Текст книги "Наследница огненных льдов (СИ)"

Автор книги: Антонина Ванина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 62 страниц)

Браконьер в ответ суетливо закивал. Вистинг попросил пастуха в чешуйчатых доспехах из множества мелких костей, ослабить петлю и снять аркан. Теперь один из узников был свободен и тут ж кинулся к окопу, чтобы добраться до вагончика и запереться в нём. Других хаконайцев пастухи привязали арканами к нартам, чтобы заставить неустанно следовать за упряжками.

Вистинг загодя позаботился о поисках арсенала браконьеров в их домике-вагоне, и теперь в его распоряжении было три ружья, два револьвера и множество патронов. Всё это он отдал пастухам. Еду из домика он забирать не стал – мало ли, может одинокому браконьеру придётся ждать шхуну дольше обещанного. Да и охотиться ему теперь нечем, придётся питаться одними только кашами.

Под ворчание Брума, как в нём чуть не проделали огромную дырку во всё пузико, мы собрали наши пожитки. Маленькой нарточке пришёл конец – пули хаконайцев сделали своё дело. Даже рюкзаки с палатками продырявлены. Видимо, придётся сегодня вечером заняться кройкой и шитьём. Хорошо, что оленеводы пригласили нас погостить в их стойбище.

Пастухи грузили убитых оленей в пустые нарты. Четверо животных сегодня бесславно погибли. Хотя, их смерть не так уж и напрасна, ведь свежее мясо придётся очень кстати за ужином. Правда, молодые пастухи переживали – оказывается, хорошо обученный ездовой олень куда ценнее мясного из стада.

– Мортен, – подошли к нему двое воинов и спросили, – что нам делать со связанными ворами? Они плохие люди, раз обижают женщин и крадут меха с рыбой. Но ведь нам рабы не нужны, даже наши деды рабов уже не держали. И Карикиява обидится, если мы приведём к нему таких работников. Что они могут? Оленей пасти не умеют. Нет, не нужны ему лишние рты.

– Знаю, – напряжённо ответил Вистинг. – Я сказал про рабов так, чтобы запугать того, который остался у моря. На самом деле мне нужно другое. Сможете вы продержать четырёх пленников в стойбище до весны? Когда начнётся ледоход, надо бы отвести их к южному берегу и попросить рыбаков переправить этих четверых на Медвежий остров. А там, в Ясноморье, придётся уговорить местных доставить пленников в Сульмар.

– Далеко очень, – покачал головой пастух с деревянным щитом, – долго. Карикиява не захочет лишний раз таких злодеев кормить.

– Понимаю. Но пусть и Карикиява поймёт. Только в Сульмаре браконьеров могут строго наказать. Тюрьмой. Знаешь, что это такое?

– Слышал, в тёмном затхлом доме закрывают человека и не выпускают оттуда очень долго. Страшный дом.

– Вот именно. Другие браконьеры после такого побоятся высаживаться на этом берегу. Может, совсем перестанут приплывать, если тех четырёх в Сульмаре хорошенько допросят и осудят.

– Хорошо, отведём их к Карикияве и скажем, Мортен попросил подержать их у себя для хорошего дела, чтобы рыбаков возле Великой полыньи кривоголосые чужаки больше не обижали.

После этого разговора пастухи-воины спешно направились к нартам с пленниками, чтобы пуститься в путь к горам. Пока одни воины управляли упряжками, другие с костяными алебардами в руках следовали за ними и подгоняли браконьеров.

Большая часть наших вещей теперь лежала в оленьих нартах, меньшая осталась в нарте Тэйми. Идя налегке, Эспин решился спросить Вистинга:

– Вы сами-то верите, в то, что сказали им?

– А что вас не устраивает, Крог? – довольно резко ответил тот.

– А вы будто не понимаете. Вы впутали нас в перестрелку, и всё ради того, чтобы взять под арест четырёх браконьеров? А дальше что? Ну доставят их в Сульмар весной, ну приговорят к аресту. Но ведь проблему браконьерства на островах это не решит.

– Я хотя бы что-то пытаюсь делать, пока другие и пальцем шевелить не хотят.

