Текст книги "Наследница огненных льдов (СИ)"

Автор книги: Антонина Ванина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 62 страниц)

– Какой причал в северном мелководье? – резонно вопросил меня Эспин и пояснил, – Мы стоим на рейде. До берега ещё нужно доплыть. Спускайся вниз.

Кажется, из моей сумки донёсся коварный смешок и даже не один. Да, Бруму нравится забавляться надо мной, а вот мне безумно страшно ступать по скользкой лесенке. Пришлось захлопнуть сумку со мстительным хухморчиком и вручить её Эспину, чтобы он шёл первым.

Идя следом, я держалась обеими руками за поручни, боясь ступить каблуком в пустоту и плюхнуться вниз. Когда цель была близка, Эспин забрался в шлюпку и подал мне обе руки, после чего и я смогла взойти на покачивающееся судёнышко.

Когда после меня с парохода спустились ещё восемь пассажиров, матросы насели на вёсла, и шлюпка поплыла к окутанному туманом острову.

Даже во время шторма мне не было настолько страшно. С виду небольшие волны мотали судно так, будто оно скоро перевернётся.

Как только шлюпка зарылась носом в сушу, люди стали спешно сходить на берег, а я снова вспомнила о ботинках. Каблуки туфель увязли в чём-то твёрдом и рыхлом. Посмотрев под ноги, я поняла, что это обледеневшие камни вперемешку с песком. А потом волна окатила и камни, и мои туфли, после чего я рванула вперёд и чуть не упала на покрытый снегом пляж.

Серебристый соболь на воротнике побелел от мелких хлопьев, что сыпали из тумана. Я продрогла и едва не стучала зубами, а ведь нам с Эспином ещё следовало дождаться, когда с парохода на берег переправят багаж.

– Даже не знаю, чем тебе помочь, – оглядев меня, с прискорбием сообщил он.

– Мог бы сказать, что здесь нет порта и совсем не бывает лета, – не скрывая раздражения, кинула я.

– А мне-то откуда знать, какая в этом году тут погода? – возразил он. – Обычно в это время на острове не жарко, но чтобы снег… Видимо, лето внезапно кончилось, осени не было, и сразу наступила зима. Наверное, на оси мира с начала года бушуют нешуточные холода. Сначала дирижабль дяди Рудольфа накрыло вот таким же переохлаждённым туманом, а сейчас он дополз и до Собольего острова.

Времени и желания рассуждать о превратностях северного климата у меня не было, особенно после того, как к нам с Эспином подошёл человек в форменной одежде и с ружьём за спиной:

– Добро пожаловать на Соболий остров, – радушно произнёс он и тут же спросил, – При вас имеются домашние животные?

Я не очень поняла, к чему этот вопрос. Назвать Брума животным не поворачивался язык, а вот то, что он домашний, я нисколько не сомневалась.

– Кто вас конкретно интересует? – спросил за меня Эспин.

– Собаки. Больших, вижу, нет. Может быть маленькие, декоративные, которые в сумку помещаются?

– Нет, никаких собак мы не везли.

– Ну, вот и славно, – заключил человек с ружьём, после чего хотел было идти дальше, но я не удержалась и остановила его вопросом:

– А что не так с собаками?

– Да всё так, но на острова их привозить запрещено.

– Какие-то здешние болезни? – подумалось мне.

– Нет, наши собачки здоровее всех прочих. Наши кобельки и сучонки дадут фору всем материковским шавкам. Поэтому мы островные породы бережём, не даём смешиваться со всякими привозными псинами. Но раз у вас собаки нет, пойду дальше, может, кто другой привёз.

И он ушёл, а я смотрела ему вслед, смотрела на ружьё за спиной, а потом неуверенно спросила Эспина:

– Он ведь пристрелит любую собаку у любого пассажира?

– Что поделать, такие правила, – признал он и пояснил. – Берегут здешние охотничьи и ездовые породы.

Когда багаж был доставлен на берег, люди стали спешно хватать свои чемоданы, после чего устремлялись куда-то вглубь берега, растворяясь в тумане.

– А грузчики? – поинтересовалась я, – кто понесёт наши вещи?

