Текст книги "Наследница огненных льдов (СИ)"
Автор книги: Антонина Ванина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 53 (всего у книги 62 страниц)
– Но если мы не попытаемся…
– Да, я уже слышал, продовольствия до следующего лета у экспедиции не хватит. У них вообще больше нет никаких шансов. А у нас есть – ровно один, и я его не упущу. Я доставлю тебя обратно домой, во Флесмер.
– Я не хочу никуда возвращаться без дяди Руди, – разволновалась я, – Я не для того уже два месяца ищу его, чтобы сейчас развернуться и отправиться обратно. Я не хочу возвращаться, я не буду…
Договорить я не смогла из-за слёз, что безуспешно пыталась сдерживать всё это время, но так и не смогла этого сделать. Мортен обнял меня и прижал к себе, тихо сказав:
– Поверь, он бы больше всего на свете хотел, чтобы ты была здорова и счастлива. Ради своего опекуна ты должна вернуться и жить дальше. За себя и за него.
На этом он завёл меня в ярангу, не позволив снова рыдать на морозе. А я под громыхающие звуки кашля забилась в закуток между вещевыми мешками и уткнулась лицом в рюкзак, чтобы хоть как-то скрыть от окружающих меня людей собственное отчаяние.
Это несправедливо, это бесчеловечно – рассуждать о скорой смерти многих людей, которые ещё живы. Да, Эспин тяжело болен, но я не хочу думать о том, как нам придётся сжигать его тело на костре. Это неправильно, так не должно быть! А дядя Руди? Нет, я не смогу зимовать в соседнем стойбище, а потом идти на юг, зная, что в это время он и его команда умирают от истощения. Я не смогу после этого спокойно жить во Флесмере и не думать о том, что я не сделала всё, что могла бы сделать для их спасения.
Когда Мортен покинул ярангу, чтобы раздобыть тальник для очага, я улучила момент и отправилась в соседнее жилище, чтобы предстать перед Питарилем с просьбой:
– Пожалуйста, верните Мортену его ружьё. Я знаю, вы получили его честно, за оказанную услугу.
– Тот олень умер зря, – неожиданно признал он, грея руки у огня. – А я говорил твоему мужу, но он не послушал меня и лишился своего оружия.
– Да, я знаю. Но поймите, если у нас не будет ружья, мы не сможем отправиться на север к чум-горе. А если мы не окажемся там до окончания зимы, мой дядя и его спутники погибнут.
– Они уже погибли, – равнодушно выдал Питариль. – В краю пехличей людям нет места.
– Но я точно знаю, что они ещё живы и ждут, когда мы их спасём. Но без ружья мы не дойдём и не доплывём до того вулканического острова.
– Хитрая женщина, – погрозил мне пальцем Питариль. – Ты придумываешь сказки, чтобы вернуть своему мужу его честь.
– Как это? О чём вы говорите?
– Охотник без оружия всё равно что рыбак без сети. Охотник, который не может добыть зверя, всё равно что бескрылая птица или безногий олень. Такой охотник обречён быть голодным и осмеянным.
– Тогда прошу вас, не обрекайте нас на голодную смерть. Верните моему мужу его ружьё.
– С чего бы вдруг? Он просил оленя, я его ему и отдал. Я выполнил уговор, сдержал своё слово и получил от твоего мужа награду. Его ружьё теперь стало моим.
– Тогда назовите цену. Что вы хотите за ваше ружьё? Что нам сделать, чтобы получить его от вас?
Питариль призадумался, но ненадолго:
– У вас нет ничего полезней того оружия, что я уже забрал. Так что уйди, женщина, не пытайся надуть меня. Если твой муж так дорожит своей охотничьей честью, пусть сам придёт ко мне и сам просит. Но ему нечего предложить мне.
– Нечего, – согласилась я и заглянула в глаза здешнему царьку и вершителю судеб, чтобы сказать, – нам нечего предложить вам кроме дружбы. А на Севере друг не откажет другу в помощи, ведь так?
Произнося эти слова, я уже жалела о них, но другого способа спасти дядю Руди я больше не видела. Да, это низко, противно и грязно, но если есть хоть один шанс заполучить ружьё, которое может спасти жизни пяти членов экспедиции и трёх хухморчиков, я переступлю через свои чувства и внутренние запреты, но добуду его.
