Текст книги "Наследница огненных льдов (СИ)"
Автор книги: Антонина Ванина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 41 (всего у книги 62 страниц)
– Всё она помнит, но ведь и чужие запасы проверить надо. А мало ли где они. Вот и летает, ворьё.
– И она думает, что другая кедровка спрятала свои орешки на покатой крыше палатки? – усомнилась я.
– Конечно, думает, видишь, какая у неё маленькая голова? И мозга в ней немного. Только желание воровать там и умещается.
Я наблюдала за кедровкой, её перелётами с места на место и тщательным копанием в снегу. Брум, как оказалось, тоже не сводил с неё глаз. И не зря.
Вскоре птица отлетела в сторону одинокой ольхи и после пары подкопов выудила-таки из снега кедровый орешек. Я думала, она тут же улетит с добычей прочь, но кедровка показала свою жадность и продолжила рыть клювом снег.
Я не сразу заметила, как по белому насту в сторону ольхи крадётся белый комочек меха. Брум явно намеревался застать кедровку врасплох и отнять у неё шишку, вернее, награбить награбленное. Бедняга, как же он оголодал на одних только хрящах и кусочках мела.
Птица ничего не подозревала и продолжала разрывать схрон с чужими или собственными запасами, как Брум кинулся на неё с воплями:
– А ну, пошла отсюда, пернатая ворюга!
Кедровки ошалела от таких нападок и взмыла вверх, правда отлетать далеко не стала. Ей стало жалко оставлять добычу какому-то неведомому зверю, и она опустилась на наст, чтобы подскочить к Бруму и попытаться выхватить лапой шишку. Началась возня, ругань и взмахи крыльев, от которых возникла небольшая снежная буря, что скрыла из виду кедровку и Брума. А когда снежная взвесь осела, к своему ужасу я увидела, как птица зажала лапами ручки Брума и теперь взмывает с ним в небо.
– А-а-а-а… – слышались удаляющиеся крики хухморчика.
– Брум! – вскочила я с места и в панике кинулась к Эспину. – Его похитила птица! Сделай что-нибудь, подстрели её.
Кедровка летела низко, но всё же старалась подняться выше. А на фоне белёсых облаков Брума так плохо видно.
– Не стоит палить, – веско произнёс Вистинг. – вместо птицы можно угодить в маленького ворчуна.
– Не стреляй, муж мой, – поддержала его Тэйми. – Духа очага не спасти. Кедровку не подстрелить, потому что она не кедровка вовсе.
– А кто? – спросил Эспин.
– Только оборотень мог утащить духа.
– Что ещё за оборотень? – насторожилась я.
– Сильный шаман. А может, и пехлич. Видно, нерпоглазые продолжают мстить нам за что-то. Сначала украли твои глаза, теперь духа нашего очага. Верно, нам стоит ждать беды. Без духа очага потухнет огонь в костре, и не сможем мы его вновь развести.
Огонь меня мало интересовал – всё же помимо деревянного человечка с дырками для розжига у нас имеются спички и огниво. Я просто не могла поверить, что Брума больше нет с нами. Что сделает с ним кедровка? Заклюёт, растерзает? Но разве она хищная птица? Может, ей надоест его таскать, и она кинет Брума на снег? Надеюсь, он не переломает себе косточки.
– Нельзя просто так стоять и смотреть, – объявила я и принялась привязывать к торбазам снегоступы-лапки.
– Куда ты собралась? – не слишком-то воодушевлённо спросил меня Вистинг.
– Искать Брума. Я не имею права бросить его в беде.
С этим словами я устремилась вперёд и мой верный пёсик за мной.
– Зоркий, ищи Брума, – напутствовала я его, не особо рассчитывая, что он меня поймёт.
Но Зоркий уверенно побежал вперёд, а я еле поспевала за ним. Вскоре на лыжах нас нагнал Вистинг и первым делом сказал:
– Твоя отвага просто не знает границ, принцесса. Куда ты собралась?
– Не знаю, но мне нужно помочь Бруму. Он не должен погибнуть, понимаете? Я ведь не прощу себе этого. Недавно его чуть не затоптал холхут, теперь вот птица… Куда она могла улететь? Где кедровка обычно вьёт гнездо?
