Текст книги "007. Вы живёте только... трижды (СИ)"
Автор книги: Алексей Бурштейн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 86 страниц)
– Вы были тенью Джеймса Поттера, – продолжила мадам Помфри. – У вас мамины глаза, но эта общая угловатость, неряшливость, неумение ухаживать за собой, отвратительная причёска, неподходящие круглые очки, неумение владеть своим телом, – это всё у вас от отца.
Целительница запнулась, оглядела юношу, одетого в стильную мантию, и заметила:
– Должна признаться, сейчас вы начали меняться в лучшую сторону, мистер Поттер, но до идеала вам всё ещё далеко. Вам положительно надо сделать что-нибудь со своей причёской.
– Но она защищена стихийным выбросом магии, – запротестовал Бонд. – Когда-то тётя Петуния попробовала меня постричь, и мне это настолько не понравилось, что волосы за ночь отросли сами собой.
– Мистер Поттер, вас послушать, так ваши мидихлориане сами решают, что вам надо, – строго произнесла мадам Помфри. – Маг вы или кто? Неужели вы считаете, что, если когда-то ваше бессознательное желание заставило мидихлориан зафиксировать эту уродливую причёску, то сейчас, когда вы стали сильнее, ваше сознательное желание, подкреплённое концентратором магического воздействия, не сможет убедить мидихлориан изменить её?
Джеймс Бонд ошалело хлопал глазами. Ему и в голову не приходило воспользоваться магией для улучшения собственного внешнего вида. Будучи простым честным шпионом, он привык полагаться на проверенные временем способы: накладные бороды, приклеенные усы, цветные контактные линзы, парики, крупные очки, искусственные шрамы и силиконовые валики под кожей, увеличивающие челюстные и надбровные дуги и в целом делающие из весьма симпатичного человека эдакую гориллу с IQ ниже уровня городской канализации. Интересно, насколько это сложно – изменять себя? У Нимфадоры Тонкс этот талант врождённый, но можно ли научиться тому, что делает она?
Бубнящая целительница отвлекла суперагента от мечт о лаврах самого незаметного шпиона в истории человечества. К тому же, эти мечты наткнулись на непреодолимый барьер логики: если шпион – и правда самый незаметный, то о нём никто не узнает, и лавров он не дождётся. Общеизвестно, что знаменитыми становятся только провалившиеся шпионы.
– …Только не пытайтесь магически сделать себя похожим на Хамфри Богарта[80]80
Хамфри Богарт – известный американский киноактёр, снимавшийся с середины 1930-х до 1950-х. Считался эталоном мужской красоты. Прославился ролями циников, в сердце которых живёт благородство. Видимо, фильмы с его участием произвели необычайное впечатление на мадам Помфри.
[Закрыть]! – продолжала свою проповедь мадам Помфри. – Помните, о чём мы с вами говорили раньше. Если у вас в реальности нет предпосылок, чтобы быть атлетически сложенным красавцем с плечами шире дверей Большого Зала, то реальность возьмёт верх, и последствия будут ужасными.
– Нет, что вы, я совсем не хочу быть похожим на боггарта, – автоматически ответил всё ещё витающий в облаках Джеймс, мимоходом задумываясь, зачем бы ему вообще понадобилось выглядеть, как вызывающий ужас призрак. – Погодите-ка. То есть вы хотите сказать, что я был физически недоразвитым?
– Недоразвитым? Это не совсем верное слово, – возразила мадам Помфри. – Если бы вы не носили в карманах сикли, вас бы унесло ветром.
– А что вы, как целительница, сделали для того, чтобы мальчик, чьё здоровье находится в вашей ответственности, перестал напоминать побег тростника? – задал Джеймс тот вопрос, ради которого, собственно, и завёл этот разговор.
– Я?! Ничего, – мадам Помфри сложила сухие руки на груди. – Но не потому, что я не хотела, мистер Поттер, правда! Я даже специально для вас выписала микстуру «Конан-варвар», – вон она, стоит на шкафу, – но получила запрет…
– О, прошу вас, сказав «А», говорите уже и «Б», – ободрил целительницу Бонд, чувствуя, как холодная капля пота стекает по позвоночнику.
Мадам Помфри прижала ладонь ко рту, в её глазах плескался подавленный ужас.
