Текст книги "007. Вы живёте только... трижды (СИ)"
Автор книги: Алексей Бурштейн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 86 страниц)
Дадли спасает Гарри Поттера от дементоров
С погодой что-то случилось. Тёмно-синее небо внезапно стало черным, как смоль, а весь свет исчез. Исчез также далекий гул автомобилей и шорох деревьев. Душистый вечер внезапно стал пронизывающе холодным. Они были окружены со всех сторон непроницаемой тихой темнотой, словно какая-то гигантская рука укутала дорожку толстым ледяным покровом, ослепляя их.
На долю секунды Гарри показалось, что он неосознанно что-то наколдовал, несмотря на то, что сопротивлялся этому изо всех сил – потом его в его эмоции вмешался рассудок: у него не хватило бы сил выключить звёзды.
Гарри завертел головой во все стороны, пытаясь рассмотреть хоть что-нибудь, но темнота покрывала глаза, как невесомый занавес.
Испуганный голос Дадли достиг ушей Гарри:
– Ч-что ты д-делаешь? П-перестань!
– Я ничего не делаю! Заткнись и не двигайся!
– Я н-не вижу! Я ос-слеп! Я…
– Я сказал – заткнись!
Гарри продолжал стоять неподвижно, поглядывая влево и вправо невидящими глазами. Холод был таким сильным, что он дрожал всем телом; руки тряслись, а на затылке волосы встали дыбом. Он открыл глаза как можно шире, озираясь вокруг, но бесполезно.
Это невозможно… Они не могут быть здесь… Только не в Литтл Уингинге… Он напрягал слух… Он должен услышать их прежде, чем увидит…
– Я ра-аскажу папе! – хныкал Дадли, – Г-где ты? Ч-что ты д-делаешь?
– Ты заткнёшься? – прошипел Гарри, – Я пытаюсь слу…
И тут он замолчал. Он услышал то, чего боялся.
На дорожке, кроме них, было нечто, издающее длинные, хриплые, шумные вздохи. Стоя в ледяном воздухе, дрожащий Гарри ощутил жуткий страх.
– Ос-станови это! Прекрати! Я теб-бя ударю, клянусь, ударю!
– Дадли, заткнись…
Массивная фигура соткалась из темноты слева от Гарри, плавным движением вырвала палочку у него из руки. Верная палочка издала беспомощный деревянный стук, катясь по выщербенному асфальту. Дадли захлебнулся собственным скулением. Дементор впечатал Гарри в стену и поднял его на высоту своей головы, крепко сжимая шею.
– Акцио палочка! – выкрикнул Гарри, тратя драгоценный воздух в отчаянной попытке получить в руки оружие. У него же получалась беспалочковая магия!
Ничего не изменилось. Палочка исчезла в темноте. Дементор, всасывая воздух сквозь изорванный капюшон, прижался к Поттеру, словно хотел раздавить его о ледяной бетон.
– Акцио палочка! – прохрипел Гарри снова. И вновь напрасно. Дементор замер прямо напротив Гарри и откинул капюшон… Отвратительная прыщавая воронка прижалась к его лицу, обдувая мальчика на выдохе потоками смрадного воздуха, тронутого запахом тления и страданий. В ушах Поттера снова раздался крик Лили, зелёное пламя Авады отнимало у него мать…
Профессор Флитвик неустанно повторял, что палочка – это всего лишь концентратор ментальной энергии мага. Настоящий волшебник способен действовать без палочки вообще и не произнося заклинания вслух. Поттер понял, что это его последний шанс. Уже теряя связь с собственным телом, Гарри представил себе, как Хагрид говорит ему, что он волшебник, и сможет уехать из дома Дурслей…
– Экспекто Патронум…
Лёгкий серебристый туман возник между Гарри и удерживающим его дементором. Дементор смял его рукой, отгоняя в сторону, как назойливую муху. Гарри осознал, что долгие четыре года побегов от Волан-де-Морта завершаются здесь и сейчас.
– Экспекто… Патронум…
Душа Гарри, безумно яркая белая точка, оторвалась от тела, удерживаемая лишь тонкой энергетической пуповиной. Дементор смаковал душу могущественного мага, как изысканный деликатес, не проглатывая её сразу, но слизывая по крошечной частице. Откуда-то появился второй дементор, его простреленный капюшон уже был откинут. Первый подвинулся в сторону, позволяя второму тоже отщепить кусочек магической души…
– Экспекто доска!!! – раздался молодецкий вопль сбоку.