– В горных лесах, но гнездится она поздней весной. Сейчас она может быть где угодно. Осенью она наверняка запрятала запасы орешков по всей округе, там теперь и летает. Нам столько гектаров не прочесать.
– Но Брум… Что теперь делать? Как его спасти?
– Думаю, ему твоё спасение не требуется. Я уже наслышан о его походе по островам. Этот грубиян не пропадёт. Прицепится к ляжке оленя, холхута, заползёт в байдарку, на нарту, спрячется в гриве мохнатой собаки. Ты же и сама знаешь, его так просто не сломить и не запугать. Он сам кого хочешь запугает, так что не волнуйся. Если мы с ним не встретимся, он благополучно доберётся до Квадена своими силами, а потом летом сядет на пароход и вернётся домой.
– Но если я оставлю поиски, получается, что я его предам, – осознала я. – Брум меня не простит. Так нельзя. Ну где же он?
Сказав это, я уставилась вдаль, надеясь отыскать ответ на мучающий меня вопрос у линии горизонта, и вскоре я вправду заметила приближающуюся точку, что парила в небе.
– Это птица, – поняла я. – Та самая кедровка! Она тащит Брума.
– Где ты их видишь? – непонимающе просил Вистинг, вглядываясь в серость облаков.
Не прошло и пары минут, как кедровка наконец попала в поле зрения Вистинга. Она еле порхала, ведь тяжкий груз тянул её к земле. Брум стойко держался за её лапы и, кажется, пытался дёргать ими как рулём управления.
Они приземлились в десятке метров от нас, после чего птица поспешила вспорхнуть и улететь прочь, а Брум с кряхтением выдал ей вслед:
– Разлеталась тут. На хухморынмыла она покуситься задумала. Кишка тонка!
Я поспешила опуститься на снег перед Брумом, чтобы взять его в ладони и, поднявшись, сказать:
– Как же я рада, что с тобой всё в порядке!
– Со мной? Конечно в порядке, – храбрился Брум. – А что со мной должно было случиться? Что мне вообще могла сделать какая-то пернатая мошенница?
Зоркий подбежал к нам и поднял голову, не сводя глаз с Брума.
– Он искал тебя, – сообщила я хухморчику. – Тоже переживал за тебя.
– Да, конечно, – не поверил Брум. – Даже не думай нас опять мирить. Сегодня никто не посмеет меня облизать, потому что у нас много дел. Пока тут всякие волосатые животные трясли своей шерстищей по тундре, я слетал на разведку и всё узнал. Там, в десяти минутах полёта на северо-восток стоит большая палатка, а возле костра сидят четверо.
– Может быть, не палатка, а чум? – решил уточнить Вистинг. – Или яранга.
– Я что, слепой, по-твоему, не способен отличить палатку из тента от кочевого жилища из шкурья? Там палатка и какие-то люди. У них над костром стоит железный ящик. Ну что, пойдём к ним?
Странное свидетельство будоражило воображение и диктовало немедленно возвращаться к лагерю, чтобы собрать вещи и ринуться напрямик к загадочной палатке.
– Как думаете, – не удержалась и спросила я Вистинга, – возле той палатки сидят не аборигены? Может, охотники как вы? Кто-то приезжий.
– Издалека приезжий, – недовольно процедил он на ходу. – Точнее, приплывший.
Тут я поняла, что он имеет в виду, и сразу как-то резко расхотела искать загадочную стоянку и четырёх человек.
Мы ведь идём на север по западному побережью Песцового острова. Сколько раз я уже слышала, что здесь высаживаются хаконайские браконьеры. Неужели это они? В стороне от моря? И что они там делают?
Мы достигли нашего лагеря, где Эспин с Тэйми уже собрали все вещи, а запряжённые собаки готовы были ринуться в путь. И тут начались споры – идти или не идти к людям в большой палатке. Эспин ничего страшного в визите вежливости не видел, Вистинг же убеждал нас, что встреча с потенциальными браконьерами ничего хорошего нам не сулит.