– Это в мой огород камень? – хотел было возмутиться Эспин, но Вистинг тут же возразил:

– Не в ваш. Я о властях. Им легче найти крайних и списать всё на них, чем разобраться во всём и решить проблему.

– Что же наши славные власти не пошлют к этому берегу подводные корабли? В Великой полынье льдов нет, можно в любой момент всплыть и пальнут пару раз по браконьерской шхуне, чтобы сразу отпала охота промышлять чужого лосося.

– Вы же родственник императора, вот у него и спрашивайте, почему всё обстоит не так.

Сказав это, Вистинг ускорил шаг и вскоре вместе с Зорким оторвался от нас, следуя за упряжкой Тэйми, что не отставала от оленьего каравана. Мы с Эспином плелись в самом конце и потому не могли не обсудить всё, что произошло.

– Этот Вистинг точно не в себе, – в полголоса поделился он своими опасениями, – ввязался в неравный бой, да ещё собирался перестрелять тех хаконайцех прямо в их окопе. Он даже вылез из укрытия и собрался ползти к ним, я еле утянул его обратно, а то его бы точно изрешетили. Вот, даже мне тогда досталось, – машинально коснулся он оцарапанной щеки. – У Вистинга явно какая-то паталогическая ненависть к хаконайцам. Или браконьерам. Последними словами их костерил, я столько всего от него наслушался. Хорошо, что всё обошлось.

– Обошлось, – подтвердила я. – Но только чудом. Если бы Вистинг не выстрелил тому браконьеру под ноги, мы бы с Тэйми не убежали. А если бы мы не убежали, то не наехали бы на сброшенные рога. И кочевников не нашли бы. Ничего хорошего не случилось бы, не затей Вистинг бой.

 – Нет, ты не думай, что я за свою шкуру пекусь, – пояснил Эспин. – Когда мы увидели, что те мерзавцы пристают к вам, мне тоже много чего хотелось с ними сотворить. Но я рассчитывал, что со мной рядом профессиональный военный, офицер, в конце концов. Я думал, у Вистинга больше выдержки и холодного расчёта. Мне казалось, он предложит подождать, когда те ублюдки утащат вас в окоп, чтобы мы сразу незаметно подкрались к их логову и уже там застали врасплох всех и сразу. А оказывается, нервишки у него совсем слабые, сразу начал палить. И знаешь, там в укрытии мне даже показалось, что ему плевать, пристрелят его хаконайцы или нет. То ли жить надоело, то ли ещё что-то. Странный он.

После таких откровений я крепко задумалась о поведении Мортена Вистинга. Выходит, не собирался он бежать в Хаконайское королевство ни на какой шхуне. Даже хаконайцев он задумал убить, пусть и ценой собственной жизни. За что же он их так люто ненавидит? Почему не дорожит собой? Всё из-за той истории со шпионажем? Хорош шпион, который чуть не убил поданных своей новой родины.

Что-то тут не сходится… Может Вистинг не хотел становиться шпионом, но шантажом или угрозами хаконайцы в своё время его заставили это сделать? А может…

Помнится, в охотничьем клубе Вистинг все обвинения в свой адрес отрицал, говорил, что его оклеветали. Почему же я раньше об этом не подумала? Теперь получается, что Вистинг был готов погибнуть, но доказать хотя бы своей смертью, что не предавал империю. И эти его слова о властях, которым легче найти крайних и списать всё на них – он же говорил о себе. Некто оболгал его, а власти не стали разбираться и обвинили Вистинга в шпионаже, дав совет убежать и притвориться мёртвым. Живым его во Флесмере видеть не хотят. А он и не собирался никуда бежать. Сегодня он сбирался умереть.

Какой кошмар, что же у него творится сейчас на душе? Нет, мне просто необходимо поговорить с ним, необходимо дать понять, что теперь я всецело на его стороне, что я готова всегда поддержать его, лишь бы он больше не совершал таких опрометчивых поступков, как сегодня. Он нам всем нужен живым. Мне нужен.

Глава 76

Сумерки, что с каждым днём начинались всё раньше и раньше, мы встретили в стойбище, где обитало только три больших семейства, каждое в отдельном жилище. Угрюмые пленники больше не попадались мне на глаза, кажется, их увели ещё дальше, к соседнему становищу, где с основной частью оленьего стада остановился сам вождь здешних кочевников – Карикиява. Нас же приютили его родственники по линии старшего брата.