Сиденье парковой скамейки – пропитанная водоотталкивающими растворами дубовая балка толщиной в два дюйма и длиной в восемьдесят, весом в добрых сто фунтов – вылетела из темноты справа от распятого на стене мальчика и со всей дури хрястнула одного из дементоров по затылку.
Раскрывшийся в ожидании лакомства дементор совершенно не ожидал подлого нападения сзади. От ощущений, диаметрально противоположных ожидаемым, его стошнило. Другая слепящая точка, но ярко-алая, вырвалась из покрытой струпьями воронки и угодила прямо в прижатое к стене тело, обрывая всякую связь этого тела с душой Поттера.
Доска появилась вновь, с молодецким уханьем вышибая из дементора остатки самообладания. Дементоры отбросили мальчика, в ярости разворачиваясь навстречу неожиданной атаке.
Дадли, сжимая в мокрых от страха руках тяжеленную дубину, с яростью встретил безглазый взгляд дементоров. О, да, он боялся. Но никто не посмеет отнимать у него его игрушку! Кого же ему тиранить, если эти извращенцы, – а столь худые и костлявые личности просто не могут не быть извращенцами, как часто говорил дядя Вернон, выкладывая себе в тарелку добавку сосисок, – заберут себе его жертву?
Дементоры презрительно двинулись на осмелившегося перечить им магла.
Доска пришла в движение, порхая в окорокоподобных руках Дадли, подобно пёрышку. Понадобилось всего несколько секунд, чтобы дементоры осознали бессмысленность фронтальной атаки и решили разделиться. Понадобилось ещё несколько секунд, чтобы дементоры осознали, что излохмаченный об их головы конец доски лучше встречать в тесном строю, потому что тогда шанс попадания в каждого из них вдвое ниже.
По итогам двухминутной практической дискуссии Дадли с разгромным счётом доказал преимущество пропитанной древесины перед полуматериальными телами. Боль дементоры в запале драки не чувствовали, но ощущение близкого знакомства с деревяшкой было совершенно невыносимым.
Дементоры снова разошлись в стороны. За последнее время их облик претерпел разительные изменения. Навевающие ужас плащи теперь, скорее, интригующе окаймляли их тела, нежели загадочно скрывали. Руки одного из дементоров были сломаны в нескольких местах и беззащитно висели. Второй, под чьим капюшоном красовались четыре огнестрельных ранения, задумчиво пережёвывал одну из щепок, которыми Дадли щедро утыкал их торсы и головы. Покрывавшие тела дементоров струпья были сорваны, и в окружающий мрак из тел сочилась чернильная дымка. Ушибы, переломы, синяки и ссадины накладывались друг на друга в причудливом орнаменте, не оставлявшем сомнений в том, что следующие несколько недель эти дементоры будут крайне заняты, изучая открывающиеся им горизонты понятия «боль».
Дадли хоть и слегка запыхался, не был даже поцарапан. Он держал в каждой руке по половине доски, расколовшейся вдоль об голову одного из дементоров. Фактически, это были две увесистых палицы, которыми Дадли мог как крутить «мельницу», – что он с удовольствием и проделал, – так и наносить мощные атакующие удары, – что он тоже проделывал с не меньшим удовольствием. Дадли упивался властью над взрослыми извращенцами, которую подарила ему парковая скамейка.
– Я думал, ты высосал у него душу, – укоризненно телепатировал дементор со сломанными руками дементору с огнестрельными ранениями.
– Ты видел его душу?! – сплюнул щепку тот. – Присмотрись!
Первый дементор присмотрелся и почувствовал желание стать вегетарианцем и никогда не притрагиваться ни к чему эмоциональнее салата.
– Я его только напугал, – сипло продолжил второй. – Думал, этого хватит.
– Не хватило, – констатировал первый, пытаясь вправить себе руку.
– Сложно собирать выбитые зубы сломанными руками, – утешил его второй.
– У меня нет зубов.
– Да, и у меня теперь тоже нет.
– Что с тем мальчишкой?
