Текст книги "007. Вы живёте только... трижды (СИ)"
Автор книги: Алексей Бурштейн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 60 (всего у книги 86 страниц)
Джеймс устало опёрся о стрелковый стенд. Его лоб был покрыт испариной, руки слегка дрожали, глаза были расфокусированы. Гермиона, вне себя от волнения, сделала шаг к нему и осторожно положила руку на плечо:
– Гарри, что ты говорил про Артура Уизли?
Мозг суперагента работал на бешеной скорости. Значит, в здание Министерства магии проникла змея. Явно магическая, – уж если собаку съевший на всяких экзотических случаях медперсонал MI6 не может остановить кровотечение и нейтрализовать яд, значит, без магии дело не обошлось. Эта змея совершенно точно собиралась сделать что-то, что не вписывается в стандартные рамки поведения змей в стенах Министерства, иначе бы она действовала не скрываясь, во время рабочего дня. То есть либо эта змея на стороне Дамблдора, либо на стороне Волан-де-Морта, либо на стороне какой-то третьей силы. Но можно спокойно ставить три к одному, что она работает на Волан-де-Морта, – он змееуст, змеи были единственными животными, с которыми у него получалось наладить контакт, и у него есть ручная змея редкостной сообразительности и ядовитости, которую пришлось доить Питеру Петтигрю… Можно ли принять за гипотезу? Очевидных противоречий с известными фактами нет…
Итак, один из главных миньонов Волан-де-Морта попробовал скрытно проникнуть в Министерство. Охранник на входе – расходный материал, и змея, справившись с ним, потеряла бдительность, но оказалось, что Отдел Тайн дополнительно охраняется… Неужели Уизли? Чтобы Уизли вызвался что-либо охранять по собственной инициативе?! Да никогда в жизни! Но мы знаем о существовании организации, противостоящей Волан-де-Морту, куда оба старших Уизли входят.
Итак, Уизли дежурил на входе в Отдел Тайн – скорее всего, по заданию Ордена Феникса. На него напала ручная змея Волан-де-Морта. Завязалась схватка, и, если бы не подоспевшие спецназовцы, Уизли пришлось бы плохо… Собственно, ему и пришлось… Долг Крови? Полезная вещь!
– Гермиона, – Джеймс повернулся к девушке, – на Артура Уизли только что напали. Какая-то змея. Большая и ядовитая.
– Как ты узнал, Гарри? Это твой шрам?..
– Я… – Джеймс прикинул возможные варианты и выбрал тот, где надо меньше всего объяснять. – Я видел всё с точки зрения змеи. Я… Я был змеёй.
– Змея заползла в Нору?!
– Нет, – покачал головой Джеймс, направляясь к выходу. – Мистер Уизли был не в Норе. Он был в коридоре девятого этажа Министерства магии.
– Тогда это просто галлюцинация, – расслабилась Гермиона. – Уже первый час ночи. Ты устал, целый день учёбы, двойные Зелья со Снеггом, потом эта тренировка, шум стрельбы… Потом ещё у тебя давление поднялось, я почувствовала животом… Это просто галлюцинация, Гарри. Артур Уизли в такое время наверняка у себя дома и сладко спит.
Джеймс помотал головой, сознательно пропуская мимо ушей подколку про давление:
– Нет, Герми, это была не галлюцинация. Я правда был огромной змеёй, я проник в Министерство магии, убил ночного сторожа, проскользнул мимо, добрался до входа в Отдел Тайн, обнаружил там мистера Уизли и напал на него. Нам срочно нужна Минерва МакГонагалл. А завтра, если нам ничего не помешает, мы закончим то, что не доделали сегодня… – он умоляюще посмотрел на девушку, и та, не выдержав, хихикнула:
– Посмотрим на твоё поведение, змея…
Подростки вышли из Выручай-Комнаты. Тяжёлый металлический люк растворился в хитросплетениях паутинок и трещин, покрывающих стены старого замка; Комната ждала, когда она понадобится кому-нибудь ещё.