Я с интересом разглядывала убранства невероятно просторного мехового шатра с округлым куполом, что назывался на этом острова ярангой. Внутри всё так же как и в чуме, только пространства больше. И людей.

Пока мы с Тэйми латали продырявленные пулями палатки, а здешние мастерицы с любопытством наблюдали за Брумом, вернее, духом очага семейства Крог и его манерой шить, я то и дело бросала взгляды на обитателей яранги, особенно на молодых парней. Я ведь обещала Эспину, я всё помню – нахожу для Тэйми жениха, и отныне он свободен от необходимости называться её мужем. Вот, даже симпатичные молодые люди в этом стойбище имеются, надо бы узнать, женаты они или нет.

Не успела я оторваться от шитья, как один из парней, тот, что с арканом в руках спасал нас от браконьеров, подсел к Тэйми и завязал с ней непринуждённый разговор. Какое облегчение, что всё складывается само собой, без моего навязчивого вмешательство. Видно, судьба благоволит нам и хочет свести вместе одинокие сердца.

И тут Эспин всё испортил. Он приблизился к Тэйми и её новоиспечённому кавалеру и тут же настойчиво попросил его уступить место. Парень подчинился и даже не подумал возражать – с подачи Тэйми здесь все уже знали, что Эспин её муж, а Вистинг мой жених.

Нет, ну что Эспин творит? Ведь всё так удачно складывалось, а он…

После ужина с божественно нежной и жирной олениной я не удержалась и вывела Эспина из яранги для приватного разговора подальше от посторонних ушей.

– Я тебе не говорила, – начала я издалека, – но Вистинг признался мне, как на этом острове принято разводиться.

– Да-да, – словно отмахнувшись, произнёс Эспин.

– Тебе что, больше это неинтересно? – не поняла я.

– Интересно, но давай поговорим об этом не сейчас.

– А когда? Нет, мы, конечно, ещё попадём и в рыбацкое селение на севере острова, там тоже можно будет приглядеть Тэйми жениха. Но здесь на неё ведь уже обратили внимание. Или ты думаешь, что с кочевниками ей будет хуже? Да, ты, пожалуй, прав, новую семью для Тэйми надо искать на побережье, где жизнь и работа такая, к какой она привыкла с детства.

– Я с этим разберусь, Шела.

Да? Как-то неожиданно это прозвучало. Я бы даже сказала – подозрительно.

– Ты что-то задумал? – захотелось мне узнать.

– Нет, с чего ты так решила?

Какой невинный взгляд, прямо так и подмывает сказать:

– Да по глазам твоим бесстыжим вижу, что у тебя на уме. Не смей обманывать Тэйми.

– Ты о чём? – опешил Эспин.

– О том самом. Мы с Тэйми так сдружились. Неужели я позволю тебе обидеть мою подругу?

– Я её обижать не собираюсь.

– А что ты собираешься делать? Вскружишь ей голову, а потом бросишь, когда путешествие подойдёт к концу?

– А не ты ли мне когда-то говорила, что нам нужна собачья упряжка с опытным каюром? – попрекнул меня Эспин.

– А кто говорил, что Тэйми тебе не ровня?

– Это моё личное дело, кто мне ровня, а кто нет. Я в твои отношения с Вистингом пока не лезу, вот и ты, будь добра, не вмешивайся в наши с Тэйми.

Как неожиданно и грубо. Видимо, я затронула слишком больную для Эспина тему. Небось, сам не знает, что делать, мечется, а за малейшее напоминание о всей скверности ситуации и нелепости своего поведения просто срывается на мне.

– Неужели ты решил жениться на Тэйми? – не выдержала и спросила я.

– Не говори глупостей, – тут же отреагировал Эспин, – но я не хочу сделать ей больно.

– Если затянешь с разводом по здешним обычаям, потом Тэйми будет ещё больней.

– Может, отложим этот разговор? Вернёмся к нему на обратном пути, домой.

– А не поздно ли будет?

– Надеюсь, что нет.

