывшая островная жена Мортена, которую он кинул в нарту и отвёз обратно к её отцу? А этот отец – Яскаляко? И после такой подлой выходки он так радушно принимает Мортена в своей яранге? Я уже ничего не понимаю…
Сидя в сторонке, я пыталась отойти от шока, но безуспешно. Ужин уже давно закончился и тут Мортен пожелал скорее получить двух обещанных оленей, чтобы завтра продолжить наш поход.
– Зачем торопишься? – удивился Яскаляко. – Попургуй с нами, подожди, когда непогода пройдёт, а потом мы с моим приёмным зятем отвезём тебя с женой к побережью. Да даже по льдам до торосов вас отвезём, только метель переждать надо.
– Метель уже сегодня ночью закончится, – уверенно заявил Мортен, – нам не стоит медлить. Пятеро человек ждут нас с байдаркой на острове под Ледяной звездой. Нам надо спешить.
– Пехличи под Ледяной звездой живут, – напомнил об островных поверьях Яскаляко.
– Это не проблема. Моя жена нашла к ним подход.
Тут все дружно уставились на меня, и кто-то тоненьким голоском протянул:
– Шаманка?
– Почти, – ответил Мортен и снова обратился к Яскаляко, – ну так что, будем до завтра ждать или сегодня всё решим с оленями?
– Ладно, пусть будет по-твоему, – сдался тот. – Если твоя жена почти шаманка, может и наладится погода по её желанию. Иди, мой приёмный зять тебя до стада проводит, а там выбирай самых жирных, самых больших оленей. Ну а завтра, если жена твоя погоду наколдует, отвезём вас к огненным льдам.
– Благодарю тебя.
На этом Мортен поднялся, чтобы покинуть ярангу, а за ним по распоряжению Яскаляко последовал расторопный молодой человек. Проходя мимо люльки, он остановился, глянул на младенца, а потом поспешил выйти. Видимо, это и есть приёмный зять Яскаляко, он же муж Ануаган. Интересно, давно он взял её в жены? А на счёт трёхлетнего мальчишки что думает? Такое ощущение, что Мортен заезжал в это стойбище ещё и год назад, и вот теперь молодой отец нервничает и сомневается в своём отцовстве, глядя на личико младенца. Интересно знать, к добру это или к худу? Обманутым мужем с ветвистыми рогами и воспитывающем не своих детей быть неприятно. А если этот зять и Мортен одни пойдут к стаду, а там случится драка? Или что похуже, при них ведь будут ножи.
От волнения я выскочила из яранги, но было уже поздно: мужчины успели далеко уйти, и мне их было не нагнать. Что же делать, как быть?.. Пришлось вернуться обратно, помучиться в сторонке из-за страхов и сомнений, а потом подсесть к Яскаляко, чтобы спросить:
– Скажите, пожалуйста, что связывает вас с Мортеном?
– Чего? – изобразил он непонимание.
– Почему вы так радушно его встретили? Что он такого сделал для вашей семьи, что теперь вы готовы за просто так отдать нам двух оленей?
– Так ведь без Мортена и оленей бы у нас не было. Бедные мы были, пока Мортен не пришёл
– Так что он сделал, чтобы вы стали богатыми?
Хозяин яранги замолчал и покосился на Ануаган, а та ничего не заметила и принялась кормить младенца грудью у всех на виду.
– Это ведь ваша дочь? – спросила я.
– Да, единственная дочь при двух сыновьях.
– А с Мортеном сейчас ушёл её муж?
– Ушёл.
– Но ведь раньше Ануаган была замужем за другим, ведь так?
Яскаляко молчал и выжидающе смотрел на меня, как будто я выпытываю у него страшную тайну.
– Да бросьте, – постаралась я изобразить беззаботный тон, – зачем скрывать очевидное? Это ведь Мортен взял её в жены четыре года назад, пока охотился на острове. А потом он уехал домой к другой жене, а ваша дочь родила мальчика. Я же не слепая, вижу, на кого похож ваш внук.