За углом коридора Джеймс и Гермиона наткнулись на младших Уизли.
– Четыре минуты восемнадцать секунд, – издевательски протянула Джинни. – Гермиона, я вижу, ты чем-то расстроена? А ведь я говорила тебе, что он самый быстрый ловец в истории Хогвартса. Ну как, подруга, он чересчур быстр не только на метле, да?
Гермиона вспыхнула, но парировала:
– Четыре минуты полёта на «Молнии» лучше, чем два часа пыхтения на «Чистомёте». Даже если это «Чистомёт» Майкла Корнера, дорогая.
– А у Корнера разве «Чистомёт»? – почесал в затылке Рон. – По-моему, у него «Комета 220». Она даже с «Чистомётом» тягаться не может, «Кометы» вообще уже вчерашний день метлостроения… А уж с «Молнией» её даже сравнивать некорректно: одно – метла, другое – набор прутьев на деревяшке…
Джинни отвесила брату дружеский подзатыльник. Рон озадаченно заткнулся.
– На вашего папу напали, – пропуская предисловия, начал Джеймс. – Он охранял что-то в Министерстве магии, и его покусала змея. Мы идём к профессору МакГонагалл. Вы с нами?
– С папой что-то случилось? – открыл рот Рон. Джеймс закатил глаза.
Бонд рассказывает Дамблдору и МакГонагалл, что на Уизли напали
Профессор Дамблдор наклонился вперёд. Свечи, стоявшие на его столе, подсветили лицо директора снизу, создавая тени там, где человеческий глаз привык видеть свет, и ярко освещая те места, которые обычно остаются в тени. Самым ярким пятном фигуры оказалась козлиная бородка. Общее впечатление было демоническим.
– Да, профессор МакГонагалл, я вас слушаю.
Джеймс скосил глаза. Половина первого ночи, но директор, в отличие от декана Гриффиндора, очевидно, ещё не собирался спать. Перед ним были разложены какие-то документы, счета, таблицы и графики; вошедшие оторвали Альбуса от вычерчивания какой-то сложной диаграммы. В углу письменного стола сиротливо притулился механический арифмометр; бронзовая сферическая астролябия пестрела многоцветными пометками.
Минерва МакГонагалл склонила украшенную ночным чепчиком голову:
– Профессор Дамблдор, мистеру Поттеру приснился ночной кошмар, и я решила, что эта маленькая, но досадная неприятность требует вашего внимания.
Дамблдор внимательно оглядел юношу сквозь свои знаменитые очки. От директора не укрылось, что Минерва МакГонагалл была в наспех накинутой мантии, из-под которой выбивался краешек ночной рубашки (белая ткань с розовыми львятами, плотоядно пожирающими зелёных змеек), а объект разглядывания, как и сопровождавшие его мисс Грейнджер, мисс Уизли и мистер Уизли-самый младший, щеголяют в форменных мантиях, в которых они провели весь предыдущий день:
– Минерва, вы в курсе, что у нас в преподавательском составе есть профессор, специализирующийся именно по снам?
– Мы поначалу и отправились к ней, – покачала головой Минерва, – но Сивилла погрузилась в созерцание будущего с помощью трёх бутылок хереса натощак и вырубилась. В смысле, ушла в астрал. И заперла за собой дверь.
– Понятно. – Дамблдор снова перевёл взгляд на Бонда. – И что же это был за кошмар, мистер Поттер? Он включал в себя профессора Снегга? Даю вам честное директорское слово, мистер Поттер; ваш сон будет намного более крепким и освежающим, если вы позволите себе не носить школьную мантию хотя бы в постели.