– Сожрать мы его не успели, но связь души и тела нарушили, – пожал плечами второй и тут же скривился от невыносимой боли в разбитых плечах. – А ещё меня в него стошнило.
– То есть той душе вернуться некуда. Он ничего не сможет предпринять и попросту растает. Жаль, вкусная душонка, но этот щенок с палками перебил мне вместе с руками весь аппетит. А тот, кем тебя стошнило, в теле не приживётся?
– Шанс мизерный. Они разные, тот был маглом. И он был взрослый, привыкший к своему телу. Это молодняк может приспособиться, а матёрые обычно подыхают. Он мне попытался больно сделать, – пожаловался дементор. – Четыре раза прямо в нос щёлкнул, и по рёбрам ещё разок.
– Не вой, сейчас эти щелчки уже незаметны. На фоне всего остального. Будем считать, что дело сделано. Так, давай выбираться отсюда, а то этот щенок снова начинает палками махать. Давай аппарировать в Азкабан, там сегодня на ужин боль пыток, муки отчаяния, шизофреническое безумие и просмотр современного авангардного кино.
– Наконец-то нам подадут что-то по-настоящему отвратительное! – обрадовался второй дементор, и оба исчезли во мраке. Вслед за ними исчез и мрак.
Дадли приводит Поттера в дом Дурслей
Сосископодобный палец нажал на кнопку звонка. Узорчатое стекло причудливо искажало очертания тёти Петунии, распахнувшей входную дверь:
– Дидди, Дидди, пора уже было тебе, я начала вол… А с этим что?
Гарри соскользнул с плеча Дадли, мгновенно юркнувшего в сторону, и качнулся на месте. Его лицо было бледно-зелёным. Потом Гарри открыл рот, и его вырвало на коврик у двери. На заднем плане суетилась миссис Фигг, рассекая воздух кошёлками и произнося полные пафоса, но не слишком вменяемые речи.
– И вот так он уже шесть раз подряд, – пожал плечами Дадли, навевая мысли о дрейфе континентов. – Привет, папа. У нас есть что-нибудь пожрать?
– Тебя-то он не запачкал? – Петуния мазнула губами по макушке сына, протискивающегося мимо неё в дом. – А ты… Эй, ты! Немедленно убери это! – голос тёти Петунии сорвался на визг, когда она попыталась ткунть Гарри носом в безнадёжно испорченный коврик. – Вернон, иди сюда. Похоже, этот поганец чем-то отравился. Слышишь, ты? – Петуния щёлкнула пальцами у Гарри под носом. – Миссис Фигг что-то не то дала тебе к чаю?
– Прокол сухожилия под коленной чашечкой незаметен внешне, но из-за постоянной нагрузки сухожилие воспалится, и через пару дней человек потеряет способность ходить, – сообщил Гарри в пространство, глядя сквозь тётю.
У входа ощутимо потемнело – проход был заткнут дядей Верноном, подошедшим посмотреть на приёмного сына.
– И давно он так? – крикнул Вернон в сторону кухни, откуда доносилось шуршание обёрток.
– С самого нападения извращенцев! – жизнерадостно ответил Дадличка сквозь копчёную колбаску.
– Нападения извращенцев?! – тревога Петунии вспыхнула с новой силой, она задрожала, как осиновый лист, и всплеснула руками. – Они избили тебя? Вернон, немедленно звони в полицию! Дидди, Дидди, что они с тобой сделали? – Петуния поволокла Вернона к кухне, совершенно забыв про застывшего на пороге Гарри.
– Не со мной, с ним, – Дадли ткнул пальцем в Поттера, уминая вторую колбаску. – Два извращенца попытались сделать с ним это. Рот в рот, как всегда начинается в фильмах, которые папа смотрит по видео, когда мамы нет дома. Извращенцы, ведь видели же, что я красивее.
Вернон покраснел, но Петуния, очевидно, не обратила внимания на пояснение сына.
– А потом они сломали парковую скамейку. Ну, я им немного помог. Врезал им пару раз по-свойски, да, папа? Парковой скамейкой. Они и сбежали. А он с тех пор постоянно такой.