Яскаляко выслушал меня, ещё немного помолчал и всё же осторожно спросил:
– А ты точно не из тех дурных женщин, что истерики закатывают, когда муж вторую жену себе берёт?
– Если мой муж снова вздумает взять себе вторую жену, тогда я ему истерику и закачу. И не только истерику. А всё, что было до меня, оскорбить меня не может. Я просто хочу понять, что здесь происходит, почему все вокруг всё знают, а я одна сижу как дурочка и ничего не понимаю.
– Ну ладно, – сдался Яскаляко, – Значит, дело было так. Как только Мортен Ануаган из своей охотничьей палатки обратно ко мне привёз, я долго не думал, а пошёл к соседу своему на край стойбища. Валтоме уже старый был, и жена его совсем дряхлая.
– А дальше вы выдали Ануган за соседа второй женой, чтобы она помогала старикам по хозяйству, – припомнила я всё то, что давным-давно успел рассказать мне Мортен.
– Ну вот, ты и сама всё знаешь, а ещё меня спрашиваешь.
– Но я не могу понять, при чём тут ваше богатство.
– При том, при том. Дочка-то женой Валтоме осенью стала, а летом Юнитынто родила, озорника такого.
Тут мальчонка промчался мимо деда, а тот подхватил его на руки, усадил рядом, посюсюкал немного, а малец в виду своей гиперактивности не усидел и помчался дальше.
– Шустрый растёт мальчонка, ловкий – заключил Яскаляко. – Наверное, когда вырастет, хорошим охотником на диких оленей станет.
– С такой-то наследственностью непременно станет. Но так что там случилось с богатством?
– Ну, так я тебе и говорю. Внучок мой родился. А дочка у Валтоме второй женой была.
– Она выдала его за сына того старика?
– Валтоме совсем старый был, у него сыновья все взрослые были, а новых бы уже у него не родилось. Совсем старый он был. А дочка у него только в хозяйках ходила. Понимаешь?
– Понимаю. Но что же он сказал Ануаган, когда она родила?
– Ничего не сказал. А что тут говорить? Сынок, это ведь радость большая, опора родителю в старости.
Ну да, как я могла забыть, что на Тюленьем острове факт отцовства не важен, главное, чтобы был ребёнок, а муж матери его обязательно воспитает как родного.
– Значит, у Ануаган неприятностей в новой семье не было.
– Не было. А какие ещё неприятности? Она в яранге по хозяйству работает, старуха Валтоме с Юнитынто нянчится, батраки оленей пасут. Хорошо всё было, пока старуха не померла. Валтоме тогда сильно тосковал по ней, съело его горе изнутри. Он старших сыновей к себе призвал и попросил, чтоб помогли они ему уйти в Верхний мир к старухе, чтоб там с ней жить. А ещё сказал он сыновьям, что Ануаган хорошей хозяйкой была и обижать её и Юнитынто не надо. Сыновья всё поняли, Валтоме в сердце копьём пронзили, потом сожгли его на погребальном костре, а на следующий день стадо его стали делить. Старший себе двести голов забрал, младший тоже двести. И для Юнитынто они столько же оленей оставили, чтоб всё по справедливости, как Валтоме просил, было. Ну а для Ануаган сорок три оленя осталось, но она не в обиде. Юнитынто ведь большим стадом теперь владеет, а она мать ему, а значит, богатая вдова. Но недолго она вдовой была, вот, выдал её за нашего батрака. Мы ведь, как только Ануаган в мою ярангу вернулась, все богатые оленями стали с её-то и Юнитынто стадом, и батраков теперь нанять можем. Да и олешки-то каждой весной всё множатся и множатся, а мы всё богаче и богаче становимся. А где бы мы были, если б Юнитынто не родился? Теперь смекаешь, к чему я веду? Получила ответ на свой вопрос?
– Получила, – кивнула я и призадумалась.
