Текст книги "Наследница огненных льдов (СИ)"

Автор книги: Антонина Ванина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 62 страниц)

– Брум, – просила я его, когда ужин давно закончился и все начали готовиться ко сну, – слезай, никто не будет тебя гладить, не бойся.

– Так я и поверил, – донеслось недовольное с потолка. – Не хочу быть затисканым.

Мне так и не удалось уговорить его спуститься, несмотря на то, что дети уже лежали на расстеленных матрасах под окном, укрытые меховыми одеялами. Пилвичана достала из сундука и для нас с Эспином и Вилпунувеном запасные спальные принадлежности.

Ночевали мы на нарах по разные стороны от двери, а хозяева улеглись на широком ложе за занавеской.

До чего же узкое спальное место мне досталось. Зато одеяло из белых заячьих шкурок такое тёплое и мягкое на ощупь. Так бы и лежала под ним всё время, не вставая. Ну, или хотя бы всю эту ночь.

Глава 29

Проснулась я от того, что кто-то негромко переговаривался. Кажется, их было трое, а может быть и четверо. Но один голос я точно узнала.

– Ну, попробуй кусочек юколы, – упрашивал мужчина, – это же такая вкуснятина.

– Я что, курица, чтобы её есть? – возмутился Брум, – Хочешь, чтоб у меня шерсть затвердела и обросла скорлупой? Хочешь, чтобы я ёжиком стал?

– А кто такой ёжик? – раздался явно детский голос.

– Мышь с иглами на спине. На вашем острове такая не водится.

– Может быть, хочешь кусочек лахтачьего жира? – спросила женщина.

– Гадость какая. Лучше дай сушёных грибочков.

– Фу… – снова детский голос.

– Не собираем мы грибы, – в голосе мужчины отчётливо звучало удивление. – Только пришлые их собирают и сушат. А я даже смотреть не могу, когда они их едят. Вот уж действительно гадость.

– Ну, тогда не буду ничего есть. Пойду, возьму у моей бестолочи в рюкзаке шишку.

Я откинула одеяло и осмотрелась. За столом возле окна сидели все четверо обитателей дома, а между мисок, кружек и тарелок с угощениями расхаживал Брум и воротил нос от подношений. Тойвонын и Пилвичана очень хотели его уважить, а детям не меньше чем родителям было любопытно поглядеть на хухморчика. Кажется, отказ Брума позавтракать их очень расстроил, потому моё пробуждение хозяева восприняли как возможность реванша.

Меня угощали умопомрачительными на вкус сливками с толчёной княженикой и поили чаем с кусочками масла – вот что значит гостить у людей, имеющих корову в хозяйстве.

Я даже набралась наглости и исподволь спросила, по каким    рецептам Пилвичана делает сыр и творог. Она так удивилась моему вопросу и ответила:

– Нет, это наши соседи делают, кто с материка приехал. Им нравится с молоком долго возиться, а я не понимаю этого. Сыр – это же молочное мыло, совсем невкусно. Ты лучше попробуй студень на кислом молоке и овсянке. Это намного лучше всякого сыра.

Пока Брум сидел на нарах и с обиженным видом колупал шишку, у меня был самый настоящий праздник живота. Я даже не сразу догадалась спросить, куда пропал Эспин. Оказалось, что он с Вилпунувеном отправился на осаду здешнего магазина. Почему осаду? Потому что покупателей в единственном магазине Энфоса больше чем товаров, и ввиду дефицита нужно ещё суметь доказать продавцу, что пришельцу из Кедрачёвки, а тем более, с материка, крупы и промтовары нужнее, чем родным для продавца горожанам.

Когда в дверях показался Эспин, по его разочарованному виду я сразу поняла, что поход за покупками не удался. Как только за ним сама собой захлопнулась наклонная дверь, над обеденным столом раздался грохот, отчего я вздрогнула и едва не подпрыгнула на месте.

– Не бойся, – успокоила меня Пилвичана, – это пузырь в окне хлопает. Сыро сейчас, вот он и растянулся.

Я не поняла ни слова из того, что она сказала, но стоило мне посмотреть на означенное окно, как я отчётливо увидела провисший кожаный мешок, что крепился к раме. Это выглядело так странно, что я подошла ближе, лишь бы получше рассмотреть, что же вставлено в окно вместо прозрачного стекла.