– Красный! Режь красный! Или зелёный? Если я ошибусь, здесь всё взорвётся! – радостно сообщил Гарри серванту. Он уже прошёл в гостиную; Петуния взвизгнула и умчалась за шваброй, – судя по следам, перед тем, как зайти, мальчик тщательно вытер ноги о хлюпающий коврик.
Дядя Вернон обошёл Поттера с выражением лица орнитолога, обнаружившего редкий экземпляр особенно отвратительного стервятника.
– А где его эта?
– Эта? Укатилась куда-то, я её не нашёл. Только я её и не искал, а если и нашёл бы, не стал бы поднимать. – Дадличка рефлекторно потёр копчик, вспоминая своё первое знакомство с волшебными палочками, смял пустую обёртку от колбасок и повысил голос: – Мам, дай пожрать!
– Сейчас, умница моя, – тётя Петуния закончила мыть пол и толкнула Вернона к Гарри: – Дорогой, загони его в спальню, пусть он там отлежится. Если к ужину не оклемается, надо будет показать его доктору, потому что вдруг он заразит Дадличку! Да, сыночек, я уже иду! Что ты будешь, овсянку с грибами или картофель с сырным соусом?
– Без говядины?! – взвился Дадли. – Я совершил подвиг! Я спас эту бестолочь от пяти извращенцев! Мне нужны белки! И углеводы!
– Ты же говорил про двоих? – поднял бровь Вернон.
– Там было пять извращенцев, два эксгибициониста и мазохист с кнутом! – твёрдо ответил Дадли, садясь на жалобно заскрипевший стул. – И я их всех победил! Я заслужил мясо!
– Конечно, дорогой, – суетилась Петуния, поспешно выгребая содержимое холодильника на стол. – Вернон, не стой столбом, отведи этого в его комнату, а то он может испортить Дидди аппетитик!
Поттер принюхался к запаху разогреваемой еды и скучающим тоном обронил Вернону:
– Коллега, вы не представляете себе, как меня достали эти попытки замаскировать мышьяк ароматом чеснока…
Дадли поперхнулся, Петуния выронила поварёшку. Вернон побагровел и схватил Гарри за грудки:
– Вот твоя благодарность, да? Безродное отродье! Мы тебя вырастили, выкормили, выпестовали, как родного сы… Племянника! Ты с нашим сыном носил одни и те же вещи!..
– …И та сорочка, которую мы ему подарили на девятилетие, уже почти начала тебе подходить, хотя бы по росту… – поддакивала Петуния, воинственно размахивая поварёшкой. На заднем плане Дадли осторожно прислушивался к событиям, не переставая есть.
– …Да! А за это ты обвиняешь нас в том, что мы тебя травим? Подлец, негодяй! Надо было выгнать тебя ещё тогда, когда ты только пошёл в эту школу, чтоб ей пусто было! Яд, да, это всё твои зелья виноваты! Совсем с ума сошёл, в котле всякую бурду варить!..
Поттер, которого немилосердно трясли во время всей тирады, безучастно изучал потолок. Потом он перевёл спокойный и безмятежный взгляд на дядю. Легко положил ладонь на одну из сжимающих его футболку рук…
…В следующую секунду Вернон корчился на полу, скуля и баюкая на глазах опухающее запястье. Гарри с абсолютно бесстрастным выражением лица смотрел на катающегося по полу пунцового Вернона, а затем перевёл ледяной взгляд изумрудных глаз на Петунию. Петуния снова выронила поварёшку.
Поттер повернулся к Дадли. Дадли скрылся за горой еды в тарелке, – благо, это было несложно. Поттер снова повернулся к Петунии.
Её лошадиное лицо вытянулось так, что казалось, будто подбородок упёрся в живот.
– Пошёл прочь из моего дома, мерзкий неблагодарный ублюдок, – твёрдо заявила Петуния, отступая в кухню.
Поттер никак не отреагировал на это заявление. Он наклонился к дяде, который, увидев склоняющегося к нему племянника, побелел от страха и попытался отползти.
– Вон из моего дома! – умоляюще проскулил Вернон, царапая паркет тапками.
– Вон из нашего дома, дорогой, – поправила Петуния, осторожно выглядывая из-за косяка двери.
– Но он ведь свидетель, который может подтвердить, что я героически победил восемь извращенцев, трёх эксгибиционистов, двух мазохистов и стриптизёршу, – вякнул Дадли, но стушевался и заткнул себе рот картофелиной: – А, ладно. По крайней мере, я смогу забрать мою спальню.