Вот только женщина в годах, что всё это время крутилась возле очага, сняла котёл с крюка и зашла за спину Питариля, чтобы посмотреть на меня и осуждающе помотать головой. Это его жена? И она против северной дружбы её мужа и Мортена? Или она о чём-то предупреждает меня? Ну да, это ведь Питариль, тот самый деверь Терхитыны, что подобно своему брату любит поколачивать домашних. А может, и не только домашних.
– Ты всего лишь женщина, – после краткого молчания констатировал он, – и не вправе говорить о таких вещах за своего мужа. Пусть он придёт и предложит мне свою дружбу сам. И тогда я подумаю, нужна она мне или нет.
– Хорошо, – попятилась я к выходу, – я скажу ему.
– Лучше жене своего брата скажи, чтоб придушила его уже и не мучила. Кашель и день и ночь стоит, что даже здесь его слышно. Спать из-за него невозможно. Скажи ей, иначе мои сыновья в той яранге сами его прирежут. Или я приду и выпущу в него маленькую шумную стрелу.
Я в ужасе выскользнула наружу и побежала к Эспину. К счастью, с ним рядом была Тэйми, и никто не пытался покуситься на его жизнь. Пока не пытался.
Я вглядывалась в лица пастухов и пыталась понять, на что они способны. А в глазах каждого второго уже отчётливо читалось раздражение и усталость – усталость от нас, непрошеных гостей.
Когда Мортен вернулся, я не смогла долго терпеть и утянула его к пологу, чтобы шепнуть:
– Пожалуйста, сходи в ярангу к Питарилю.
– Зачем?
– Сходи, я очень тебя прошу.
Мортен долго изучал меня взглядом, будто старался выискать подвох, а после спросил:
– Что ты задумала?
– Я просто хочу получить обратно твоё ружьё.
– Питариль мне его не отдаст, – уверено заявил Мортен. – Ты хоть представляешь, какая это для него ценность? Бывает, несколько диких оленей могут увести за собой сотню голов из одомашненного стада. Это, считай голодная смерть для пастухов. Конечно, они готовы отстреливать диких оленей нещадно, и с ружьём это будет куда эффективней и надёжней, чем с луком и стрелами. Нет, Питариль в жизни не расстанется с ружьём.
– Я думаю, на этом острове всё же есть один надёжный способ получить помощь.
Пару секунд понадобилось Мортену, чтобы понять, к чему я веду, и угрожающе произнести:
– История повторяется, да? – напряжённо выдавил он, – В тебе снова проснулась тяга к постельным приключениям, прямо как тогда со мной в губернаторской резиденции? А теперь кто, старый оленевод с садистскими наклонностями? Тебе что, и вправду всё равно, с кем переспать, лишь бы была выгода?
Глава 95
Проснулась я с абсолютно ясной головой и осознанием, что сегодня готова на многое. Я возьму себя в руки и больше не буду плакать. Я буду стойкой и непоколебимой. Только так я смогу побороть отчаяние и не паду духом. А сейчас это как никогда важно.
– Ну что, принцесса, – шепнул мне Мортен за завтраком, – всё хорошо?
– Да, – тихо ответила я.
– Уверена?
– Да.
– Если хочешь, – неожиданно предложил он, – давай поговорим обо всём, что тебя волнует. Ты сейчас такая спокойная. По глазам вижу, что настроена на диалог.
– Но я не знаю, о чём говорить. Мне уже легче, правда. Я не хочу больше изводить тебя. Вчера я повела себя глупо и опрометчиво, прости. Я совсем не подумала, что делаю тебе больно. Я всё время думаю о другом и о других, но не о тебе. Прости, пожалуйста. Я не специально, просто я ещё не научилась любить тебя правильно.
Мортен долго молчал и взирал на меня с плохо скрываемым подозрением:
– Ты что-то задумала? – спросил он в лоб. – Какие-то странные вещи ты сейчас говоришь.
– Прости, я не хотела тебя обижать.
– Ты не обижаешь, но заставляешь меня нервничать. Что-то ты часто начала извиняться. Скрываешь что-то от меня?
– Нет.
– Уверена.
– Абсолютно.
– Значит, если я сейчас возьму твои сульмарские петли и пойду на охоту, ты не вытворишь в моё отсутствие ничего, за что уже завтра нам обоим будет стыдно?
