Текст книги "Наследница огненных льдов (СИ)"
Автор книги: Антонина Ванина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 40 (всего у книги 62 страниц)
Так, хватит уже думать о том, кто пролежит в соседней палатке рядом со мной всю ночь. Сегодня Вистинг сжалился над Эспином и отменил ночной караул, сказал, что после прошлой ночи следов узкой нарты возле лагеря не заметил. Мы успели отдалиться от гор, этой обители пехличей, а значит, на юго-западном берегу круглого озера они не станут нас беспокоить. Будем надеяться, что так оно и будет, а то мало мне переживаний из-за одного только майора с шаловливыми руками и странными признаниями. Надо спать и набираться сил для нового дня.
Глава 72
Проснулась я от гулких ударов о землю. Казалось, кедровый настил под спальным мешком содрогается и ходит ходуном. Снаружи заливисто лаяли собаки. Даже Зоркого не было под боком – убежал к упряжке Тэйми помогать кого-то облаивать.
Что-то случилось, это было понятно и без слов, потому Тэйми быстро натянула на себя кухлянку и выбежала из палатки. Я поспешила отправиться за ней.
Снаружи серели сумерки. Мужчины успели расчехлить ружья и теперь прочёсывали периметр лагеря. Собаки заметно поутихли, хотя старый Туман продолжал ворчливо подгавкивать, а молодой Смелый вместе с охотницей Найдой носились вдоль озера. Теперь и я заметила, как пейзаж поблизости изменился. В ледяной корке водоёма зияла огромная дыра, над которой в лёгкий морозец стоял пар. А на берегу из снега выросли странные сосульки. Торчали они чередой строго в два ряда на расстоянии двух метров друг от друга.
– Как будто кто-то вылез из озера, постоял тут, а с него в это время стекала вода и замерзала, – поделился своими соображениями Эспин.
Я уже успела вспомнить о странных всполохах света подо льдом, что видели накануне только я и Зоркий. Значит, неспроста голубые огоньки буйствовали в озере. Неужели они просились наружу, но вырвались на свободу только утром? Что же это за огоньки такие? Хорошо, что Тэйми поделилась своими познаниями об этом странном водоёме:
– Очень глубокое здесь озеро, когда уголёк из Верхнего мира сюда упал, он проделал дыру прямо в Нижний мир. И теперь из этой дыры наружу могут выйти злые духи.
– Вряд ли злые духи оставят после себя большую полынью, – заметил Вистинг.
– Духи не оставят, – согласилась она, – а жители Нижнего мира могут.
– И кто там живёт кроме умерших от болезней людей?
– Те, кто прячутся, и не хотят себя показывать, чтобы взаправду не умереть.
– Пехличи? – спросила я.
Ответить Тэйми не успела. Вода в полынье забурлила, а лёд по её краям начал трескаться. Из озера медленно поднималось нечто длинное и тёмное. Я уже успела подумать про трубу подводного корабля, но откуда ему взяться в озере?
Собаки залаяли с новой силой. Смелый с Найдой даже подскочили к берегу, чтобы обгавкать неизвестного пловца. А он неспешно выныривал, ничего не боясь. Теперь я отчётливо видела извивающееся щупальце, а за ним и массивную макушку. И тут из воды выглянули кончики алебастровых клыков, после чего Вистинг отчётливо скомандовал:
– Отходим назад. Даже не думайте поворачиваться к нему спиной.
Когда огромная голова холхута вынырнула из озера, я обомлела и застыла на месте. Нет, это не капустник, но всё равно он большой и могучий. А ведь я никогда ранее не видела настоящего большого холхута.
– Очнись, – Вистинг ухватил меня за руку и потянул вслед за собой, – нам надо отходить. Только не бежать.
Зачем бежать? Что вообще может быть опасного в травоядном холхуте? Это же не медведь.
Но Вистинг был непреклонен – он тянул меня назад, а холхут уже успел вынырнуть и показать свои клыки во всей красе. Огромные, округлые, они спускались к самой земле и закручивались кончиками в сторону морды.
Холхут вышел на берег, и теперь я смогла оценить всё величие его грузной фигуры. Какой же он высокий! А щупальце такое длинное и вёрткое. И голова мощная. Разве что мокрая шерсть портит впечатление – вода склеила её и теперь каплями стекает на снег, нарастая ледяными сталагмитами.