– Прошу вас, не стесняйтесь, – предложил Бонд. Его душа пела. – Вам приказал Дамблдор, верно?
– Я не могу ответить на ваш вопрос, – холодно произнесла мадам Помфри. – Прошу вас, мистер Поттер. Консультация окончена.
– Мне просто интересно, кто может отдавать такие приказы, которые идут вразрез с вашим профессиональным долгом, – продолжил Джеймс Бонд. – По моим подсчётам, пять лет назад в школе была только одна достаточно влиятельная личность, которая могла повлиять на вас. Вы ведь тоже член Ордена Феникса, верно?
– Мистер Поттер! – целительница аж задохнулась от возмущения. – Как вам не совестно высказывать такие предположения в стенах школы, там, где полно шпионов и лазутчиков Того-Кого-Нельзя-Называть!
В данный момент в больничном крыле находился только один шпион и лазутчик, и он продолжил добивание:
– Но вы даже не спросили, что это такое, – Орден Феникса, чем подтвердили мои сведения.
– Все знают, что Орден Феникса – тайная организация, созданная Альбусом Дамблдором во времена Первой Магической войны для защиты правопорядка и для борьбы Сами-Знаете-С-Кем, насчитывающая порядка тридцати членов, – ответила мадам Помфри, отметая предположение, что она как-то связана с этой организацией. – Это известно каждому, кто читал «Ежедневный пророк».
– Вообще-то, в «Пророке» её называют организованной преступной группировкой, – возразил Джеймс, – ну да Бог с ними. Мне профессор МакГонагалл призналась, что вы входите в состав Ордена.
– Как она могла! – взорвалась целительница. – Доверять такие сведения подростку!
– Ничего она мне не говорила. Вы сами только что признались. Ну так что, это Дамблдор попросил вас следить за тем, чтобы я оставался хилым и болезненным? Не отпирайтесь, мадам Помфри. Я ведь всё равно уже всё сам вычислил.
Целительница молчала, прижимая сухие руки к груди, и смотрела на Джеймса Бонда полными слёз глазами. Суперагент тяжело вздохнул:
– Мне кажется, с этими документами на руках я смогу привлечь вас к ответственности, если у меня возникнет такое желание. Вряд ли Министерство Магии, под чьим контролем находится судебная система, упустит такой шанс лишить Дамблдора одного из его верных сторонников. Скорее всего, они попробуют выжать из этого иска максимум, и я, откровенно говоря, вам не завидую. Самое меньшее, что вас ожидает, – это лишение лицензии и «волчий билет», но если Министерство решит дать делу ход, – а оно решит, не сомневайтесь, – дело может пахнуть и Азкабаном. Насколько я знаю, камеры там не запираются, ведь только у нескольких заключённых хватает силы воли ходить. Правда, среди них есть самые преданные сторонники Того-Кого-Нельзя-Называть, – подмигнул Бонд едва сдерживающей рыдания медсестре. – Например, Беллатриса Лестрейндж. Интересно, сколько времени пройдёт, прежде чем она узнает, что рядом с ней, в пределах досягаемости, находится член Ордена Феникса? Как по-вашему, она с друзьями вас просто растерзает, или сначала помучает? Думаю, дементоры, питающиеся эмоциями, не станут её удерживать…
Рыдания, замешанные на безысходности, всё-таки прорвались наружу.
– Ну-ну-ну, мадам Помфри, не надо так убиваться, – продолжил Бонд, в душе ненавидя себя за методы, которыми приходится действовать. Но не он начал эту войну. Чтобы не смотреть целительнице в глаза и не потерять остатки уважения к себе, Джеймс повернулся спиной к вербуемому агенту и сделал несколько шагов к окну, за которым устилали землю золотым ковром опадающие листья. – Я же не сказал, что непременно подам на вас в суд. Я просто обрисовал, так сказать, потенциальные возможности. Вероятно, вам они показались несколько мрачноватыми. В таком случае, у меня есть решение, которое, скорее всего, больше придётся вам по душе. По крайней мере, оно не включает в себя мучающую вас Беллатрису и наслаждающихся вашей агонией дементоров.
Целительница, размазывая по щекам слёзы, полностью обратилась в слух.
– Мне нужна будет информация. Много информации, причём непосредственно касающейся Ордена Феникса и лично его главы, Альбуса Дамблдора. Ведь запрет на восстановление моего организма исходил от Дамблдора?