Даже удивительно. А не в его ли это интересах найти тех самых браконьеров, чтобы присоединиться к ним, а потом рвануть на их судне в Хаконайское королевство? Что же он теперь не желает к ним идти? Ага, наверное, с нами не хочет объясняться и потому планирует пройти мимо хаконайцев, чтобы не вызывать лишних подозрений. А после отбоя под покровом ночи Вистинг точно сбежит к той палатке, и больше мы его не увидим.
В итоге мы всё равно двинулись на северо-восток по настоянию Тэйми. Нужно было обойти протяжённое устье реки, ведь на крепость льда рассчитывать не приходилось.
Я обратила внимание, что Вистинг тщательнейшим образом проверил ружье, прежде чем пускаться в путь. К чему бы это? Он от браконьеров вздумал защищаться, или собирается устранить ненужных свидетелей своего бегства?
Придумать кучу страшных и не очень причин его поведения я толком и не успела. Как мы не старались пройти в стороне от указанного Брумом места, но возле зарослей кедрача одного из обитателей палатки мы всё же повстречали. Зоркий рванул к нему, но, не добежав десятка метров, остановился, осмотрел незнакомца и кинулся обратно. А человек в парке с мохнатым капюшоном воззрился на нас, словно перед ним неведомые существа вроде пехличей. Густая светлая борода, на носу заиндевевшие очки, в руках топор. Металлический. Значит, перед нами точно цивилизованный человек.
Тэйми остановила свою упряжку в стороне от кедрача, мы с Эспином подошли к ней и тоже остановились. Только Вистинг уверенным шагом двинулся навстречу человеку с топором.
– Андресен? – неуверенно спросил он.
– Вистинг? – в ответ спросил бородач в очках.
А потом топор выпал у него из рук, и он кинулся к Вистингу, чтобы крепко его обнять и чуть ли не зарыдать от избытка чувств.
– Ларс, ты что тут делаешь? – обескураженно спросил его Вистинг. – Вашу партию ещё осенью должны были забрать и посадить на пароход, разве нет?
– Про нас забыли, дружище, забыли! – с надрывом в голосе выдал тот, – не прислали воздушный шар, а мы не смогли о себе напомнить. Как только передали отчёт о разведке, радиостанция вышла из строя. Мы хотели отправиться к южному побережью, чтобы попросить у местных лодку, а они из-за своей дремучести обозлились на нас, грозились убить. Мортен, друг, ты же пришёл за нами, помочь нам вернуться домой?
Отчёт о разведке? Вот это да! Неужели это ещё один шпион? По-тромски он говорит без запинки, значит, подобно Вистингу тоже предал империю и теперь ждёт, когда его заберёт хаконайское судно. А вот и не дождался, хаконайцы про него забыли. Достойная участь для предателя.
Пока я размышляла и гадала, что теперь будет с Вистингом и куда он подастся, Тэйми поспешила развенчать все мои догадки:
– Это он, – с опаской шепнула она и спряталась за спину Эспина, – человек со стеклянными глазами.
– Геолог? – догадался Эспин.
– Это из-за него дома с нашими соседями провалились в Нижний мир. Наверное, и других рыбаков он обрёк на гибель в земном провале, вот его и хотят растерзать, чтобы больше не губил людей.
Всё ясно, речь шла про геологическую разведку. А я чуть было не решила… не важно. Главное, что Вистинг с этим Ларсом Андресеном никуда не сбежит. И почему меня это только радует?
Андресен смотрел на Вистинга как на свою последнюю надежду, но тому нечем было обрадовать приятеля.
– Не пойму, – всё же сказал Вистинг, – как можно забыть целую геологическую партию? У вас же есть родня, почему они не били тревогу и не трясли министерство природных богатств? Когда вы должны были вернуться на континент?
– В конце лета, а лето слишком быстро кончилось. И, я тебя умоляю, ты что, не знаешь мою жену? С чего бы ей меня искать? Да она сейчас только радуется, что меня нет дома. Наверное, уплыла на курорт, греет кости на пляже Макенбаи с очередным своим протеже.
– Ну, допустим. А остальные? Ты же здесь не один.
– Наш повар Стиг давно в разводе, а Йорн и Юнас вчерашние студенты, ещё семьями не обзавелись.
– Но родители-то у студентов есть.