– А чей это пузырь?

– Медведя. Каждое лето его натягиваем на окно. А как холода начнутся, вставим кусочек льда, будем обливать окно водой, пока лёд не врастёт плотно в раму. А летом, когда всё растает, снова закроем окно пузырём.

За моей спиной вновь скрипнула дверь, и как по волшебству медвежий пузырь в окне прогнулся наружу. А затем дверь захлопнулась, и потоки воздуха заставили пузырь резко надуться, хлопнуть и сдуться.

– Не горюй, – обратился к Эспину вошедший с полным рюкзаком за спиной Вилпунувен. – Сходи, куда я тебе сказал. Не может быть, чтобы там не было.

– Это самое последнее место, где я бы стал искать горелку, – не слишком-то воодушевлённо отозвался Эспин.

– И всё-таки сходи. Вон, сестрицу двоюродную возьми. Вместе будет веселее.

О, я только и ждала повода, чтобы повеселиться. Я даже не стала спрашивать Эспина, что за горелка, и где мы её будем искать. Глянув на Брума и на притихших детей, я решила, что быть затисканным хухморчику сегдня не грозит, и потому со спокойным сердцем покинула дом вслед за Эспином. Только на улице он сообщил мне, в чём причина его печали:

– Магазин чеки не принимает. Банк выдаёт не больше пятидесяти империалов в одни руки – им тоже завезли мало наличности. Крупы и консервы, чтобы добраться до Сульмара я купил, а вот с примусом у нас проблемы.

– А что с ним не так? Он сломался, да?

– Мы с Вилпунувеном ещё в Кедрачёвке проверяли – не работает. Он сказал, что горелка забилась морской солью. Я бы купил и новый примус, но наличности банально не хватило. Пришлось выбирать – либо еда, либо обогрев.

– Знаешь, мне кажется, дядя Руди брал в экспедицию примус на тот случай, если экипаж окажется в таком месте, где совсем нет деревьев, и нечем будет разводить костёр. Сейчас дядя Руди где-то во льдах, там примус ему очень нужен. А мы можем потерпеть до Сульмара, правда? На Собольем острове полно деревьев для костра.

– Нам ведь сначала нужно добраться до Каменки. Я спрашивал Вилпунувена и Тойвонына, нам придётся идти вдоль побережья по заснеженной тундре, и хорошо, если там нам встретится хоть один куст кедрача. Два дня в пути, Шела. Для готовки примус нам точно понадобится.

– И где же нам его искать? – успела расстроиться я.

– Пошли.

Это прозвучало так загадочно, что я была не на шутку заинтригована и потому готова к всевозможным приключениям.

Путь наш лежал в сторону моря. Мы шли по узкой улочке, на которой разверзлось жуткое месиво из грязи и снега, и потому приходилось то и дело петлять мимо подтаявших луж с ледяной корочкой по краям.

Прямо по курсу показалась собака. Крупная, с непомерно мохнатой мордой и шеей, кажется, белой масти, но покрытая грязью по грудь, она подошла к самой необъятной луже, решила войти на её середину и полакать мутной жижи. Пока собака двигалась, впереди раздавался подозрительный лязг. Я присмотрелась и поняла, что это гремит толстая цепь из странного на вид светлого металла. Она волочилась за собакой по луже, словно якорь на привязи, и мне даже показалось это забавным. А потом пришло осознание, что передо мной сорвавшийся с цепи пёс, и я невольно остановилась, чтобы сделать пару осторожных шагов назад.

– Что случилось? – не понял Эспин, обернувшись ко мне.

– Я не пойду дальше.

– Почему?

– Это же цепной пёс. Он вырвался на свободу и может укусить.

Словно поняв, что я говорю о нём, животное подняло голову, посмотрело на меня и радостно завиляло пушистым кольцеобразным хвостом. Теперь я увидела шею собаки и увесистый амбарный замок, которым цепь и была пристёгнута к ошейнику. Мне даже стало жаль пса – наверное, такая тяжесть ужасно давит и не даёт спокойно жить. И что за садист повесил этот "медальон" на беднягу? И зачем надо было крепить цепь к ошейнику на замок? Если пёс склонен к побегам, а я его в этом прекрасно понимаю, то не стоило ли приладить замок с цепью к будке? Или он там тоже был, а теперь сорван? Да уж, интересные собаки живут в Энфосе.