– …От Дамблдора, – затравленно пискнула мадам Помфри. – Директор сказал, что резкие улучшения состояния вашего тела помешают становлению характера настоящего героя. Мистер Поттер… Вы же знаете, что мы, члены Ордена Феникса, никогда не верили в то, что Сами-Знаете-Кто окончательно сгинул. И только у вас есть возможность победить его в силовом противостоянии. Что такое моя или ваша жизнь по сравнению с жизнями тысяч магов, которые непременно окончатся, если мы не победим? Мы не имели никакого морального права оставить без надежды магическую Британию и весь мир.
– Давайте, я сам буду решать, на что тратить свою жизнь! – взорвался Бонд. Молчание было ему ответом.
– Вам нужен был герой. Но готовых героев, способных справиться с врагом, у вас не было. И поэтому вы, под мудрым руководством Альбуса Дамблдора, решили вырастить нужного вам героя, – подытожил Бонд. – Руководствующегося заранее сформулированными и одобренными правилами. Чья жизнь развивается по спланированному сценарию, чтобы на выходе получить рыцаря без страха и упрёка, готового положить жизнь за правое дело.
Бонд отвернулся от окна и подцепил колючим взглядом зелёных глаз снова заполняющиеся слезами голубые глаза целительницы:
– Почему меня отправили к Дурслям? Только не надо рассказывать сказки про то, что меня защищает особое заклинание моей матери. Кровь тут ни при чём; заклинание, если оно и было, сработало бы в любом месте, которое я считаю своим домом, а строение на Привет драйв, 4 я никогда своим настоящим домом не считал. Но я склоняюсь к мысли, что никакого защитного заклинания, наложенного моей матерью на нашу общую кровь, которое затем защитило дом тёти Петунии, вообще не существовало. У моей матери просто не хватило бы времени на концентрацию, а последствия стихийного выброса маг с бо́льшим, чем у неё, количеством мидихлориан, легко преодолел бы. Тогда зачем я должен был терпеть десять лет унижений, страданий, лжи и злобы? Для того, чтобы, когда меня приведут в волшебный мир, он показался бы мне чудом из чудес в сравнении с ужасами дома Дурслей, и я согласился бы даже пожертвовать своей жизнью, чтобы защитить его?
Мадам Помфри не отвечала, и это само по себе служило ответом.
– Вы чудовища, – после паузы продолжил Бонд. – Вы заслуживаете всего того, что с вами мог бы сделать Волан-де-Морт. Вы ничем не лучше его, даже хуже. Он, по крайней мере, убивает сразу; он ни разу не позволял себе издеваться над ребёнком на протяжении десяти лет.
– Не думайте, что я была согласна с каждым шагом директора, – целительница подняла заплаканные глаза на Бонда.
– Но вы продолжали выполнять его приказы, – возразил суперагент, – и это делает вас соучастницей. На Нюрнбергском процессе мир однозначно постановил: выполнение преступных приказов есть преступление. Вы виновны, мадам Помфри.
Джеймс Бонд сделал небольшую паузу, прерывавшуюся лишь сдавленными всхлипами целительницы.
– Но, как говорят циклопы, кто прошлое помянет, тому глаз вон. Я закрою глаза на ваши оплошности, которые стоили мне четырёх лет жизни и подорванного здоровья. Взамен вы станете моими глазами и ушами в Ордене Феникса и в руководстве Хогвартса. Мне потребуется всё, что вы знаете, и большая часть из того, что вы можете для меня узнать.
– Вы хотите, чтобы я шпионила для вас? – сама мысль об этом, похоже, была настолько неприятна мадам Помфри, что мгновенно высушила её слёзы.
– Скажем так, – мягко произнёс Бонд, – вы растили меня для того, чтобы я остановил Волан-де-Морта даже ценой собственной жизни. Но я – не меч, у меня есть свой собственный разум. И, я думаю, у меня есть право знать, за кого и во имя чего я сражаюсь. Не известные всем лозунги, а реальность.
Повисла очередная пауза.