Вистинг успел отвести меня за палатки, Эспин пятился к нам, а Тэйми не хотела отходить от распряжённой нарты. Собаки заливались бешеным лаем, и только Найда со Смелым отважились подбежать к холхуту, чтобы оскалить на него клыки.
– Тэйми, отзови их, – потребовал Вистинг.
Но всё было тщетно, собаки не слышали команд хозяйки из-за собственного лая. А холхут не стал терпеть чужих угроз. Он просто мотнул головой и отбросил двух собак в сторону своими изогнутыми клыками.
Тэйми закричала, остальные собаки как по команде кинулись к холхуту, и тут в стороне раздался протяжный трубный гул. Вдоль берега к нам стремительно направлялись ещё две грузные фигуры.
– Чтоб их… – ругнулся Вистинг.
В следующий миг он выстрелил. От резкого звука я зажмурилась, а когда открыла глаза, увидела, как мокрый холхут продолжает стоять на своих двоих. Я перевела взгляд на Вистинга и увидела поднятый к небу ствол – он просто выстрелил в воздух, он не собирался никого убивать.
– Быстро доставай котлы, поварёшки и стучи, что есть мочи, – процедил он, перезаряжая ружьё, – найдёшь на дне моего рюкзака фальшфейер – зажигай.
– Что? Почему? Что происходит? – растерялась я.
– Сюда идёт стадо холхутов. Их надо отпугнуть или они нас затопчут.
– Вы их будете убивать?
– Нет, принцесса, скорее они убьют нас прежде, чем я успею повалить хотя бы одного. Живо хватай котелки. И не вздумай бежать от холхутов. Лучше кричи во всё горло. И не поворачивайся к ним спиной.
Всё, на этом Вистинг рванул к Эспину и вместе они выстрелили в сторону озера, откуда к нам приближались уже три холхута.
Я ничего не могла понять. Зачем холхутам топтать нас? А в следующий миг я увидела, как мокрый гигант пронзает клыком Ягодку и одним движением головы отбрасывает её в сторону. И тут я явственно поняла – следующей жертвой будет человек.
Под заливистый лай, звуки выстрелов и трубный гул я перетрясла пару рюкзаков, чтобы выполнить поручение Вистинга. Я схватила в одну ладонь ручки трёх котелков и, гремя по ним половником, кинулась к Тэйми. Но холхутов лязг металла не впечатлил и они продолжали приближаться к сородичу, что воевал с собаками.
Тэйми не могла спокойно смотреть, как холхут терзает её упряжку. И я не могла смотреть, как Зоркий подкусывает гиганта за колоннообразную ногу. Ещё немного, и холхут пнёт его. Или вовсе раздавит.
Ни выстрелы, ни грохот посуды не спугнули приближающееся стадо. Почувствовав, что сородичи рядом, мокрый холхут ринулся на лагерь. Эспин с Вистингом едва успели отскочить в стороны, как зверь смял палатку и направился к грузовой нарточке.
– Уходи, Тэйми, – тянула я её в сторону, не забывая про наказ Вистинга, не поворачиваться к холхутам спиной.
– Не уйду, – жёстко, но коротко изрекла она, хватаясь за лук и колчан. – Ягодка нас всех защищала. Не оставлю на растерзание своих собачек.
Три рыжевато-каштановых холхута, грозно мотая головой и клыками, достигли лагеря и принялись крушить всё, что попадало в поле их зрения. Они поддевали клыками и распарывали мешки с крупами, а потом втаптывали их в снег. Юкола, сушёная оленина, галеты, грибы и шишки – всё валялось в беспорядке и планомерно уничтожалось могучими ногами исполинов. А потом один из холхутов обратил внимание на тюки в нарте Тэйми.
– Пожалуйста, уйдём отсюда, – умоляла её я, но достучаться до Тэйми смог только подбежавший Эспин.
– Костяные цепи, – выпалил он, – у тебя есть две холхутовые цепи для полозьев. Отдай их им, и они от нас отстанут.
Точно, как же я сразу не догадалась. Если карликовые холхуты Собольего острова готовы отнимать у людей костяные цепи из клыков сородичей, чтобы закопать их в снег, то большие холхуты ради погребения останков перетрясут весь лагерь, но найдут цепи, которые успели учуять. У меня в рюкзаке лежит подарок Аймонеке. И у Эспина осталась цепь Зоркого.