На этом он вернулся в ярангу, а я осталась стоять на морозе, пытаясь понять, что же делать дальше. Тэйми попала в ловушку. А Эспин и вовсе в капкан. И как же их спасти, что сделать, чтобы всем было хорошо и не было разбитых сердец?

– О чём задумалась, принцесса?

Как же неожиданно ко мне подкрался Вистинг. Хотя, к чему подкрадываться, если я и вправду замечталась и утратила всякую бдительность.

– Да так… – не стала я вдаваться в подробности, но Вистинг всё равно сказал:

– У тебя такой подавленный вид, будто кто-то умер. Вроде бы день завершился на высокой ноте, все живы и относительно здоровы. Или ты грустишь по четырём застреленным оленям?

– Не говорите глупостей. Одного я с превеликим удовольствием уже распробовала.

– Приятно слышать, что за безвинно убиенных зверюшек ты ни на кого накидываться не будешь, и ружьё вырывать из рук не станешь.

Ружьё из рук? Ах да, вспомнил про капустника, которого я хотела спасти от его пули.

– Простите меня за тот случай, – запоздало, но всё же решила я извиниться. – Не знаю, что на меня тогда нашло.

– Зато я знаю.

– Правда? И что же это было?

– Твой необузданный темперамент плюс типичная женская реакция на охоту и смерть живого существа.

– Типичная? – усомнилась я. – А Тэйми по убитым ею песцам не тосковала.

– Тэйми слишком хорошо подготовлена к жизни в здешних краях. Но не думаю, что промысел ей доставляет то же удовольствие, что и охотникам за трофеями. Она не из удовольствия промышляет зверя, а исключительно по необходимости.

– Так вышло и с походом, – кивнула я. – Сначала Тэйми пошла с нами из-за необходимости не оставаться одной, а теперь всё слишком далеко зашло.

– Куда зашло?

– Да с Эспином. Я уже жалею, что уговорила его подыграть Тэйми и побыть немножко её мужем. По-моему, он уже не играет.

– По-моему, это их личное дело, и не нам об этом судить, – с поразительной снисходительностью сказал Вистинг. – Хотя, должен признать, Тэйми положительно влияет на Крога.

– Каким образом?

– С её появлением он перестал быть ревнивым идиотом.

Вот оно что, Вистинг думает, что Тэйми отвлекла Эспина от меня, и теперь самому Вистингу можно безнаказанно приставать ко мне с поцелуями и откровениями про добычу. Неисправимый тип.

– Рано или поздно Эспин оставит Тэйми, – не могла я отделаться от этой мысли. – Вы сказали, если она будет страдать, то наложит на себя руки.

– Не наложит, а попросит кого-то другого прервать её страдания. Здесь это делается именно так.

– А я не хочу, чтобы так случилось. Если Тэйми пожелает умереть, то виновата в этом буду и я тоже.

– С чего ты вдруг решила, что Тейми будет страдать, а Крог её бросит? В Сульмаре, Квадене и Энфосе каждая четвёртая супружеская пара – это переселенец и аборигенка. Ну да, согласен, аборигенов Собольего острова и Песцового друг с другом не сравнить. Да и на острова переселяются не родственники императора, а люди попроще, но всё же.

– Эспин не переселится. У него во Флесмере осталась Сигни.

Как-то поздновато мне об этом вспомнилось. Что же я не думала про дочку угольного магната, когда ночевала в одной палатке с Эспином и тянулась к нему в ожидании поцелуя? Интересно, Сигни ещё ждёт Эспина или решила бросить? А может, она думает, что раз от него нет вестей, то он погиб. А может нас обоих уже давно считают погибшими? Вот ведь досада, надо было раньше отправлять телеграмму во Флесмер, пока мэр Сульмара не прикрыл почтамт.

– Зря я всё это на вас вывалила, – спохватилась я слишком поздно. – Не об этом я хотела с вами поговорить.

– А ты хотела поговорить? – тут же заинтересовался Вистинг. – И о чём же?

Я так и не успела придумать, как лучше начать разговор и что сказать. С языка слетело первое, что пришло в голову:

– Не лезьте больше под пули, пожалуйста. Что бы с вами ни случилось когда-то, оно не стоит того, чтобы умирать теперь.