– Я не пойду в соседнюю ярангу к Питарилю, – честно пообещала я.
– Ну, хорошо. Тогда я спокоен.
На этом Мортен покончил с завтраком и начал собираться на охоту. Когда он вышел из яранги, чтобы покормить Зоркого, а заодно и проверить нарту с копьём, я кинулась к его рюкзаку и начала ворошить его содержимое. Ну где же они, где камни пехличей, что неделю назад Мортен отнял у меня? Сейчас они нужны мне как никогда ранее…
– Шела, – я вздрогнула и обернулась, а это всего лишь Тэйми подошла ко мне, чтобы сказать, – я сегодня видела такой странный сон.
Я успела заметить блуждающий взгляд и отстранённую полуулыбку на её лице, но всё же повернулась к рюкзаку и поспешила закончить начатое, пока Мортен не вернулся.
– Что ты видела? – через плечо спросила я.
– Мою бабушку. Представляешь, она пришла ко мне во сне и сказала, что я буду самой счастливой женой самого заботливого, богатого и уважаемого мужа на Полуночных островах.
Кажется, горе подкосило Тэйми не меньше чем меня, раз она говорит о таких несбыточных и пустых вещах. Она не может смириться с участью Эспина. Теперь она вообще отказывается верить, что он умрёт. Бедняжка, что же с ней станется, когда неизбежное свершится? Она сойдёт с ума от горя? Будет продолжать верить, что Эспин жив, и его дух по-прежнему рядом с ней?
– Бабушка стояла передо мной, – продолжала Тэйми, – а в одной руке она держала распотрошённую гагару, в другой жёлтый мох. Это ведь знак, Шела. Ту гагару моя мама одела на голову моего отца и вылечила его. А мне, стало быть, надо найти этот жёлтый мох из сна, чтобы спасти моего мужа. Я подумала и решила, что надо идти к пастбищу, где олени роют ягель. Там они уже успели переворошить копытами снег, так что мох будет несложно откопать. Только бы найти именно жёлтый, как во сне. Шела, ты сходишь вместе со мной к моховищу?
Наконец я нашла свёрток с тремя волшебными камнями. Прозрачный кварц для радиостанции, жёлтый камень для общения с пехличами, а чёрный – чтобы увидеть их мир и даже попасть туда. То, что нужно! Раз Мортен не хочет больше помогать мне спасать дядю Руди, я доберусь до вулканического острова сама, пусть для этого мне придётся отыскать коварных пехличей и совершить с их дозволения опасный переход к заветной цели сквозь миры и таинственные воронки.
Как жаль, что у меня всего лишь один чёрный камень. Если бы был второй, я обязательно отдала бы его Мортену, чтобы вместе мы смогли войти в мир зелёных лугов, где нет пронзительного холода, коварных моржей и голодных медведей. В этом благодатном краю мы бы без труда протащили нашу нарту-байдарку до самой северной оконечности мироздания, чтобы выйти через узкое горлышко загадочной воронки прямо к оси мира. Но у меня лишь один путеводный камень, и держать его при себе смогу только я одна. А одну меня Мортен никуда не отпустит. Значит, придётся мне отпустить его.
Нельзя, чтобы он помешал мне осуществить задуманное. Нельзя, чтобы он пошёл вместе со мной и навсегда остался во льдах, когда я уйду в мир пехличей. Нельзя больше подвергать дорогих сердцу людей опасности. Я должна отвечать за все свои желания и действия сама. Только я и больше никто.
– Прости, Тэйми, – отозвалась я, спешно завязывая рюкзак Мортена, будто я и не трогала его вовсе, – сходи к моховищу одна, мне надо ещё кое-что сделать.
– Ладно, – не особо расстроилась она. – Тогда я возьму с собой маленького духа очага. Если что, он пролезет под настом по пеструшечьим норкам и обязательно что-нибудь для меня найдёт.
– Правильно, возьми Унча, он обязательно тебе поможет, – согласилась я, лишь бы она поскорее от меня отстала и покинула ярангу.
Мортен вернулся, но на моё счастье не заметил манипуляций со своим рюкзаком. Он просто выгрузил из него всё лишнее, положил подаренные мне в Сульмаре петли, немного запасов из сухпайка, а после закинул рюкзак за спину, чтобы отправиться на охоту.
– Принцесса, ты точно в порядке? – всё же спросил он, остановившись у выхода. – Может, ты всё-таки хочешь мне что-то сказать?