Что было дальше, я запомнила смутно. Вернее, я ничего не успела понять, всё произошло слишком быстро. Вот мне на глаза попался ещё не растерзанный рюкзак, и я поняла, что должна спасти его содержимое, просто вынув оттуда цепь, прежде чем холхуты всё растопчут. Я кинулась к рюкзаку, даже успела ухватиться за лямку, как перед глазами мелькнуло волосатое щупальце. Я не успела толком испугаться, как Вистинг оттолкнул меня вместе с рюкзаком в сторону.
– Ты что творишь? – гневно вопросил он, но я не стала тратить время на разговоры.
Перед глазами с треском и шипением вспыхнул красный огонь – это Вистинг нашёл свой фальшфейер и теперь держал пламенеющий факел за картонную рукоять, направляя её в сторону животных. Те заметно насторожились и подходить ближе передумали, а я тем временем перетряхнула рюкзак и вынула оттуда злосчастную цепь. Не раздумывая и минуты, я кинула её в сторону холхутов со словами:
– Да забирай уже, не нужна она мне!
Удивительно, но тот зверь, что стоял ближе, потрогал лежащую цепь своим щупальцем, а после схватил её и направился к собратьям. Один холхут продолжал шарить щупальцем по снегу, смешанному с гречкой и чайной крошкой, другой отбивался от собак, а третий подцепил нарту клыком и словно соломинку начал мотать её из стороны в сторону, а потом кинул прямо в Тэйми. Она повалилась на снег, а где-то поблизости пальнул выстрел. Холхуты встрепенулись, и я увидела, как один из них ринулся к Эспину.
– Крог, даже не думайте! – крикнул ему Вистинг, обхватив меня одной рукой поперёк стана, чтобы оттащить назад.
– Я знаю, что делаю, – крикнул Эспин в ответ и, закинув ружье за спину, начал пятиться боком прочь от холхута.
А с тем начало твориться что-то непонятное. Зверь, остановился, завертел головой и начал тыкать кончиком щупальца себе по макушке.
Тут я увидела на тёмной шерсти маленький белый комочек и всё поняла. Брум залез на холхута и теперь отвлекает его внимание. А зверь нервничает, пятится, крутит головой и вращает щупальцем.
Вдруг гигант издал пронзительный трубный гул, резко вытянул щупальце вперёд и обратился в бегство. Удивительно, но его сородичи поспешили бросить всё и последовали за ним. Только три добытые цепи из щупалец не выпускали.
Шесть собак с лаем провожали непрошеных гостей прочь. Как только те отошли на десяток метров, Эспин бросился к Тэйми. Она лежала неподвижно возле поломанной нарты. Мне стало страшно, я не решилась подойти к ней.
– Тэйми, – тормошил её Эспин, – что с тобой? Только не молчи.
– Муж мой, – слабым голосом отозвалась она, – не бойся, я жива, просто притворилась мёртвой. Рассерженный холхут не станет убивать того, кто уже убит.
От сердца отлегло. Тэйми жива, и это главное. Вот только подняться на ноги самостоятельно у неё вышло с трудом. Лёгкие, но брошенные с силой нарты, всё же зашибли её. Правая нога, по словам Тэйми, болела, но она твёрдо опиралась на неё, а вот правая рука неестественно вывернулась в сторону и онемела.
– Где мои собачки? – первым делом спросила Тэйми. – Где Ягодка? Где Смелый с Найдой?
Все трое лежали около озера. Пронзённая клыком Ягодка покоилась на розоватом от крови снегу и больше не шевелилась, а на Найду со Смелым было больно смотреть. Оба лежали на боку и едва подёргивали конечностями. Из пасти Найды выпал язык и глаза закатились, спина её была неестественно выгнута. Смелый едва слышно поскуливал, а из плеча торчала окровавленная кость.
Вдали ещё раздавался победный лай, а Туман, Дымка, Бубен и Роха вернулись к разгромленному лагерю. Кто-то пытался растолкать лапами мёртвую Ягодку, кто-то вилял хвостиком перед Найдой и облизывал морду Смелому.