– Зачем вам грузчики, принцесса? – послышался знакомый насмешливый баритон, – ведь у вас есть молодой и полный сил кавалер.

Ну конечно, Мортен Вистинг. Кажется, он один здесь доволен жизнью, ему не страшен холод, надвигающаяся ночь и тот факт, что из-за тумана вокруг не видно абсолютно ничего.

– Далеко до Квадена? – спросил его Эспин.

– Около километра.

– И что, никакого общественного транспорта?

– Здесь нет таких дорог, чтобы по ним мог пройти хоть какой-нибудь транспорт кроме тяглового.

– Понятно, – кивнул Эспин, и решительно подхватил наши чемоданы. – Надеюсь, хотя бы свободные номера в гостинице будут.

– Гостинице? – рассмеялся Вистинг. – А я смотрю, вы ещё не успели понять, куда приехали.

С этими словами он шагнул с увесистым саквояжем наперевес в туман, и больше мы его не видели.

– Наверное, в Квадене нет гостиницы, – к ужасу для себя поняла я. – И что нам теперь делать? Куда идти?

– Для начала в Кваден, – посуровев, ответил Эспин и устремился с двумя чемоданами вперёд, уверенно ступая по чернеющей на белом снегу дорожке из множества цепочек вытоптанных следов.

Глава 13

Пока Эспин плёлся с двумя чемоданами позади меня, я, пытаясь согреться, активно перебирала ногами и даже нагнала стайку молоденьких девиц из делагской провинции, что шли со своими скромными пожитками в небольших сумках, но почему-то не вперёд, как другие пассажиры, а вдоль побережья.

Я сразу поняла, что это неспроста и попыталась завязать разговор с девушками. С недоверием покосившись на мой меховой воротник, они всё же пошли на контакт, и через пять минут я уже знала, куда мы с Эспином попросимся на ночлег.

Оказалось, что на Собольем острове не так давно построили комбинат по переработке свежевыловленной рыбы, и туда до самого конца сезона едут новые работницы взамен тех, кто не прижился в Квадене и сбежал на первом же пароходе домой.

Девушки сказали, что вербовщик обещал им достойную плату за нелёгкий труд, а ещё комфортное общежитие неподалёку от комбината. И тут я смекнула, что в этом самом общежитии может найтись пара комнаток и для случайных гостей. За отдельную плату, конечно же.

Я старалась не отставать от будущих резчиц лосося, что устремились к затерянным в тумане огням, но то и дело оглядывалась назад, опасаясь потерять Эспина из виду. А он уверенно шёл за мной следом, хотя и было заметно, что с каждой минутой ему становится всё труднее поддерживать темп.

Свет привёл нас к громоздкому индустриальному зданию, чьё левое крыло терялось в серой пелене. Два электрических фонаря во дворе заставили меня вспомнить слова Брума про отсутствие всяких благ цивилизации на острове, и усмехнуться. Правда, в следующий миг, я вспомнила, что хухморчик до сих пор сидит в закрытой сумке, и поспешила её распахнуть.

Я боялась увидеть на дне бездыханное мохнатое тельце, а вместо этого встретилась взглядами с недовольной мордочкой:

– Ещё раз так сделаешь – отомщу, – уверенно заявил Брум и, не дав мне извиниться, покрутил головой и спросил, – Так, и что это мы делаем возле рыбокомбината?

– Ищем общежитие.

– Откуда ему здесь взяться?

Слова Брума слегка насторожили меня. Когда вышедший из здания сторож направил девушек на задний двор, я ещё верила в сказку вербовщиков о комфортабельном общежитии. Но увидев позади комбината ряды наспех сколоченных бараков, я поняла, как сильно обманулась.

Делать было нечего. На дворе вконец стемнело, и искать дорогу до Квадена не было никакого желания. Пришлось войти в барак, дождаться, когда старенький комендант расселит новоприбывших работниц, а после увлечь его в сторонку и удивить просьбой о постое.

– Ой, ребятки, – покачал он головой, – лучше бы вы шли в Кваден, особенно ты, – глянул он на Эспина. – Столько домов, столько гостеприимных хозяев. Уж кто-нибудь да пустил бы вас на ночь.