Былая полуулыбка быстро померкла, и Вистинг внимательно посмотрел на меня, прежде чем задать неожиданный вопрос:

– Ты сейчас хочешь пожалеть меня как того капустника?

– Что, простите? – пришла я в замешательство.

– Ну как же, недавно ты обвинила меня, будто я охочусь за тобой, как за огнёвкой. Вот теперь настала моя очередь сказать – принцесса, я не капустник, чтобы защищать меня от людей с ружьями.

– Я не защищаю.

– А что ты делаешь?

– Я просто хочу сказать, что вы запутались, вы растерянны и не знаете, как быть дальше, потому неоправданно и рискуете жизнью. Вы говорите, что одиноки, а ведь это неправда. Дома вас ждут родные.

– Очень сильно в этом сомневаюсь, – неожиданно сказал он.

– Как такое может быть? Вы в ссоре?

– Это ещё мягко сказано.

– Значит, когда вернётесь в столицу, обязательно помиритесь. После долгой разлуки вам будут очень рады, вот увидите.

Вистинг слушал меня и скептически качал головой:

– Ты просто ничего не знаешь.

– Так расскажите, может быть, я пойму.

– Нет, принцесса, не поймёшь. Даже я не могу до конца понять, как всё так вышло. Но одно знаю точно, дома меня ничто не держит, там я никому не нужен. А здесь, – он немного помолчал, обдумывая свои слова, и продолжил, – здесь и сейчас я точно знаю, кому и для чего необходим.

Он так проникновенно смотрел мне в глаза, что с губ сама собой слетела просьба:

– Мортен, не думайте так обо мне. Я никогда не хотела играть людскими чувствами ради своих интересов.

– В твоём нынешнем интересе нет ничего дурного, принцесса. Можно сказать, ты и меня подбила на благородное дело.

– Значит, вы решили идти вместе с нами ради дяди Руди и его экипажа?

– А ты будто не понимаешь, что не только ради них.

О, этот взгляд напротив, такой суровый и прожигающий, требовал от меня ответного признания. И мне пришлось произнести его, неловко потупив взор:

– Если бы вы хоть раз просто сказали мне что-то приятное, я бы относилась к вам иначе.

– Что тебе сказать, принцесса?

– Что угодно, только не про добычу, которую тяжело, но интересно ловить. Я не хочу, чтобы на меня охотились, я хочу, чтобы меня просто…

… просто полюбили. Нет, я не решилась сказать об этом вслух, испугалась услышать в ответ нечто колкое и насмешливое. Но Вистинг молчал долго и напряжённо, а после притянул меня к себе и обнял за талию.

– Знаешь, принцесса, что меня поразило при нашей первой встрече, в поезде? Твои глаза. В них было столько решимости. Не знаю, о чём в тот момент думала ты, а я подумал, какая симпатичная особа, вот бы пригласить её на ужин в вагон-ресторан. На пароходе ты была совсем другой, дерзкой, независимой, даже немного опасной. Ты так настойчиво отвергала все мои знаки внимания, что я чётко для себя уяснил – ты не играешь и не врёшь мне в глаза, чтобы заинтересовать, а потом соблазнить. Ты не притворяешься, не хочешь казаться лучше или хуже, ты именно такая, какой я тебя и вижу. Ты даже не представляешь, насколько это стало ценным открытием для меня. Я уже и не думал, что однажды снова смогу поверить женщине, которая пришлась мне по сердцу. А ты заставляешь меня думать, что это возможно. И ещё заставляешь верить, что ещё не всё потеряно в моей жизни. Вот сейчас смотрю на тебя и понимаю, что снова хочу вернуться во Флесмер. С тобой. И там начать всё с начала. Тоже с тобой.

Вначале я оторопела от его признаний, гадая, кто же так сильно его обидел в этой жизни, раз он перестал верить женщинам. Кто же с ним играл, врал и притворялся? Но после его слов о возвращении в столицу и новой жизни, в которой обязательно должна быть я, сомнений и места протесту не осталось.

Вистинг осторожно склонился, не осмеливаясь коснуться моих губ своими. Он будто прощупывал почву, ждал от меня хоть какой-нибудь реакции. Так не похоже на него.

– Вы хотите, чтобы я…

– Выбор за тобой, принцесса.