Тэйми опустилась на снег рядом с Найдой, занесла здоровую руку над её боком, но не решилась погладить на прощанье – не хотела причинять собаке с переломанным хребтом ещё большую боль.
– У тебя или рука сломана, или плечо вывихнуто, – сказал Тэйми Вистинг, – не беспокой больную руку. Я могу сделать всё сам.
– Нет, это мои собачки, я их сюда привела, – стальным голосом изрекла она. – Это я должна им помочь уйти в Верхний мир.
Закусывая губу от боли, обеими руками она сначала свернула шею Найде, потом Смелому. Всё, её верные спутники больше не мучились и теперь, наверное, мчались к верхним людям, чтобы начать новую жизнь в Верхнем мире.
Выжившие собаки заскулили. Зоркий с Тахво примчались к нам и тоже подхватили траурный плач.
Тэйми настояла на погребальном костре, иначе её верные друзья и защитники не найдут дорогу к Верхнему миру. Эспин с Вистингом без лишних слов нарубили кедрач и помогли сжечь тела Ягодки, Смелого и Найды.
После случившегося больше никому не хотелось оставаться в этом ужасном месте у озера, но уйти так просто мы не могли. Во-первых, что случилось с Брумом? Неужели холхут унёс его на свой спине в логово, или вовсе растоптал? Только этого не хватало. Я так переживала за Зоркого, но смерть хухморчика, что так не хотел ехать на Полуночные острова и только из-за моей настойчивости оказался здесь, я себе точно не прощу.
Стоило мне об этом подумать, как снег возле моих ног зашевелился, вздыбился маленьким сугробчиком, а тут же из него показалась недовольная мохнатая мордочка.
– Дылда носатая, – привычно забурчал Брум, вылезая наружу, – я ему только ноздрю пощекотал, а он так чихнёт, что я улетел непонятно куда. А если там песцы? Пришлось по пеструшечьим норам возвращаться. А там внутри так темно и страшно.
– Дух очага, – подбежала к нему Тэйми и поспешила посадить Брума на подвижную ладонь. – Ты спас нас всех. Зачарованные холхуты из Нижнего мира затоптали бы нас, если бы не твоё колдовство.
– Ой да ладно, это просто опыт, – застеснялся такой похвалы хухморчик. – Ездил я когда-то на этих дылдах по острову, а им всё не нравилось, что я за волосья их цепляюсь, так и норовили меня щупальцем смахнуть. А я их щекотал и в шерсти прятался, как овод. А они бесились и бегали, бегали, бегали. И эти побежали. У них же стадный инстинкт, один испугается, и у других начинается паника. Слышишь, балбес, я свою часть уговора выполнил, теперь ты будешь приносить в мою честь каждодневные жертвы грибочками.
– Да хоть все сейчас и забирай, если найдёшь, – понуро отозвался Эспин, прохаживаясь по разорённому лагерю и выискивая уцелевшую снедь.
Оглядев стоянку, я пыталась оценить весь масштаб бедствия. Палатки смяты, может быть даже сломан каркас. Несколько рюкзаков разорвано, продуктовые запасы раскиданы по снегу, но кое-что ещё можно собрать и спасти. Но это мелочи в сравнении с травмой Тэйми. И, кажется, это понимали все, кроме неё самой.
Пока она отдыхала на нарточке, Вистинг подсел к ней и попытался прикоснуться к больной руке, но тщетно. Тэйми как ошпаренная вскочила с места и воззрилась на майора зверем:
– Я просто хочу осмотреть твоё плечо, – объяснил он. – Раз ты ещё шевелишь рукой, значит, перелома и разрыва связок нет. Скорее всего, вывих, а его надо вправлять.
– Как вправлять? – спросила она.
– Для начала тебе надо снять кухлянку, через шкуру я ничего прощупать не смогу. А потом придётся потерпеть, я буду вправлять руку в плечевой сустав.
– Ты будешь трогать меня?
– Разумеется. А как иначе, по-твоему, мне вправить твой вывих?
– Никак. Ты мне не муж, ты не посмеешь прикасаться ко мне.