– Послушай, отец, – устало обратился к нему Эспин, – поздно идти в город. Просто возьми деньги и пусти нас в любую комнату, а завтра мы уйдём.

– Да ты что, думаешь, мне комнатки жалко? – разволновался старик. – Я же за тебя, парень, боюсь. И за жёнку твою.

– Это моя кузина, – поправил его Эспин. – И я не могу понять, что такого опасного может быть в этом бараке? У вас же здесь не каторжники с приисков живут, а женщины и девушки с континента.

– Вот именно, сто восемьдесят шесть душ, – доверительно сообщил ему комендант.

– Ну, и в чём тогда проблема?

– А в том, что на эти сто восемьдесят шесть женских душ, мужиков всего-то директор комбината и я. Они здесь уже месяца два живут безвылазно – из цехов в бараки, из бараков в цеха. Раньше им в город разрешали наведываться, а теперь всё – дальше побережья соваться нельзя.

– Из-за чего такие строгости?

– Так кваденские бабы горлопанят, что всякие резчицы рыбы и распутчицы сетей к мужикам их за лаской бегают. Ой, сколько драк и визгов было, сколько жёнки распутчицам-распутницам волосьев повыдёргивали. Прошлый губернатор распорядился всех девиц из комбината дальше этого комбината не пускать. Вот и сидят они тут, разве что в хорошую погоду бегут пароходы встречать, чтоб на новых мужиков поглядеть. Вот в прошлом году под конец сезона приплыл крейсер с вояками. Так те морячки от распутчиц еле отбились. Одного они после той свары под шумок в барак утащили и до утра не выпускали, а когда выпустили… Ой, парень, лучше тебе и не знать, что с морячком тем сталось. Ладно, я-то старый, потому тут работать и могу, а вот ты… И не знаю, дотянешь ты до утра или нет, если хоть одной из них на глаза попадёшься. А ты, девонька, – перевёл на меня взгляд комендант, – зря ты сюда в мехах заявилась. Вижу, что из богатеньких, а тут все девки простые, из низов. Раз ты не жёнка, то не к парнишке приревнуют, а к шмотью, да ещё тёмную устроят. Тут на Полуночных островах никто соболей не носит – не водятся у людей такие деньги. А на северах аборигены собольи шубы не признают, всё больше оленьи и собачьи. Так что, если не хочешь в город идти, снимай пальтишко и аккуратненько так заверни, чтобы мехов видно не было. А ты, – снова глянул он на Эспина, – а ты уж на свой страх и риск вперёд неё иди, авось не утащат тебя распутчицы.

Коменданту удалось знатно нас припугнуть. Проходя мимо запертых комнат, я всякий раз вздрагивала, как только слышала разбитной заливистый смех.

В итоге я и Эспин оказались в каморке с двухъярусной кроватью и тонкими стенами, но были рады и тому, что дверь в комнатушку запирается изнутри.

В ту ночь я просыпалась от каждого шороха: от того, что над моей головой заскрипел матрас, от чьего-то визга за стенкой, от непонятного шелеста на полу.

Утром я обнаружила, что Эспина в комнатке нет. В голову тут же закрались тревожные подозрения, но от них меня отвлёк Брум, который сидел на подоконнике возле груды тряпья и что-то шил.

Так вот зачем в моей сумке болтаются нитки с иголками. Ну до чего же Брум трогательный, когда держит между крохотных пальчиков иглу и раз за разом старательно втыкает её в ткань.

– Что ты делаешь? – одеваясь, решила поинтересоваться я. – Это ты шуршал тут ночью?

– А кто угваздал туфли так, что их пришлось чистить? – нравоучительно забурчал Брум, – А кто запачкал чулки, что их нужно было срочно стирать? Я, между прочим, еле отыскал подходящую дыру в стене, чтобы пропихнуть в неё щётку для обуви.

– И где ты взял щётку?

– Где надо.

– Вернул? – судя по молчанию и насупленному носику, ничего подобного хухморчик и не собирался делать. – Брум, чужие вещи всегда нужно возвращать, мы не в Сайшарынских горах.