Поттер пожал плечами, направился к входной двери и распахнул её. Мимо него внутрь пролетело пушечное ядро, долбанулось о стеклянные дверцы серванта, вызвав внутри короткую лавину из памятного хрусталя, и рикошетировало на кухню под дикий визг Петунии и Дадли. Там ядро рухнуло в тарелку и взорвалось, разбрасывая во все стороны ошмётки еды и перья и превращаясь в несколько взъерошенную, но вполне приличную сову.
Визг Петунии перешёл в ультразвук. Сова, нахохлившись, отряхнулась от еды и цепанула с тарелки Дадлички кусок колбаски. Вернон вскочил и бросился на кухню, по широкой дуге обегая Поттера и срывая на ходу с ноги тапок: «Никаких сов в моём доме!» Видимо, бравый продавец свёрел спутал сову с мухой…
Красный конверт громовещателя, который сова между делом метнула в руки Петунии, задымился и взорвался. Мощный рык легко перекрыл визг Петунии, крик Вернона, вопль Дадли и клёкот совы:
– Не забывайте мой наказ, Петуния!!!
Казалось, тётя Петуния сейчас упадёт в обморок. Она опустилась на стул рядом с Дадли и закрыла лицо руками. Остатки конверта догорали в полной тишине, – только сова, ухнув, цапнула ещё одну колбаску, и Поттер тщательно вытирал ноги о коврик у открытой двери.
– Что это значит? – хрипло спросил дядя Вернон. – Что… Я не… Петуния!
Тётя Петуния молчала. Дадли пялился на мать, тупо раззявив рот. Тишина закручивалась жуткой спиралью. Гарри по-прежнему безучастно вытирал ноги о коврик.
– Петуния, солнышко, – нежно проворковал дядя Вернон, оценив размеры клюва совы и потихоньку одевая тапок.
Тётя подняла голову. Её всё ещё била дрожь. Она сглотнула.
– Мальчик… Мальчик останется у нас, Вернон, – сказала она слабым голосом.
– Чего?!
– Он остаётся, – повторила Петуния, избегая смотреть на мужа и сына и теребя оборки собственного платья.
– А давайте продадим его на органы! – предложил Дадли, собирая себе на тарелку остатки разбросанной совой еды.
– Нет, – покачала головой Петуния более твёрдым голосом. – Если мы продадим его на органы, пойдут толки среди соседей. Начнут всякие вопросы задавать, станут интересоваться, куда он делся. Поттер остаётся.
Вернон пытливо изучал лицо своей жены, пытаясь прочесть её истинные мысли.
– Хорошо, – наконец сказал он и обернулся к Гарри. – Ты! Иди наверх, сиди у себя в комнате, из дому не выходи. Иди спать!
Гарри, напоминая эмоциональностью разлаженного робота, развернулся и направился к лестнице. Петуния с затравленным выражением лица посмотрела на поднимающегося мальчика, затем перевела взгляд на остающиеся за ним следы и тяжело вздохнула.
Джеймс Бонд приходит в себя
На следующее утро после нападения
Бонд открыл глаза и сфокусировал взгляд на часах. Моргнул и сфокусировал взгляд снова. Моргнул ещё раз и прищурился, уменьшая диафрагму и увеличивая глубину резкости. Часы показывали 8:14 утра. Явно домашние занавески легко колыхались под прохладным ветерком, и Бонд понял, что он был не в одном из шикарных отелей Боготы. «Эм меня убьёт, – привычно подумал суперагент и встал с кровати, едва не упав. – Интересно, что пошло не так? Подручные Лоретти перехватили меня в Мадриде?» Бонд сделал пару шагов к окну, забранному толстой стальной решёткой. «Солнце низковато стоит для Мадрида. И вообще похоже на то, что я всё ещё в Британии. Эм меня точно убьёт, а потом отдаст Кью для опытов. Что я вчера пил? В глазах всё расплывается. Опять денатурат с метанолом? И потом заснул в одиночестве?!»
Суперагент подошёл к двери и привычно ощупал её чувствительными пальцами. Толстая дубовая дверь, обитая железными полосами, была заперта снаружи на засов. Если с врезным замком ещё можно что-то сделать изнутри, то засов, находящийся снаружи, мог бы повергнуть в уныние даже Гудини.