Тем временем пёс не ограничился приветственным вилянием хвоста и подошёл к нам. Я всё же попятилась, а Эспин не шелохнулся. Зверь ткнулся чёрным носом ему в руку.

– Что, не кормят? – спросил пса Эспин. – Ну, извини, у меня ничего нет. Даже знаменитого кваденского пирожка.

Пёс будто понял каждое его слово и потерял к Эспину всякий интерес, зато направился ко мне. Повиляв хвостом вновь, он сел напротив. Хвост начал медленно распрямляться и пластаться по грязи, а пёс принялся гипнотизировать меня таким умильным взглядом, что былой страх исчез без следа, а рука чуть было не потянулась к макушке, чтобы погладить животное. Надо же, у него такие тёмно-тёмно-карие глаза, прямо как у меня. А белая, незапачканная шерсть на голове так похожа на шёрстку Брума. Интересно, она такая же мягкая?

– Посмотри, – разрушил ауру умиления Эспин и подошёл к псу, чтобы дотронуться до вымазанной в грязи цепи на его шеи. – Это же не металл.

– А что? – не поняла я, к чему он это говорит.

– Это кость. Даже больше скажу, это холхутовый клык.

Я не поверила и потому нагнулась, чтобы осмотреть цепь. Пёс, радуясь вниманию, высунул длинный язык и часто задышал, пока Эспин возился с его цепью. И вправду, она не была выкована из металла. На ощупь звенья напоминали костяные. Выходит, в луже гремели не они, а амбарный замок.

Эспин поманил собаку к обочине, где ещё лежал неперемолотый подошвами наст. Присев на корточки, он загрёб в ладонь свежий снег и принялся оттирать им цепь.

– Посмотри, на звеньях нет места смыкания. Они цельные.

– Здорово, – согласилась я, – искусная работа резчика.

– Ты не поняла. Кость – не металл, она не гнётся. Из неё невозможно сделать цепь, тем боле из цельных звеньев. Как их вообще скрепляли между собой?

Я тоже присела, чтобы повертеть в руках оттёртую от грязи цепь и ощупать несколько звеньев. Следов подпила или других дефектов я так и не нашла. И вправду загадка. Зато пёс был счастлив, что на него свалилось столько внимания. Он даже ухитрился лизнуть меня в лоб.

Я поспешила подняться на ноги и отойти подальше – не готова к таким нежностям. А пёс не собирался сдаваться. Радостно виляя хвостом, он  начал преследовать меня и даже попытался подпрыгнуть, чтобы опереться об меня передники лапами.

– А, не надо, ты грязный! – взвизгнула я.

А пёс словно всё понял и устыдился, прижал уши и виновато посмотрел на меня. Кажется, я его обидела своим недружелюбием. А зря, он ведь совсем не злой, как я подумала вначале.

– Интересно, у кого ключ от замка? – не унимался Эспин. – Хотелось бы потолковать с хозяином собаки об этой цепи.

– Зачем?

– Это же самая настоящая диковинка. Какие поделки из холхутового клыка обычно продают во Флесмере? Шкатулки, статуэтки. Такой цепи я ещё не видел. Да и никто, думаю, тоже. Это же настоящая загадка. Как её сделали, как соединяли? Нет, я точно хочу поговорить с хозяином собаки. Пусть назовёт мне имя мастера и скажет, где он живёт. Можно будет заказать ему несколько цепей, а на обратном пути забрать и продать их во Флесмере.

– В тебе снова проснулся бизнесмен?

– Он и не засыпал. Давай лучше проследим, куда пойдёт собака. Должна же она после прогулки вернуться домой.

А пёс и не думал никуда идти. Вместо этого он с упоением катался в снегу и не обращал ни на кого внимания.

– Ладно, – сдался Эспин, – спросим потом у Тойвонына, в чьём дворе принято пристёгивать собаку к будке на замок. Он наверняка знает. А я наведаюсь туда вечером. У нас есть и другие дела.

И мы пошли дальше, кажется, в сторону моря. Впереди показалось громоздкое индустриальное здание, а в стороне от него белели стволы зачахших деревьев. Только подойдя ближе к мёртвой роще, я поняла, что ошиблась. Никакие это не деревья, а гигантские кости. Они торчали из земли рядами и смыкались на подобии арок.