– Нет, сэр, – твёрдо ответил Джеймс, подавляя в себе желание встать навытяжку. – Для начала, это был не совсем сон. Мы с Гермионой… Э-э-э…
– Занимались дополнительно, – подсказала Гермиона. – Готовились к Чарам. Гарри – он мальчик умный, но некоторые вещи до него доходят с трудом. Я уже начала думать, что проще Рону новый материал объяснить. Или парте, сообразительность у них примерно равная…
– Мы занимались Чарами, и внезапно у меня заболел шрам, – оборвал словоохотливую девушку Джеймс, внезапно поняв, что Рон стоит прямо за спиной Гермионы, внимательно её слушает и постепенно приобретает сливовую окраску. – Тот самый, который от Авады. Это было словно вспышка зелёного цвета, – вдохновенно врал Джеймс, – и я увидел какой-то коридор. Моё тело стало сильным, гибким, гладким. Я скользил по тёмному холодному камню на животе. Было темно, но я всё равно видел вокруг мерцающие предметы странной переливчатой окраски… На первый взгляд коридор был пуст, но там впереди притаился человек, я видел его фигуру, она слабо светилась во тьме… Он сидел перед дверью в конце коридора… Я знал, что мне надо проникнуть за эту дверь, и прополз мимо, но человек внезапно вскочил и сделал мне больно.
– Он выстелил в вас заклинанием, мистер Поттер? Вы помните инициирующий жест или цвет магического активатора?
– Он наступил мне на хвост, – ответил Джеймс. – Я был змеёй, а этот сонный человек встал и наступил мне на самый кончик хвоста. Должен признаться, могучая глыба, матёрый человечище этот мистер Уизли.
Дамблдор непонимающе перевёл взгляд на Рона. Тот – рыжеволосая шпала, покрытая равномерным слоем подростковых прыщей и веснушек – ни на могучую глыбу, ни на матёрого человечища никак не тянул.
– Не этот Уизли, другой Уизли, – пояснил Бонд. – Мистер Артур Уизли. Он сделал мне больно, и я его укусил. Несколько раз. В шею, в лицо и, кажется, в бок. А когда он повернулся, чтобы убежать, ещё в ягодицы добавил, чтобы неповадно было. Все клыки об него сточил.
Альбус встретился глазами с Минервой МакГонагалл. Та ответила понимающим кивком.
– А вы можете описать, где это происходило? – Директор изо всех сил постарался, чтобы вопрос прозвучал беспечно.
– Я знаю совершенно точно, – ответил Джеймс. – Министерство Магии, девятый уровень, коридор, ведущий от зала лифтов к Отделу Тайн. Сэр, Артур Уизли потерял около двух литров крови, он страдает от нервно-паралитического яда, который я ему впрыснул. Если немедленно не отправить ему помощь, он может выжить. Но, честно говоря, я бы на этот результат и кната не поставил.
Через своё устройство связи Бонд услышал, как Эм, следившая за его словами, передала команду очистить здание Министерства Магии.
– Сегодня как раз очередь Уизли, – Минерва многозначительно вздёрнула сначала одну бровь, потом другую.
– Верно, – Альбус встал из-за своего стола, и Джеймс, наконец, смог рассмотреть его одежду – пафосный, пурпурный халат, расшитый золотом. – Эдвард! И вы, Дайлис!
На портретах, висящих рядом со столом директора, волшебник с землистым лицом и короткой чёрной чёлкой и его соседка, пожилая ведунья с длинными серебряными локонами, мгновенно открыли глаза.
– Вы слушали? – спросил Дамблдор. Волшебник кивнул, волшебница сказала:
– Сам виноват. Мы просили хотя бы радио для нас поставить. Никаких развлечений в этом промозглом Хогвартсе…
– Он рыжий, в очках, – сказал Дамблдор. – Эдвард, вам надо поднять тревогу, позаботьтесь, чтобы его нашли наши люди.
Оба кивнули и боком ушли из своих рам, но не появились на соседних портретах (как это обычно бывало в Хогвартсе), а просто исчезли. На одной картине остался только задник – чёрный занавес, а на другой – красивое кожаное кресло. Джеймс заметил, что другие директора и директрисы, мирно дремавшие в своих портретах и похрапывавшие самым натуральным образом, нет-нет да и поглядывали на него украдкой из-под полуопущенных век.