Мортен обрюхатил дочку оленевода – вот и весь его подвиг перед этой семьёй. Даже и не знаю, как к этому относиться. С точки зрения Яскаляко это ничто иное как чудо и удача. Я даже понимаю его восторг и слова признания в адрес Мортена. А вот сам Мортен, он как расценивает свою интрижку четырёхлетней давности? Он хоть догадывается, что у него родился сын?
Должен догадываться, раз каждое лето охотится на островах и общается с аборигенами. Если даже Питариль в курсе, что Мортен был зятем Яскаляко, то и в других стойбищах могут знать, что Ануаган родила ребёнка от заезжего охотника. Кто-то уже успел поведать Мортену о его нежданном отцовстве, потому он теперь так сухо и общается с Яскаляко, не хочет, чтобы тот сболтнул мне лишнего. Или никто Мортена о ребёнке ещё не извещал?
Задавалась я этим вопросом недолго. Мортен с зятем Яскаляко успели привести к стойбищу двух низкорослых оленей и заколоть их. Теперь они сдирали шкуры и рубили туши на куски, а я не выдержала и пошла к ним.
Мои недавние опасения оказались напрасны: нынешний и бывший муж Ануаган друг к другу неприязни явно не испытывали, зато весело переговаривались и даже шутили. Это хорошо. Наверное, приёмный зять Яскаляко посвящён в тайну рождения Юнитынто, и богатому пасынку с не менее обеспеченной женой ужасно рад. А благодаря кому он, вчерашний батрак, что работал за мясо, теперь стал отцом богатого семейства? Вот именно, что благодаря Мортену. Так почему бы ему сейчас не помочь Мортену забить и разделать двух оленей в дорогу?
– А где наша важенка? – поинтересовалась я, не отыскав той взглядом возле нашей нарты.
– Отвёл к стаду, – ответил Мортен, рубя топором кости и пока ещё не промёрзшее мясо. – Пусть отогреется в стаде собратьев. А нам сейчас придётся срезать всё мясо и выбрать самые лучшие куски.
– Зачем?
– Затем, что две туши целиком я не уволоку, у нас слишком много груза. Медвежатину придётся оставить здесь, сварить её во льдах мы уже не сможем. Нам и оленину придётся слегка обваривать, чтобы экономить керосин. А ещё сейчас нужно срезать с костей всё мясо, чтобы не было лишнего груза. Лучше заготовить самые питательные и жирные куски, а жилистые оставить. Ну что, принцесса, поможешь?
Конечно, я помогла: сходила за ножом и вернулась, чтобы срезать чистое филе с указанных Мортеном кусков. Нелёгкая и изнурительная работа на ночном морозе, но я терпела, ведь если не пересилю себя сейчас, потом умру с голоду.
Кстати про голод. Зоркий лежал неподалёку от Мортена и с вселенской тоской в тёмных глазах взирал на куски сырого мяса. Так бы и пожалела его, если бы не знала, что совсем недавно сама кормила его остатками супа. Ну просто актёр, талантище, смотрю на него и верю, что нет на всём свете несчастнее и голоднее пёсика, чем Зоркий.
Кажется, и сам пёсик уверовал в свою недокормленность, он даже попытался подползти ближе к разрубленной туше, на что получил громогласное:
– Нельзя!
Я и сама чуть не сжалась в страхе от этого возгласа, а Зоркий и вовсе поник и стал таким грустным и несчастным. Ну да, хозяйка бьёт, хозяин ругает, никто не кормит – все кругом плохие, и никуда бедному пёсику от злых людей не деться.
Когда с разделкой было покончено, Мортен принялся освобождать нарту от медвежатины, чтобы сложить на её место уже промёрзшую оленину. Приёмный зять Яскаляко решил прибрать кости, сбой и остатки туш, что ещё пригодятся семье, и удалился. Тут-то я и поняла, что более удачного момента, чтобы поговорить с Мортеном наедине, сегодня у меня уже может и не быть.
– Ты видел мальчика в яранге?
– Какого мальчика? – не понял он.
– Того, что сидел рядом с тобой и играл с Зорким.