– Нет чтобы спасибо сказать, – явно обиделся он. – Даже не спросила, где я воду искал, как твои чулки сушил…

– Ну всё-всё, спасибо огромное, ты просто умничка, что бы я без тебя делала…

Я уже хотела подойти к подоконнику и защекотать Брума, но опустив ноги на пол, вспомнила, что мне надо обуться. Поиски вычищенных туфель не дали результата.

– Где они? – спросила я Брума.

– Не знаю, – продолжая орудовать иголкой, отозвался он, – хмырь их взял и куда-то унёс. А мне оставил свой пиджак. Вчера так с чемоданами надорвался, что шов на плече разошёлся, а я зашивать должен. И чистить должен. И стирать. И всё за спасибо…

Разворчаться хухморчику не дало появление Эспина. Я уже хотела спросить, где мои туфли, как моё внимание отвлекли растоптанные женские ботинки в его руках:

– Держи, кузина. Думаю, в этом идти до Квадена будет гораздо удобнее.

Я с изумлением смотрела на поношенную кем-то обувь и потому не сразу нашла слова, чтобы спросить:

– Откуда это?

– От одной любезной дамы из засольного цеха. Ты бы видела её лицо, когда я предложил ей твои туфли взамен. Да она за них была готова продать душу, родную империю и этот рыбокомбинат.

– Ты отдал мои туфли? – пытаясь поверить в случившееся, переспросила я. – Ты хоть знаешь, у какого мастера я их заказывала?

– Только не надо делать такое выражение лица, – с серьёзным видом предупредил меня Эспин. – Вернёмся в Рювелан, я куплю тебе хоть десять пар от самых лучших модельеров. А сейчас тебе нужна простая и удобная обувь, в которой можно ходить по камням, по песку, по бездорожью. Ты же хочешь попасть в Кваден?

Да, я очень хотела поскорее убраться из страшного барака, где кругом одни только завистливые и неудовлетворённые женщины.

– Кстати, – захотелось узнать мне, – а та дама, что дала тебе ботинки, она не пыталась… ну… настойчиво проявить к тебе интерес?

Эспин только усмехнулся, забрал у Брума подшитый пиджак и, надев его, ответил:

– Больше верь всяким байкам. У коменданта на старости лет, видимо, разыгралась фантазия, и наружу вылезли глубинные комплексы и нереализованные желания. Ничего страшного в этих работницах нет. Обыкновенные женщины из сельской местности или промышленных районов. Просто приехали на север, чтобы заработать хорошие деньги и потом жить на них дома весь год. Ну да, есть в их поведении что-то кокетливое, но не более. Никто на меня не нападал и никуда утащить не пытался, если ты об этом переживала.

– Ничего я не переживала, – фыркнула я и натянула раздобытые Эспином ботинки.

– А, по-моему, – задорно протянул он, – кто-то боится показать, что ей не всё равно.

– Да, – отрезала я, – мне не всё равно, что мои туфли теперь кто-то носит.

– Ну что мне, надо было деньги ей предложить? А в чём бы она ходила по цеху без ботинок?

Я уже поняла, что это спор ни к чему не ведёт, да и затеяла я его только из-за упрямства и нежелания хоть в чём-то согласиться с Эспином.

Хотя, покидая барак, я увидела ту самую засольщицу, что теперь носила мои туфли, и укол ревности всё же поразил меня. Надо же, немолодая, далеко не красивая женщина, а каким взглядом она провожала Эспина. Да и не она одна, а ещё с полдюжины её товарок. И все так пристально и заискивающе на него смотрели:

– Господин Крог, а когда вы вернётесь? – крикнула одна из них, когда мы уже вышли во двор.

– Только провожу кузину до Квадена и обратно, – добродушно пообещал Эспин. – Должен же кто-то отнести туда её вещи.

– Мы все вас ждём, – проворковала другая.

– Возвращайтесь поскорее, – чуть ли не взмолилась третья.

А он лучезарно улыбнулся им на прощанье и с двумя чемоданами наперевес спешным шагом направился вперёд. Мне и самой пришлось прибавить шаг, чтобы нагнать Эспина и спросить:

– Куда ты там собрался возвращаться?

– А ещё говоришь, что не ревнуешь, – поддел он меня.

– Да что ты, я просто за тебя волнуюсь.

– Неужели?