– Да, – немного подумав, произнесла я. – Не сердись на меня, пожалуйста. Вчера я чуть не совершила ужасную глупость, теперь я это понимаю. Спасибо, что уберёг меня от опрометчивого шага. Я не хотела обижать тебя, я ведь на самом деле тебя люблю. И я всегда буду тебя любить, даже когда мы будем далеко друг от друга. Даже если нам придётся надолго расстаться.
– Я не навсегда ухожу в тундру, – улыбнулся он, – часа через два точно вернусь. Может, даже раньше.
– Хорошо, – улыбнулась я в ответ, – возвращайся.
На этом он покинул ярангу, а я выждала полминуты и кинулась к своему рюкзаку, чтобы перетрясти его и оставить в нём только самое нужное. Моя посуда, котёл, спички, брикеты сухого пайка, нож, дядины часы с перстнем и, конечно же, камни пехличей. Без них мне нет смысла сбегать из стойбища.
Когда Тэйми, ничего не подозревая, отправилась к моховищу, я уже закончила свои сборы. Осталось только одно, без чего я не могла позволить себе уйти – прощание с Эспином.
Подойдя к пологу, я отодвинула шкуру и увидела две кроваво-красные точки в темноте, что злобно уставились на меня, а их обладатель ещё и зашипел.
– Это я, – пришлось шепнуть Бруму, что сидел на груди Эспина и отпугивал от него не в меру ретивых обитателей яранги.
Уже пару раз особо раздражительные личности из милосердия пытались в отсутствии Тэйми избавить Эспина от мучений и перерезать ему горло. Хорошо, что хухморчик всегда был начеку и умело изображал злобного духа, что пришёл забрать себе душу больного, и потому конкурентов не потерпит.
Брум признал меня и больше шипеть не собирался, а я присела возле Эспина и посмотрела на него. Кожа казалась серой и ломкой, словно бумага, испарина на лбу застыла янтарными каплями. Болезнь выгрызала его изнутри стремительными темпами, оставляя силы лишь на то, чтобы едва дышать и тихо постанывать.
– Эспин, – я провела ладонью по его слипшимся волосам, а он, словно почувствовав, что я рядом, захрипел и попытался повернуть голову в мою сторону, – прости меня за всё. Ты так много для меня сделал, стольким пожертвовал. А теперь не уберёг самого себя. Я виновата перед тобой, я знаю. Помнишь, в доме Акселя Аструпа мы поссорились из-за того, что я ходила к Вистингу за помощью? Тогда ты сказал, что не забыл о родственном долге и готов пойти вместе со мной к оси мира. Я тоже помню о долге, и я исполню его за нас двоих. Твоя смерть не будет напрасной, обещаю.
Сдерживая слёзы, я припала к Эспину, чтобы обнять его на прощание, но не смогла долго сносить тлен смерти, что уже вырывался наружу с его слабым дыханием.
Я задержала взгляд на Эспине, понимая, что вижу его в последний раз, и уже собиралась уходить, как вдруг Брум гаркнул:
– Ты куда, бестолочь? Сбежать задумала? Учти, я всё про тебя расскажу кормилице. Охотнику расскажу!
– Не успеешь, – бравировала я, но немного подумав, добавила, – Когда Тэйми вернётся, лучше скажи ей, что я её очень люблю и желаю ей найти самого лучшего мужа, который всегда будет о ней заботиться. И Унчу передай, в свои годы он большой молодец. А ты, Брум, злюка и ворчун. Но я тебя тоже очень люблю, без тебя в походе было бы так скучно и тоскливо. Ну всё, прощай. Охраняй Эспина.
Я не стала обращать внимание на вопли хухморчика за спиной, потому что знала – если остановлюсь, то дрогну и никуда не уйду. А я должна идти, должна скорее покинуть стойбище, пока Тэйми и Мортен не вернулись.
Выбежав из яранги, я кинулась к грузовой нарте, стащила с неё шкуру и принялась скидывать в неё куски медвежьего мяса. Мне нужна байдарка на полозьях. Дяде Руди она нужна. Без неё мы с ним точно не встретимся.