– Эдвард и Дайлис были самыми прославленными директорами Хогвартса, – сказал Дамблдор, стремительно пройдя мимо гостей к клетке с фениксом. – Настолько знаменитыми, что их портреты висят во многих важных учреждениях волшебников. Они свободно перемещаются между своими портретами, и поэтому могут сообщить нам, что происходит в других местах. У них это займёт всего лишь несколько минут. Садитесь, пожалуйста.
Минерва МакГонагалл вынула палочку и сотворила четыре весьма колченогих и неудобных стула, на которых расселись ученики. Сама Минерва заняла широкое, мягкое кресло для посетителей.
Альбус потыкал пальцем в птицу, мирно дремавшую в клетке с засунутой под крыло головой. Феникс встрепенулся, открыл глаз, зевнул и с неодобрением покосился на разбудившего его волшебника.
– Нам будет нужно предупреждение, – очень спокойно сказал Дамблдор птице.
Вспышка пламени, и феникс исчез. Дамблдор жестом заставил освещение кабинета ярко разгореться, стремительно подошёл к одному из тонких серебряных приборов (назначения которых Джеймс до сих пор не знал), перенёс его на стол, сел и легонько постучал по нему концом волшебной палочки.
С ритмичным позвякиванием прибор ожил, из серебряной трубочки наверху стали выходить маленькие клубы бледно-зелёного дыма. Директор внимательно вглядывался в дым, между бровей у него залегла глубокая морщина. Через несколько секунд дым пошёл ровной струёй, она сгущалась и закручивалась в воздухе… Внезапно Джеймс сообразил, что из дыма вылепилась змеиная голова с разинутой пастью. Между тем дымная змея медленно превратилась в две змеи, обе сворачивались и извивались над столом. С видом мрачного удовлетворения Дамблдор слегка постучал по прибору палочкой: позвякивание замедлилось и стихло, дымные змеи побледнели, расплылись в воздухе и пропали.
– Чаю? – предложил Дамблдор, поднимая серебряный прибор и наполняя из него свою чашку. – У меня ещё есть имбирное печенье и лимонные дольки.
В это время справа под потолком раздался крик: волшебник по имени Эдвард, слегка запыхавшийся, снова появился в своей раме.
– Дамблдор!
– Какие новости? – сразу откликнулся тот.
– Дамблдор, там никого нет! Сторож лежит за своим столом, под ним лужа крови размером с Атлантический океан. А внизу нет портретов, я не могу увидеть… Пришлось заскочить к Фаджу. Боюсь, он не поверил мне, но я кричал на него, пока он не послал человека проверить, – сообщил волшебник, вытирая мокрый лоб о висевший сзади занавес. – В общем, они не сразу мне поверили, но всё-таки отправились посмотреть. Короче говоря, всё так, как сказал Поттер. Вид у Уизли неважный, он весь в крови. Когда они ушли, я перебежал в портрет Эльфриды Крэгг, чтобы разглядеть получше…
– Хорошо, – сказал Дамблдор, а Рон в это время судорожно приподнялся. – Значит, Дайлис увидит, когда его доставят…
Через минуту на своём портрете появилась волшебница с серебряными локонами, она села в кресло, откашлялась и сказала:
– Да, его доставили в больницу святого Мунго. Пронесли мимо моего портрета… Он выглядит плохо. Ночной сторож тоже там, оба тяжело ранены. Их немедленно отправили в операционную.
– Да кого интересует этот сторож… В любом случае, благодарю вас, – сказал Дамблдор. Он повернулся к МакГонагалл, не заметив, как дёрнулось лицо Джеймса после предыдущей фразы: – Минерва, надо разбудить остальных детей Уизли.
– Конечно…
Профессор МакГонагалл встала и быстро пошла к двери. Гарри скосился на Рона – на лице у того застыл ужас.
– Альбус, как быть с Молли? – задержавшись у двери, спросила МакГонагалл.