– Помогите мне, мадам Помфри, – почти умоляюще попросил Бонд. – Меня использовали. Вас тоже использовали, чтобы использовать меня. Но я по-прежнему остаюсь самым сильным магом в этой части света. Я могу остановить Волан-де-Морта и без того, чтобы разразилась очередная война. Но для этого мне нужны сведения. Я же не прошу вас идти впереди меня по минным полям. Я прошу всего лишь знаний, – того, ради чего я вообще изначально появился в этой школе.
Пауза затягивалась.
– С другой стороны, всегда есть альтернатива, – задумчиво протянул Бонд. – Пару лет назад в Азкабане как раз освободилась одна камера…
– Я помогу вам, – решила целительница. – Не потому, что я б-б-б… Боюсь ваших угроз. А потому, что это будет честно.
– Честнее не придумаешь! – льстиво подтвердил суперагент. – Узнаю гриффиндорскую жилку. Итак, мой первый вопрос…
Первый урок зельеделия, первый урок прорицаний
– Успокаиваемся, – холодно произнёс Снегг, закрывая за собой дверь.
Этот призыв к порядку был излишним: стоило двери захлопнуться со стуком могильной плиты, как в классе воцарились безмолвие и неподвижность.
– Прежде чем начать сегодняшний урок, – сказал Снегг, проносясь между столами с видом невовремя разбуженной летучей мыши, – я счёл бы уместным напомнить, что в июне вы будете держать серьёзный экзамен, который такие кретины, как вы, вне всякого сомнения, провалят. Однако я рассчитываю, и весьма серьёзно рассчитываю, – мисс Патил, прекратите отнимать у мистера Гойла вашу серебряную ложечку, – что хотя бы некоторые из вас попробуют перерасти соответствующий вашим способностям интеллектуальный уровень плесени и сдать СОВ на удовлетворительную оценку. Остальным придётся столкнуться с моим… Неудовольствием. Мистер Поттер, вы хотите что-то спросить?
– Сэр, мне просто интересно, а то, что было до сих пор, – это был пример вашего удовольствия?
– Очень остроумно, Поттер, минус пять баллов с Гриффиндора за попытку помешать мне вести урок, – вот это пример моего удовольствия, мистер Поттер. Кто-нибудь ещё хочет доставить мне удовольствие? Желающих нет? Хорошо. По окончании пятого курса многие из вас перестанут у меня учиться. По программе, нацеленной на подготовку к выпускным экзаменам, в моём классе зельеварения будут заниматься только лучшие из лучших. Остальным придётся со мной распрощаться.
Человек-летучая мышь окинул класс тяжёлым взором. Невилл Долгопупс попытался упасть в обморок.
– Но до приятной минуты расставания мне предстоит терпеть вас, идиотов безмозглых, ещё год, – мягко сказал Снегг, – и потому, будете ли вы впоследствии претендовать на высшую аттестацию или нет, я советую вам всем собраться с силами и постараться провалить СОВ на не слишком ужасную оценку. Сегодня мы будем готовить зелье, которое часто входит в экзаменационные задания для пятикурсников. Это – Умиротворяющий бальзам, замечательный антидепрессант, снимающий беспокойство и успокаивающий тревогу. К сожалению, у него весьма длительный период абстинентного состояния и внушающий почтение список побочных эффектов, как то: бессонница, беспричинные приступы паранойи, повышение температуры, кровяного давления, увеличение частоты пульса, покраснение, шелушение и отслоение кожи, выворачивание суставов, множественные сильные полостные кровотечения и выпадение зубов через уши. Поэтому пробовать на создателях мы будем только неудавшиеся экземпляры. Ингредиенты и способ приготовления, – Снегг взмахнул волшебной палочкой, – написаны на доске, всё, что вам необходимо, находится в шкафу. В вашем распоряжении полтора часа. Приступайте.
Джеймс Бонд привычно прищурился, пытаясь разобрать каракули, появившиеся на доске. На самом деле, щуриться ему, конечно, уже не надо было, потому что его зрение было исправлено колдомедиками больницы святого Мунго, но тело к этому ещё не привыкло, и моторная память осталась.