Оставив только весло, свой спальный мешок и несколько кусков медвежатины, я подумала и перетащила из нарты Тэйми в свою байдарку палатку Мортена. Кто знает, где находится вход в иное измерение, и как долго я буду до него идти. На первое время мне понадобится хоть какое-то укрытие, а Мортену и Тэйми останется двуместная палатка – я ведь не обкрадываю их до нитки. И мясо для собак тоже оставляю. Лишь бы мохнатые бегуны сейчас не растащили завёрнутые в шкуру куски.
С неба падали редкие, но пушистые хлопья снега. Что ж, горизонт стремительно мутнеет, и за серой завесой меня будет не так-то просто отыскать. И следы засыплет, так что даже опытный зверолов не найдёт меня.
Приободрённая этой мыслью, я попыталась сдвинуть нарту с места и мне это удалось. Не так уж это и сложно, когда в ней всего лишь мои вещи и провизия для меня одной. Значит, я смогу перекинуть кожаный ремень через грудь и потянуть нарту за собой.
Так я и сделала, но не успела прошагать и пару метров, как одна из собак Тэйми зачем-то подпрыгнула и ткнула меня лапами в бок. Я повернулась и не поверила глазам – так это же мой пёсик!
– Зоркий, ты почему не пошёл на охоту с Мортеном? Как ты мог? Ему ведь нужна твоя помощь.
В глазах пёсика читался ответ: "Нет, хозяйка, я хочу приглядеть за тобой. Носом чую, ты что-то задумала, да ещё без меня. Непорядок".
Пришлось остановиться и опуститься на колени, чтобы обнять Зоркого и попрощаться с ним:
– Мальчик мой, тебе нельзя идти вместе со мной, понимаешь? – теребя его за ухо, говорила я. – Пехличи дали мне только один чёрный камень. Буду держать его в руке, увижу вход в их мир. Там тепло и солнечно, там я не замёрзну и не умру с голоду, зато смогу найти безопасный путь к оси мира и чум-горе. Ты не сможешь пройти туда. Никто кроме меня не сможет. Да даже если каким-то чудом ты и увяжешься за мной, в другом мире с тобой точно что-то случится. Если волки превратились в лошадей, то ты, наверное, станешь телёнком. А судьба телёнка незавидна, вдруг жители другого мира очень любят говядину? Нет, Зоркий, ты должен остаться здесь. С Мортеном тебе будет лучше, поверь. С Мортеном вы отличная команда. Но я о тебе никогда не забуду. Ты ведь любишь меня, правда? Я тебя тоже очень люблю, пушистик. Поэтому я пойду одна, а ты останешься здесь.
Уверена, он всё понял хотя бы по искренним интонациям. Но, чтобы слова не разошлись с делом, я поманила Зоркого к нарте Тэйми, подняла прицепленный к центральному ремню привязь и попыталась надеть её на Зоркого. Пёсик упирался, не хотел поднимать передние лапы, чтобы ремешки опутали его грудь. Тогда пришлось обвязать их вокруг его шеи.
– Прости, я знаю, ты ненавидел цепь, но это ненадолго. Мортен придёт и обязательно тебя отвяжет.
Зоркий был категорически со мной не согласен. Я вернулась к своей нарте, впряглась и потащила её за собой, а за спиной послышался отчаянный скулёж вперемешку с воем. Зоркий, мне тоже больно расставаться с тобой, но иначе нельзя. Ты не попадёшь в страну вечного лета, а я не имею права уйти туда и оставить тебя одного посреди снежной пустыни.
Снегопад усиливался, а я со всех ног спешила на север. Моего рвения хватило ненадолго, и усталость начала брать своё. Пришлось поумерить пыл и подумать о том, как рассчитать собственные силы, но я всё равно старалась придерживаться бодрого ритма и тянуть нарту-байдарку за собой.
Не прошло и десяти минут, как в лицо ударил первый порыв ветра. Только этого не хватало. Пусть метель скроет меня и все мои следы, но ведь он так некстати усиливает и без того пронзительный холод. А холод отнимает ещё больше сил, и ветер в лицо сбивает дыхание… Может, это знак повернуть обратно? Нет, я не поддамся! Кроме меня никто больше не станет искать дядю Руди. Может быть, и я не смогу дойти до оси мира… Пусть так, но жить с мыслью о том, что я не смогла сделать всё возможное для спасения дяди, съест меня заживо.