– Конечно, а вдруг комендант говорил правду? – решила съязвить я. – Ты вернёшься, а та засольщица в туфельках над тобой надругается. Да не одна, а со своими подружками.

– О, да ты, оказывается, пошлячка, – тут же вернул мне шпильку Эспин. – удивительно, почему Вистинг этого не оценил.

Зря он упомянул эту фамилию – моё настроение стало стремительно портиться.

– С чего ты взял, что не оценил? – с вызовом вопросила я.

– С чего? Будь иначе, вчера бы он отнял у меня твой чемодан и отвёл бы тебя в Кваден.

– Считай, что он дал тебе шанс проявить себя.

– Да неужели? И что я должен был сделать?

– То, что сделала я – найти место для постоя.

– Да, и ты нашла самое странное место на этом острове, а теперь ещё и не хочешь, чтобы я туда возвращался.

– Ты же не сделаешь этого? – на всякий случай решила уточнить я.

– Разумеется, нет, – уверенно заявил Эспин. – Мы идём в Кваден, там и останемся

– Тогда почему тем женщинам ты сказал обратное?

– Зачем расстраивать их раньше времени? Пусть этот день они проживут с надеждой.

– Надо же, – не смогла смолчать я, – а какую надежду ты оставил Сигни?

Эспин не ответил. Я глянула на его посуровевшее лицо и поняла, что шутки кончились – невольно я коснулась весьма болезненной для Эспина темы, и он не желал о ней говорить. Что ж, тогда пройдём километр в полнейшей тишине. Зато Эспин не будет припоминать мне Вистинга, что, бесспорно, хорошо.

Глава 14

Какое счастье, что с утра туман немного поднялся над землёй, и теперь можно было без труда рассмотреть окрестности. Тёмное море качало на своих волнах плашкоут, что отплывал от парохода. Над водой резвились чайки, разбавляя шум прибоя своим противным визгом. Рядом с комбинатом в море впадала полноводная река, а за ней на холме высился отчего-то покосившийся в сторону маяк.

Низкие облака закрывали вершины скал, что высились в стороне от заснеженного пляжа. Белёсая крупа больше не сыпалась с неба, но за ночь она успела припорошить наши с Эспином следы. Зато теперь обзор был открыт, и дорога, что вела от побережья к ущелью меж высоких холмов, была как на ладони. К ней-то мы и направились.

Кажется, на берегу вовсю кипела работа. С плашкоута, что успел пристать к берегу, активно сгружали какие-то ящики и бочки. По дороге, ведущей в Кваден, растянулась целая процессия из полутора десятков гружённых доверху телег и лошадей, что тянули их вверх на пригорок.

Пересекая пляж, я смотрела на эту колонну из тяглового скота и по мере приближения задавалась множеством вопросов? А почему лошади тянут телеги сами без всякого сопровождения человека? А почему лошади такие толстые? А почему волосатые? А что это колышется возле их голов из стороны в сторону?

Когда мы с Эспином подобрались вплотную к дороге, я обомлела от удивления: да это же не лошади, а самые настоящие холхуты! Вернее, маленькие холхутята, судя по их размеру. Тёмно-рыжие, каштановые, чёрные, и у всех небольшие клыки, что торчат под наклоном вперёд, словно ещё не успели отрасти, чтобы завернуться к спине. А щупальце у каждого и вправду длинное и мохнатое, да такое гибкое и вёрткое, что я успела разглядеть две дырочки на конце, пока один их холхутов мотал и сворачивал щупальце спиралью.

– Как?.. – только и могла произнести я, заворожённо застыв на обочине перед телегой с бочками керосина, которую тянул каурый холхутёнок ростом чуть выше меня.

– Что "как"? – поинтересовался Эспин.

– Как они это делают?

– Это же холхуты Собольего острова, они уже давно приручены и здешними туземцами, и переселенцами.

– Но такие малыши…

– Это взрослые особи, только карликовой породы. Они потому и ходят по острову целыми стадами, что их клыки не имеют никакого промыслового значения.

Сказав это, Эспин дождался, когда мимо нас проедет последняя телега, и поспешил подняться на дорогу, чтобы нагнать её. Закинув наши чемоданы к бочкам с керосином, которые вёз маленький холхут, он беззаботно пошёл следом, а я устремилась за ним.