– Два корня лопухии, нарезать крупными кусками, после чего истолочь в порошок алебастровым пестиком в мраморной ступке, – прочитал он и повернулся к шкафу. Около прохода к шкафу копошилась куча мала учеников, пытающихся дорваться до ингредиентов и материалов первыми. Узкий коридор намертво заткнули Крэбб и Гойл, но и они тоже не могли дотянуться до полок, поэтому оба здоровяка изо всех сил скребли каблуками по полу, всё сильнее втискивая себя в коридорчик, словно пробку в бутылочное горлышко. На их спины навалилось не меньше двух десятков учеников, пытающихся протиснуться между массивными тушами слизеринцев. Не было никакой возможности броситься в эту толчею и выйти из неё с нужными предметами… Или хотя бы невредимым.
Джеймс Бонд взмахнул рукой. Волшебная палочка с едва слышным щелчком возникла в его ладони.
– Акцио мраморная ступка! Акцио алебастровый пестик! Акцио два корня лопухии, что бы это ни было! – потребовал Бонд. – Пожалуйста, ну что вам стоит их принести, а? – добавил он в запоздалой попытке смягчить жёсткий тон приказа.
Пробка у узкого прохода к шкафу взорвалась изнутри. Крэбб отлетел влево, сшибая с ног застрявших за ним учеников, Гойл – вправо. На лбу у одного из них красовалась набухающая шишка, соответствующая по форме днищу тяжёлой мраморной ступки, на лбу второго алела ссадина от пестика. Вдобавок, каждый из них получил по губам узловатым грязным корневищем довольно мерзкого вида.
Джеймс выхватил предметы из воздуха и расставил их на своём столе, после чего извлёк из-под мантии бритвенно-острый финский нож с лезвием из воронёной стали и кровожадно рубанул корневище.
– Стоп! – потребовал Снегг, вскакивая со своего стула. – Мистер Поттер, что это вы себе позволяете?
– Э-э-э… – Джеймс озадаченно посмотрел на багровеющего учителя, перевёл взгляд на свои руки. – Вы сказали, что все нужные ингредиенты лежат в шкафу. Вот я их и добыл.
– Вы использовали для этого «Акцио»! – по внешнему виду Снегга было похоже, что использование «Акцио» для переноса мраморной ступки на стол если и лучше массового применения непростительных заклятий, то ненамного.
– Сэр, в 1835 году Андерс Вичавитайтис, колдун из Прибалтики, исследовал влияние заклинаний призыва на магические предметы, – смиренно ответил Джеймс Бонд. – Он нашёл, что заклинание «Акцио» интерферирует с собственной магией предметов только в том случае, если эти предметы сами обладают чарами призыва или полёта. В 1937 году Йосико Токасуми, преподаватель чар из «Махаутокоро», опубликовал обширную монографию, в которой расширял исследования Вичавитайтиса и дополнял их. Согласно его выводам, чары призыва могут вызвать кратковременный отказ в работоспособности артефактов, использующих чары левитации или чары призыва. Этот отказ обратим, и влияние чар призыва – и без того не слишком сильное – полностью рассеивается через период времени от трёх до девяти секунд. Выдержки из этой монографии, включая соответствующие расчёты и статистическую обработку подтверждающих теорию экспериментов, приведены в выпуске журнала «Пытки и нестандартные применения бытовых заклинаний» в номере 4 за 1938 год. В какой-то мере я сам подтвердил эти выводы в прошлом году, призвав «Молнию» во время первого испытания Турнира Трёх Волшебников.
Джеймс Бонд поднял в руках мраморную ступку, до середины наполненную кусками корней.
– Я предположил, что этот предмет, если и является артефактом, в чём я очень сомневаюсь, не содержит чар левитации или чар призыва. Если вы желаете, мы можем это легко проверить: я просто заверну его в кусок мешковины и отправлю на анализ моему другу, мистеру Артуру Уизли. Как вы знаете, он работает в Министерстве магии, и его задача – проверять, являются ли обыденные, повседневные вещи заколдованными артефактами. Уверен, он не откажется нам помочь, и мы получим официальное, пригодное для предоставления в суд свидетельство уважаемого в магическом мире эксперта. Так что, отправлять ступку мистеру Уизли?
Из-за спины Бонда на словах «уважаемого в магическом мире эксперта» послышался смешок. Джеймс обернулся, но Драко Малфой умело перевёл смех в кашель. Рон Уизли, всё ещё пытающийся выбраться из-под упавшего на него Гойла, покраснел.
– Что?! Нет… Не надо! Это просто ступка!