Бонд размял конечности, сделал несколько приседаний и схватился за поясницу. С ним положительно было что-то не так.
Кошачий лаз в двери распахнулся. Кто-то просунул внутрь поднос с тарелкой. На тарелке лежали несколько поджаренных кусочков хлеба, яичница, маслёнка с крошечным кусочком масла, стакан апельсинового сока и чашечка кофе.
– Эй! Выпустите меня! – закричал Бонд в кошачий лаз. – Что бы вы ни думали – это всё ошибка, оговор, подстава, я этого не делал! И уж точно больше не буду!
Бесполезно. Кошачий лаз захлопнулся, агент снова остался в одиночестве. За неимением лучшего он отдал должное завтраку, после чего начал прохаживаться по комнате, считая шаги и размышляя о своём бедственном положении.
Пассив – его похитили, когда он шёл к Кью после удачно проведённой операции по нейтрализации секты оккультистов. На похитителей работали странные личности, которые имеют хорошую защиту от огнестрельного оружия и движутся очень странно, словно паря в воздухе. Возможно, против него использовали подавитель психики на основе токов высокой частоты, вызвавший депрессию, кратковременную потерю памяти, расстройство сознания. Сейчас похитители держат его взаперти. Ни их мотивы, ни их цели неизвестны. Зато они, видимо, заинтересованы в его хорошем самочувствии, раз уж яйцо, хлеб и сок были свежими. Предварительная версия – за разгромом секты оккультистов следили, и его взяли в заложники, чтобы заставить правительство спустить дело о секте на тормозах. То есть – за похищением стоят либо русская мафия, либо афганские наркобароны. Они ещё не выяснили, с кем связались, но выяснят обязательно, и тогда возьмутся за него всерьёз. Надо обязательно сбежать до того, как они перестанут считать его обычным высокопоставленным полицейским агентом внедрения.
Бонд ещё раз понюхал стакан из-под сока. Апельсиновый сок не ассоциировался у него ни с русскими, ни с афганскими мафиози.
Актив – его похищение было неподготовленным, преступники действовали по наитию. В комнате кто-то живёт, в шкафу висят вещи, рядом со шкафом стоит явно используемый сундук, угол комнаты завален сломанными игрушами, на столе стоит огромная клетка с перьями на дне. А птичка-то плотоядная, судя по кормушке. Вот и объяснение, почему решётка на окне такая крупноячеистая… На столе лежат какие-то газеты, фотоальбом с надписью «Семья Поттеров»…
Бонд открыл фотоальбом, прищурился, сосредотачиваясь на фотографиях. Моргнул, пытаясь прогнать ощущение, что люди на фотографии двигаются, закрыл фотоальбом и подошёл к окну.
Под ногой агента скрипнула половица. Бонд покачался с ноги на ногу, прислушиваясь к скрипу пола, сел, быстро вскрыл тайник и поднял наверх найденные под половицей сокровища.
– «Тысяча магических растений и грибов», автор Филлида Спор. «Тёмные силы: пособие по самозащите», Квентин Тримбл. – Бонд перевернул книгу. – Естественно, никакого ISBN. Я так и думал, это точно оккультисты, печатающие свои труды во всяких подпольных типографиях… Тираж сорок пять тысяч экземпляров? Ничего себе подпольщики. А где она печаталась? Лондон, Косой переулок, дом триста шестьдесят четыре. Эти столичные снобы совсем обалдели, проспект с тремя сотнями домов переулком обзывают… Три сикля за «Теорию магии» Адальберта Уоффлинга. Что за сикли такие? Шекели? Жидомасоны?
Суперагент снова запустил в подполье длинную руку британской разведки. Его пальцы коснулись чего-то бархатистого и тёплого, конвульсивно сжавшегося.
Бонд был во многих отношениях более развит, чем простой человек. Он быстрее двигался, быстрее и точнее анализировал ситуацию, обладал превосходной интуицией и совершенной реакцией, великолепно стрелял из всего, у чего есть ствол, и водил всё, у чего ствола нет. Но в некоторых других отношениях он остался всё тем же самым обычным человеком, который, если неожиданно дотрагивается до чего-то живого там, где ничего живого быть не должно, вздрагивает и начинает вопить дурным голосом.