– Да нужна ты мне, – огрызнулся Вистинг. – Я же просто помочь тебе хочу. Учти, откажешься от помощи сейчас, к концу дня у тебя опухнет предплечье, болеть будет так, что и пальцем не сможешь пошевелить. А через пару дней уже поздно будет что-либо вправлять. Рука твоя отсохнет, начнётся гангрена и ты будешь гнить заживо. Правда, проживёшь ты с червями под кожей недолго, но мучиться будешь сильнее, чем твой покойный отец перед смертью.
Думаю, он сильно преувеличил масштаб последствий невправленного вывиха, но это и к лучшему. Может после живописания всех ужасов Тэйми одумается и даст Вистингу себе помочь. Но не тут-то было.
– Что ж, значит, так тому и быть, – осталась непреклонна Тэйми. – Надеюсь, мой муж исполнит мою волю, затянет на моей шее удавку, чтобы я не мучилась и отправилась в Верхний мир к моему отцу.
– Да чтоб тебя… – не выдержал и ругнулся Вистинг. – упрямство почище, чем у Шелы.
– Тэйми, – подошёл к ней Эспин, и принялся уговаривать, – если ты боишься, что я обижусь, если к тебе прикоснётся другой мужчина, то не думай об этом. Представь, что Вистинг не мужчина, а просто врач. Ну, шаман, который может лечить. Позволь ему тебе помочь. Он здесь один, кто точно знает, что надо делать.
Тэйми посмотрела на Эспина как на врага и уверенно произнесла:
– Уж лучше мне отправиться в Верхний мир, чем быть женой мужа, который готов отдать её любому охотнику. Пускай на Тюленьем острове так развратничают, а я не стану.
Все уговоры оказались бесполезны – Тэйми не желала принимать помощь Вистинга и нарушать привитые ей с детства моральные нормы. Даже мои слова о том, что лечиться не стыдно, её не переубедили. И тогда Вистинг заключил:
– Крог, придётся вам самому вправлять ей вывих.
– Что? – опешил Эспин. – Но я не умею.
– Придётся научиться. Или здоровье жены вас совсем не волнует?
Всё, сопротивление было сломлено. Эспин даже не подумал морщиться при слове "жена", а Тэйми больше не капризничала и не собиралась помирать.
Пришлось Вистингу проинструктировать Эспина на предмет, как держать больную руку Тэйми, как её поднимать и медленно прокручивать, как придерживать при этом плечо, пока в суставе не раздастся щелчок.
Наглядным пособием в этом обучении стала я. Стоя за моей спиной, Вистинг ощупал через кухлянку моё плечо, поднимал и опускал руку, попутно объясняя всё Эспину. А ещё он скользил ладонью там, где ни руки, ни плеча у меня уже не было. Ну ладно, стерплю, не буду возмущаться, всё-таки мы все стараемся ради Тэйми.
Наконец с напутствиями было покончено. Эспин взял в руки пару шкур из запасов Тэйми и отвёл её в сторону от лагеря, где можно уединиться, уложить Тейми на землю и оголить её плечо. Надеюсь, у них всё получится.
Все пять упряжных собак увязались за ними, то и дело поскуливая. Понимаю, упряжка лишилась своего вожака и двух товарищей, а теперь собаки боятся потерять ещё и хозяйку. Надеюсь, если Тэйми вскрикнет от боли, когда Эспин будет вправлять вывих, собаки не подумают, что он желает ей зла и не станут на него набрасываться.
В лагере остались только я, Вистинг, Брум и Зоркий. Пока хухморчик стенал над раздавленными шишками, пёсик рыскал в поисках ошмётков рыбы и мяса, которые можно незаметно подъесть. Мы же с Вистингом принялись подбирать оставшийся провиант, выкапывали из снега чудом не сломанные, а просто вдавленные в наст снегоступы и лыжи, перетряхивали от снега шкуры и запасную одежду, чтобы уложить всё это в маленькую нарту.
– Не понимаю, – не смогла я и дальше в полном молчании заниматься делом, – что холхут вообще делал в озере подо льдом? Как он там оказался? Кажется, Тэйми считает, что холхуты прячутся от людей в Нижнем мире. В Ясноморье я тоже слышала от старичка Ерхолевли что-то подобное. Выходит, я не просто так видела вчера в озере искорки. Метеоритное озеро – это вход в нижний мир.