Я опустила голову, стараясь уберечь лицо от колючих снежинок. Силы слишком быстро покидали меня. Такими темпами скоро я буду плестись как черепаха и далеко на север не продвинусь. Ну и пусть, главное, дождаться ночи и воззвать к силе волшебных камней. Может быть, именно сегодня я набреду на портал между мирами. Тогда думать о холоде и ветре мне больше не придётся.
Внезапно в бок снова ударили чьи-то лапы. Я глазам своим не поверила – Зоркий прибежал за мной. Ну конечно, как же я могла забыть, что он всегда умел срываться с любой привязи. Но зачем же именно сейчас?
– Мальчик мой, нельзя, уходи, – сказала я ему, но если бы мои слова на него подействовали…
Зоркий никуда уходить не собирался, напротив, он даже порывался бежать впереди меня. Глупенький, ну как тебе объяснить, что дальше идти нельзя, дальше я проникну в чужой мир, а ты останешься один и пропадёшь.
Зоркий подошёл ко мне и ткнулся носом в руку, словно говоря: "Хозяйка, не дури, идём обратно к хозяину, он нас покормит, погладит, с ним будет весело и тепло".
– Нет, Зоркий, я не вернусь. А ты должен. Уходи.
Пришлось оттолкнуть его от себя, но пёсик ничего не понял, и продолжил плестись за мной, когда я снова потянула за собой нарту. Он даже попытался подпрыгнуть и вцепиться зубами в ремень, словно намекая, что он не хуже собак Тэйми и очень хочет помочь мне тянуть за собой нарту с грузом. Нет, так не пойдёт, Зоркий должен уйти, но как его заставить? Знаю, я буду ненавидеть себя за то, что сделаю, но иначе нельзя.
– Да остановись ты, – прикрикнула я, и Зоркий виновато уставился на меня. – Уходи, убирайся! Не хочу с тобой никуда идти!
Зоркий смотрел на меня с подозрением, даже замер на месте. Он не привык к такому обращению, ведь за всё время нашего знакомства я пыталась кричать на него лишь однажды, когда он украл и слопал мешочек с лахтачьим жиром. Тогда он был виноват, может быть, даже понимал, за что его ругают. А сейчас он уставился на меня грустными глазёнками, мол, ты чего хозяйка, я же хороший пёсик, зачем ты сердишься.
Я не смогла долго смотреть на эту милую мордашку. Пришлось зачерпнуть рукавицами снег и метнуть в Зоркого. Ветер окатил его снежным вихрем, а Зоркий лишь сощурился, отошёл в сторону и поспешил отряхнуться. Он снова посмотрел на меня и даже сделал шажок навстречу, а я поняла, что остановить его может только одно – невиданная гнусность с моей стороны.
Я слепила снежок и запустила им в Зоркого. Первый комок снега угодил не туда, второй приземлился у его лап, а вот третий попал точно в пушистый бок. Зоркий вздрогнул и заскулил.
– Уходи, кому говорят! – добавив суровости в голос, крикнула я ему. – Никуда с тобой не пойду!
Я запустила ещё один снежок, а Зоркий отскочил в сторону, поджал хвост и отбежал подальше от меня. Я взялась за ремень и потянула нарту, а вскоре обернулась и увидела, как пёс осторожно за мной крадётся. Пришлось запустить в него ещё три снежка. Два угодили в Зоркого, и теперь в его глазах читалось отчётливое: "Предательница".
Он больше не скулил, просто смотрел, смотрел так, что сердце разрывалось. Сейчас я сделала ему больно, а до этого ещё хотела посадить на привязь. Я стала плохой, я ему отныне не хозяйка.
Я смотрела, как Зоркий разворачивается и неспешно скрывается в снежной пелене. Прости меня, мальчик, ты этого никогда не поймёшь, но я не могла поступить с тобой иначе. И ты никогда не узнаешь, как мне горько и противно от того, что я сейчас сделала.
Я тянула свою ношу дальше, а на глаза навернулись слёзы. Я не хотела так расставаться, не хотела предавать чужое доверие и причинять боль. Но ведь не одному только Зоркому сегодня будет паршиво на душе… Я многим сделала больно, но иначе было нельзя.