– Ловко, – признала я, и сняла с руки сумку, чтобы поставить её на телегу и тоже идти налегке.

Брум не был против езды рядом с топливом в таре, потому как сказал:

– Ну, хоть не в кучу с углём ты меня кинула, и то хорошо.

И вправду, возле поворота я смогла разглядеть, как к ущелью спускается первый холхут, а в его телеге действительно поблёскивали чёрные колотые камни.

– Значит, – начала рассуждать я вслух, – всё топливо доставляют в город пассажирским пароходом, потом его перегружают на плашкоут, с плашкоута его выкидывают на берег, а с берега грузят в телеги и холхуты везут его в Кваден. Сколько сил потрачено. А не легче ли построить пирс, пусть даже и протяжённый, а от него железную дорогу до города?

– А ещё мост из Рювелана прямо в Кваден, – поддел меня Эспин. – Никто не будет этим заниматься.

– Почему?

– Слишком много затрат, и они никогда не оправдаются.

– Но ведь нужно доставить топливо для целого города. Сколько же раз холхуты должны пройти по этой дороге туда и обратно? На это же уйдёт много дней.

– Не выдумывай, сейчас разгрузят бочки, потом продукты с почтой, а вечером пароход пойдёт к Медвежьему острову.

– Неужели холхуты такие быстрые? – не поверила я.

Стоило мне сказать это, как мы поднялись на самую вершину холма, а после никакие ответы мне уже не были нужны. Сверху открывался потрясающий вид на череду домов в долине, и потрясал он только тем, что я видела перед собой никакой не город, а самую настоящую деревню.

Одноэтажные сельские домики разных размеров, множество пристроек в виде сараев, а ещё деревянные изгороди – вот что открыл моему взору вид сверху.

– Это Кваден? – всё ещё не веря своим глазам, спросила я Эспина.

– Очевидно, – уверенно ответил он, – других селений на этом побережье нет.

Теперь понятно, почему небольшое стадо приручённых холхутов может разгрузить пароход за день – не так много топлива с продуктами вёз он для малочисленных жителей острова.

Путь с пологого холма пошёл куда веселее, и уже вскоре мы достигли первой улицы на окраине Квадена, а там… там были коровы. Когда Брум говорил, что они волосатые, я представляла себе обыкновенных коров, обросших небольшим подшёрстком. Эти же были покрыты густыми тёмными волосами, свисающими до самой земли. А рога… я всегда думала, что у коров рога должны расти в сторону от морды и загибаться концами кверху. У этих же рога произрастали от середины лба, стелились по бокам вниз, потом загибались вперёд и закручивались назад, чем напоминали миниатюрные клыки больших холхутов.

Бедные животные топтались по снегу, выбивали копытами из-под тонкого наста пожухшую траву и апатично жевали её. Одна корова и вовсе примостилась к дереву и, словно садовым секатором, начала перекусывать мощными челюстями довольно толстые ветки с ещё зелёными листьями, а после сжёвывала их.

Запряжённые холхуты не обращали никакого внимания на коров и преспокойно шли дальше одной им ведомой дорогой. Коровы не обращали внимания на нас с Эспином, зато встречающиеся у каждого двора собаки смотрели в нашу сторону с явным недоверием. Как же их много, и все не на привязи и без ошейников. И, что характерно, совсем не лают на коров и холхутов, будто у них напрочь отсутствует пастуший инстинкт.

Их молчаливость и всякое отсутствие агрессии немного успокоило меня, хотя я ждала какого-нибудь подвоха от островных собак, чья порода так тщательно оберегается здешними жителями. В чём заключается их породистость, я так и не поняла. Все они были самых разных расцветок: белые с серыми пятнами, рыжие с белыми, чёрные с серыми. Но все до единой собаки, что встретились нам по дороге, были довольно пушистыми. У каждой клинообразная голова с вытянутой мордой, уши стоят торчком, хвост завёртывается колечком и свешивается на правый бок. Симпатичные звери, хоть и внушают опасение своей непонятностью.