– Думаю, всё куда проще, – не стал высмеивать меня Вистинг, и предположил, – Рано утром стадо пришло на водопой к озеру, сначала холхуты продавили ногами лёд, чтобы напиться, потом самые смелые решили вспомнить летние деньки и зашли в воду поплавать. Проплыть далеко не получилось – лёд над головой, воздуха не хватает. Тогда один холхут проломил спиной лёд и выбрался на берег по чистой случайности прямо возле нашего лагеря. Это его облаяли собаки, пока мы спали, и те сосульки, что мы увидели на берегу, тоже остались после него. То ли это был молодой холхут, то ли слишком пугливый, но от собак он убежал быстро, мы с Крогом даже не успели его заметить. А потом из озера выплыл его опытный товарищ. Он собак не боялся. А молодой холхут добежал до того места, где остались двое других холхутов и позвал их на подмогу, выручать второго пловца. Вот так все четверо и оказались в нашем лагере. Нам просто сказочно повезло, что погибли только собаки. Всё могло закончиться куда хуже.
– Не думала, что холхуты могут быть такими коварными, – призналась я.
– Не то слово, принцесса. Это необычайно умные и злопамятные звери.
– Но ведь на Собольем острове живут такие милые крохи.
– Эти крохи потому и милые, что их маленькие клыки не интересны звероловам. А здешним холхутам повезло меньше. Островитяне на них никогда не охотились, потому что с луком и стрелами в битве с гигантом не преуспеть. А вот когда сто пятьдесят лет назад на остров высадились люди с огнестрельным оружием, всё в корне изменилось. Теперь живых холхутов по пальцам перечесть, и они не стремятся попасть в окружение десятка стрелков и умереть от пули в глаз. Они знают, что люди – это их верная смерть, потому и предпочитают напасть первыми, чтобы выжить. Твой кузен верно оценил ситуацию, при нас имелись клыки холхутов, а это верный сигнал ещё живым особям, что перед ними убийцы их сородичей, и их надо давить.
– Но отец Тэйми не убивал холхута, из которого вырезал цепи. Он нашёл его после схода лавины уже мёртвым.
– Однако тем четверым про то ничего не известно. Для них все люди на одно лицо – что аборигены, что пришлые. Холхуты предпочитают перестраховаться. С их массивными тушами глупо и дальше оставаться беззащитной мишенью. Они просто защищают себя.
– И вы бы их точно не смогли убить? – на всякий случай спросила я.
– Нет, принцесса. Нас здесь всего двое стрелков, а холхутов четверо. На такое стадо лучше выходить с дюжиной стволов, чтобы повалить всех наверняка.
– Какой кошмар, – прошептала я, представив картину массового убийства животных даже не ради их мяса, а всего лишь клыков,
– Вот поэтому я никогда и не охочусь на стада холхутов и на всякий случай держу при себе фальшфейеры.
Какое неожиданное признание. А ведь когда-то я думала, что Вистинг приехал на острова, чтобы бездумно убивать всё зверьё без разбору. А у него, оказывается, есть принципы. Капустников на мясо, белку для уплаты налога, водяную крысу тоже на мясо, но не ради шкурки. Медведя надо убивать ради защиты людей, толсторогов на прокорм и рога для поделок, куропаток про запас… Всё у него идёт в дело, никто не гибнет от его пули или дроби просто так, ради потехи. И ведь однажды я даже слышала от Вистинга неодобрительные слова в адрес браконьеров… Всё-таки он человек чести. Удивительно, что я раньше этого не поняла.
Покончив с уборкой, настало время осмотреть, что осталось от палаток. Каркас под тентом вовсе не сломался, правда, местами погнулся. А вот с нартой Тэйми было не всё так радужно. После того, как холхут поднял её и метнул в Тэйми, полозья отвалились и спинка покосилась.
– Не страшно, – осмотрев нарты, заключил Вистинг, – главное, что цельные детали не треснули и не сломались.
– Но как приделать полозья обратно?
– У меня есть кусок верёвки, – неожиданно сказал он и пояснил, – Здесь на острове гвоздей и кузней нет, все нарты тут строгают каменными топорами, и каменными же свёрлами проделывают в деталях дырки. Видишь, через эти отверстия продеваются жилы и поочерёдно привязываются к другим деталям. Дам Тэйми верёвку, она разберётся, что к чему привязывать.