– Где-то в глубинке. Они, небось, понятия не имеют, куда их сыновья уехали на лето.
– Ладно, пусть так. Но министерству что, не нужны специалисты с отчётом о разведке?
– Я же говорю, мы передали по радиостанции краткую выжимку из отчёта, сообщили главное, что залежи крайне скудны и их разработка не окупится. Всё, после этого во Флесмере к нам потеряли всякий интерес, и к Песцовому острову тоже. Наверное, думают, что мы зазимовали на Медвежьем острове, и ни о чём не беспокоятся. А здешним властям просто плевать. Мы с ними связаться не можем, они с нами тоже. Молчание в эфире, и нас для них как будто не существует. Координат наших они не знают, наугад засылать шар они не стали. Наверное, тоже понадеялись, что как-нибудь мы тут протянет до следующего лета. А мы не протянем. Мортен, ты же поможешь нам добраться до Сульмара? У нас уже продовольствие на исходе. Нас тут, конечно, подкармливали, но до весны мы не дотянем. И ещё эти жуткие холода. Просто замолви за нас словечко перед местными, объясни, что мы не собираемся взывать к духам какого-то Нижнего мира, мы простые учёные и хотим домой.
– Боюсь, свой шанс ты упустил, – с прискорбием сообщил ему Вистинг. – Зима и вправду выдалась ранней. Когда я плыл сюда с острова Вечной Весны, наша байдарка еле пробилась через льды. Это было недели две назад, и за это время ситуация к лучшему точно не изменилась. Рыбаков с побережья уговаривать сейчас бесполезно, даже для них навигация прекратилась.
На бедного геолога было больно смотреть. В его глазах отразилась небывалая тоска – он потерял последнюю надежду на спасение и возвращение домой.
– Выходит, всё кончено, – опустив голову, заключил он.
– Ничего не кончено, – заявил Вистинг. – Я тоже не собирался возвращаться домой до следующего лета. Тебе надо просто наладить отношения или с рыбаками, или с кочевниками. Здесь люди знают цену жизни, и усталого путника в беде не бросят.
– Никто не впустит в свой дом человека со стеклянными глазами, – неожиданно выступила вперёд Тэйми, чтобы высказать геологу всё, что она о нём думает. – Нельзя высасывать из земли её жир, иначе она начнёт стонать и ссыхаться. А потом она обвалится, и в земле откроется дыра в Нижний мир. Оттуда вылетят злые духи и начнут терзать людей.
– Нет, ну ты слышал? – оживился Андресен и негодующе обратился к Вистингу – Они все нас здесь ненавидят. Ты зачем её нанял в проводники? Я её помню. Девчонка с луком. Ещё пыталась пустить в меня стрелу, когда мы покидали их деревню.
– Тэйминэут нанимал не я.
– Да? А кто эти двое рядом с ней?
– Мы племянники Рудольфа Крога, – ответил Эспин, – идём к оси мира, чтобы вызволить дядю и вернуть его экспедицию домой.
На геолога эта новость произвела впечатление, и он нерешительно заявил:
– Но ведь Рудольфа Крога нашли близ Тюленьего острова. Я собственными глазами видел тот ящик, в котором его тело везли в Кваден.
– В том ящике оказался не дядя, а моторист из его экспедиции. А ещё там лежала записка с диапазоном радиочастот. В Сульмаре мы смогли получить радиосообщение от экспедиции. Они живы и намереваются покорить ось мира. Может быть, уже покорили.
Всё, больше у Андресена вопросов не осталось, только недоумение. Он тут же пригласил нас отправиться к месту стоянки, и вскоре мы познакомились с рослым поваром Стигом, коренастым Йорном и плечистым Юнасом. Измождёнными и морально подавленными забытые всеми геологи не выглядели. Скорее, они были сильно удивлены нашему появлению и в особенности появлению Тэйми.
За многочисленными расспросами и рассказами о цели нашего путешествия, повар Стиг незаметно для всех успел приготовить обед и даже накрыл в отапливаемой примусом палатке стол из деревянных ящиков.