– Что это? – не смогла я скрыть удивления.

– Очевидно, рёбра китов.

– Очевидно? – усомнилась я.

– Тут рядом стоит китокомбинат, – пояснил он, махнув рукой в сторону здания. – Наверное, здесь на берегу разделывают туши, а в цехах обрабатывают мясо и делают тушёнку с колбасой. Кстати, я купил нам пару банок в дорогу.

Меня заворожил вид исполинских рёбер, и я не смогла удержаться, чтобы не пройти между ними, задрав голову. Такое чувство, словно я побывала внутри скелета морского чудовища, в его утробе. Завораживающее ощущение!

И тут мои фантазии прервал тяжёлый топот за спиной. Кто-то мчался ко мне, да так стремительно, что мурашки пробежали по спине. Я в ужасе отскочила в сторону, готовясь увидеть, как мимо меня проносится взбесившаяся корова, но это был всего лишь пёс, тот самый, с холхутовой цепью. Обогнав меня, он остановился и с довольным видом высунул язык. Кажется, валяние в снегу пошло на пользу его шерсти, и теперь пёс выглядел куда белее, разве что лапы оставались серыми.

– Что, помылся? – спросила я. – Неужели стало стыдно за свой внешний вид?

Пёс ничего не ответил, только подскочил ближе и снова попытался меня облапать.

– Да что тебе от меня надо? – хотела обидеться я, отскочив от пса.

– Ты ему просто нравишься, – решил поддеть меня Эспин. – Хоть этому красавцу ответь взаимностью.

Хоть этому? Это кого же ещё Эспин имеет в виду? Уж не себя ли?

Белый, мохнатый, с такой умильной мордой, пёс с нескрываемой надеждой глядел на меня, что я не выдержала и сердце дрогнуло. Сначала я погладила его по голове, потом потрепала шею. Какой же он мягкий. Даже мягче Брума. И шелковистой шерсти у него гораздо больше…

Я так увлеклась, что совсем потеряла бдительность. Пёс поднялся на задние лапы, а передние положил мне на плечи, после чего лизнул в подбородок. Я чуть не упала от неожиданности и ощутимой тяжести. Как хорошо, что пёс отскочил и освободил меня от своих нежностей.

– Ну, всё, это любовь, – рассмеялся Эспин. – Я просто сгораю от ревности.

– Да ну тебя, – оттирая подбородок от собачьей слюны, пробурчала я. – Лучше скажи, куда ты меня притащил.

– Ещё не притащил. Вилпунувен сказал, что от китового кладбища нужно идти на север.

– Так куда идти?

– На местную помойку.

– Куда? – не поверила я своим ушам.

– На свалку, искать старый примус. Может быть, нам повезёт, и у него будет сломан таганок, но не горелка.

Никогда не думала, что доживу до такого. Что-то мне не очень хочется слоняться на местной помойке среди гниющих отходов и выискивать в ней сломанный примус. Уж лучше помёрзнуть два дня в тундре, пока будем идти до Каменки, чем рыться в нечистотах.

Но Эспин был настроен решительно, и мне пришлось идти вслед за ним. Пёс отчего-то решил, что мы приняли его в свою команду и побежал впереди, то и дело оглядываясь, поспеваем ли мы за ним.

Наконец, череда костей мёртвых китов закончилась и перед нами показалась энфосская помойка. Признаться честно, я ожидала встретить амбре из мерзких запахов, тучи кружащих над нечистотами чаек, но ничего подобного здесь не было. Из-под снежного покрова выглядывали куски железа, пустые консервные банки, бочки из-под топлива, детали каких-то механизмов. Удивительное единообразие.

– Если бы на Полуночных островах было множество городов вроде Энфоса, – мечтательно произнёс Эспин, – наша компания могла бы снарядить шхуну для вывоза всего этого металлолома. И здешняя природа осталось бы первозданно чистой, и материалы не пропадали бы зря.

Опять он о бизнесе… Просто неисправим.

– И что тебе мешает организовать всё это? – из вежливости спросила я.

– Деньги. С трёх мелких городов металлолома много не набрать, поэтому рейс будет убыточным. Придётся жителям островов утопать в хламе или за два века накопить его столько, что кто-нибудь решится загрузить металлолом в трюм и выгодно продать его переработчикам. Но это уже буду не я.