– Ну, вроде был какой-то ребёнок. А что с ним не так?
– Это сын Ануаган, – начала я издалека.
– Здорово.
Вот и всё, что сказал мне Мортен, а после продолжил грузить нарту.
Подхватив один из кусков, чтобы помочь ему, я тоже подошла к нарте и продолжила допрос:
– Ты же видел лицо этого мальчика?
– А что с его лицом?
– У сына Ануаган серо-голубые глаза, – продолжала я намекать.
– И? – упорно не понимал меня Мортен. – Это тёмно-карие глаза как у тебя были бы здесь в диковинку. На этих островах большая часть населения светлоглазая.
– У этого мальчика ещё лоб и нос примечательные.
– И чем же?
Тут я не выдержала и кинула ему в лицо:
– Да разуй ты глаза, этот мальчик просто твоя копия. Он твой сын.
Мортен замер, а на лице чётко отпечаталось удивление, смешанное с ошеломлением.
– Ты о чём? – наконец он обрёл дар речи.
– Только не надо этих увиливаний. Я всё знаю, Яскаляко рассказал мне про тебя и Ануаган. Это ведь она была твоей островной женой, которую ты четыре года назад связал, бросил в нарту и вернул в это стойбище. А после она родила Юнитынто, выдала его за сына своего престарелого мужа и получила после его смерти огромное по здешним меркам наследство. А теперь семья Ануаган оказывает тебе почести, и ты прекрасно знаешь, за что именно. Так что не юли, ещё до того, как мы зашли в ярангу, ты знал, что у Ануаган есть сын, и про своё отцовство ты всё прекрасно понял.
– Я не понял только одного, – предельно искренне заявил он. – Тебе-то что от этого?
– Но ведь это твой сын… – растерялась я.
– Да брось, Шела, ты же не первый день на острове, со свободой здешних нравов уже успела познакомиться. Да, четыре года назад я решил побывать на Тюленьем острове, поохотиться в одиночку, в Сульмаре желающих плыть сюда со мной за компанию не нашлось. Ну и я как когда-то твой кузен попался на удочку здешней прелестницы. Поставил палатку близ гор, Ануаган забрела в те края, наткнулась на неё и попросила меня помочь ей с хворостом. Я как дурак, нарубил тальник, даже помог отнести его к яранге её отца. И тут-то меня взяли тёпленьким. Я даже понять ничего не успел, как оказался второй раз женатым. И что мне было делать дальше? Я на острове один, ссориться с оленеводами чревато, пришлось забрать с собой Ануаган и назвать её хозяйкой своей палатки. В этом даже была своя польза. Пока я выслеживал зверя, она готовила еду, чистила посуду, просушивала одежду со спальным мешком, в общем, весь быт взяла на себя. И да, не буду врать, я с ней спал. Но, если хочешь знать, невинной девушкой она на тот момент уже не была. А это кое о чём говорит.
– О чём?
– Для меня об очень многом.
Тут Мортен посмотрел мне в глаза, а у меня дыхание перехватило. Да, я знаю, что сейчас он говорит обо мне, и сравнение с Ануаган я выигрываю по всем позициям. Вот только Мортен теперь рискует упасть в моих глазах:
– Тот мальчик просто твоя копия.
– Да брось, – немного раздражённо отмахнулся он. – Я понятия не имею, сколько у Ануаган было любовников до меня и сколько после. В этом стойбище каждый может оказаться отцом. Может быть даже, это нынешний муж Ануаган. Кто знает, какие у них были отношения, раз он батрачил на её отца.
– Мортен, но ведь я не слепая. И Яскаляко не слепой. И Ануаган. Она потому и подсела к тебе с мальчиком, чтобы ненавязчиво показать его тебе. Она ведь мать, пусть у неё было множество любовников, но сердце-то, наверняка, чувствует, кто настоящий отец. И Яскаляко уверен, что ты отец, выходит, что-то он знает о похождениях дочери. И у него тоже, как и у всех есть глаза.