Бонд поднял пестик и бровь:
– А это, случайно, не утерянный в древние времена Великий Мастурбатор из курганов друидской эпохи Ирландии?
– Поттер, прекратите паясничать, это самый обычный пестик! – Снегг на секунду замешкался, и Бонд усили нажим:
– В таком случае я не вижу причин, по которым я не могу воспользоваться чарами призыва для получения ступки, пестика и растений. Как вы имели возможность убедиться, мой метод проще, быстрее и надёжнее, чем толпиться в узком проходе, пытаясь добраться до инвентаря. А теперь, если вы позволите, профессор, у меня осталось всего восемьдесят минут, а мне ещё эликсир варить надо.
И Джеймс со смачным звуком вонзил пестик в чашу ступки.
Снегг побледнел от ярости.
– Вы невозможный, невыносимый, самодовольный грубиян, мистер Поттер! Вы такой же, как ваш отец! Невежа, считающий, что весь мир вам должен из-за вашего шрама!
– Из-за какого шрама? – спросил Бонд, сдвигая чёлку в сторону и демонстрируя абсолютно чистый лоб. Но Снегга было так просто не остановить:
– Вы несносны, Поттер! У вас отсутствуют самые элементарные знания!
– Разумеется, профессор, у меня же амнезия! А вас она что, тоже поразила? Я уже говорил вам, что я потерял память.
– Вот где вы будете искать безоаровый камень, если я попрошу вас его принести, а?
– В вашем шкафу, профессор!
– А чем отличаются волчья отрава и клобук монаха?
– Одно из них – это сильнодействующий яд, предназначенный для уничтожения крупных вредителей животноводства из семейства Псовые. Второе – одежда, которую носит определённая группа людей, объединённая по своим религиозно-поведенческим пристрастиям. Или вы имели в виду растение аконит? В таком случае, профессор, почему бы вам не научиться формулировать ваши вопросы перед тем, как обвинять учеников в неспособности на них ответить?
Снегг метал молнии из глаз. Снегг шипел, как перегретый чайник. Снегг был готов взорваться. Но взрыва не произошло, – потому что ему было абсолютно нечем крыть.
– Минус двадцать баллов с Гриффиндора за пререкания с профессором, – холодно бросил он, отворачиваясь, – и дополнительные занятия зельями раз в неделю на протяжении двух месяцев для Поттера.
Оглушающая тишина воцарилась в подземелье. Её нарушали только шаркающие шаги профессора и стук пестика о ступку в руках Бонда. Но этот стук прекратился, когда Бонд поднял руку:
– Профессор, я намереваюсь оспорить ваше решение о снятии баллов с Гриффиндора и о назначении мне дополнительных занятий, – проинформировал тот, снова приступая к работе. – Вы не можете снять баллы со всего факультета за то, что я честно, подробно и верно отвечал на ваши вопросы. И вы не имеете права назначить мне отработки, пока я не закончил зелье и вы не признали его неудовлетворительным.
– Вы ставите под сомнение мою способность распознать с первого взгляда придурка, неспособного сварить даже пельмени? – прошипел Снегг.
– О, сэр, я чувствую, вас ждут глобальные потрясения! – с чувством ответил Бонд, заканчивая разминать коренья. – Я совсем не тот человек, которого вы привыкли гнобить в течение последних четырёх лет! Агуаменти! – Бонд наполнил свой котёл водой на три четверти, метнул зажигательное заклинание в спиртовку под ним и ссыпал истолчённые коренья в котёл. – Профессор, позвольте мне вас больше не задерживать. Вы загораживаете мне доску. «Довести до кипения, снять пену малахитовой лопаточкой. Добавить пол-унции лаванды, пол-унции вербены, унцию лесной воды, две капли лака для ногтей, пять унций жидкости для полоскания рта, пять унций лимонада, в течение двадцати минут помешивать веточкой жимолости. Ни в коем случае не использовать повилику!» О, знакомый рецептик[81]81
Эта часть инструкций дословно повторяет рецепт коктейля «Слеза комсомолки», опубликованного Вениамином Ерофеевым в поэме «Москва – Петушки» (1970). «Лаванда», «Вербена», «Лесная вода» – это всё духи или одеколоны. Пить этот «коктейль», разумеется, нельзя ни в коем случае.
[Закрыть]!