Когда впереди показались крепкие мужчины в рабочей одежде, Эспин тут же поспешил снять с телеги наши чемоданы, чтобы дальше нести их в руках. Я последовала его примеру и забрала сумку с Брумом, как оказалось, не зря. Мужчины подманивали к себе холхутов и направляли их вместе с телегами на тропу меж неказистых деревянных домиков куда-то вглубь деревни, посреди которой высилось двухэтажное каменное строение с лепниной на фасаде. Чем-то этот дом напоминал мне особняк дяди Олафа.

– Интересно, что там? – полюбопытствовала я.

– Не иначе как резиденция губернатора, – ответил Эспин.

– Значит, нам нужно идти туда.

– Да, только давай для начала подкрепим силы.

– И где же нас могут накормить?

– Хотя бы здесь – указал он на некое подобие широкого сарая с покатой крышей, на стене которого гордо висела надпись: "Столовая".

Внутри было не протолкнуться от посетителей. Некоторых я даже смогла узнать, ведь это были пассажиры лайнера. Все хотели получить свой завтрак, но не для всех мог найтись свободный столик. Сидячие места уже давно были заняты, и потому кое-кто принимал пищу прямо за стойкой заказов. Туда же лежал путь и нам с Эспином.

Сидеть на табурете у глухого ограждения без всякой возможности протянуть под столешницу ноги было тяжко. Но ещё больше расстраивало меню, где не было ни блинчиков, ни тостов с джемом, ни кофе. Пришлось заказать мясной пирожок и чашку чая.

– А тут случайно не приписан лишний нолик? – указывая на цену в меню, спросила я немолодую официантку.

Та лишь презрительно усмехнулась и прошла мимо. Выходит, не лишний. Но тогда за эту цену я должна получить какую-то невероятную выпечку с не менее невероятным напитком. Вот только ожидание завтрака затягивалось: женщина не очень-то спешила обслужить меня и прочих посетителей, ведь её всё время отвлекал маленький мальчик, что сидел по ту сторону стойки за вполне удобным столом. Перед ним стояла тарелка с какой-то странной кашей красного цвета, которая не очень-то ему нравилась.

– Ешь давай, – строго одёргивала его официантка, мечась между стойкой, где её ждали голодные посетители, и кухней, где варилось, пеклось и жарилось множество самых разных блюд, чьи запахи переплетались в удивительное по своей отвратительности амбре.

Мальчик с кислым видом зачерпывал ложкой свою кашу и вновь выливал её в тарелку. Наблюдая за его мучениями, я не сразу поняла, что это за круглые крупинки падают в общую массу и почему они так странно слипаются, а когда поняла, то пришла в изумление: это же никакая ни каша, а полная тарелка красной икры!

– Бабушка, – жалобно скуксился мальчик, – не хочу больше икру. Хочу картошечку.

– Какую ещё картошечку? – прикрикнула на него женщина, – ты бы ещё манго с папайей попросил. Где я её тебе возьму? Ешь, что дают.

И мальчик, скривившись, всё же отправил в рот столовую ложку икры.

– Путина, – усмехнулся Эспин, тоже наблюдавший за этой сценой.

– Что? – не поняла я.

– Я говорю, что рыба заходит на нерест в реки уже который месяц. Здесь, наверное, каждая семья икру солит бочками. И едят её до отвала, что поперёк горла встаёт, как у этого мальца.

– Почему же ему не отварят картошку?

– Если её привезли на пароходе, то может быть, завтра получат со склада и отварят.

– Ты что, хочешь сказать, что на острове нет картофеля?

– А откуда ему тут взяться? Сельское хозяйство в условиях вечной мерзлоты трудно развивать. Вот и приходится давиться деликатесами. Даже завидую этому парню.

Да, есть икру ложками – такое во Флесмере не каждому дано. Отчего-то дома меня никогда не тянуло на подобную расточительную дикость, а теперь даже стало интересно попробовать. Вот только икры в меню не было.

Пирожок на тарелке, что теперь стояла передо мной, источал какой-то странный запах. Чай и вовсе казался чёрным. Я сделала глоток, и у меня скулы свело от такой крепости. Пришлось заесть неприятные ощущения сдобой, а она оказалась плохо пропечённой и влажной, а начинка… этот вкус трудно передать словами. Из чьего мяса был испечён пирожок, я не знала, а варианты, которые приходили на ум едва не провоцировали рвотные позывы.

