Текст книги "Наследница огненных льдов (СИ)"
Автор книги: Антонина Ванина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 62 страниц)
После обеда мы спешно отправились в порт, а там царило форменное столпотворение: на берегу было не протолкнуться от снующих в разные стороны грузчиков с наполненными рыбой ящиками, а на воде сгрудились десятки рыболовных судов, что полностью закрыли собой обзор на морскую гладь. Нам еле удалось отыскать в этом многообразии лайнер под названием "Альфред Ульсен", ибо выглядел он куда скромнее тех пассажирских судов, на которых мне доводилось путешествовать с дядей Руди. Вид у парохода был потрёпанный, а облезшая местами краска навевала нехорошие подозрения и нагоняла тоску.
Поднявшись на борт, я тут же направилась на поиски своей персональной каюты, которая обошлась мне в кругленькую сумму, но найдя её, я пришла в недоумение. Выкрашенные в белый цвет деревянные панели на стенах, линолеум на полу – до чего же бедноватый интерьер для первого класса. А как же отделка из красного дерева, картины на стенах, ковры, шёлковое постельное бельё?
Моя одноместная койка с бортиком была застелена хлопком – терпимо, но всё же неожиданно. Притулившаяся рядом тумба и вовсе поражала набором осветительных приборов, что стояли на ней. Электрический ночник и керосиновая лампа – к чему бы это?
Небольшой шкаф, столик в центре каюты и два стула – вот и всё, никаких плетёных кресел и кадушек с растениями для создания уюта. Зато имелась небольшая ванная комната с подведённым к ней водопроводом, что весьма радовало.
Но миг счастья был недолог. Как только зашумели двигатели и судно пришло в движение, я поняла, что не представляю, как буду спать ночью при таком грохоте.
Выйдя на открытую палубу, чтобы в последний раз посмотреть на город, в котором я так толком и не побывала, я встретила вполне довольного жизнью Эспина. То ли ему досталась каюта действительно первого класса, то ли его нисколько не смущало, что цена билета явно не соответствует предоставляемым услугам. Хотя, надо ещё посетить ресторан и кафе, чтобы составить окончательное мнение об этом корыте.
– Могу обрадовать тебя, – задорно произнёс Эспин, – как минимум один писака уже здесь.
– И что? – пытаясь прогнать навалившуюся апатию, спросила я.
– Этот парень работает на "Тромский курьер", главного конкурента "Флесмерского вестника". Как только он пронюхает, что на борту два пассажира с фамилией Крог, пощады нам не будет. Я-то переживу неприятные вопросы о дяде Рудольфе, а вот тебе лучше не давать никаких комментариев.
– Пусть спрашивает, что хочет, мне всё равно.
– Что это с тобой? – поинтересовался Эспин. – Предвкушаешь прибытие в унылый Кваден?
– Этот лайнер уже навевает уныние и тоску. Почему он такой неказистый? Не понимаю, за какой комфорт я отдала деньги как за две первоклассные каюты? А порт? Почему бы в Рювелане не построить отдельный пирс для рыболовных судов, чтобы все эти шхуны не мешали простым пассажирам?
– А может, это пассажиры мешают рыбакам, не думала об этом?
– Каким образом я могу кому-то мешать, если купила билет первого класса?
– Первого? – усмехнулся Эспин. – С чего вдруг ты это решила? На этом лайнере нет ни первого, ни второго, ни третьего класса. Есть только каюты средней степени паршивости и сотня пассажиров, которые заплатили за них немалые деньги только потому, что другие лайнеры на Соболий остров не ходят.
Меня поразили его слова. Вначале мне показалось, что Эспин шутит, но судя по кислому выражению его лица, смешного в происходящем не было ни капли.
– То есть, – начала рассуждать я, – монополист хочет нажиться за наш счёт?
– Монополист хочет оправдать свои затраты на этот рейс. Всего сотня билетов стоимостью первого класса прибыли не принесёт. Поэтому лишние каюты давно переоборудованы под грузовые отсеки для всякого рода продовольствия, галантерейных товаров, топлива, строительных материалов, почты – всего, что необходимо переселенцам на Полуночных островах.
– Так мы плывём на пассажирском или грузовом судне?
– Скорее, на грузовом судне, которое было так любезно, что приняло на свой борт и пассажиров.
– За наши же деньги.
– А чьи же ещё? Желающих плыть на Полуночные острова не так уж и много, приходится выжимать из тех, кто решился на такое путешествие, максимум средств. Иначе возвращаться с Собольего острова в Рювелан судну будет нерентабельно.
– Что, в Квадене не найдётся сотня пассажиров?
– Найдётся, и даже больше сотни. А вот грузовые отсеки и трюм будут пустовать.
– Почему?
– Потому что с Полуночных островов совершенно нечего везти на континент. Раньше трюмы набивали пушниной и клыками холхутов, и это оправдывало все расходы в разы. Теперь пушнины добывают мало, холхутов тоже ещё нужно поискать, а единственный рейс из Рювелана в Кваден и обратно рискует закрыться раз и навсегда. Представляешь, что тогда будет?
– Что?
– Никто другой не согласится везти в Кваден товары первой необходимости, и все переселенцы умрут с голоду в первую же зиму. Или одичают и прибьются к кочевьям островных туземцев. Так что кузина, не расстраивайся, что тебе не досталась каюта первого класса. Лучше подумай о том, что своим билетом ты покрываешь убытки транспортной компании и выполняешь важную гуманистическую миссию по сохранению народонаселения Полуночных островов.
Почему-то меня не распирала гордость от того, что, оказывается, я участвую в такой вот благотворительной акции. Мне вообще стало тоскливо от созерцания темно-синих вод моря Обилия и серого покрывала облаков, через которое едва пробивались очертания диска солнца.
Апатия навалилась с новой силой, когда Эспин ушёл, а я осталась на палубе в полном одиночестве. Виной тому мрачный пейзаж или мысли о том, что владельцы лайнера меня нагло обманули, но я явственно ощутила, что в моей жизни настали на редкость унылые времена.
Не самый радужный повод сподвиг меня на поездку к Полуночным островам. Сама мысль, что через три дня мне предстоит опознавать тело дяди Руди, вызывала дрожь. Я ведь до сих пор не готова увидеть его мёртвым, не хочу смотреть в застывшее лицо и скованные вечным сном веки. Но официальная процедура опознания неизбежна, а потом… Потом будут похороны, два обещанных мне дядей Густавом месяца траура. А затем свадьба и конец моей беззаботной жизни.
Если бы Эспин проявил ко мне хоть капельку внимания, пусть даже соврал о своих чувствах, которых нет, мне было бы проще смириться с мыслью о предстоящем браке, а так… Впрочем, пока я ещё не придумала, что буду делать, когда вернусь во Флесмер. Но ничего, у меня ещё есть время, чтобы всё хорошенько обдумать и обыграть дядю Густава. Лишь бы Эспин не помешал мне это сделать, а то за последние два дня, что мы провели вместе, при виде него я перестала чувствовать резкое отторжение и неприятие. Дурной знак, что-то не то со мной происходит. Ещё влюблюсь и забуду о гордости, а там и плакало моё наследство – дядя Густав быстро найдёт ему применение.
Отогнав ворох странных мыслей, я вернулась в каюту, чтобы переодеться к ужину и послушать недовольное бухтение Брума:
– Кошки… твари… чуют…
– Что ты там опять разоряешься? – выйдя из ванной комнаты, поинтересовалась я.
Хухморчик с хмурой физиономией сидел на моей кровати и недобро поглядывал на входную дверь:
– Я слышал, одна уже приходила сюда, точила когти о косяк. Чует меня, думает, что я крыса, хочет сожрать. Я помню этих гадин, все их звериные повадки знаю наперёд. Я уже плавал на этом пароходе, но в другую сторону. Тогда мне приходилось прятаться в грузовом трюме, а кошки охотились за мной. Перестрелять бы их всех на шубы... Если бы я не побелел после встречи с песцами, то стал бы седым здесь. Мне ведь приходилось заползать от кошек на стены, а они умеют карабкаться по деревянным панелям. Тогда я приноровился цепляться к потолку, по нескольку дней с него не спускался. Даже спать научился вверх ногами, а всё из-за этих хвостатых тварей…
Какой же он трогательный, когда жалуется на жизнь. А когда недовольно хохлится, то становится таким пушистым лапочкой.
– Бедненький ты мой, – скрывая улыбку, я села на кровать и протянула к Бруму ладонь, – давай я тебя пожалею.
– Зачем? – насторожился он.
– Но ведь тебя все обижают и никто не приласкает.
Сказав это, я коснулась указательным пальцем его макушки и попыталась погладить хухморчика. До чего же у него мягкая шерсть, какой пушок…
– Ты это чего? – озабоченно спросил он и немного отстранился.
Я же не упустила момент, когда он невольно выпятил упитанное брюшко, и уже двумя пальцами принялась перебирать шелковистые ворсинки:
– Такой маленький, такой смелый, – приговаривала я, – не боится ни песцов, ни кошек. Отважный путешественник.
Хухморчик растрогался и начал улыбаться, даже довольно посмеиваться. А я всё перебирала пальцами по мягкой шёрстке, наслаждаясь приятными тактильными ощущениями, а Брум уже начал умолять:
– Ну, всё, хватит, щекотно же.
Нет, я не настолько милосердна и потому продолжила гладить хухморчика под мышками, а он залился грубоватым басовитым смехом и вцепился в мой ноготь одной из присосок, но убрать мою руку не пытался – не хватило ни силёнок, ни воли, когда всё тельце сотрясает смех.
Прервал наше веселье только настойчивый стук в дверь. Пришлось отстать от Брума, чтобы впустить визитёра. Им оказался Эспин, и весь его вид говорил о том, что он чем-то не на шутку встревожен.
– У тебя здесь кто-то есть? – первым делом спросил он меня.
– Нет, конечно. С чего ты взял?
– Я слышал мужской смех.
– А, это мы с Брумом развлекались.
– Вот как? А я думал, у тебя здесь посторонний мужчина.
Надо же, да Эспин, похоже, ревнует. Кто бы мог подумать. Мне так хотелось подтрунить над ним, раз он дал мне для этого удобный повод, но наш разговор прервал Брум:
– Что значит, думал? – возмущённо глянул он на Эспина. – Я что, по-твоему, не мужчина?
– Тихо-тихо, – принялся успокаивать закипающего хухморчика Эспин. – я имел в виду человеческого мужчину.
– Надо выражаться яснее, – пробурчал Брум и, потоптавшись по моей кровати, отвернулся.
На этом препирательства были окончены, и мы с Эспином поспешили покинуть каюту, чтобы отправиться на ужин.
Ресторан не поражал богатством убранства и обстановки, что было ожидаемо, но и желание бежать из него сломя голову, тоже не вызывал. Пассажиров и вправду было немного, некоторые столики полностью пустовали.
Эспин выбрал для нас место в стороне от помоста, где пианист развлекал посетителей своей ненавязчивой и тихой игрой. Пока мы ждали, когда официант принесёт наш заказ, я невольно поймала себя на том, что разглядываю вечерние платья дам и ужасно жалею, что своим траурным нарядом не могу блеснуть на этом вечере. Хотя, зачем мне блистать, зачем привлекать внимание? Для чего? Ради кого? Я и так сижу за одним столиком с молодым человеком, которому абсолютно всё равно, во что я одета.
– Прошу прощения, – обратился к нам официант, почему-то вернувшийся с пустыми руками, – не могли бы вы пересесть в центр зала?
– А в чём дело? – живо поинтересовался Эспин
– Капитан приглашает вас за свой стол, чтобы вы составили ему компанию.
– Мы? – немало удивился Эспин
– В первую очередь, ваша спутница, – был ему краткий ответ.
Мы молчаливо переглянулись, не понимая, что происходит.
– Ты знакома со здешним капитаном? – вполголоса спросил меня Эспин, когда официант удалился.
– Нет, – так же тихо ответила я ему. – Я даже не имею понятия, как его зовут.
– Интересно…
А вот мне интересно не было, скорее тревожно. Ощущение, что за приглашением капитана кроется какая-то неприятная неожиданность, не покидало меня. Но Эспин ничего не опасался и потому без промедления повёл меня к центральному круглому столу, за которым уже трапезничало немало гостей.
Убелённый сединами старец в кителе при моём появлении тут же поднялся с места и с улыбкой раскрыл свои объятия:
– Подумать только, всего каких-то тринадцать лет пролетели словно миг, а маленькая девочка успела вырасти и стать настоящей красавицей.
Видимо, заметив моё замешательство, капитан всё же передумал обнимать меня, и вместо этого жестом предложил сесть по левую руку от него. Эспину досталось место рядом со мной, и это внушало слабое ощущение защищённости, но ровно до того момента, пока я не почувствовала прожигающий взгляд чьих-то ненасытных глаз напротив – Мортен Вистинг тоже был здесь.
– Конечно же, вы не помните меня, – обратился ко мне капитан, и мне пришлось перевести на него взгляд и одобрительно кивнуть. – Вы ведь были совсем крохой, когда мы нашли вас в трюме среди персиков и абрикосов.
– Так вы служили на шхуне компании Крогов-Мелингов? – наконец, поняла я.
– В ту пору я был помощником капитана, – согласно кивнул он, – но даже представить себе не мог, что однажды на судне объявится маленький ребёнок, и никто не сможет точно сказать, как такое могло произойти. У вас удивительная судьба, Шела. Не иначе, вы чудом спасшаяся сарпальская принцесса, и провиденье даровало вам долгую и интересную жизнь.
– Это всего лишь одна из догадок, – смутилась я, услышав слово "принцесса".
– Зато какая увлекательная догадка, – подбодрил меня капитан.
И тут же другие гости за столом, особенно дамы, стали просить капитана рассказать им ту давнюю историю о моём появлении на торговом судне, что он и сделал. А ещё капитан решил пересказать домыслы былых времён о тайне моего происхождения и мифической няньке, что служила в семействе брата сарпальского сатрапа и спасла меня, опоив сонным напитком и спрятав в ящике с персиками, который и отправился в трюм тромделагского судна.
Я слушала его рассказ вполуха, понимая, что мне жутко неудобно становиться центром всеобщего внимания, которое я ничем не заслужила. Вся эта история с принцессой была насквозь вымышленной небылицей, и я понимала это всегда. Зато капитан очень хотел поверить в чудо, к которому он хоть и немного, но причастен, а заодно ему не терпелось приобщить к нему и своих гостей. И они были рады соприкоснуться с частичкой тайны – все кроме Мортена Вистинга.
Я отчётливо видела, как едва заметная ухмылка играла на его устах, пока он расправлялся с устрицами на своей тарелке. Отчего-то меня задело его неверие, будто он насмехается лично надо мной, а не над неправдоподобной историей капитана. Я даже поспешила отвернуться, лишь бы не встречаться с ним взглядом.
А капитан уже успел закончить свой рассказ и обратиться к Эспину:
– А вы, стало быть, родственник Рудольфа Крога, – и, получив одобрительный ответ, продолжил. – Так было удивительно увидеть в списке пассажиров знакомую фамилию, которая сейчас у всех на слуху.
– Да, не такую славу искал для себя дядя Рудольф, – ответил Эспин. – А теперь мы с кузиной вынуждены плыть в Кваден, чтобы забрать его тело и предать земле на родине.
– Быть того не может, – поразился капитан. – Разве господина Крога нашли?
Пока Эспин пересказывал содержание телеграммы, полученной мною от губернатора Полуночных островов, а капитан и его гости живо обсуждали странное поведение командира Ялмара Толбота, я поняла, что больше не могу найти в себе силы слушать всё это. Не хочу разговоров о смерти дяди Руди, не хочу ничего знать о шансах на выживание после взрыва дирижабля.
Пришлось извиниться и сослаться на плохое самочувствие, чтобы встать из-за стола и покинуть ресторан. Холодный ветерок на открытой прогулочной палубе вмиг остудил все эмоции, а ещё явственно напомнил, что пароход идёт на север, и с каждой минутой Полуночные острова становятся всё ближе.
Не успела я подумать о том, что шерстяной кардиган вряд ли защитит меня от возможной простуды, и пора бы вернуться в свою каюту, как за спиной раздалось заискивающее:
– Госпожа Шела Крог?
Я обернулась и увидела незнакомого мне лысоватого мужчину средних лет с блокнотом и карандашом в руках. Он с таким интересом взирал на меня, что становилось неудобно и даже тревожно.
– Да, я – Шела Крог. А кто вы? – спросила я в свою очередь.
– Тронд Толефсен, газета "Тромский курьер". Могу я задать вам несколько вопросов по поводу неудавшейся экспедиции вашего опекуна?
Ах да, тот самый журналист, о котором предупреждал меня Эспин. Видимо, он сидел неподалёку от капитанского столика и слышал, как меня называют по имени. А может, он раздобыл список пассажиров и уже давно меня разыскивает. Если подобно капитану он знает историю моего происхождения, то долго искать Шелу Крог ему не пришлось – сарпальская внешность выдаёт меня с головой.
– В чём дело? – поинтересовалась я. – Что вы хотите знать?
– Как вы прокомментируете слухи о том, что после того, как дирижабль взял курс к оси мира, ваш опекун заставил командира Ялмара Толбота продолжать полет, несмотря на ухудшающуюся погоду?
– С чего вы это взяли? – поразилась я, но корреспондент не стал отвечать, а продолжил осыпать меня возмутительными вопросами:
– Ваш опекун и вправду мог проигнорировать все предупреждения штатного метеоролога, если они могли сорвать полёт к оси мира и помешать её покорению?
– Дядя Руди никогда бы не стал рисковать жизнями людей! – сердито воскликнула я.
– А что вы скажете на то, что ваш опекун заставил командира Толбота направить дирижабль прямо в туман? Вы допускаете, что из-за его желания побывать первым на оси мира, дирижабль оказался в тумане, покрылся коркой льда и рухнул вниз?
– Это всё ложь, неправда! Как вы вообще смеете говорить такое?! Дядя Руди ни за то бы не стал гнаться за славой. Он не мог погубить свой экипаж. На случай аварии у него был план пешего похода к Полуночным островам…
– То есть, вы не отрицаете, что Рудольф Крог мог проигнорировать предупреждения о плохой погоде и потому готовился к крушению дирижабля?
Я просто онемела от такой наглой лжи. Как он мог так подло вывернуть мои слова и обвинить дядю Руди в смерти тринадцати человек?
– Да вы просто… – задохнулась я от негодования, силясь придумать, как обозвать наглого корреспондента.
И тут за меня всё сказал голос из темноты:
– … вы просто потеряли всякий стыд, раз лезете к родственникам с провокационными вопросами, в то время как тело Рудольфа Крога ещё не предано земле.
Журналист в изумлении повернул голову и стал напряжённо всматриваться в черноту коридора, ведущего в обеденный салон. Кажется, он был озадачен не меньше меня, но когда на палубе появился Мортен Вистинг, я уже не имела ни малейшего понятия, радоваться мне его заступничеству или нет. Его могучая фигура внушала трепет, а суровый вид навевал нехорошие мысли, благо не я попала под пресс его недовольства.
– Вы ослепли, Толефсен? – по-военному строго обратился он к журналисту. – Не видите, что девушка облачена в траур и ей сейчас не до ваших дутых сенсаций? Сделайте одолжение, покиньте палубу.
Корреспондент вжал голову в плечи и поспешил спрятать блокнот во внутренний карман пиджака. Он даже успел развернуться вполоборота, чтобы дать дёру, но отчего-то остановился, снова вынул блокнот и, глядя на Вистинга, заискивающе спросил:
– Пользуясь случаем… майор, не ответите на пару вопросов? Ваш уход со службы как-то связан с пропажей вашей жены? Учитывая, что вы подали в отставку через четыре дня после её исчезновения…
– Считаю до пяти, и чтобы духу вашего тут не было, – подчёркнуто сдержано, но с явными нотками угрозы процедил Вистинг, и журналист не решился искушать судьбу.
Ему хватило пары секунд, чтобы забежать в салон и оставить меня наедине с отставным майором, который с недавних пор стал внушать опасение и мне.
– Эти журналисты подобны крысам, – как бы между делом заметил он, видимо, из желания завязать со мной беседу, – вечно они сбегаются туда, где есть чем поживиться.
– Благодарю за помощь, – сдавленно пискнула я, когда он сделал ещё один шаг навстречу мне. – Простите, но здесь так холодно… и мне уже пора идти…
– В таком случае, я провожу вас.
– Не стоит, я сама…
Услужливо подставленный локоть перечеркнул все мои планы на поспешное бегство. Пришлось позволить Мортену Вистингу взять меня под руку, ведь отказываться было бы крайне невежливо, особенно после того, как майор отвадил от меня противного писаку.
Мы не спеша ступали по палубе в полной тишине. Я чувствовала, как под тканью пиджака перекатываются крепкие мышцы, и гадала: неужели этими самыми руками Вистинг и пристрелил свою жену? А его военное начальство решило замять эту историю и скрыть преступление в обмен на обещание, что Вистинг навсегда покинет ряды армии? Какой кошмар! Или журналист что-то присочинил, когда задавал майору свой вопрос? И Эспин тоже, когда начал пугать меня, что мы едем в одном вагоне с женоубийцей?
Стоило мне подумать об этом, как напряжение тут же начало спадать. Нет, если бы Вистинг и вправду был опасным преступником, он бы сейчас сидел в тюрьме, а не разгуливал вместе со мной по палубе.
– Помнится, – неожиданно заговорил он, – в поезде вы так спешили, что не дали мне шанса помочь вам. Мне показалось, или вы хотели от кого-то скрыться?
– От кузена, – сама не понимая зачем, проговорилась я. – Не думала, что он поедет сюда вместе со мной.
– Было бы странно, случись всё иначе, – пространно заметил Вистинг и почему-то добавил. – Но ведь молодой Крог вам вовсе не кузен.
– Эспин – племянник дяди Руди, – обтекаемо ответила я, не желая признавать, что отныне для семейства Крогов я никто.
– Хорошо, – усмехнулся Вистинг. – Скажу иначе. Вас он своей родственницей явно не считает.
Надо же, неужели со стороны заметно, как сильно внутрисемейный конфликт из-за наследства дяди Руди обострил наши взаимоотношения? Хотя, говоря об этом, Мортен Вистинг явно мне не сочувствовал. И не злорадствовал. Скорее был чем-то заинтересован.
– Почему вы думаете, что Эспин не считает меня своей кузиной? – захотелось мне узнать.
– Я не думаю, я вижу, как он на вас смотрит.
– И как?
– Как на привлекательную и яркую особу, в которой не очень-то хочется видеть родную кровь.
– Вы что-то путаете, – запротестовала я, – если бы не трагедия с дирижаблем, мы бы с Эспином даже не общались. К тому же у него есть возлюбленная…
– Когда это мешало предаваться новым увлечениям?
Это ещё что за намёк? На то, что Эспин с чего-то вдруг готов приударить за мной, пока Сигни нет рядом? Или Вистинг имел в виду себя? Нет, ну это уже верх распутства – говорить с незнакомой девушкой в подобном тоне.
– А вы, значит, человек увлекающийся? – не стерпела и съязвила я.
– Безусловно, – словно провоцируя меня, задорно ответил Вистинг. – Особенно если речь идёт о чём-то новом и ранее неизведанном.
– Теряюсь в догадках, что такой человек как вы ещё мог не изведать.
– Хотите вызвать меня на опасный разговор?
– Уже вызвала.
Кажется, мы остановились, и случилось это пару мгновений назад, но поняла я это только сейчас, когда подняла голову и увидела тот же самый голодный взгляд, что и в вагоне-ресторане. И он снова пожирал меня вместо главного блюда.
– Тогда скажу, – с тягучей хрипотцой произнёс Вистинг, – что мне ещё ни разу не доводилось встречать сарпальских принцесс, тем более таких прелестных.
– И не доведётся, – мрачно заключила я, желая уязвить его. – Для подобных знакомств вы слишком самонадеянны.
– Надо же, – рассмеялся Вистинг, – а я было подумал, что тромделагское воспитание выдавило из вас всю южную необузданность. Но нет, вижу, под знойной оболочкой действительно бьётся дикое сердце.
– А за вашей с виду приличной внешностью наверняка кроется крайне безнравственная личность.
– Хотите проверить? – неожиданно вопросил он. – Так какой номер у вашей каюты?
Я чуть не задохнулась от возмущения. Я была готова залепить ему пощёчину, но тут позади нас раздалось:
– Шела, вот ты где. А я всё не могу тебя найти.
Как же я была рада видеть Эспина! А вот он… Стоило ему приблизиться к нам, как я успела заметить печать недовольства на его лице. Каким же ожесточённым взглядом он смерил Мортена Вистинга и как недобро глянул на меня.
– Всё, хватит прохлаждаться, – требовательно обратился он ко мне, – ещё заболеешь, а нам неделю слоняться по Собольему острову. Где я там буду искать для тебя врачей и лекарства?
Как же он вовремя. Теперь я точно смогу улизнуть из лап Вистинга и без лишних проблем дойду до своей каюты, будучи под надёжной охраной.
Я поспешила приблизиться к Эспину и бесцеремонно обхватила ладонью его локоть. Всё, теперь мы могли идти, вот только Мортен Вистинг не сумел отпустить нас без напутствия для Эспина:
– Внимательнее присматривайте за своей подопечной. И берегите её от всяких бумагомарателей.
– Непременно, – буркнул Эспин в ответ и повёл меня в салон.
Когда мы покинули открытую палубу и оказались совершенно одни в узком, едва освещённом коридоре меж череды кают, я благодарно шепнула:
– Спасибо. А то я уже и не знала, как от него отделаться.
– Я же предупреждал тебя, – непривычно резким тоном одёрнул меня Эспин. – Думал, у тебя хватит ума не связываться с Вистингом.
О, так его раздражение не было напускным. А я-то думала, Эспин решил изобразить взволнованного родственника, который заботится о безалаберной кузине. А оказалось, что всё куда серьёзнее.
– Что это с тобой? – спросила я. – С чего тебя так взволновала прогулка по палубе? Боишься за мою репутацию?
– Скорее за твою добродетель.
Теперь я даже не знала, кто сегодня успел оскорбить меня больше: Вистинг своими непристойными разговорами или Эспин своим сомнением в моей порядочности. Как же они оба меня допекли!
– Нет, – возразила я, желая в отместку побольнее задеть Эспина, – ты боишься, что я очарую Вистинга, а потом заставлю его на мне жениться. В таком случае наследство дяди Руди пролетит мимо тебя и дяди Густава.
– Да не нужно мне это наследство! – неожиданно вспылил он, – Как ты не можешь это понять?
– А что тогда тебе нужно? Ах да, добродетель. И с чего бы это вдруг? Кто сказал мне, что я могу завести себя с десяток любовников?
– Так ведь после свадьбы, а не до!
Я просто онемела, не представляя, что на это сказать. Эспин спешно довёл меня до моей каюты и молча покинул коридор. А я ещё с минуту стояла на месте, не решаясь провернуть ключ в замке.
В голове подобно неоновой вывеске горел лишь один вопрос: неужели я всё-таки ему небезразлична?
Глава 11
Я проснулась от того, что кто-то тряс меня за плечо, да так настойчиво, что я чуть не скатилась с кровати, если бы не бортик. А потом я услышала грохот, будто тот самый кто-то переворачивает вверх дном мою каюту.
Разлепив глаза, я перекатилась на бок и пришла в изумление. В полутёмном помещении кроме меня никого не было. Тогда почему шкаф открыт, и всё мои вещи раскиданы по полу?
Спросонья показалось, что у меня сильно кружится голова и всё плывёт перед глазами. Но когда от дальней стены в мою сторону по полу заскользили оба стула, я инстинктивно закрыла голову руками. Мебель ударилась о бортик и через пару мгновений вновь поползла к стене.
Теперь я всё поняла и окончательно проснулась. Сильная качка чуть не опрокинула меня с кровати, она же устроила погром в каюте. И, что самое скверное, она и не думала прекращаться.
Я сползла с кровати и, держась за стенку, чтобы устоять на ногах, направилась к иллюминатору и сдвинула штору. Почему-то я видела только серое небо и ничего больше. А потом внизу показалась линия горизонта, что отделяла облака от синевы моря. Она начала плавно подниматься, и теперь я видела только водную гладь, но в ужасе отскочила от иллюминатора, когда пенистая волна с силой разбилась о стекло.
– Брум! Брум, где ты?! Мы тонем! Брум!
– Чего ты орёшь? – донеслось сверху. – Это просто шторм.
Услышав его ленивое замечание, я подняла глаза вверх. На этот раз хухморчик не раскачивался под потолком в позе летучей мыши – он на нём распластался, прицепившись к поверхности и ручками, и ножками.
– Третий раз плыву этим дурацким морем, – с привычным недовольством стал бурчать он, не отворачивая мордочку от потолка, – и третий раз попадаю в шторм. Наверно, для этих мест это обычное явление. Видишь, кругом всё кроме стульев прикручено к полу. Значит, экипаж к качке всегда готов.
– А вот я не готова, – пытаясь унять нахлынувший страх, призналась я. – Почему пароход так сильно наклоняется? А если он перевернётся?
– Ой, да успокойся уже, – одёрнул меня Брум. – Поштормит и перестанет. Больше суток в этом море не качает. На личном опыте знаю. Да и слышал кое-что от бывалых.
Я вернулась к своей постели и уговорила себя снова лечь. В горизонтальном положении качка чувствовалась куда меньше. Через час я уже привыкла к стуку раскрывающейся и закрывающейся дверцы шкафа и уже без содрогания могла смотреть на брызги волн снаружи. А ещё через час смогла одеться, привести в порядок и себя, и опустошённый шкаф, а также выяснить, что прикрученный к тумбе торшер абсолютно бесполезен, ибо электричества в каюте не было. Как пользоваться так же прикрученной к тумбе керосиновой лампой я не имела ни малейшего понятия – для меня это слишком древнее приспособление.
Благо, коридор был освещён, и я не без труда, но смогла удержать равновесие, чтобы добраться до каюты Эспина. Вот только он совсем не был рад моему появлению.
– Прости за вчерашнее, – стоя в дверях и глядя на его угрюмое лицо, пришлось сказать мне. – Я повела себя глупо. Ты прав, мне не следовало говорить с Мортеном Вистингом. Я не сдержалась и чуть было не влипла в историю, которая могла плохо закончиться и…
– Слушай, отстань, – страдальчески протянул Эспин, – мне сейчас не до Вистинга.
И с этими словами он отошёл от двери, чтобы, покачиваясь, добраться до кровати и повалиться на неё.
В отличие от меня, Эспина одолела морская болезнь, с которой он безуспешно боролся с ночи, когда судно начало лишь слегка покачивать. Бедняга выглядел неважно, а я не имела ни малейшего представления, как ему помочь.
– Знаешь, – пришла мне в голову идея, – а может быть, сходим в кафе, подкрепимся, а то скоро полдень, а я такая голодная, что не отказалась бы от омлета и чашечки кофе…
Зря я завела речь о еде. Эспин тут же вскочил с кровати и пулей рванул в ванную. Больше он меня слушать не желал. Пришлось покинуть его каюту и вернуться в свою, чтобы заставить Брума отлипнуть от потолка и прогуляться по лайнеру до кафе вместе со мной.
– Что нам там делать? – брюзжал он.
– А кто вчера грыз памятку пассажира? – решила я пристыдить его. – Она же картонная.
– Ничего я не грыз, – начал отпираться хухморчик.
– Не отрицай, я видела пожёванный край.
– Ну ладно, – сдался он, – немножко надкусил. Чисто машинально.
– Машинально? Целых два абзаца? Я же теперь не знаю, что делать, если мне захочется послать телеграмму на берег, и где искать химчистку.
– Химчистка на самой нижней палубе, – пробурчал Брум, – а телеграммы в радиорубке. Ясно?
– Ясно, что тебя надо покормить.
– Я не буду есть какую-то пенистую бурду из молока и яиц.