Снежинки становился всё мельче и острее, а ветер нёс их в немереном количестве прямо мне в лицо. Дышать с каждым шагом становилось всё труднее, но я не могла позволить себе сдаться и признать главенство стихии. Нужно просто немного потерпеть, пока не наступит ночь. А там я достану жёлтый камень и чёрный хрусталь и буду ждать, когда перед глазами появится картина нездешнего сказочного мира. Если ступлю туда, смогу добраться до оси мира. Или хотя бы попытаюсь, ведь там за границей миров тоже неизвестность. Зато там тепло и светло. Вот только пехличи не будут рады моему появлению. А что, если они не выпустят меня обратно в наш мир? А если в том мире есть что-то поопасней морских медведей?
Не успела я об этом подумать, как в стороне послышался хруст снега и вскоре дорогу мне перебежал Зоркий, чтобы обогнуть нарту, и остановиться.
– Снова ты? Ну зачем? Иди назад.
Я больше не могла изображать недовольство. Я была и рада, и одновременно огорчена его появлением. Но одно я знала точно – больше запускать снежками в Зоркого у меня рука не поднимется.
Я так и не успела ничего сказать, как пёсик повернул обратно и снова скрылся за снежной завесой. Это хорошо. Вот только и минуты не прошло, как из мглы раздалось эхом:
– Шела!..
О нет, Зоркий, не ожидала от тебя такого. Зачем ты привёл Мортена? И кто после этого предатель?
Я ускорила шаг, надеясь уйти как можно дальше и затеряться в снегопаде, но не тут-то было. Зоркий ещё не раз прибегал, огибал нарту и мчался назад, к Мортену. А гневный голос с каждым разом раздавался всё ближе и ближе:
– Глупая девчонка, лучше отзовись, а то пожалеешь!
Нет уж, теперь я даже не пикну. Мортен очень зол, а каков он в гневе мне даже представить страшно.
Передо мной снова пробежал Зоркий. Непоседа, с каждым кругом он всё ближе подводит ко мне Мортена. Это такая месть за снежок в бок?
Я невольно обернулась и увидела, как из снегопада выныривает могучая фигура с копьём в руке и бежит прямо на меня. От страха я бросила ремень и побежала вперёд со всех ног, насколько позволяли снегоступы. Что с нартой, что без неё, а сил мчаться к мечте о спасении целой экспедиции у меня уже не осталось.
Всё свершилось слишком быстро. Я почувствовала толчок под лопатку и тут же повалилась на снег. Пару секунд барахтаний, а в следующий миг я уже согнулась на плече Мортена и со всей мочи колотила его по спине, пока он нёс меня к нарте.
– Отпусти меня! Я должна попытаться!
– Что попытаться?! Умереть?
– У меня есть план. Но я должна идти одна!
– Ты никуда не пойдёшь.
Он бесцеремонно закинул меня в нарту, а потом, подобрав копьё, другой рукой ухватился за ремень, развернул нарту и покатил её в обратную сторону.
Я попыталась выбраться и спрыгнуть на ходу, но Мортен был начеку.
– Если не угомонишься, я сейчас выну из рюкзака верёвку и свяжу тебя.
Действительно, за спиной у него болтался рюкзак. Выходит, как только он вернулся в стойбище, ему доложили о моём бегстве и он, не раздумывая ни секунды, как есть кинулся в погоню. А теперь он грозится применить ко мне силу. До чего же он зол. Но я рассержена не меньше.
– Что, привык связывать девушек и возить их в нартах? Я тебе не твоя бывшая островная жена, чтобы так со мной обращаться.
– Нет, ошибаешься, – остановился он и вперил в меня грозный взгляд. – На этих островах ты и есть моя жена, так что закрой рот и подчиняйся.
– Ни за что!
Я перемахнула через борт и снова попыталась бежать, но быстро оказалась на снегу. Лицо опалило холодом. Казалось, снег не успевает толком растаять на коже и сразу растекается по ней ледяной коркой. Мне бы подняться, но в спину упёрлось чужое колено, я радом с головой на наст рухнул рюкзак.
Мортен выполнил свою угрозу: достал из поклажи верёвку, потом дёрнул меня за капюшон и заставил приподнять плечи, чтобы пропустить под ними верёвку.
– Отпусти! Перестань! Ненавижу!
– Да? – пропыхтел голос над головой, – а когда прижималась ко мне в ночи своей хорошенькой попкой, тоже ненавидела?
Теперь в придаче к холоду лицо опалил стыд, а в сердце закипела небывалая злость за унижение и растоптанную мечту спаси дядю Руди.