– Что ты от меня хочешь? – устало спросил Мортен. – Зачем ты меня убеждаешь в том, что я нежданно-негаданно стал отцом? Наша связь с Ануаган была до тебя, до тебя и закончилась. А её дети по всем островным обычаям не могут иметь ко мне никакого отношения.
– Разве тебе всё равно? – поразилась я. – Разве теперь ты сможешь спокойно жить, зная, что на Севере растёт твой сын по крови?
– Главное, что он сын своей матери и богатый наследник, а значит, в этой жизни не пропадёт. И я рад за него.
Вот и всё, на этом разговор закончился, и Мортен продолжил укладывать мясо в нарту. Я же побрела в ярангу, на ходу обдумывая всё услышанное.
И почему меня так взволновала эта история? Мортен прав, меня она никоим образом не касается и на наши с Мортеном отношения повлиять не может. Или может? Раньше я верила предсказанию пехлича о том, что у нас с Мортеном будут общие дети, а теперь я даже и не знаю, хочу ли исполнения этого пророчества. Что если и на моих детей Мортен будет взирать так же равнодушно, как и на Юнитынто? А что если однажды он рассудит, что нашим детям будет достаточно наследства дяди Руди, и откажется от них?
Нет, что-то я увлеклась фантазиями на тему пока ещё не существующей семейной жизни. Всё-таки, Мортен не подонок, так мерзко он со мной не поступит. Ведь правда же? Я не аборигенка Ануаган, так просто от меня отделаться нельзя. Хоть, если подумать, то кто я есть на самом деле? Сарпальская туземка без имени и прошлого. Если за моей спиной не будет поддержки дяди Руди и рода Крогов-Мелингов, придётся мне рассчитывать исключительно на порядочность моего будущего мужа. А насколько Мортен порядочен? Он даже не хочет ничего слышать о своём внезапном отцовстве. И это коробит меня до глубины души.
В яранге я долго наблюдала за Юнитынто, лишний раз убеждаясь, как сильно он похож на Мортена, и изводя себя этим открытием. Когда у нас появятся дети, я же всё время буду думать о том, как их единокровный брат прозябает в снегах. А когда Мортен надумает в очередной раз отправиться к Полуночным островам на охоту, я просто места себе не найду, гадая, воссоединится ли он там на время со своей параллельной семьёй или нет.
Кажется, я уже не хочу от Мортена ни детей, ни свадьбу. Вообще ничего не хочу, только бы найти дядю Руди и вернуть его домой…
Когда Мортен зашёл в ярангу, я поспешила укрыться за отведённым нам пологом, но через отогнутый угол шкуры осмелилась подсмотреть, что он будет делать. А Мортен посидел немного у очага, то и дело поглядывая в сторону Ануаган, что качала младенца в люльке. Рядом с ней сидел сонный Юнитынто. Всё ясно, Мортен всё же решил присмотреться к мальчику. Жаль, что никаких явных эмоций на его лице мне разглядеть так и не удалось.
Когда настало время ложиться спать, Мортен скользнул за полог, а я отвернулась к меховой стене, желая хоть немного дистанцироваться от него. И это не помогло. Не прошло и пяти минут, как его ладонь забралась под мою рубашку, потом вынырнула, начала одна за другой расстёгивать пуговки. На последней мне пришлось стукнуть его по руке и спешно застегнуться.
– Всё ещё дуешься? – шепнул он на ухо.
– Спать хочу, – соврала я.
– А я хочу сказать, что люблю тебя.
Любит? Даже после того как назвал дрянью? Или он меня уже простил и наконец понял, что такое ложь во спасение?
– Что бы ты там себе ни надумала, – тихо сказал он, – что бы ещё ни запланировала и в итоге ни вытворила, я всё равно не смогу на тебя долго обижаться. Можешь врать словами, но никогда, слышишь, никогда не ври мне сердцем.
– А ты? – захотелось узнать мне, – Ты тоже будешь врать мне словами, но не сердцем?