– Этим займётся Фоукс, когда проверит, нет ли поблизости незваных гостей. Но, возможно, она уже знает… Благодаря этим превосходным часам…
Джеймс вспомнил рассказы о больших напольных часах семейства Уизли, показывавших не время, а местонахождение и состояние каждого члена семьи, и понял, что сейчас стрелка мистера Уизли показывает на «смертельную опасность». Но время было позднее. Миссис Уизли, наверное, спит и не следит за часами. По крайней мере, для мистера Уизли было бы лучше, чтобы миссис Уизли не знала о показаниях часов. Потому что если дело обстоит иначе, и миссис Уизли, зная, что мужу грозит смерть, не стала звонить во все колокола, то из этого следует сделать вывод, что, возможно, смерть супруга для неё – конечно, беда, но отнюдь не горе…
Дамблдор тем временем рылся в большом двустворчатом шкафу поблизости от подростков. Наконец он извлёк оттуда закопчённый старый чайник, осторожно поставил его на письменный стол, поднял свою волшебную палочку и тихо сказал: «Портус!» Чайник задрожал, оделся странным голубым сиянием, а потом успокоился, чёрный, как прежде.
Дамблдор подошёл к другому портрету – волшебнику с умным лицом и остроконечной бородкой. Этот был одет в цвета Слизерина – серебряный и зелёный – и спал, по-видимому, так крепко, что не слышал Дамблдора, пытавшегося его разбудить.
– Финеас! Финеас!
Люди на портретах перестали притворяться спящими, они зашевелились в своих рамах, чтобы лучше видеть происходящее. Умный с бородкой-клинышком по-прежнему изображал спячку, и некоторые тоже стали выкрикивать его имя:
– Финеас! Финеас! ФИНЕАС!
Прикидываться дальше было невозможно, он нарочито вздрогнул и широко раскрыл глаза.
– Что? Что-то случилось?
– Надо, чтобы вы ещё раз посетили свой другой портрет, Финеас, – сказал Дамблдор. – У меня новое сообщение.
– Посетить мой другой портрет? – скрипучим голосом сказал Финеас с притворным зевком (при этом взгляд его обежал комнату и остановился на Джеймсе). – Ну, нет, Дамблдор, я туда ни за какие коврижки не вернусь. Там же Вальпурга!
– Стыдно тебе должно быть, Финеас, – усовестила его остроглазая ведьма с соседнего портрета. – Испугался какой-то рисованной тётки. – Волшебница подняла свою волшебную палочку, длиной в три фута, с металлическим навершием, украшенным острыми шипами. – Внушить ему, Альбус?
– Ну хорошо, – немедленно пошёл на попятную Финеас, с опаской косясь на волшебную палочку, которой кровожадно помахивала его соседка по стене. – Явлюсь я в манор, отравленный вонью грязнокровок и маглолюбов, найду я этого шелудивого пса, позор своего рода. И что мне ему сказать?
Дамблдор ткнул в портрет палочкой. Финеас, проявив чудеса ловкости для рисунка, отпрыгнул от дыры в холсте.
– Вы передадите ему, что Артур Уизли тяжело, возможно, смертельно ранен, и что его жена, дети и Гарри Поттер скоро прибудут к нему в дом. Вы поняли? – спокойно продолжил директор.
– Артур Уизли – труп или почти труп; трупья жена, трупьи дети и Гарри Поттер остановятся у него и продолжат громить дом, – скучающим голосом повторил Финеас. – Да, да, так и передам.
Он нырнул за раму портрета и скрылся из виду; в ту же секунду дверь кабинета открылась. Профессор МакГонагалл ввела заспанных Фреда и Джорджа.
– Гарри, что происходит? – с места в карьер включился Фред. – Профессор МакГонагалл сказала, что ты взбесился и покусал папу. Как ты успел, ведь вы же с Гермионой собирались… Это она тебя так довела, да?
– Ваш отец был ранен при выполнении задания для Ордена Феникса, – опередил его Дамблдор. – Его доставили в анатомический театр при клинике магических недугов и травм – больнице святого Мунго. Я отправляю вас в дом Сириуса, это ближе к больнице, чем «Нора». Там вы встретитесь с матерью.
– Как мы доберёмся туда? – спросил Джордж. Сейчас он был не похож на себя. – Летучим порохом?