– Ты не имеешь права меня останавливать, – процедила я. – Только я ещё могу хоть как-то помочь экспедиции. Пехличи дали мне чёрный хрусталь, а с ним можно войти в их мир. Я буду держать его в руке и пройду по зелёным лугам, в тепле прямо к оси мира и спасу дядю Руди.
Одним движением Мортен перевернул меня на спину и продолжил орудовать верёвкой, связывая руки.
– Я понять не могу, там над облаками сейчас что, полыхает гипнотическое лиловое сияние или ты просто спятила? Какое ещё спасение? Ты решила уйти в снега, чтобы присоединиться в Верхнем мире к своему кузену? Ты зря торопишься, Крог ещё жив, а вот ты не пережила бы в тундре даже эту ночь.
– Пусть так, но я хоть что-то пытаюсь сделать.
– Что ты пытаешься? Убить себя? Ради опекуна? Думаешь, он оценил бы? Ты вообще хоть о ком-то кроме себя и него способна думать? Ладно, Рудольф Крог, он никогда не узнает о том, что ты сейчас вытворила. А обо мне ты подумала хотя бы ради разнообразия? Ты что, вправду считаешь, что я бы спокойно спал сегодня ночью, зная, что ты погибла? Я вообще смог бы после этого нормально жить? Ответь мне, смог?!
Он затянул тугой узел, что через рукава кухлянки сдавил мне запястья. Больно не было, только обидно за свою беспомощность и рухнувшие надежды. Мортен ничего не понимает, не хочет отпускать меня в другой, неизведанный мир. Он ведь потому и отобрал у меня волшебные камни, чтобы я не пропала, не растаяла в воздухе и не оказалась в краю пехличей без него.
Он не хочет расставаться со мной, это я понимаю. Но есть один способ заставить его это сделать. И для этого мне придётся снова пойти на гнусность, причинить незаслуженную боль, чтобы исполнить всё задуманное.
– Я не люблю тебя, Мортен. Оставь меня в покое.
Сжимая в руках верёвку, он наклонился, чтобы уставиться на меня злобным взглядом и потребовать:
– А теперь повтори это, глядя мне в глаза.
На миг я растерялась от испуга и ожидания неминуемого возмездия, но постаралась собраться и как можно более убедительно сказать ему в лицо:
– Ты мне не нужен. Я не испытываю к тебе ничего кроме отвращения. Ты никогда не хотел всерьёз искать дядю Руди, тебе просто нужно было потешить своё самолюбие, показать себя храбрым путешественником. А теперь, когда настал трудный час, ты просто сдался. Ненавижу тебя за твою трусость. Ты только беззащитных женщин можешь связывать, а на серьёзный поступок у тебя духу не хватит. Лицемер. Не хочу иметь с тобой ничего общего.
Я ждала чего угодно и уже сжалась в предвкушении кары, глядя в закипающие гневом глаза. Но Мортен ничего мне не сделал, он просто медленно поднялся, повернулся ко мне спиной и отошёл к нарте.
– Дрянь, – доносилось до меня его бормотание. – Такая же дрянь, как и она. Такая же прыгунья из койки в койку ради личной выгоды. А теперь ещё и говоришь её словами.
Потом он кинул в нарту копьё, подошёл ко мне, чтобы забрать рюкзак и забросил его туда же, а я попыталась перевернуться на живот и сесть на колени, раз уж Мортен не успел связать меня по ногам.
Наблюдая за моими барахтаньями, он не подошёл ближе, не стал помогать, просто взирал свысока, будто наслаждался моей беспомощностью.
– Знаешь, что держало меня на плаву все последние недели? – неожиданно заговорил он. – Я представлял, как вернусь во Флесмер, представлял, как меня атакуют толпы газетных крыс, как рвёт на части контрразведка, как судьи с прокурорами втаптывают в грязь. Я готов был стерпеть и не такое, потому что надеялся, что дома меня будет ждать женщина, которую я люблю, и которая любит меня. Самая храбрая и безрассудная женщина из всех, кого я когда-либо встречал. Женщина, с которой мы уже столько всего пережили... Вот эти мысли и придавали мне силы. А теперь, оказывается, любящей женщины у меня нет, а значит нет ни малейшей причины возвращаться домой и биться там головой о стену. Зачем мне свобода, если все вокруг от меня отреклись?