С этими словами Эспин шагнул в завалы мусора и начал вдумчиво сгребать ногой снег и пинать консервные банки, с любопытством заглядывая, что же лежит под ними. Пришлось и мне залезть в помойку, чтобы помочь ему. Удивительно, но под снегом я не увидела ни одного куска тряпки или бумаги. И даже очистков или рыбьих потрохов там тоже не было. Видимо, энфосцы настолько экономны, что сжигают все горючие отходы в печах, а съестные скармливают без остатка собакам и коровам с холхутами. Иначе, почему на здешней помойке царит относительная чистота?

Наверное, с час мы блуждали между бочек и арматур, в поисках примуса. Пёс крутился поблизости, попеременно подбегая то ко мне, то к Эспину. У меня немели пальцы на руках, когда приходилось смахивать снег с очередной железки, чтобы лучше её разглядеть, а Эспину хоть бы что. Неужели студёные воды так сильно закалили его в непропуске?

Чувствуя, что больше не могу ковыряться в снегу, я засунула ладони под мышки, пытаясь согреться. Пёс по примеру Эспина рыл снег передними лапами, делая вид, что очень сильно нам помогает. Заметив, что я смотрю на него и ничего не делаю, пёс подбежал ко мне и сел рядом. До чего же милая мордашка: чёрный нос-пуговка, глаза-бусинки, белая грива. Ну, просто плюшевый медвежонок, только очень большой и живой.

Я снова не удержалась и запустила одеревеневшие пальцы в густой мех на шее. Пёс довольно щурился. Какой же он тёплый, прямо ходячая грелка.

Но время нежностей подошло к концу, и я снова начала чувствовать собственные пальцы – самое время продолжить поиски примуса. Пока я рылась в снегу, то думала о том, что неплохо было бы прикупить в Сульмаре варежки, да и другую тёплую одежду на меху. А пока мне приходилось хитрить и подзывать к себе пса, чтобы он снова отогрел мои руки. А он всё норовил покопаться в снегу. Мне даже стало интересно, что он там ищет. В одной ямке виднелся ржавый винт, в другой сковорода с дырой по центру, а вот из третьей выглядывал металлический круг на треноге, подозрительно напоминающий подставку для котелка. Я начала откапывать потенциальный примус из снега с одной стороны, а пёс принялся помогать мне с другой. Какой же сообразительный, просто лапочка!

– Нашли! – возликовала я, когда примус оказался свободен от снега.

Эспин мигом подбежал к нам и осмотрел находку.

– Интересно, что в нём неисправно, раз он оказался здесь? Будем надеяться, что не горелка.

Глава 30

Мы возвращались в дом Тойвонына и Пилвичаны в приподнятом настроении. Эспину не терпелось показать примус Вилпунувену, чтобы тот покумекал над ним и помог нам заменить горелку, а я думала только о том, что уже семь дней прошло с тех пор, как мы вышли из Квадена, а значит, уже целую неделю я не принимала ванну. Надеюсь, в Энфосе есть общественная помывочная, потому как во дворе Тойвонына и Пилвичаны нет даже намёка на баню.

Мы вновь шли по утопающей в грязи улице. На этот раз, пёс не стремился искупаться в луже и неспешно бежал по заснеженной обочине впереди нас. И вдруг он остановился, настороженно уставился вдаль, а потом сорвался с места и кинулся на дорогу. Впереди показалась человеческая фигура. Некий мужчина бежал в нашу сторону, и в руках у него было ружьё.

Пёс жалобно заскулил и спрятался за наши спины. Вообще-то, мне и самой хотелось бежать прочь от вооружённого типа – мало ли что у него на уме. Но не успела я утянуть Эспина в сторону, как немолодой, с перекошенным от злобы лицом мужчина настиг нас и, глядя нам под ноги, скомандовал:

– А ну, отойдите. Сейчас буду убивать эту гадину.

До меня не сразу дошло, что речь идёт о собаке, а когда мужчина стал прицеливаться в выбежавшего ему на встречу пса, не помня себя, я кинулась к животному. Обхватив его шею руками, я присела на корточки и прижала пса к себе.

– Что вы делаете? – не смогла я сдержать возмущение. – Как вам не стыдно?