Это хорошо, что нарты можно починить. А вот что нам делать с провизией? Связку юколы вырвать у Зоркого удалось, а мешочек нерпичьего жира лопнул и размазался по снегу. Из круп остался только маленький мешок гречки, консервированное рагу то ли укатилось, то ли погрузилось глубоко в снег. А тут ещё и Брум страдальчески причитал, бегая по лагерю:
– Мои грибочки, мои орешки…
Хорошо, что две упаковки галет остались целыми. И три плитки шоколада. Да, негусто. Как бы нас не сразила цинга.
– Не сразит, – уверенно ответил на мои опасения Вистинг. – Как, по-твоему, на этом острове столетиями живут люди, не видя ни злаков, ни овощей с фруктами? А ведь живут и ничуть не страдают от авитаминоза.
– Значит, есть секрет.
– Именно, и Тэйми его отлично знает.
– А вы?
– И я.
– Только не говорите, что секрет в потрохах какого-то животного.
– Нет, принцесса, – усмехнулся Вистинг. – От цинги аборигены всегда спасались отваром из кедровых иголок.
– Иголки кедрача? – не поверила я. – Да он же здесь растёт на каждом шагу. Неужели всё так просто?
– А зачем усложнять жизнь? Природа всё предусмотрела за нас.
Ну, тогда это в корне меняет дело. А то в голову уже успели закрасться крамольные мысли двинуться на юг к безымянному селению, что обозначено на карте в полудне хода от озера, а потом плыть обратно на Медвежий остров.
– А-а-а, стервятник! – заголосил Брум.
Я отвлеклась от раздумий и оглянулась. По лагерю прохаживался ворон, тот самый, что два дня назад помог нам добыть куропаток. Теперь он подклёвывал остатки разбросанной пищи, но всё изменилось, когда он заметил Брума. Кажется, хищная птица собралась поживиться и хухморчиком. Не успела я кинуться на помощь, как Зоркий подскочил к ворону и согнал его с места. Но ворон так просто сдаваться не собирался, он просто отлетел, чтобы спикировать на Брума, но Зоркий был начеку.
Мой пёсик гонял птицу, пока той не надоела безуспешная охота, да и Брум к тому времени успел подбежать к моей ноге, по штанине заползти на кухлянку, а потом и в капюшон.
Всё, ворон улетел, Зоркий подбежал ко мне и заглянул в глаза, мол, смотри, хозяйка, как я победил ворона и спас нашего мехового говоруна.
– Умничка, Зоркий, защитник ты наш, – погладила я его, а потом обратилась к Бруму, – вот видишь, Зоркий за тебя заступился, а ты всё время его ругаешь.
– Он не за меня заступился, – упрямо проворчал хухморчик, – он за объедки сражался.
Ну да, для собаки сразиться с птицами за объедки – это святое, в Сульмаре уже было нечто подобное. И всё равно я сказала:
– Зоркий сегодня потерял своего друга. Смелого зашиб холхут. Слышишь, как все собаки страдали и выли? Зоркому тоже грустно. А ты бы мог быть с ним помягче, подружиться уже, наконец. Всё равно он тебя спас. Ты ему жизнью обязан.
С кряхтением и ворчанием, Брум всё же выполз из капюшона, чтобы спуститься по рукаву к Зоркому и сказать:
– Ладно, животное, можешь облизать меня, если тебе так хочется.
Зоркий долго смотрел на хмурого хухморчика, а потом ткнулся в его пузико влажным носом и что-то проурчал.
– Ну ладно, ладно, – сдался Брум и провёл ручкой по его переносице, – хороший пёс, хороший.
Какая идиллия. Наконец-то они сблизились, давно уже пора. Я и сама потрепала Зоркого по гриве, а потом он не удержался и облизал Брума с ног до головы. Неисправимый пёс.
Не успел Брум разразиться ворчливой тирадой, как в лагерь прибежали собаки, а за ними шли и Эспин с Тэйми. Он бережно обнимал её за плечи, укрывая шкурой, а она с мечтательной улыбкой глядела себе под ноги.
– Ну, как ваши успехи, Крог? – первым делом спросил его Вистинг.
– Превосходно, – не скрывая радости, отозвался Эспин. – Сделал всё, как вы и сказали. Был щелчок, рука встала на место. Тэйми теперь свободно ею шевелит. Покажи, Тэйми.