– Поттер, попрошу вас не использовать чары во время благородного занятия по приготовлению зелий! – потребовал униженный, но не сломленный профессор.
– Почему, сэр? Это облегчает работу, не мешает варящимся зельям и даёт нам дополнтиельную практику в чарах! – возразил Джеймс, капая в изумрудную жидкость две капли лака для ногтей.
– Потому что я так сказал!!! – взорвался Снегг.
– Боюсь, сэр, мне недостаточно ваших слов для того, чтобы перестать делать то, о чём нас особо просил профессор Флитвик, – практиковаться при каждом удобном случае, – терпеливо ответил Бонд, наполняя мерную мензурку жидкостью для полоскания рта. – Ведь вы с ним оба профессоры, преподающие обязательные предметы. Почему бы вам не встретиться с ним и не обсудить аспекты взаимного влияния преподаваемых дисциплин с целью выработать единую политику преподавания? Если существуют какие-то зелья, которым могут помешать творящиеся вокруг заклинания, вы, как уважаемый профессор, осознающий, что вы преподаёте в школе, где постоянно творится какая-нибудь волшба, безусловно, сказали бы нам об этом. Я неправ, сэр?
Снегг открыл рот. Снегг закрыл рот. Этот гадёныш предусмотрел всё. Обсуждать свои методики преподавания с квартероном-гоблином было ниже достоинства декана Слизерина, особо приближённого к Тёмному Лорду.
– Мощнейшие защитные чары на этих стенах, – Снегг обвёл рукой закопчённые колонны, поддерживающие низкий потолок подвала, – защищают нас от влияния чар, творящихся за пределами этого класса!
– Великолепно, сэр, очень хорошая попытка, – с серьёзным видом кивнул Бонд, начиная помешивать одуряюще пахнущее варево веткой жимолости. – Но это не указано ни в «Истории Хогвартса», ни в других книгах по теме. Кроме того, в начале урока вы публиковали инструкции на доске и открывали шкаф с помощью заклинаний. И Симус, вон, тычет в спиртовку под своим котлом волшебной палочкой, и вы ему ни слова не сказали, что означает, что использование заклинаний во время урока никогда не было под запретом. А в руководстве «Спутник начинающего зельевара», на странице 38, пятый параграф сверху, прямо говорится: «Ежели милсдарь вознамериццо сварить некую фиготень, пусть не защщщищщщаиццо от волшбы внешней, бо дух ворожейства лиходейского токмо крепше фиготень сделает». – Бонд взглянул на опешившую Гермиону: – Это манускрипт 1218 года, там ещё и похуже словечки встречаются.
Снегг махнул рукой:
– Ладно, мистер Поттер, варите свою фиготень дальше, посмотрим, что у вас получится.
– Сэр, по-моему, вы, взмахнув рукой, стёрли кусочек инструкций с доски, – снова поднял руку Бонд. – В третьем пункте было: «Добавить толчёного лунного камня, помешать три раза против часовой стрелки, варить на слабом огне семь минут, затем добавить две капли сиропа чемерицы». Вы случайно стёрли всё, начиная со слова «затем», сэр. Я далёк от мысли, что вы пытались саботировать собственный урок, но…
Снегг заскрипел зубами так, что Невилл Долгопупс снова попытался упасть в обморок.
– Спасибо за вашу наблюдательность, мистер Поттер, – Снегг восстановил надпись и вернулся за свой стол, будучи мрачнее тучи.
– Пять баллов Гриффиндору за наблюдательность и восстановление инструкции! – пискнул Рон и в ужасе от собственной смелости зажал себе рот.
– Утверждаю, – буркнул Снегг, не глядя на учеников.
Джеймс Бонд сосредоточился на зелье. Снегг выбрал чрезвычайно трудное зелье, требующее кропотливой работы. Ингредиенты необходимо было добавлять в котел в строго определённом порядке и строго определённых количествах. Помешивая состав, надо было совершить строго определённое число движений, сначала по часовой стрелке, потом против; перед добавлением последнего ингредиента температуру огня, на котором варится зелье, необходимо было уменьшить до определённого значения на определённое количество минут.
– От вашего зелья должен сейчас идти лёгкий серебристый пар, – сказал Снегг, когда до конца урока осталось десять минут.