Отдышавшись, Бонд предпринял вторую попытку и достал из-под половицы толстую книгу в зелёной бархатной обложке с золотыми буквами, перетянутую кожаным поясным ремнём.
– «Чудовищная книга чудовищ»? – прищурился Бонд. – Что за бред?
Ремень отлетел в сторону, суперагент открыл книгу и уставился на картинку, изображающую кислотную галлюцинацию художника-сюрреалиста, помешанного на крокодилах и носорогах. Под иллюстрацией имелась подпись тонким наклонным шрифтом. Бонд всмотрелся, пытаясь прочитать текст… Книга внезапно захлопнулась и прищемила агенту нос.
– Ой!
Книга боком поползла по полу, нацелившись во тьму под кроватью. Джеймс прихлопнул её ладонью. Вернее, попытался, – в последний момент книга увернулась и контратаковала.
– Ай! – сказал Бонд и сунул чувствительно прижатые пальцы в рот.
– Не шуми, мерзявка, – вежливо попросили из-за двери. – А то останешься без ужина.
– Сейчас же только девять утра! – возмутился Бонд, на карачках гоняясь за взбесившейся книгой.
– Заткнись, – дружелюбно порекомендовали из-за двери. – Сам помнишь, что было в прошлом году.
Бонд нейтрализовал фолиант, усевшись на него сверху, и крепко задумался.
Четырнадцать месяцев из последних полутора лет он провёл в концентрационном лагере в Северной Корее, где его подвергали жестоким пыткам, по сравнению с которыми лишение ужина выглядело невинной заботой о здоровье и рекомендацией сесть на диету. Или завуалированным обещанием серьёзных неприятностей. Но, чёрт побери, откуда сатанисты-оккультисты могли знать подробности его послужного списка? Его-то и в MI6 знали считанные единицы. Неужели паутина заговора проникла в столь высокие эшелоны власти? И как тогда объяснить, что с другой стороны баррикад столь секретные сведения известны даже тупым «торпедам», бойцам самого низкого уровня, чья задача – подпирать стенку у двери и следить, чтобы заключённый выбирался наружу только в сопровождении конвоя?
– А что было в прошлом году? – на всякий случай спросил агент, балансируя на порывающейся вырваться книге.
– Ты не помнишь, как ты питался только долькой грейпфрута? – с издёвкой осведомился собеседник.
Джеймс мысленно просмотрел концлагерное меню. Он, конечно, не всё съеденное мог идентифицировать, но был абсолютно уверен, что грейпфрутов к столу заключённых не подавали.
– Нет, – искренне ответил Бонд. – В хорошие дни я ел крыс. Их нам спихивали сквозь прутья клетки, – сами-то они к нам подходить боялись. Ещё были скорпионы и, знаешь, такие мохнатые…
Судя по звукам, охранник за дверью обладал живым воображением, но слабым желудком. Бонд удовлетворённо кивнул и продолжил изучать книги.
Громкий стук засова заставил его встрепенуться. Дверь открылась. За дверью обнаружились худая, высокая блондинка с лошадиным лицом и длинной жирафьей шеей и бледный мальчик, который своими объёмами мог посоперничать с взрослым бегемотом.
– Ты посмел огорчить Дидди! – объяснила женщина, снимая с плеча кухонное полотенце. – Он так и не успел переварить завтрак!
– Я тоже, – пожал плечами Джеймс, лихорадочно прикидывая шансы сбежать, пока дверь открыта. По всему получалось, что с женщиной он справится, но мимо мальчика просто не протиснется. – А ведь он, тем не менее, попытался испортить аппетит мне.
– О, Диддичка не станет никому портить аппетит, правда, маленький? – женщина, не оборачиваясь, взъерошила мальчику волосы на макушке, вызвав у него мгновенно подавленную гримасу отвращения. – Я уверена, он лишь хотел пожелать тебе доброго утра, хоть и знает, что с тобой нельзя разговаривать. Потому что он очень добрый. Верно, Дадли?