Так трудно и мучительно решиться на первый шаг. Но разве я не должна заявить о своём согласии с планами Вистинга. А то ещё чего доброго передумает.

Наш поцелуй вышел робким, почти невесомым, но таким сладким. Когда на душе тепло, то целоваться на морозе куда приятней.

Рука Вистинга поползла по моей спине, теснее прижимая меня к его груди. Я не заметила, как потеряла инициативу, а его поцелуй с каждым мигом становился всё требовательнее. Я чуть не задохнулась от такого напора, и только брызги снега, что укололи щеку, заставили опомниться, и не только меня.

Сначала Висинг ослабил хватку, и тут же что-то больно ударило мне в плечо. Я обернулась и увидела хозяйку яранги, что ещё недавно угощала меня супом. В руках она держала слепленный снежок, им-то она и запустила в Вистинга.

– Наглец, – крикнула хозяйка, и тут же из яранги выбежали её золовки и дочери, – будешь знать, как неотработанную невесту хватать.

Тут в нашу сторону полетели снежки, и все угодили в Вистинга. Он уворачивался, даже закрыл меня свой могучей спиной, но тут одна из женщин подскочила к нам, схватила меня за руку и потащила в сторону яранги.

– Не бойся, мы тебя обидеть не дадим, – уверяла она меня пока её родственницы и дальше закидывали Вистинга комками снега.

А ему даже стало весело.

– Дамы, – удаляясь к соседней яранге, задорно прокричал он им, – ваше феерическое приветствие невероятно бодрит.

– Иди, иди отсюда, – через губу ответили ему, – на Тюленьем острове развратничать будешь.

Всё, развратник был посрамлён и тут же ретировался, а потому настала очередь отчитывать меня:

– А ты чего как вкопанная стояла? Отбиваться надо было, кричать, на помощь звать.

– Зачем звать? – смутилась я.

– Чтоб жених твой раньше времени от тебя не сбежал. Сначала родичам твоим за тебя всё отработать должен, а потом уже пусть хватает.

– Кого хватает?

– Тебя. Как только твои родичи решат, что отработке пришёл конец, так скажут они твоему жениху, иди, хватай её, если сможешь. А он пойдёт и схватит тебя, утащит в свою ярангу, там уже хоть отбивайся, хоть нет, а муж в своём праве, и родичи не заступятся.

Ну, и нравы здесь царят. Хорошо, что мы в стойбище оленеводов, а не в селении рыбаков, а то на ночь меня бы точно завернули в сеть.

Уже в яранге Тэйми, посмеиваясь, сказала, что Вистинг ещё легко отделался. По всем правилам бдительные женщины могли бы и поколотить его палками, но не стали исключительно из уважения к Мортену как к гостю.

Спали мы в остывающей при тлеющем костре яранге. Мне выделили место за пологом из шкуры белого оленя, а вот Тэйми и Эспину предложили одно спальное место на двоих – они ведь супружеская пара. И Эспин даже слова против не сказал.

Полночи я проворочалась, снедаемая тревожными мыслями о Тэйми. Вот в кого надо было запустить снежком загодя, так это в Эспина, чтобы не вздумал перейти красную черту. Хотя, может Вистинг и прав, это их личное дело, а не моё. Я и так ни на что повлиять уже не могу, поздно, время упущено.

А теперь как бы я сама не упустила время, а заодно не потеряла бы бдительность в общении с Мортеном Вистингом. Сегодня я узнала, как он может быть обманчиво спокоен, а в следующий миг взорваться вулканом страсти. Его объятия подобны захлопывающемуся капкану, из которого не вырваться. И самое странное, сегодня мне не хотелось вырываться. Что это со мной? Апатия с усталостью навалились, или я просто начинаю влюбляться?

Глава 77

К вечеру следующего дня в сопровождении четырёх оленьих упряжек мы снова направились к побережью Великой полыньи. На то было только две причины: Вистинг собирался вернуть рыбакам отнятые браконьерами шкуры, а пастухи желали пристроить туши убитых оленей, чтобы не пропали зря. Ещё они не поскупились и отдали прибрежным горемыкам пару браконьерских ружей и коробку с патронами, чтобы им было чем отбиваться в случае внезапного хаконайского вторжения.