– Нет, – сказал Дамблдор. – Сейчас это небезопасно, за Сетью ведётся слежка. Вы отправитесь через портал. – Он показал на невыразительный старый чайник, стоявший на столе. – Мы ждём сообщения от Финеаса Найджелуса… Прежде чем отправить вас, я хочу убедиться, что путь свободен.
Посреди кабинета на миг вспыхнуло пламя, от него осталось золотое перо, медленно опускавшееся на пол.
– Это предупреждение Фоукса, – сказал Дамблдор, поймав его на лету. – Профессор Амбридж узнает, что вас нет в спальнях… Минерва, идите и отвлеките её. Скажите ей, что мы получили распоряжение отправить пятерых крепких студентов копать картошку.
– Альбус, восемнадцатое декабря! Какая картошка?
– Озимая! – твёрдо ответил директор. – Да что я вас учу. Идите, придумайте что угодно.
В развевающейся мантии поверх ночнушки МакГонагалл устремилась к двери.
– Погодите, – попросил Джеймс. – А мне-то что говорить, когда она меня спросит, где я был почти всю неделю?[222]222
В каноне в 1995 году последнее занятие Армии Дамблдора состоялось в понедельник, 18 декабря. То есть нападение на Уизли было в ночь с 18 на 19 декабря. Суббота, в которую дети разъезжаются по домам, будет 23 декабря.
[Закрыть] В картошку она не поверит; она, конечно, министерская крыса, но не настолько же!
Альбус и Минерва растерянно переглянулись.
– Ох уж эти мне «медовые ловушки», – проскрипел директор себе под нос. – Гарри, ты подхватил скарлатину, дифтерит и корь, которыми тебя заразил Малфой сегодня на Зельях. Во избежание эпидемии среди детей мы отправили тебя в Мунго.
– Но инкубационный период…
– Это магически модифицированные скарлатина, дифтерит и корь, – повысил голос Дамблдор. – У них инкубационный период шесть часов. – Дамблдор встал в пафосную позу: – Я даю пятнадцать баллов Малфою за отлично проведённую трансфигурацию возбудителей болезни и за превосходные чары! Всё, легенда для вашего отсутствия в школе готова, мистер Поттер. Минерва, ты можешь идти.
– Сириус сказал, что будет рад, – раздался скучающий голос за спиной Дамблдора: волшебник Финеас снова появился у себя, на фоне слизеринского знамени. – У моего праправнука всегда был странный вкус по части гостей.
– Тогда подойдите сюда, – обратился Дамблдор к Гарри и всем Уизли. – Быстро, пока не появились провожатые.
– Погодите, а Гермиона с нами не поедет? – внезапно сообразил Джеймс.
– Ну конечно, не поедет! – расплылась в улыбке Джинни. – Это же семейное дело, только для членов семьи Уизли. Ну, и для будущих членов.
– То есть Гермиона всё-таки едет? – не понял Рон. – Вот здорово!
– Нет, Гермиона не едет, – возразил Дамблдор. – Уизли родственники пострадавшего, а твои сведения, Гарри, могут помочь идентифицировать змею, но Гермионе там делать нечего.
– То есть она останется в вашем кабинете без присмотра совершенно одна? Вот здорово! Могу я сказать ей пару слов наедине?
– Гарри, пожалуйста, прекрати паясничать. Я понимаю, у тебя шок после того, как ты попытался убить отца своего лучшего друга, но надо же и тормоза иметь! Иди сюда. Уизли, детки, собирайтесь!
Джеймс и Уизли сгрудились возле стола директора. Гермиона осталась сидеть на своём стуле, с тоской в глазах ловя прощальный взгляд Джеймса.
– Вы все уже пользовались порталом?
– Я не пользовался.
– Пользовался, но забыл, Гарри. По моей команде прикоснись к чайнику. Хорошо. На счёт три: раз… Два… Два с половиной… Два с палочкой…
Всё случилось в одно мгновение – раньше, чем Дамблдор произнёс «три». Джеймс посмотрел на него – они были совсем рядом, – и ясные голубые глаза Дамблдора остановились на его лице.