Бонд прищурился, по-прежнему сидя на книге. Исходя из проявляемых чувств, приходилось признать, что перед ним мать и сын – несмотря на всё несоответствие их фигур. Суперагент прикинул слоноподобность сынишки в сравнении с сухопаростью мамы и попытался представить себе отца. Получалось плохо, потому что подобные размеры переставали ассоциироваться с людьми и начинали навевать мысли о грузовиках-контейнеровозах или о десантных самолётах повышенной вместимости. Бонд тряхнул головой, прогоняя возникшие перед его мысленным взором образы: нет, это невозможно, такие размеры просто не в состоянии передаваться в генотипе. А следовательно, перед ним любимый сын, который будет для своей матери квинтэссенцией идеала, вечно маленьким, вечно голодным, вечно любимым и вечно болезненным, несмотря на то, что он здоров, как бык, злобен, как десяток кобр, и ведёт себя с тактичностью носорога в период гона.
– Дадли, да? – обратился он к мальчику с приветливой улыбкой. – Красивое имя. Хочешь, я расскажу тебе, как похрустывает хитиновый панцирь скорпиона?
Мальчик позеленел и спрятался за спину мамы:
– Вот видишь, он опять это делает!
– Прекрати немедленно, Гарри! – возмутилась кобылоподобная блондинка. – Ты ведь пугаешь маленького Дидди, у него из-за этого может пропасть аппетит! Диддичка, идём на кухню, я приготовила тебе на второй завтрак гренки в масле, и я разрешу тебе взять твоё любимое черничное варенье. Только не больше восьми штук, ты же помнишь, тебе надо соблюдать диету.
– Гренки очень похоже хрустят, – тонко улыбнулся Бонд. – Со скорпионами главный вопрос тот же, что и с гренками. Как правильно откусить хвост, не обращая внимания на лапы. Знаешь, такое поскрипывание на зубах…
Дадли за дверью позеленел выше предельной нормы и вновь не смог удержать в себе своё воображение.
– Гарри!!! – блондинка вошла в комнату, её глаза метали молнии, а руки сворачивали полотенце в плеть. – Прекрати, мерзкий, неблагодарный мальчишка! Как ты смеешь дразнить своего братика? Я тебя за это…
Бонд распрямился, словно сжатая пружина. Книга, которая пригрелась под его задом и начала ритмично посапывать, мгновенно вернулась в состояние злобной ярости. Суперагент метнул клацающую переплётом книгу в руки женщине, которая её машинально схватила, и молнией скользнул в дверь. Сзади его настиг переходящий в ультразвук визг, сопровождаемый звуковым фоном в виде утробного рычания книги и щелчков захлопывающихся страниц. Бонд пронёсся мимо склонившегося пополам подростка, не удержавшись от искушения впечатать ему ступню в то самое место, где спина теряет своё благородное название, и ринулся вниз по лестнице, надеясь застать остальных стражников врасплох.
Дом был прибран настолько идеально, что не оставалось сомнений в том, что это конспиративная квартира не слишком умелой спецслужбы. Ни одна семья не сможет содержать свой дом в таком порядке. Бонд сбежал по ступенькам, перепрыгивая их через две, и бросил мгновенный взгляд в обе стороны, ища парадный или чёрный ход. Салон был пуст, в его дальнем углу маячила дверь, явно ведущая в прихожую.
Суперагент решил не рисковать, пытаясь выбраться наружу через кухню и чёрный ход, потому что на кухне вполне могли находиться другие охранники, поглощающие второй завтрак. Джеймс пригнулся и молнией пересёк салон.
Краем глаза он засёк другого мальчишку, не замеченного ранее, который ринулся ему наперерез. Джеймс резко сменил направление движения, бросился на ковёр и выполнил кувырок, ожидая, что преследователь не успеет отреагировать и проскочит мимо, однако этого не произошло, – видимо, мальчишка-охранник был более опытным, чем хотелось бы. Агент поднялся и развернулся к противнику, вставая в стойку джиу-джитсу, и с удивлением обнаружил, что противник уже поджидает его в похожей стойке.
Это был ещё один подросток примерно такого же возраста, что и толстяк наверху, одетый в не по росту длинную и широкую футболку. Со всклокоченными чёрными волосами, худой, но жилистый; сквозь непослушную чёлку на его лбу видна какая-то царапина. Стоит в классической стойке джиу-джитсу для левшей. И не нападает. Почему?