Рыбаки встретили нас настороженно, но после широкого жеста оленеводов и Вистинга приняли нас как дорогих гостей. Пастухи, сгрузив туши, поспешили вернуться к своему стойбищу, а вот нас ждало угощение в виде строганины из квашеной рыбы и рыбного же киселя с кедровыми орешками.

В благодарность за гостеприимство или просто из желания избавиться пока не поздно от невыделанных шкурок, Тэйми отдала четырёх песцов хозяйке подснежного дома Лемпинавыт – у Тэйми ведь нет ни времени, ни скребка, для их обработки.

Подарок пришёлся очень даже кстати, но хозяйка оставаться в долгу перед Тэйми не пожелала и уговорила своего мужа отдать Тэйми для её поредевшей упряжки хотя бы одну собаку. Выбор пал на серую сучку с одним белёсым, точно из-за бельма, глазом.

– Вот моя Шикша, – не без гордости представил собаку Яринанто, когда мы все поднялись из дома на крышу. – Старательная, сообразительная и дорогу до Тюленьего острова хорошо знает. Ездили мы с ней к моим родственникам туда и не раз.

– Разве можно проехать на собаках с острова на остров? – удивилась я.

– А как же. Зимой – так запросто. Проливчик-то уже перемёрз, льдом покрылся. Правда, местами торосы громоздятся, полыньи от тёплых вод вскрываются, но это не страшно с нашей-то плавучей нартой.

Пока сумерки не сгустились окончательно, хозяин показал нам необычное средство передвижения возле своего амбарчика: то ли байдарку с полозьями, то ли нарту в виде лодки.

– Это чтобы по льду на собачках ехать, а если полынья впереди, так собачек в плавучую нарту сажаешь и гребёшь веслом. Как только к прочной льдине пристал, выпустил собачек, они снова нарту тянут. Если на Тюлений остров собираетесь отправиться, без такой вот нарты не обойтись.

Какое счастье, что Яринанто оказался отзывчивым и понимающим чужие нужды хозяином. Дабы не смущать Тэйми, он предложил ей на время просто поменяться нартами: она отдаёт ему свою, обычную, а он взамен плавучую, пока Тэйми со своей упряжкой не вернётся с Тюленьего острова обратно в это селение.

Семья, которой Вистинг вернул шкуру морского медведя, и вовсе ни на каком залоге настаивать не стала, а просто дала ему во временное пользование похожую лодку-нарту, которую можно тянуть за собой на кожаном ремне. И это пришлось так кстати после поломки малой нарточки.

Всё, к походу на север мы теперь полностью готовы, но наутро оказалось, что лучше нам не спешить трогаться в путь.

– Дурные люди живут там, на севере, – как бы между делом обмолвилась за завтраком Лемпинавыт. – Распутные, жадные, негостеприимные. Вот мы прибрежные люди, всегда гостя накормим, спать уложим и в дорогу соберём. И соседи наши, оленные люди, тоже гостя не обидят. А там, на Тюленьем острове, прибрежные люди приютят и накормят только если задумали чего, а от оленных и того не дождёшься. А ещё распутники они все как один. Мужья по две жены держат, а то и по три, да ещё в соседнее селение или стойбище ездят, чтобы спать с женой своего друга. А жену друга про то и не спросят, хочет она спать с чужим человеком или нет – муж всё равно заставит. Если жена воспротивится, тогда муж её поколотит или она сама от позора удавится. А бывает, овдовеет женщина, тогда придёт к ней брат умершего мужа и заберёт её себе как наследство, а она и слова сказать не посмеет, если жить хочет. А ещё, если случится между семьями вражда и погибнет кто в драке, семья обидчика должна будет уплатить цену несчастья.

– Что ещё за цена несчастья, – не поняла я.

– Это плата за убийство. Её оленями отдают или малыми детьми. А бывает, что парнями или девушками. Детей своих отдают старейшины, чтобы кровную месть пресечь. А там, во вражьей семье, парни и девушки всё равно, что пленники – что захотят новые хозяева, то с ними и сделают.

Признаться честно, меня очень расстроил этот рассказ. Местами даже напугал. А Тэйми, выслушав нашу хозяйку, спросила:

– А если на Тюлений остров девушка молодая пожалует и без мужа, на ночлег попросится, что тогда с ней хозяева сделают?