Ещё во дворе я успела обратить внимание на металлический ящик, что стоял у костра – это ведь о нём говорил Брум, когда пролетал с кедровкой над этим самым местом. А потом из этого самого ящика Стиг вытащил три буханки хлеба, и я поняла, что уже ничего не понимаю.
Трапезничая в просторной палатке, больше напоминающей шатёр, я всё вертела головой по сторонам и успела заметить в углу небольшой продуктовый склад из мешков. Наверняка в них крупы и даже мука, раз есть возможность испечь хлеб. Кстати, на вкус он оказался странным, будто мясным.
– Всё правильно, – улыбнулся повар на мои сомнения. – Я хлеб пеку на жиже из тушёнки. А что, хлеб получается жирным и питательным, да ещё на морозе не твердеет. Только дров надо много, чтобы духовой шкаф долго не остывал. Летом с выпечкой было куда проще.
– Откуда у вас столько запасов муки? – спросил Эспин, тоже заметив мешки в углу. – Не таскали же вы их с собой по острову всё лето.
– Да тут такая странная история… – замялся повар.
– Да что странного, – решительно произнёс Андресен, – при Мортене можно говорить всё как есть, он же военный.
– В отставке, – напомнил Вистинг.
– Да какая теперь разница. Просто тебе будет полезно знать.
А дальше мы услышали удивительную историю о том, как несколько недель назад геологическая партия отправилась в поисках людей и пропитания на север, получила отпор и проклятия от рыбаков, после чего повернула обратно на юг, вышла к побережью Великой полыньи и увидели шхуну на рейде. Браконьерскую шхуну.
От селян, пока те не успели изобличить геологов как посланцев злобных духов из Нижнего мира, они слышали, что хаконайские браконьеры повадились приплывать к рыбакам и грабежом увозить их улов, особенно сушёную юколу. А зимой браконьеры не гнушаются угрожать оружием и отнимать у охотников так нужную им для уплаты налога пушнину.
– И вот, – продолжил свой рассказ Андресен, – от шхуны отплывает к берегу шлюпка, а мы стоим и не знаем, помощи у хаконайцев просить, или бежать от них без оглядки. В общем, в трёх днях пути отсюда у них целая браконьерская база для заготовки рыбы, туда они постоянно и приплывают, живут там бригадами по несколько недель, потом меняются и увозят заготовки. Те браконьеры, которых мы заметили, до берега доплыли, на ломаном тромском выспросили, кто мы такие и что нам тут надо, а потом… Ты не поверишь, они сжалились и выдали нам из своих запасов эти мешки с крупами и мукой.
– Вот так просто? – усомнился Вистинг.
– Нет, не просто. Они сначала спросили, не хотим ли мы уплыть с острова вместе с ними.
– И почему вы отказались?
– Я что, дурак, чтобы соглашаться? Мы же геологи, мы всё лето вели разведку нефтяных месторождений. Если я вернусь во Флесмер через хаконайскую границу, меня первым делом вызовут в управление контрразведки на допрос, а потом чего доброго засадят в тюрьму за измену родине. Как мне потом доказывать, что я не выдал хаконайцам отчёт об изысканиях? А как мне отбиваться от хаконайцев, когда они этот отчёт и вправду потребуют? Нет, Мортен, лучше зимовать здесь, чем потом отбиваться от контрразведки.
Я украдкой поглядывала на других геологов и по их скорбным лицам поняла, что они со своим начальником в корне не согласны и рады бы изнывать от излишнего внимания контрразведчиков в уютной и тёплой обстановке своих флесмерских квартир, чем и дальше прозябать в холодной тундре, где зима ещё не вошла в полную силу.
Разговоры сами собой прервались, когда главным блюдом нашего обеда стал суп из оленины. Оказывается, по острову со своим безмерным тучным стадом беспрестанно кочует некий Карикиява, и своим главным долгом он видит кормление голодающих. Обычно Карикиява пригоняет часть стада к рыбацким поселениям, чтобы забить оленей для ограбленных и оголодавших рыбаков, но три недели назад он наткнулся на геологическую партию и пожертвовал для неё двух оленей. Конечно, он же ничего не знал о планах геологов в отношении жира земли.