В этот миг Джеймс Бонд понял, что перед ним находится самый страшный человек во всей магической Британии. Человек, абсолютно уверенный в правильности своего видения мира. Человек, который, не задумываясь, убьёт любого, кто вольно или невольно помешает ему претворять свои мечты в жизнь. Прожжённый политик, интриган, у которого под каждым планом скрывается дополнительный план, все действия которого направлены только на то, чтобы изменить мир так, как хочется ему. И, что самое обидное, с его знаниями, умениями, связями и способностями – ему это вполне может удаться.
И тогда мир станет тюрьмой. Возможно, комфортабельной тюрьмой, но всё равно тюрьмой. Ведь каждый, кто хотя бы заикнётся об альтернативной возможности мироустройства, будет безжалостно уничтожен, чтобы не смел своими грязными мечтами портить хрустальное совершенство идеальной утопии.
Суперагент внезапно осознал, что разницы между Дамблдором, Грин-де-Вальдом и Волан-де-Мортом, какими их описывали источники информации, нет никакой. Все они выступают за мир, устроенный согласно их собственным представлениям об идеале. Все они готовы погрузить мир в кровавый хаос, если у мира не хватит ума покориться бескровно. Все они уничтожат любого, кто посмеет выразить сомнение в том, что предложенный ими путь – единственно верный.
На протяжении всего двадцатого века человечество отстаивало своё право самостоятельно решать, что хорошо, а что плохо. В течение всего столетия то там, то тут возникали лидеры, которые считали, что они смогут построить идеальный мир, потому что они знают, как надо жить другим людям. Возможно, поначалу этим другим людям будет тяжело, но потом-то они осознают, в каком раю оказались, и убедятся в правоте нашего подхода!.. Но каждый раз выяснялось, что некоторая часть населения не согласна с тем, что строящийся мир будет идеальным, и дело кончалось резнёй.
А ведь не может быть мир идеальным для всех, если он не идеален хотя бы для кого-то. Если против нового мироустройства выступает хотя бы один человек, значит, это мироустройство не без изъянов. У маглов на осознание этого факта ушёл целый век. Маги этого ещё не поняли.
И вот вновь в мир пришёл человек, который считает, будто бы он знает, что будет лучше для других, и будто бы он способен выстроить для остальных людей такую жизнь, в которой они будут счастливы. А если кто-то не разделяет его идеалов, так это просто реакционер, который должен быть сметён с доски, подобно мешающей фигурке в «Чапаеве».
Пора бы уже понять: нельзя заставить людей быть счастливыми. Нельзя решать за других. У каждого есть свои собственные мозги, вот пусть он и заботится об обустраивании собственной жизни, в полном согласии с его собственными представлениям о прекрасном. Конечно, эти представления могут быть убогими и далёкими от идеала. Нам со стороны всегда виднее, когда кто-то другой ошибается и устраивает свою жизнь не самым оптимальным способом. Но – и это самое главное – мы не имеем права указывать другим людям, как им жить. У каждого должна быть возможность устраивать свою жизнь так, как им нравится. Пока человек не задевает других, он имеет право на любые чудачества. А если он устраивает свою жизнь плохо, тем лучше для нас: мы на его фоне будем выглядеть выгоднее, и другие люди захотят устроить свои жизни так, как мы, а не так, как он. Но они должны сами захотеть устроить свою жизнь по нашему образцу. Насильно их заставлять нельзя.
Стоящий перед Джеймсом волшебник просто не понимал, что такое «не задевать других». У него есть некое представление об идеальном мире, и он решил воплотить его. Чувства, мысли и сами жизни других людей не имели для него никакого значения. Есть цель, есть средства, и цель их оправдывает, какими бы чудовищными эти средства ни были.
В этот самый момент Джеймс Бонд понял, что ради благополучия Великобритании он должен не только устранить Волан-де-Морта. Он должен также устранить Дамблдора.