Как же мне не понравилась постановка этого вопроса, но мотивы Тэйми я поняла – это она так обо мне беспокоится.

– А что будет? – тут же ответила Лампинавыт, – если без родни придёт, первый, кому она приглянется, утащит её за свой полог, а там уже и свадьба, и детишки скоро родятся. Да даже если с роднёй придёт, найдут северные развратники, как девицу хитростью или обманом у родственников выманить. Ночью за полог утащат, а утром в обмен на неё родне другую девицу из своей семьи отдадут. Вот такая у них справедливость. Да и мужней девушке ухо востро держать надо, – тут наша хозяйка внимательно посмотрела на Тэйми и доверительно сообщила, – Вот муж твой молодой и красивый придёт в чей-нибудь дом или ярангу, а хозяин, старый и безобразный, скажет ему, хочу, чтоб мы с тобой друзьями отныне стали. А муж твой с дуру и согласится. Вот тогда ночью и скажет хозяин твоему мужу, мы же с тобой теперь не просто друзья, а ещё и по жёнам друзья. Ничего для тебя не пожалею, что хочешь дам. Вот, даю тебе мою старую жену, спи сегодня ты с ней, а я с твоей женой, значит, за полог лягу.

– Не будет такого! – тут же выпалила Тэйми.

– Это ты мужу своему говори, а не мне. – Тут Лампинавыт посмотрела на Эспина и прибавила, – Ты издалека пришёл, ничего про Тюлений остров не знаешь. Так вот, не хочешь со стариками женой делиться, не дружи на северном острове ни с кем. Ничего в дар не принимай и ничего никому не обещай, иначе не на кого будет тебе злиться кроме как самого себя. Понял?

– Вполне, – ответил Эспин. – В моих родных краях жёнами по доброй воле не делятся. Мне такие обычаи не близки и не понятны.

– Это хорошо, – кивнула хозяйка – жену свою беречь надо. И сестру тоже. Ты как её честь охранять собираешься? Смотри, попросишься на ночлег, тебя с женой за один полог уложат, сестру за другой, а кто уж там к ней в ночи подлезет, тому наутро её в жёны и брать.

От услышанного я пришла в ужас. Из горла вырвалось жалобное:

– Но у меня здесь есть жених.

– Жених – не муж – парировала Лампинавыт, – на его месте любой оказаться может.

– Муж мой, – обеспокоенно обратилась к Эспину Тэйми, – не дай Шелу в обиду. Посмотри на охотника и воина Мортена. Он храбр и отважен. Он всех нас защитил от расправы, а потом наказал шкурного вора. Уж если глава вашего с Шелой рода скитается под Ледяной звездой, может, ты сам как старший над Шелой скажешь Мортену, что кончился срок его отработки. Пусть уже берёт Шелу в жёны. Ведь утащат её на Тюленьем острове без мужа, обязательно утащат.

Эспин выслушал Тэйми молча, хотя по посуровевшему взгляду было понятно, что эта идея ему не очень нравится. И всё же он сказал:

– Это их дело. Пусть решают сами. Но за последствия я отвечать не намерен.

Последняя фраза была обращена исключительно ко мне. Если честно, я до конца так и не успела понять, что происходит, что должно произойти потом, и чем всё это мне грозит. Зато Тэйми поспешила подняться из дома, чтобы найти Вистинга и сообщить ему, по её мнению, радостное известие. Я же невольно посмотрела на Эспина, но при хозяевах так и не решилась сказать, что переживать не за что, ведь это всё не всерьёз и лишь на время похода.

Не в силах и дальше сносить его молчаливое осуждение, я решила подняться из дома наверх, но на середине лестницы услышала, как снаружи доносятся знакомые голоса:

– Но я же не могу жениться на ней здесь и сейчас, – говорил Вистинг. – По нашим законам, мы сможем сделать это только в мэрии, а ближайшая мэрия находится в Сульмаре, на Медвежьем острове. Не будем же мы ради женитьбы туда возвращаться.

– Не будем, – согласилась с ним Тэйми, – Поэтому женись на Шеле по законам нашего острова.