Что ж, запас мяса у Андресена и компании имеется, крупы с мукой тоже, патронов для охоты на дичь и зайцев у них достаточно. Вот только надёжной крыши над головой для комфортной зимовки нет. А на другом конце острова пустует дом Тэйми …
После трапезы именно о родном селении Тэйми и зашла речь. Эспин рассказал про огромный провал в земле, Тэйми дополнила его слова историями о злых духах и повальном море, после чего у молодых геологов тут же загорелись глаза.
– Надо обязательно вернуться туда, посмотреть, что это за дыра, – воодушевлённо произнёс Юнас.
– Не иначе, был выброс газа, – поддержал его Йорн, – значит, нужно продолжить разведку. Пожалуй, надо идти от того места на север, к трём озёрам…
– Никакой разведки зимой, – осадил их Андресен.
– Нет, конечно, – пошёл на попятную Юнал. – Но ведь на тот провал можно просто посмотреть, понаблюдать за ним. Всё равно сидим здесь без дела, а там можно было бы продолжить вести дневник наблюдений. Опять же в доме. Даже трёх.
– А мешки с крупой через весь остров будешь сам тащить?
Вистинг наблюдал за этими препирательствами и всё же не смолчал:
– Так в чём проблема, Ларс? Отсыпь нам браконьерской крупы, облегчи свою ношу. Твои подопечные ведь правы, лучше понаблюдайте за этой дырой в относительном комфорте. Тэйми, ты ведь не против предоставить приют нуждающимся?
Тэйми с минуту молчала, смеряя "человека со стеклянным глазами" холодным взглядом, чтобы в итоге сказать:
– Ты принёс беду в наше селение. Теперь возвращайся и живи на мёртвой земле. Может быть, духи будут справедливы, и ты провалишься в дыру вместе с домом моего отца.
Да, мило вышло, ничего не скажешь… Но, главное, разрешение на временное проживание получено, и геологам можно будет спокойно перезимовать в приспособленном для этого доме. Толька с едой будет туго, ведь всю рыбу Тэйми забрала оттуда с собой. А на этом побережье можно надеяться, что очередные хаконайские вахтовики сжалятся и дадут геологам ещё мешок крупы. Дилемма.
Да, конечно, есть ещё вариант помириться с северным селением и попроситься пожить там до весны, но судя по реакции Тэйми, аборигенам не объяснить чем геологоразведка отличается от чёрного колдовства и общения с духами Нижнего мира.
Пока мужчины спорили, идти ли геологам на восток, или на север, мы с Тэйми вышли из палатки покормить наших собак. После я решила занести свой рюкзак в палатку, а там Юнас под руководством Вистинга пытался включить радиостанцию и лишний раз убедиться в том, что она не работает. Однако стоило мне пройти мимо них, как палатку наполнил шум и треск радиоэфира.
Все, кто был в палатке, кинулись к радиостанции. Я тоже подошла ближе, но из-за ажиотажа и суеты решила сначала отнести рюкзак к прочим ящикам и дождаться, удастся ли Юнасу выловить в эфире что-то интересное. Стоило мне отойти от толпы мужчин, как шум прекратился, и все разочарованно вздохнули.
– Странно, что она вообще смогла заработать даже на минуту, – признал Йорн, – ведь больше месяца молчала.
Затем все дружно принялись обсуждать причину поломки радиостанции и возможность её исправить. Речь зашла о каких-то железяках в качестве дополнительных деталей, после чего Эспин попросил меня найти в рюкзаке сульмарский крючок для рыбной ловли. Пришлось порыться в вещах, но всё было тщетно. В итоге я поднесла рюкзак Эспину, чтобы он сам отыскал так необходимый кусок металла.
Только я приблизилась к ящику, на котором стояла радиостанция, и она тут же пронзительно запищала. Йорн начал крутить реле и по совету Вистинга что-то настраивать, а Эспин быстро выудил из наших запасов крючок, после чего я решила вернуть поклажу обратно. Только я отошла от радиостанции, как она снова замолкла.
– Принцесса, – озадаченно заключил Вистинг, – сдаётся мне, что это ты так благоприятно влияешь на технику. Подойди-ка сюда.
Что ж, я выпустила из руки лямку рюкзака и подошла. Но чуда не случилось. И снова разочарованные вздохи.