– В чём проблема? – поддержал меня Эспин и встал между спятившим стрелком и мной.

– Проблема? – переспросил тот и нервно гаркнул, – из-за этой скотины у меня весь год одни только проблемы.

– Из-за собаки? – недоверчиво спросил Эспин.

– Да, из-за этой тварюги. Лучше б никогда не видел эту псину.

Сколько же ненависти и злобы в его голосе. За что? Почему?

– Знаете, – примиряющим тоном произнёс Эспин, – лучше опустите оружие, пока не попали в кого-нибудь.

Удивительно, но эти слова заметно остудили пыл стрелка. Он действительно опустил ружье, а после отдышался и поведал нам полную эмоций и переживаний историю:

– Сынок мой, балбес великовозрастный, плавал на Росомаший остров охотиться на белок. Ну и привёз оттуда щеночка. Вот, говорит, папа, смотри какой хорошенький, прямо вылитый морской медвежонок. Да на кой мне медвежонок? Мне сторожевой пёс нужен. Ну ладно, взял его себе, Дозоркой назвал, думал, с детства приучу к цепи, хороший будет сторож во дворе. А он, зараза, сразу научился от верёвки отвязываться, все узлы сгрызал на раз, я уже замучался верёвки менять. Постоянно отвязывается и бегает по двору. А я всё думаю, вроде у меня язык говяжий после забоя оставался, в сарае лежал, и где он теперь? А эту гадину со двора как ветром сдуло – нет его, стащил сбой и жрёт где-то втихушку. Ладно, сам виноват, собака подросла, надо уже на цепь сажать, чтобы не шастала, где попало. Но ведь эта белобрысая зараза возмужала, окрепла на стыренном мясе и с цепи срывается за раз. А я ту зиму всё понять не мог: вроде набил в горах толсторогов, сделал из снега во дворе ледник, толстые стены вылепил, туши внутрь сложил, досками вход накрепко закрыл, а куски мяса всё равно пропадают. Потом нашёл три подкопа, прямо натуральные туннели в снегу, и все ведут со двора в ледник. И гадина опять по двору бегает с оторванной цепью, морда лоснится, бока жиреют. Стал уже пристёгивать его на замок, даже на два, чтобы наверняка. И ключ под матрас спрятал. Всё, думаю, нашёл на него управу, со спокойным сердцем вчера пошёл забивать телка. Пока разделывал тушу, не досчитался одной ноги. И этой тварюги на цепи тоже. Целый день от меня бегал, глодал где-то ногу, а теперь решил, стервец, домой вернуться. Да конечно, так я его и жду. Кончились телячьи ноги, зато свинец остался.

И тут незадачливый собаковод снова схватился за ружье и скомандовал:

– Отойдите оба. Должен же я покончить с этой гадиной раз и навсегда.

– Нет, не убивайте его! – взмолилась я и невольно уткнулась в пушистую гриву.

Пёс часто дышал, но не издавал ни звука. Бедняга, он ведь и мысли не допускает, что родной хозяин достал ружьё вовсе не для охоты на дичь.

– Послушайте, – вновь попытался завязать разговор Эспин, – мне интересно только одно. Где вы взяли костяную цепь?

– Чего? – недоумевающе переспросил мужчина.

Дабы доходчивей объяснить, Эспин обернулся, чтобы взять в свободную руку болтающуюся цепь и демонстративно поднять её в воздухе, насколько это позволял замок на ошейнике пса.

– Кто её вырезал?

– Понятие не имею. Она мне случайно досталась. Сынок с Песцового острова привёз, сказал, что такая цепь прочней любой железной, потому что звенья не разомкнутся. А мне такая и нужна была. Гадина ведь в силу вошла, пару раз подпрыгнет, пару раз головой мотнёт, и конец железной цепи.

– Эта тоже не особо его удержала, – заметил Эспин. – Знаете, раз уж вы решили покончить со своей собакой, думаю, эта цепь вам тоже больше ни к чему. Может, отдадите её нам.

– Кого?

– Цепь. Вы сказали, у вас ключ под матрасом. Может, откроете замок?

Мужчина призадумался, но тут же быстро сориентировался и выдал:

– Что за это предложишь?

– Простите? – изобразил непонимание Эспин.

– Сколько заплатишь за цепь?

– Вы имеете в виду деньги? Простите, но мы изрядно поиздержались в Энфосе. Боюсь, наличности у нас нет.

– Ну, нет, так нет.

Сказав это, мужчина подошёл к Эспину, вырвал у него из рук цепь и потащил несчастного пса в сторону ближайшего двора, к месту скорой казни.

– Нет, не надо, пожалуйста! – умоляла я и бежала за ним следом. – Не убивайте Дозорку. Если он вам так сильно надоел, отдайте его мне.

Мужчина остановился и озадачено оглядел меня:

– Зачем тебе гадина?

Я не нашлась что сказать и честно призналась:

– Просто он такой милый и пушистый.

Живодёр хмыкнул, отвернулся и потащил беззащитного пса дальше.

– Ну, пожалуйста, – не отставала я, – обещаю, он больше не будет воровать у вас еду. Мы с кузеном путешествуем. Завтра мы уходим в Каменку и заберём Дозорку с собой. А потом мы все вместе переправимся на Медвежий остров, и Дозорка к вам никогда не вернётся, даже если очень сильно захочет.

Кажется, мои слова нашли отклик в каменном сердце мучителя. Но лишь отчасти.

– Сколько дашь за собаку? – заново начал он торги.

– Но у нас только чеки.

– Не нужны мне ваши бумажки. Лучше я пристрелю гадину. Тогда и забирайте её себе вместе с цепью.

У меня не нашлось слов, чтобы выразить всё степень презрения и ненависти, что я успела испытать к этому человеку всего за несколько минут знакомства с ним. Я просто задыхалась от волнения и злобы, благо Эспин нашёл выход из ситуации.

– Может быть, ограничимся бартером? Вам в хозяйстве случайно не нужен примус?

О, надо было видеть, как загорелись глаза живодёра, когда Эспин поднял руку и продемонстрировал ему нашу помоечную находку. Отчищенная он снега, она и вправду выглядела довольно прилично, прилично настолько, что её можно было выдать за рабочий аппарат.

 – Давай сюда, – тут же согласился мужчина, но Эспин не спешил скреплять сделку.

– Нет, не так. Вы нам ключ от замка, мы вам примус.

Истязатель собак думал не долго. Вручив мне цепь словно поводок, он забежал в один из дворов, потом в дом и, видимо, полез под матрас, чтобы найти ключ от Дозоркиной свободы.

– Ты здорово придумала, – пока мы ждали хозяина пса, сказал мне Эспин. – Этот крохобор мог бы отдать нам цепь безвозмездно и ещё приплатил бы, когда ты сказала, что мы увезём собаку на другой остров. Только ты ошиблась в одном. Когда заключаешь сделку, не нужно показывать чрезмерные эмоции, будто ты кровно в ней заинтересована. Иначе партнёр решит, что вправе навязывать тебе свои условия. Так оно и случилось. А могли бы оставить себе горелку от примуса и получить цепь за просто так.

– Я ни слова не поняла из того, что ты сказал, – честно призналась я.

– Значит, дух Крогов тебе ещё не присущ.

Ещё не присущ? То есть, когда-нибудь я стану такой же прожжённой торгашкой, как и дядя Густав? Ну, уж нет, не хочу.

Не прошло и двух минут, как хозяин Дозорки вернулся к нам без ружья, но с ключом.

– Вот, – протянув его нам, произнёс мужчина, – забирайте гадину в Каменку. Да хоть в море топите, но чтобы больше я его тут не видел.

Обмен на примус состоялся, и мы с Эспином поспешили увести пса подальше от улицы и скрыться между домами. Кто знает, как быстро новый владелец примуса поймёт, что он нерабочий – ещё найдёт нас и потребует аннулировать сделку. Но Дозорку я ему всё равно не отдам!

Неподалёку от двора Тойвонына Эспин остановился, чтобы снять с пса оковы. Костяная цепь, замок и даже лента ошейника теперь оказались в его руках, а в глазах Дозорки светилось что-то напоминающее благодарность.