Она вытянула руку, завела её за спину, потом подняла над головой. И вправду, Эспину удалось вправить вывих, пусть он и делал это впервые в жизни.
– Вот и хорошо, – заключил Вистинг и лукаво добавил. – Если всё получилось, что же вы так долго не возвращались? Ах да, семейные дела, понимаю.
Было видно, как Эспин смутился, но ничего говорить в ответ не стал. Так, это уже интересно. Надо будет расспросить обо всём Тэйми, а сейчас надо собираться в путь.
Пока Эспин придерживал нарту и помогал Тэйми привязывать полозья, а Вистинг распрямлял каркас палатки, мы с Брумом зашивали порванные холхутовыми клыками рюкзаки.
За рукоделием я всё думала и не могла понять, что же такое случилось между Эспином и Тэйми всего полчаса назад помимо вправления вывихнутого сустава. Он переменился к ней, как-то иначе стал смотреть на неё, я это не просто видела – чувствовала. Вот и сейчас он так заботливо облегчает ей труд, и будто не было никогда напускного безразличия к ней с его стороны.
Что же случилось? Эспин отвёл Тэйми в сторону кедрачей, уложил на шкуру, заставил снять кухлянку, чтобы осмотреть плечо. А потом он наверняка попросил её спустить лямку комбинезона перед тем, как вправлять сустав. А если верхняя часть комбинезона соскользнула, он наверняка увидел пышную грудь Тэйми. Так, теперь всё понятно. До сегодняшнего дня только при мне и перед сном Тэйми снимала свою просторную кухлянку, а Эспин даже не мог и подозревать, насколько у неё ладная фигурка. А теперь знает.
Вот ведь мартовский кот! Увидел девичьи прелести, и теперь галантно укрывает Тэйми шкурой. Наверное, он там в кедрачах ей лапшу на уши вешал, говорил, какая прекрасная у него жена, как ему повезло. Ему-то повезло, а вот ей? Если он её обманет, поиграет и бросит, я ему точно отомщу. А что? Тэйми за меня была готова застрелить Вистинга, а я почему не могу заступиться за неё?
Ну, Эспин, держись. У нас был уговор, в первом же селении я ищу Тэйми самого лучшего жениха. Ей муж нужен, а не мимолётный любовник! Так что, пусть Эспин даже не думает зариться на то, от чего в день обручения с важным видом отказался. Не нужна ему такая жена, это и так понятно. Но вот воспользоваться доверчивостью девушки пусть даже и не думает. Я за этим прослежу!
Глава 73
Пять упряжных собак выли, скулили, но старательно тянули за собой гружёную нарту. Вообще-то я предложила Тэйми запрячь в пару к Рохе Зоркого, но она категорически отказалась, назвав моего пёсика ленивым обжорой, от которого не будет никакого толку. Ну, и ладно. Но всё равно жалко мне собачек Тэйми. Они остались без вожака и ещё двух товарищей. Теперь упряжку ведёт старый Туман, а остальные упираются и не могут привыкнуть к новым парам, потому грызутся в дороге и всё время норовят свернуть не туда.
За три дня пути по белой тундре ворон помог Эспину с Вистингом настрелять для нас так нужную дичь. А вот с растительной пищей всё было куда сложнее. От одной только мысли о яблоке или томате приходилось с тоской глотать слюнки и пить отвар кедровых иголок с чагой. Брум тоже страдал от переизбытка одних только куропачьих клювов, но по-своему.
Однажды утром к нашему лагерю подлетела пятнистая птичка с длинным клювом и начала прохаживаться по насту, а потом перескакивать с нарты на рюкзак, с рюкзака на палатку. Накануне выпал снег, что за ночь припорошил все наши вещи. Вот его-то птичка умело и смахивала своим клювом с рюкзаков, потом с нарт, с тента, будто что-то искала.
– Известно что, – чуть ли ни с ненавистью пробубнил Брум. – Кедровка ищет припасённые кедровые орешки. Есть ей захотелось. И клюв не треснет.
– Какие орешки могут быть на палатке, если мы установили её только вчера вечером? – не поняла я. – Или у этой кедровки совсем короткая память, и она не помнит, куда прятала осенью запасы?