– Ну, что ты сидишь? – с непривычной для меня фамильярностью обратилась ко мне официантка. – Если не будешь есть, то освобождай место. Ту и без тебя желающих позавтракать много.

Я оторопела от такого обращения, просто не знала, как реагировать. Ещё никогда мне не хамили в лоб за мои же деньги. Так и не найдя слов, я поднялась с места и покинула столовую, оставив Эспина доедать кашу, которую он заказал.

Попав на свежий воздух, я смогла вздохнуть его полной грудью и расстаться с призрачными запахами отвратительной кухни, что увязались за мной. Немного придя в себя, я обнаружила, что по-прежнему держу в руках надкусанный пирожок. От одного взгляда на него стало дурно, и я почему-то сразу вспомнила о Бруме – он ведь очень любит всё несъедобное.

– Нет, – высунувшись из сумки, отказался он, – лучше отдай эту гадость собакам.

– Каким ещё собакам?

– Да любым, они тут на каждом шагу.

И точно, мне даже не пришлось долго искать: возле крыльца столовой стоял косматый пёс песочной масти, но с тёмной мордой. Кажется, он уже давно поглядывал в мою сторону, вернее в сторону пирожка в моей руке. Стоило мне посмотреть ему в глаза, как пёс неуверенно пару раз мотнул своим свёрнутым хвостом, видимо, в знак приветствия и выражения добрых намерений.

– Хочешь кушать? – зачем-то спросила я его.

Глаза животного говорили, что от пирожка оно точно не откажется. Кидать надкусанную сдобу не землю я не стала, просто аккуратно положила её на снег и отошла в сторонку. Пёс принял моё подношение, то ли нехотя, то ли с опаской. Лениво прожевав пирожок, он отошёл в сторону и прилёг на землю, а после и вовсе завалился на бок и вытянул лапы. Да он оказывается не просто лохматый, а ещё и толстый – вон какое брюхо.

И тут из столовой вышел ещё один умученный мясным пирожком посетитель. Глянув на пса, он кинул ему свой огрызок и ушёл, а пёс лениво вытянул голову, чтобы схватить зубами остатки пирожка и, так уж и быть, съесть его.

Теперь я поняла, в чём секрет здешней отвратительной кухни – в том, чтобы все окрестные собаки всегда были хорошо накормлены.

– Ты голодная? – раздался из сумки недовольный бас.

– Ага, – с прискорбием признала я, ибо вчерашний ужин мне тоже не достался.

– Тогда сунь руку.

– Куда?

– Да в сумку, куда же ещё.

Послушавшись Брума, я нашла там завёрнутый в лист бумаги бутерброд: два куска хлеба, а между ними ломтик сыра и ветчины. Всё, я спасена! Осталось только найти укромное местечко и позавтракать без посторонних глаз.

Зайдя за угол столовой, я набросилась на бутерброд и только на середине смогла оторваться от него, чтобы спросить Брума:

– Где ты его взял?

– Не взял, а приготовил, – не без гордости известил он меня. – А где готовил, тебе лучше не знать. Главное, что свёрток пролез во все дыры между стенами, иначе я бы до твоей сумки его не дотащил.

Всё ясно, Брум снова промышлял воровством, хорошо хоть, что не в крупных масштабах. Ругать его у меня не было никакого желания. Я даже высказала Бруму свою искреннюю благодарность, на что он тут же заворчал:

– А ведь я тебя предупреждал, в какую дыру мы едем. Вот теперь стоишь бездомная, голодная, в чужих старых ботинках, и не знаешь, что с тобой будет дальше. А дальше будет только хуже.

– Что хуже? – доев бутерброд, спросила я. – Дальше нас с Эспином ждут дела, а потом мы вернёмся домой на торговой шхуне.

– Шхуну затрёт льдами, и никуда ты не вернёшься, – с какой-то непонятной мстительностью изрёк он. – Будешь сидеть здесь и ждать пассажирский дирижабль, если он вообще захочет сюда прилетать

– Ну, хватит уже, – осадила я хухморчика. – Отставь этот пессимизм. Всё будет хорошо, потому что всё плохое, что могло случиться со мной, уже произошло.