– Жаль, что мастер здесь не живёт, – заметил Эспин, продолжив путь. – Но ничего, как только окажемся на Песцовом острове, обязательно расспросим местных, что за косторез умудрился сделать такую диковинку. А потом закажем ему ещё десять таких. Во Флесмере обязательно найдутся ценители всяких головоломок и загадок. А потом можно будет наладить поставку других резных диковинок…

– Как думаешь, – прервала я мечтательные словеса Эспина, – Тойвонын и Пилвичана разрешат нам пустить Дозорку в их двор?

Эспин смерил меня оценивающим взглядом, прежде чем сказать:

– Ты что, серьёзно решила забрать собаку с собой?

Теперь настала моя очередь недоумевать:

– Так ты обменивал примус на цепь? Тебе было всё равно, застрелит тот сумасшедший пса у нас на глазах или нет?

Ну, что за бесчувственный торгаш? Ну когда же он исправится и перестанет думать только о своей выгоде?

– Послушай, – примиряющим тоном начал он, – зачем нам этот пёс? Что мы с ним будем делать? А чем кормить? Нет, мне не жалко денег на еду, но в Сульмаре нам придётся закупать столько, сколько мы сможем с собой унести. Ты собираешься тащить на спине лишние килограммы ещё и для собаки?

– Ты же слышал, что Тойвонын рассказывал про свою упряжку. Здешние собаки умеют самостоятельно охотиться на мышей и ловить рыбу.

– Так ведь летом, а не зимой. Думаешь, почему в Кедрачёвке так долго не выкидывали испортившуюся рыбу? Её собирались отчистить от червей и скормить собакам. Эту юколу заготавливают большей частью для них, она ведь лёгкая, её проще всего брать в поездку и кормить упряжных собак. А у нас с тобой юколы нет.

– Тогда купим её в Сульмаре, – не сдавалась я.

– Шела, – начал уставать от этого разговора Эспин. – Какой нам прок от собаки, кроме того, что она такая милая и пушистая?

– Он будет охранять нас.

– От кого?

– От медведей. Ты же помнишь ту морду в кедрачах. Если бы тогда при нас была какая-нибудь собака, она бы почуяла медведя издали и загодя начала бы гавкать. А медведь бы услышал собаку, подумал, что рядом люди, и обошёл бы нас стороной. Теперь понимаешь, почему нам просто жизненно необходима своя собака?

Эспин долго молчал, потом опустил глаза и посмотрел на Дозорку. А пёс словно понял, что здесь и сейчас решается его судьба. Он так жалостливо глядел на Эспина, даже ушки прижал. Ну, просто максимум умиления. Я бы не смогла после такого сопротивляться. И Эспин не смог.

– Ладно, – сдался он, – убедила. Ещё одна встреча с медведем нам не нужна. Тем более на Медвежьем острове. Возьмём с собой пса, пусть отпугивает своим лаем диких животных.

О, моему счастью не было предела. Хотелось затискать и Дозорку, за то, что он такой милый лапочка, и Эспина за то, что такой уступчивый. Хотя нет, Эспина трогать не буду, ещё воспримет это как-то не так, и снова будет совать руки в мой спальный мешок.

Глава 31

Во двор наших хозяев мы вошли с опаской. И не зря. Все упряжные собаки встрепенулись и повыскакивали из своих будок, стоило им увидеть чужого пса не из их стаи. Я придерживала Дозорку за шею, чтобы не вздумал ввязываться с драку, и в таком вот полусогнувшемся положении я загнала его в сарай. Корова с холхутом настороженно уставились на нас, но не издали ни звука. Дозорка примирительно помахал им хвостом, и звери заметно расслабились. Конечно, он ведь такой обаяшка, разве он может быть опасным?

Осталось только предупредить Тойвонына с Пилвичаной о том, что в сарае проведёт ночь ещё один постоялец. Но стоило мне войти в дом, как я тут же забыла, о чём хотела поговорить.

Перед глазами предстала всё та же картина, что я наблюдала и утром: взрослые и дети сидели за столом, а Брум расхаживал между мисок, но на сей раз не воротил нос от угощения, а что-то увлечённо грыз, держа в ручках два кусочка неведомого мне кушанья

– Белый гриб так себе, – прожевав светлый кусочек, заключил он и откусил от другого, коричневатого. – А вот подосиновик лучше. Намного лучше. Дай ещё.

Как оказалось, Пилвичана не поленилась сходить к соседям-переселенцам и попросить у них сушёных грибов, чтобы уважить маленького привередливого гостя.