Джеймс, весь взмокший от пота, переставил котёл на каменную поверхность рабочего стола и начал остужать зелье, обмахивая его веером. Котёл Рона испускал зеленоватые искры, а над зельем Гермионы стоял мерцающий серебристый туман, похожий на пар над котлом Джеймса. Снегг коршуном налетел на их троицу, буквально обнюхивая каждый котёл:
– Уизли, что это, по-вашему, такое?
– Умиротворяющий бальзам, – выдавил из себя Рон, проливая жидкость из котла на каменный стол.
– Скажите мне, Уизли, – мягко спросил Снегг, – вы читать умеете?
Драко Малфой засмеялся.
– Ну, я обычно если и читаю, то комиксы, – ответил Рон, – и вот ещё плакаты «Пушек Педдл»…
– Прочтите, пожалуйста, пятый пункт инструкции.
– «Добавить слизь бармаглота, три раза похрюкотать зелюком, досыпать хливких шорьков, пока мюмзики не окажутся в мове»[82]82
См. Л. Кэрролл, «Алиса в зазеркалье». Перевод Д. Орловской.
[Закрыть], – прочитал Рон.
– Вы сделали всё, что написано в пятом пункте, Уизли?
– Нет, – очень тихо ответил Рон.
– Простите, я не расслышал.
– Нет, – повторил Рон громче. – Я забыл похрюкотать.
– Я знаю, что вы забыли похрюкотать, Уизли, и это означает, что ваша работа гроша выеденного не стоит. Минус пять баллов с Гриффиндора за неспособность старосты следовать инструкциям. Минус пять баллов с каждого гриффиндорца, стоящего рядом с безмозглым Уизли, за то, что вы не помогли ему во-время похрюкотать, – я имею в виду вас, Долгопупс, вас, Грейнджер, и вас, Поттер. Эвнеско!
Приготовленное Роном зелье исчезло; он, как дурак, застыл над пустым котлом. Джеймс взглянул на Гермиону, в её глазах стояли слёзы, – Снегг отомстил за унижение. Джеймс протянул руку под столом, нашёл ладонь Гермионы и крепко её сжал. Ответное пожатие придало ему сил:
– Сэр, разрешите обратиться? – спросил Бонд.
– Да, Поттер?
– То, что вы сняли с нас баллы сейчас, означает, что мы имеем право помогать друг другу варить зелья? То есть это не индивидуальная, самостоятельная работа, а коллективная?
Снегг моргнул, и Джеймс попробовал развить успех:
– Означает ли это, что Гермиона, как лучшая ученица потока, может курировать зельеделия у всего курса? А на СОВ мы тоже будем варить зелья всем кагалом? Потому что если нет, сэр, то я и эти баллы оспорю.
– Вы играете со смертью, Поттер, – зашипел Снегг, становясь похожим на кота, впервые увидевшего собственное отражение. – Вы собираетесь учить меня, как надо учить вас?
– Ну, сэр, если вы, очевидно, сами не справляетесь, то кто-то же должен вам помочь, сэр, – серьёзно ответил Бонд, пряча усмешку.
– Вы хотите стать моим врагом?
– А до сих пор я был вашим другом?!
– Очень хорошо, Поттер, пусть будет по-вашему. Я отменяю снятие пятнадцати баллов с Гриффиндора! – Снегг отвернулся от Бонда и возвысил голос. – Тех из вас, кто справился с чтением инструкции, прошу наполнить вашим зельем колбу, снабдить её наклейкой с разбочиво написанными именем и фамилией и поставить на мой стол для проверки. Домашнее задание на четверг: двенадцать дюймов пергамента о свойствах лунного камня и его использовании в зельеварении. Двенадцать дюймов, не меньше! Можно в толщину.
– Сэр, ваш приказ о моих отработках остаётся в силе? – подёргал его за рукав Джеймс.
Северус с гримасой отвращения взглянул на курящийся серебристым дымком котёл:
– Видимо, нет, Поттер. Вы впервые на моей памяти сварили пристойное зелье. Вы свободны.
Прозвенел звонок. Джеймс наполнил своим варевом колбу, написал на приклеенной к ней бумажке имя и фамилию и быстро поставил её в самый центр учительского стола, чтобы никто не мог «случайно» смахнуть её со стола. Ему помог тот факт, что зелье Гойла, когда тот переливал его в колбу, взорвалось и подожгло его мантию.