– Нет, не в Шеле дело, – уверенно заявил Эспин и направился к рюкзаку, чтобы схватить его и поднести ближе к радиостанции.
И снова треск, и снова шумы и помехи, а ещё небывалая растерянность у всех, кто был в палатке.
– У вас там что, усилитель сигнала? – поинтересовался Йорн.
Я ничего не поняла, зато Эспин понял и принялся за дело. Он перетряхнул весь рюкзак и нашёл то, что каким-то невероятным образом заставляло всякий раз радиостанцию работать. Вытаскивая и относя в сторону свёртки запасной одежды, плитки шоколада, даже свёрток, где я хранила именные часы и перстень дяди Руди, он вычислил, без чего станция перестаёт работать.
Эспин держал в руке кожаный мешочек с камнями пехличей. Стоило поднести его к радиостанции, она оживала, отвести в сторону – снова замолкала.
А потом началась серия экспериментов, и в результате выяснилось, что два прозрачных, похожих на кварц кристалла и заставляют технику работать.
– Это же логично, – заявил Юнас, – кварц позволяет радиостанции настраиваться на определённую частоту. Собственно, маленький кристалл в нашу станцию уже впаян на заводе. А вот этот булыжник меня смущает.
– Чем? – спросил его Эспин.
– А тем, что он просто лежит на корпусе станции, и с ним она готова принимать сигнал. Откуда у вас этот кристалл?
Сколько подозрения в вопросе, даже отвечать правдиво не хочется.
– Случайно нашли на острове Вечной Осени, – обтекаемо ответила я.
Кажется, Юнас не совсем мне поверил, но больше расспросами донимать не стал и занялся самым важным – попытался связаться с Сульмаром и передать им координаты нашего местонахождения.
Целый день геологи не отходили от радиостанции. Юнас сидел на ключе и отбивал сигнал бедствия, а заодно и сообщение о том, что Мортен Вистинг и двое Крогов живы, здоровы, и по-прежнему намереваются идти на север. Всё хорошо, вот только ответный сигнал за весь день никто нам так и не передал.
– Да не может быть, чтобы нас не услышали, – сокрушался Ларс Андресен.
– Почему же, – со знанием дела ответил ему Эспин. – В Сульмаре мы получили сообщение от дяди Рудольфа трёхнедельной давности. Мы же сейчас находимся в высоких широтах, радиосигналы здесь имеют свойство таинственным образом пропадать и появляться спустя долгое время.
– Что же это получается, наше сообщение получат в Сульмаре только через три недели? Да мы за это время успеем десять раз умереть с голоду.
– Не спеши умирать, – осадил Андресена Вистинг, – лучше попробуй связаться с Сульмаром ещё раз.
Весь вечер стук ключа перемежался с треском прослушиваемого радиоэфира. Стиг успел покормить нас пловом с олениной. Брум, ведомый голодом и куропачьими позвонками от Тэйми, решил показаться геологам на глаза, чем вызвал море восторга у Йорна:
– Вы ведь хухморынмыл, – обращаясь к жующему Бруму, спросил он. – А я читал о вас и вашем народце в газете. Рудольф Крог привёз вас с Сайшарынских гор, обучил языку, социализировал. Писали, что в горах у вас была обособленная колония, а с деревенскими жителями по соседству вы не особо ладили, из-за чего и приняли предложение Рудольфа Крога переехать в его флесмерский дом. Но мне всегда было интересно, как же вы нашли с ним общий язык, если он не знал вашего, а вы нашего. Уважаемый Брум, будьте добры, откройте секрет.
Надо же, а мне никогда не приходило в голову обращаться к крохотным хухморчикам на "вы". А уж уважаемыми их называть так тем более. Зато Брум оценил вежливость Йорна и стал настоящим душкой: милым, вежливым и открытым.
Историю миграции хухморчиков с гор в город я знала от дяди Руди. Рассказанная Брумом версия не особо от неё отличалась. Сначала дядя Руди услышал от горцев, которым привёз на продажу лекарства, что их дома под покровом ночи терроризируют красноглазые духи-воришки, потом ему пришло в голову проверить эту историю. На перевале он действительно наткнулся на колонию хухморчиков в виде гигантского улья, ячейки которого были сооружены из всевозможных деревяшек, палочек и деревенского скарба.
Первым делом хухморчики напали на дядю, пытались карабкаться по его штанинам, щекотать, кусать, даже хотели проткнуть его сапог гвоздём. Дяде Руди пришлось ретироваться, а на следующий день принести хухморчикам подношения: компас, верёвку и карандаш. Любопытные до новых вещичек хухморчики тут же вылезли из своих укрытий и начали примериваться к подаркам.
Пока одни крутили компас, наблюдали за стрелкой и с удивлением тыкали ручками то на север, то на юг, дядя Руди понял, что перед ним вполне разумные существа, способные к аналитическому мышлению. Когда другие схватили верёвку и попытались связать дядю по ногам, он понял, что эти крохи воинственны, но не кровожадны.
А когда дело дошло до карандаша, хухморчики поочерёдно стали рисовать на плоской скале картины своего быта. Особенно красноречивыми были батальные сцены с горцами, что ловили хухморчиков в ловушки и капканы, а после сжигали, порой, заживо. Главной мыслью этих незамысловатых контурных рисунков было опасение, что однажды коварные убийцы вернутся, чтобы завершить начатое, и тогда маленькому народцу придёт конец, о чём они заранее скорбят и не находят себе места от страха.
Подточив ножом карандаш, как мог, дядя нарисовал корабль, море, большой город и убранство своей квартиры, недвусмысленно намекая, что готов приютить удивительных созданий. Неизвестно, поняли ли хухморчики назначение корабля и чем на самом деле является графическое скопление прямоугольников с печными трубами, но рисунок со схематическим изображением книжных полок, так похожих на их громоздкий улей, вызвал у цветастых пушистиков бурю восторга и желание прицепиться к одежде дяди, чтобы не отпускать его и следовать за ним хоть на край света.
– Я был в числе тех хухморынмыл, кто поверил наставнику, – продолжал свой рассказ Брум. – Двадцать лет я прожил с ним под одной крышей в сытости и комфорте. А теперь наставник пропал, и больше некому защищать хухморынмыл от злых людей. Наш народ должен вернуть долг нашему спасителю. И кто, кроме меня может его выручить? Эти двое? Да ничего они не знают о Полуночных островах. Без меня бы уже давно утонули, с голоду померли, звери бы их поели. Но ничего, живы ещё, пока я рядом.
Ой, фантазёр! Набивает себе цену, хочет, чтобы Йорн принял Брума за движущую силу всей нашей спасательной экспедиции. Ну ладно, пусть насладится славой, почувствует себя важным и незаменимым.
Весь вечер Йорн расспрашивал Брума о его жизни в горах. Такое ощущение, что после возвращения во Флесмер он намеревался хоть на следующий день отправиться в новую экспедицию, не боясь ни лавин, ни селей, ни камнепадов. Отчаянный молодой человек. Или просто закалённый трудностями.
Только его разговор с Брумом зашёл о высокогорном климате, как их беседу прервал пронзительный писк радиостанции. Все замолкли, будто затаили дыхание. А потом Юнас отмер и кинулся искать карандаш с листком бумаги. Он строчил как заведённый, вслушиваясь с прерывистый радиосигнал, а когда всё затихло, взволнованный Андресен отнял у него запись и вслух начал её расшифровывать:
– Наблюдаем колонию кайр. В ста метрах от них на скалах гнездятся бакланы. Лавовая река подходит всё ближе к нашему лагерю, вынуждены переместиться на тридцать градусов к северу. У Грёнлида заканчивается фотоплёнка. Викхейм пытался наладить контакт с соседями. На острове присутствуют следы обитания холхутов. Будем пытаться строить плот взамен сгоревшей байдары, но деревьев на склоне вулкана мало. Передайте нашим близким, что мы живы, отлично себя чувствуем и не теряем присутствия духа. Экспедиция "Флесмера".
Моему счастью не было предела. В порыве радости я расцеловала смутившегося Юнаса, обнялась со всеми, кто был в палатке и только потом, когда эмоции улеглись, села на ящик с геологическими образцами и произнесла:
