Текст книги "007. Вы живёте только... трижды (СИ)"
Автор книги: Алексей Бурштейн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 48 (всего у книги 86 страниц)
Великое ограбление кабинета зельеделия. Снегг лишается палочки
Тишина в ночном школьном коридоре не является чем-то необычным. Более того, школьные коридоры славятся своей пустынностью по ночам. Будем откровенны, в них и днём-то мало кого заманишь; дети обычно посещают школу лишь потому, что на этом настаивают их родители. Впрочем, учителя в школу тоже не рвутся; часто они удостаивают школу своим присутствием исключительно из меркантильных побуждений.
Не все, конечно. Далеко не все учителя выбирают работу в школе из-за необходимости оплачивать свои покупки в нашем мире потребления и понтов. Некоторые учителя, по их собственным утверждениям, любят учить детей. А отдельные личности, очевидно, любят детей мучить, и идут работать в школу ради удовлетворения своих садистских наклонностей.
Но вернёмся в конкретный школьный коридор. Он был пуст, как и полагается уважающему себя школьному коридору в середине ночи. Однако некоторые косвенные признаки подсказывали, что этот коридор был более пуст, чем любой другой, потому что в нём происходили странные, необъяснимые явления, тогда как самый внимательный глаз – исключая глаз Аластора Грюма – не обнаружил бы в нём ни единой живой души.
Сначала чуть-чуть колыхнулось пламя факела, потрескивавшего в держателе на стене. Затем еле слышно звякнула кольчуга доспехов, скалящихся островерхим шлемом из ниши. А несколькими секундами позже послышался звук столкновения плоти с каменной тумбой под вазой с искусственными цветами, незаметной на фоне серой стены, и отчётливое зубовное скрежетание. Если бы в коридоре кто-нибудь присутствовал, можно было бы решить, что он, запутавшись в накинутой на голову материи, впечатался мизинцем в вышеупомянутую тумбу, и теперь срочно решает, так ли уж ему важна скрытность, или можно облегчить душу громогласными проклятиями. Но в коридоре по-прежнему никого не было.
До определённого момента. А когда этот момент наступил, воздух рядом с тумбой заколыхался, струясь в стороны, и из ничего соткался Джеймс Бонд. Суперагент жадно хватал ртом воздух, в глазах его стояли слёзы, левая рука придерживала сорванную с головы мантию-невидимку, а правая разминала мизинец поджатой ноги.
Суперагент был обут в тонкие матерчатые туфли с подошвой из вспененной резины. Они идеально глушили звук шагов, но, к сожалению, их разработчики пожертвовали защищённостью в угоду скрытности. Специалистам из отдела технического обеспечения в голову не могло прийти, что разработанную ими обувь для сверхсекретных миссий будет носить школьник, несущийся по территории школы с присущим всем подросткам умением не замечать объекты окружающего мира, пока они не подвернутся под ноги. Буквально.
Джеймс набрал побольше воздуха в лёгкие и тихонько стравил его через нос. Боль в мизинце отлегла, и суперагент нашёл в себе силы повернуться к тумбе и несколькими общедоступными жестами объяснить ей, насколько неприемлемым было её поведение, а также выразить уверенность в том, что она практикует элементы половой жизни, предосудительные по меркам самых либеральных предметов мебели. Облегчив таким образом душу, Джеймс снова закутался в мантию и аккуратно обошёл тумбу по широкой дуге.
Мантия пахла плесенью, лежалой отсыревшей материей и ветхой пылью. Джеймс сначала дышал через специально оставленную для этого складку, но потом посмотрелся в зеркало, чуть не заорал при виде летящего по воздуху носа и героически законопатил воздуховод. С тех пор суперагент старался вдыхать как можно реже.
Рон и Гермиона рассказали ему, что мантия-невидимка отлично защищает от посторонних глаз. Рон также посвятил Джеймса в известность о существовании аналогичных мантий, которыми пользуются работники Министерства Магии, но добавил, что заклинание невидимости на тех мантиях быстро истрёпывается и не держится дольше нескольких месяцев. Заклинание невидимости на мантии Гарри Поттера же, очевидно, держалось уже долгие годы, раз уж Рон с Гарри пользовались этой мантией на новогодних каникулах 1992-го года, чтобы навещать Зеркало Еиналеж. Столь необычные свойства артефакта, в который сейчас кутался супершпион, беспокоили Джеймса: он был абсолютно уверен, что никто не подзаряжал мантию, пока она лежала у него в сундуке, потому что если бы кто-то сунулся к нему в сундук, его пришлось бы отскребать с потолка. Неужели артефакт заряжен столь мощной магией, что эффект заклинания держится несколько лет? Причём довольно много лет, потому что мантия выглядела очень старой и потрёпанной. А сколько вообще лет может работать артефакт на одной зарядке? Существует ли предел энергии, которую можно закачать в артефакт? Профессор Флитвик эти вопросы хладнокровно проигнорировал.
Разумеется, Джеймс тщательно осмотрел мантию с обеих сторон, но не нашёл ни этикетки с именем изготовителя, ни какого-либо текста, который мог служить аккумулятором магической энергии артефакта. Профессор Флитвик высокомерно отказался делиться знаниями о том, какие ещё методы зарядки артефактов энергией существуют. Бонд составил запрос в аналитический отдел, но Билл Таннер находился в служебной командировке, а в его отсутствие аналитики не стремились перерабатывать, поэтому ответ на запрос всё ещё не поступил.
И, конечно, следовало принимать во внимание, что эта мантия-невидимка разительно отличается от мантий министерских авроров. Возможно, это отличие объясняется тем, что она действует несколько иначе? Скажем, скрывает носителя не ото всех, а ото всех, кроме… Кого? Возможно, она была подброшена Поттеру кем-то, на кого она не действовала? Кому хочется быть в курсе всех перемещений Гарри Поттера, особенно тех, которые сам Гарри Поттер считает тайными? Восемь букв, первая «д»?.. Воспоминания Рона о появлении мантии-невидимки подтверждали эту теорию.
Джеймс уже убедился, что Карта Мародёров плевать хотела на мантию-невидимку: местоположение Рона, укутанного в мантию, отображалось на Карте точно так же, как и без неё. Может ли кто-нибудь ещё создать себе подобный артефакт? Если это удалось четверым подросткам, то, очевидно, да.
Но, поразмыслив, Бонд всё-таки решил использовать мантию-невидимку для визита к Снеггу. Раз уж вторжение в кабинет директора прошло без последствий, видимо, даже если у кого-то ещё есть артефакт, подобный Карте Мародёров, он не регистрирует перемещения, а только показывает текущую картину. Если же гипотетический хозяин аналога Карты Мародёров будет смотреть на неё сейчас, он обнаружит Джеймса Бонда вне зависимости от того, укутан он в мантию-невидимку или нет. А от взглядов случайных свидетелей мантия защищает превосходно, в чём Джеймс убедился, продефилировав в мантии-невидимке сначала по гостиной Гриффиндора, а затем перед Пивзом, Добби, Почти Безголовым Ником и мадам Помфри. Так что надежда на то, что его, закутанного в эту мантию, не обнаружат патрульные, была не совсем беспочвенной.
Успокаивая себя этими сложными умозаключениями и покрываясь холодным потом при мысли о том, насколько они шатки, Джеймс Бонд добрался до двери, ведущей в подземелье Снегга.
Струя машинного масла щедро окатила дверные петли. Джеймс выждал пятнадцать минут, обмирая при каждом странном звуке, на которые древний за́мок был особенно богат, и, закусив губу, потянул за ручку.
Дверь начала открываться.
Джеймс замер. Этого в его планах не было. Профессор Снегг не походил на человека, способного оставить дверь в свои покои незапертой. Чутьё шпиона взвыло где-то в районе копчика: «Ловушка!»
Суперагент достал из бездонных карманов своей портупеи крошечный узконаправленный фонарик, светящий в инфракрасном диапазоне, пару длинных гибких световодов и монокль ночного видения. Световоды были просунуты в щель между дверью и косяком. Джеймс аккуратно поворачивал один из них, направляя поток невидимого света в разные стороны, и осматривал освещаемое пространство через другой.
Всё поле зрения закрыл разлохмаченный хвост верёвки. Путём нехитрых манипуляций агент обнаружил, что этот хвост свисает из узла, крепко затянутого на ручке двери со внутренней стороны. От ручки верёвка, слегка провисая, уходила в темноту класса, за пределы досягаемости луча света фонарика.
Джеймс заменил световоды на угловой зажим с тончайшими губками, похожий на хирургический. Аккуратно, но сильно сжав зажимом верёвку в дюйме от ручки двери, агент сноровисто приклеил ручки зажима со своей стороны к дверной раме быстросхватывающимся клеем, после чего острым лезвием на длинной гибкой рукояти перерезал верёвку между дверной ручкой и зажимом. Верёвка не шелохнулась ни на йоту; она не провисла сильнее, чем раньше, и не натянулась. Но теперь верёвка была намертво присоединена к косяку двери, а не к её ручке.
Агент сделал несколько глубоких вздохов, успокаивая сердцебиение и пытаясь игнорировать исходящий от мантии затхлый сырой запах, снова взял в руки световоды и продолжил осмотр косяка двери. Других сюрпризов он не обнаружил, поэтому погасил факел в коридоре, дождался, пока глаза адаптируются к изменению освещения, воткнул фонарик инфракрасного света в специальную петлю маски у виска, зажал монокль ночного видения в глазнице и легонько потянул на себя дверь. Дверь открылась без единого звука. Джеймс скользнул внутрь, закрыл за собой дверь и сразу отступил в сторону, пытаясь одновременно осмотреться.
Тишина была настолько давящей, что её можно было резать ножом. Бонд тщательно осмотрел каменный пол, выискивая возможные препятствия, о которые можно споткнуться и выдать себя шумом, ничего подобного не обнаружил и двинулся по тёмному классу вдоль верёвки.
Верёвка оканчивалась на учительском столе. К другому её концу был привязан маленький серебряный колокольчик. Рядом с учительским столом, на расстоянии вытянутой руки от колокольчика, в широком мягком кресле сидел Северус Снегг. Его глаза были закрыты, на губах блуждала лёгкая улыбка, руки сжимали волшебную палочку. Великий и ужасный профессор зельеделия спал, и, судя по тому, как он поглаживал свою палочку, снился ему Невилл Долгопупс. Джеймс прошёл мимо него на цыпочках, затаив дыхание и избегая лишних движений.
Святая святых кабинета, шкаф с личными запасами профессора, возвышался в конце узкого бокового прохода. Бонд тенью проплыл по проходу и остановился перед застеклёнными дверцами в добрых три метра высотой.
Со стороны кресла Снегга послышалось шуршание ткани. Джеймс Бонд мгновенно покрылся липкой испариной, готовый задать стрекача или защищаться. Но Северус всего лишь повернулся в более удобную позу, пару раз причмокнул и засопел. Бонд выждал несколько минут, пока дыхание Снегга снова станет ровным и ритмичным, и вновь повернулся к шкафу.
Из карманов портупеи Бонда был извлечён алмазный стеклорез на присоске. Джеймс сноровисто оклеил стекло плёнкой, глушащей звуки, и нажал на рукоять стеклореза. Старое стекло легко поддалось искусственно выращенному кристаллу. Через пару минут напротив каждой полки красовалась идеально круглая дыра диаметром в фут.
Джеймс бросил ещё один опасливый взгляд на учителя зельеделия и приступил к грабежу.
Некоторое время спустя мимо профессора проплыл невидимый воздушный шар. От гигантского количества извлечённых из шкафа реагентов портупея Бонда раздулась так, что полы мантии-невидимки едва скрывали ноги шпиона. Джеймсу пришлось двигаться медленнее, чем улитке, чтобы чутко спящий профессор не почувствовал движения воздуха.
Теперь оставалось самое сложное: унести ноги. Скрыть исчезновение груды реактивов из личных запасов Снегга не удастся в любом случае, поэтому Джеймс решил не маскировать вторжение. Дырки в стекле шкафа остались молчаливым свидетельством дефлорации хранилища. Верёвку сращивать тоже необязательно: это потребует дополнительных затрат времени, которое лучше использовать на увеличение расстояния между Бондом и ограбленным кабинетом. В принципе, единственной зацепкой был удерживающий верёвку зажим. Снегг и без того был склонен видеть вину Поттера во всех неприятностях, так что не следовало бы потакать его паранойе, оставляя ему для исследования предмет очевидно магловского происхождения. Но зажим был сделан из сплава оксида меди и магния, и при нагревании превращался в облачко испарившейся меди и горстку белого порошка, напоминающего меловую пыль[182]182
Я понятия не имею, как можно сделать сплав из оксида меди и магния, потому что всё, что написано про результат нагревания этого состава, чистая правда: это одна из формул термита. Будем считать, что Кью изобрёл способ делать из этой смеси инструменты.
[Закрыть]. Джеймс укрепил на приклеенном зажиме капсюль-воспламенитель, выставил задержку на пять минут, нажал кнопку активатора и открыл дверь в коридор.
В глубине класса Снегг шумно потянул воздух носом. Джеймс последовал его примеру, мысленно отфильтровал запах лежалой ткани и выругался про себя.
В воздухе витал едва ощутимый аромат потушенного факела – видимо, коридоры подземелья проветривались из рук вон плохо.
Джеймс медленно оглянулся, осматриваясь сквозь монокль ночного видения. В круг невидимого света инфракрасного фонарика вплыло худое лицо, обрамлённое спутанными сальными волосами. Легонько звякнул колокольчик.
Если несколькими минутами раньше профессор Снегг и спал, то сейчас он выглядел абсолютно проснувшимся и бодрым. Мастер зелий стоял прямо за спиной Джеймса и пытался понять, почему дверь кабинета, судя по запаху потухшего факела, открыта, но колокольчик не предупредил его о вторжении. Бонд практически мог читать мысли мастера зелий: Снегг легонько касался пальцами верёвки, протянутой к двери, и эта верёвка, судя по ощущениям, была по-прежнему натянута, но изменившийся звук шагов не оставлял сомнений в том, что дверь, к ручке которой была привязана эта верёвка, на самом деле открыта.
Долго так продолжаться не могло. Снегг должен понять, что во мраке хогвартского подземелья у него нет шансов увидеть…
– Люмос! – взревел Снегг, выбрасывая палочку в сторону суперагента, который стоял прямо в дверном проёме.
Яркий свет залил класс. Контактные линзы, которые надел на задание Джеймс, мгновенно поляризовались, отсекая чрезмерно яркий поток света и не позволяя суперагенту потерять зрение. Для того, чтобы приноровиться к изменению освещения, Бонду понадобилось всего лишь моргнуть. Северус Снегг же, очевидно, не подумал о том, как отреагируют его собственные, адаптировавшиеся к полной темноте глаза на яркую вспышку на расстоянии вытянутой руки.
Бонд понятия не имел, что надо делать в ситуации, когда тебя вот-вот застанет на месте преступления маг; его не готовили к таким ситуациям, а самостоятельная подготовка и самодельная психологическая накачка не были достаточно эффективными. В прошлый раз, когда Джеймс столкнулся лицом к лицу с Дамблдором, ему повезло вспомнить рассказ про Сортировочную Шляпу и поединок с василиском, но сейчас поблизости не было ни одной Сортировочной Шляпы, и на уме крутились только какие-то глупости. Ожидая появления более-менее дельной мысли, Джеймс потихоньку отступал в коридор спиной вперёд. На расстоянии четырёх футов от него точно так же медленно шёл вперёд мастер зелий, вытянув руку с палочкой вперёд, а второй рукой прикрывая временно ослепшие глаза.
«Сейчас до него дойдёт, что он слышит только свои шаги, – с тоской подумал Джеймс Бонд, вознося горячую молитву изобретателям подошвы из вспененной резины, – и он неизбежно придёт к выводу, что тот, кто открыл дверь, замер на месте и не двигается, а значит, в него можно…»
– Ступефай! Ступефай! Ступефай! Петрификус тоталус!
Северус Снегг начал обстреливать пространство перед собой парализующими заклинаниями по расширяющемуся вееру направлений. К счастью, временная слепота повлияла на его собственное чувство направления, поэтому первые заклинания полетели не в сторону двери, а от последующих Джеймс успел увернуться, пропуская алые магические активаторы над плечом.
Разлетающиеся искры эффектно закрученных заклинаний жужжали и свистели вокруг Бонда, подобно пулям. При попадании в стены они выбивали впечатляющие облачка каменной пыли. Обстановка мгновенно стала привычной и знакомой суперагенту. Обнаружив себя в ситуации, давным-давно отработанной на бесчисленных тренировках, Джеймс немедленно успокоился. В его голове сам собой возник план дальнейших действий. Суперагент, не торопясь, приступил к выполнению своего плана:
– Кэ-гхм!!!
Снегг круто развернулся, вытянув руку с палочкой в направлении звука. Джеймс стоял, не шелохнувшись. Глаза мастера зелий потихоньку привыкали к свету «люмоса», и он отставил вторую руку в классическую дуэльную стойку, чтобы улучшить своё равновесие и получить бо́льшую свободу в закрутке магических активаторов. Но он по-прежнему яростно моргал, и его глаза по-прежнему слезились.
Джеймс беззвучно шагнул вперёд, слегка распахнул свою мантию, вытянул руки и одним лёгким, изящным движением накрыл держащую палочку руку Снегга поло́й мантии-невидимки.
С точки зрения профессора зелий, его рука от локтя до кисти растаяла в прохладном ночном воздухе. Снегг, замерев, уставился на обрубок руки, пытаясь осознать, где находится его кисть, почему он по-прежнему её ощущает, и, если она всё ещё в полном порядке, почему он, в таком случае, её не видит.
Затем Северус почувствовал, как его верная волшебная палочка вырывается из руки. Он попытался удержать рукоять палочки, но кисть внезапно скрутило от боли, пальцы разжались, и сухое дерево волшебной палочки покинуло его ладонь.
Северус, всё ещё не до конца осознавая происходящее, растопырил пятерню и попытался нашарить невидимую палочку невидимой ладонью. Внезапно его пальцы нащупали что-то толстенькое, металлическое, продолговатое. Снегг машинально схватил этот предмет и потянул его к себе.
Рука, целая и невредимая, появилась из воздуха, как по волшебству. Ладонь сжимала небольшой металлический цилиндрик чёрного цвета, с шестигранными торцами, на одном из которых красовались белые буквы. Цилиндр был украшен множеством прорезанных в нём отверстий, сквозь которые виднелась серебристая начинка.
Снегг повернул руку ладонью вверх и попытался разобрать белые буквы на торце цилиндра.
Мир исчез в безумной, бешеной вакханалии света и звука.
Джеймс Бонд, неспешно удаляясь от ограбленного кабинета, тонко улыбался под мантией-невидимкой, поигрывая трофейной волшебной палочкой. Конечно, это не совсем честная победа. Ну откуда Снеггу было знать, что это очень, очень плохая идея, – пристально смотреть на взрывающуюся на ладони светошумовую гранату…
Билл Таннер приступает к общению с вампирами
Очаровательная девушка-экскурсовод слащаво улыбнулась:
– …А вот на этом месте, утверждает легенда, граф Джакопо повелел отрубить головы ста пятидесяти пленным турецким солдатам.
Группа остановилась. Пожилые японские туристы начали щёлкать фотоаппаратами, пытаясь запечатлеть крошечный внутренний дворик замка. Розовощёкая, раскрасневшаяся пара из России миловалась на отшибе, и мысли их явно были далеки и от замка, в котором они находились, и от зверств одного из его бывших владельцев; Билл даже не был уверен, что они слышали объяснения экскурсовода. Несколько туристов-итальянцев, лица и тела которых несли на себе печать чрезмерного увлечения пиццами и спагетти, а щёки переваливались через воротник и почти достигали ширины плеч, воспользовались остановкой, чтобы отдышаться и утереть пот.
Из разношёрстной экскурсионной группы выделялись Билл Таннер, Джон и Джим. Оба подручных, – телохранители и помощники в одном лице, – не сговариваясь, надели на экскурсию одинаковые тёмно-серые костюмы в чёрную полоску, свободного покроя пальто, начищенные туфли с подбитыми подошвами и солнцезащитные очки. Билл, заранее подозревая, что его сопровождающие оденутся в точном соответствии со стереотипами тайных агентов, вырядился в джинсы, высокие ботинки, линялый свитер и кожаную куртку. При нулевой температуре воздуха шефу аналитиков было отчаянно жарко, но, по крайней мере, теперь их троица напоминала не секретных сотрудников в разгар тайной миссии, посмотреть на которую приходят жители всех окрестных деревень, а экстравагантного миллионера с глуповатыми, но старательными телохранителями.
Лица телохранителей, внимательно слушавших экскурсовода, были нежно-салатового цвета.
– Этот дворик же всего семь на десять ярдов! – придушенно сказал Джим. – После казни ста пятидесяти человек тут по щиколотку должно было натечь…
Джон, не глядя, заткнул рот Джима рукой. Второй рукой Джон затыкал собственный рот. Цвет физиономий оперативников подсказывал, что их отношение к рассказу экскурсовода вот-вот вырвется наружу и зальёт брусчатку двора. Возможно, тоже по щиколотку.
– Граф лично наблюдал за казнью с балкона, – девушка показала на нависающий над двориком балкон второго этажа. – Легенда утверждает, что он очень любил свою жену. Прямо в процессе наблюдения. Это служило дополнительным унижением для турецких пленных; таким образом, граф показывал им, что он дарит новую жизнь, тогда как они пришли на его землю, как захватчики, которые могут принести и заслужить только смерть.
Билла передёрнуло.
– Легенда, конечно, врёт, – мило улыбнулась девушка-экскурсовод. – Достоверно известно, что графиня не переносила вида льющейся крови.
– Ну правильно, зачем разбазаривать хорошую еду, – полушёпотом произнёс Билл. Экскурсовод бросила на него быстрый, внимательный взгляд и хлопнула в ладоши:
– Давайте, пройдём внутрь! У нас впереди ещё осмотр кухни, столовой, рабочего кабинета, ванной комнаты и графской спальни.
Японцы, шумно обсуждая странные привычки местечковых европейских правителей, потянулись в открывшиеся двери. За ними протиснулись итальянцы. Джон направился было следом, но Билл поймал его за рукав и показал вниз.
На тёмной от дождя плите мощёного двора белыми шрамами выделялись параллельные щербины. Кто-то долго и упорно молотил по камню топором. Не меньше ста пятидесяти раз. Джон пожалел о том моменте, когда пошёл служить в MI6, и заодно о том моменте, когда родился. Билл пожал плечами и направился к дверям как раз в тот момент, когда к ним подошла парочка туристов из России.
– А вы, я вижу, наш? – улыбнулся круглолицый юноша.
Аналитик окинул взглядом парочку, первым делом обратив внимание на девушку.
Круглолицая, раскрасневшаяся то ли от лёгкого морозца, то ли от непривычной обстановки, девушка явно радовалась жизни. Она, очевидно, то ли не понимала экскурсовода вообще, то ли просто не вслушивалась в её объяснения, предпочитая полным садизма объяснениям удовольствие от созерцания действительно красивой архитектуры замка, а может, просто общество спутника. Одета девушка была вполне по-зимнему; из-под вязаной шапочки с легкомысленным помпончиком задорно торчал кончик рыжей косы, лёгкий белый вязаный шарфик украшал тонкую шею. Худенькая точёная фигурка была скрыта пурпурной нейлоновой курткой, видимо, не по сезону жаркой и поэтому расстёгнутой до талии. Под курткой красовался чёрный свитер, ножки были затянуты в джинсы и угги[183]183
Не понимаю, почему люди считают угги уродливыми. Отличная и очень удобная обувь.
[Закрыть]. Её спутник был одет несколько более элегантно: тёмные брюки из тонкой шерсти, приталенное пальто и ослепительно белый шарф, хорошо подобранный под цвет волос, виднеющихся из-под головного убора.
Билл моргнул. Головной убор на макушке молодого человека представлял собой нечто среднее между грузинской кепкой-аэродромом и французским беретом. Сочетание элегантного пальто и авангардного берета было настолько шокирующим, что на секунду выбило аналитика из колеи.
– Он не наш, – парень повернулся к девушке. – Жаль, по виду и не скажешь.
Билл, разумеется, знал русский язык. Невозможно подняться до сколько-нибудь значительных постов в аналитическом отделе MI6, не понимая тонкости и нюансы психологии жителей страны, которая на протяжении семидесяти лет, с короткими перерывами, считалась наиболее вероятным противником. Невозможно адекватно оценивать психологию людей, чьего языка ты не понимаешь. Плюс, знание дополнительных языков повышает зарплату.
– Как это «я не ваш»? Ваш, разумеется, – улыбнулся Билл. – В смысле, наш. Откуда сами-то будете?
– Рудня, – юноша с улыбкой развернулся и спокойно протянул руку. – Это городок на границе с Белоруссией. А вы?
Если бы Россия была размером с Люксембург, Биллу пришлось бы несладко. Но бескрайние просторы страны матрёшек, балалаек и «Тополь-М» позволяли надеяться, что не все её жители побывали во всех её уголках. Более того, некоторые уголки своей страны россияне прямо-таки настойчиво отказывались посещать по своей воле. Например, диковатые, но живописные просторы Колымы или Магадана…
– Я из Синегорья[184]184
Посёлок городского типа в верхнем течении реки Колымы.
[Закрыть], – Билл с размаху хлопнул своей лапой по тонкой руке юноши. – Бывали у нас на Колыме?
Молодого человека передёрнуло:
– Бог миловал.
– А зря, – поддел нового собеседника Таннер. – У нас потрясающая рыбалка. Вот такой величины налимы! Обязательно выкройте время и приезжайте.
Собеседник беспомощно оглянулся на свою девушку. Та явно с трудом удерживалась от хихиканья.
– Нет уж, спасибо, лучше вы к нам, – наконец, нашёлся он. – У нас на Березине…
– Да знаю, знаю, – отмахнулся Билл. – Рудня, население около десяти тысяч человек, успешно маскируется под региональный центр сельского хозяйства. На самом деле в городе и его окрестностях расположены десяток сверхсекретных крупных производственных предприятий чёрной и цветной металлургии, работающих на оборонную промышленность[185]185
Целиком и полностью выдумка автора. Хотя…
[Закрыть]. Из-за чего содержание формальдегида в воздухе в шесть раз выше нормы, а в водоёмах плавают вот такого размера куски оружейной стали.
– Ну… Да, бывает, – признал молодой человек. – Но редко. Они ж обычно на каменноугольный кокс берут, а народ всё больше на червя да на опарыша ловить пытается. Конечно, с голодухи они и на опарыша ловиться будут, но не из-за червя, а из-за стального крючка-«троечки».
Таннер попытался переварить последнюю фразу. Молодой человек несколько секунд изучал выражение его лица, а затем хлопнул в ладоши:
– Купился! Нет, он и правда купился!
Билл выдохнул.
– Как вас зовут-то, молодые люди?
– Я Леонид, а это моя жена, Ольга.
Имена ухнули в безразмерную картотеку памяти аналитика. Выдавленный ими по ассоциативной цепочке из глубин подсознания пузырь с некоторым количеством других имён, предположительно – русских, определил ответную реакцию Таннера:
– Меня зовут Варфоломей, а эти два чудака – Никодим и Евлампий. Не волнуйтесь, они немые и туповатые. Мычать могут, но не более того.
Джон и Джим переглянулись. Оперативники низшего звена, досконально выучить русский язык они пока ещё не усели, но общую канву разговора уловили. Теперь оперативники пытались решить, надо ли им оскорбляться на мимоходом брошенную в их сторону тираду, и если да, то какое из двух слов – «Никодим» или «Евлампий» – более обидное.
– А зачем вам такие телохранители? – подняла тонкую бровь Оля. – Они ведь не сообразят, когда надо вас защищать.
– Для понтов, – парировал Билл и сделал свой ход: – А как вы узнали, что я – ваш?
– Ой, ну это очень просто, – отмахнулся Лёня. – Кожанка, джинса́, понты и две «торпеды» за спиной. Однозначно – или бывший комсомольский деятель, или мафиозо низкого пошиба. На комсомольского деятеля вы не похожи, так что… – Лёня испуганно взглянул на вытянувшееся лицо аналитика и поправился: – С другой стороны, одежда очень практичная и ноская. Вопросов не вызывает.
– Я понял, – задумчиво кивнул Таннер. – Значит, мафиозо[186]186
Что бы там кто ни говорил, но «мафиози» – это форма для множественного числа мужского рода. «Мы перестреляли толпу мафиози». Для единственного числа мужского рода правильной будет форма «мафиозо», – «мы выследили одного мафиозо и натянули ему глаз на копчик». Каждый начинающий писатель детективов должен зазубрить: мафиозо, мафиоза, мафиози, мафиозе. И никак иначе!
[Закрыть]?
– Скорее, подручный, – встряла в разговор Оля. – Из тех, что на подхвате. Ну, знаете, такие, которые думают, что они что-то значат, но которые на самом деле всего лишь выполняют всю грязную работу, и которых настоящие крупные рыбы всегда могут сбросить со счетов. Можно спросить, а что у вас?..
– Вольха, ну нельзя же так! – скривился Лёня. – Мы ещё толком не познакомились…
– Можно, Лён, можно, – успокоила его девушка. – Надо же знать, с кем мы ведём беседу.
Обалдевший Билл в определённых условиях соображал не хуже кадрового спецагента уровня «два нуля», и знал это. Правда, он предпочитал не задумываться, является ли этот факт комплиментом: с одной стороны, агенты уровня «два нуля» нередко получали по голове, что не могло не сказываться на их умственных способностях, а с другой, плохо соображающего человека на пост главы аналитического отдела не поставят.
– Можно, разумеется, – выразил согласие Таннер, – но будет честно, если сначала на этот же вопрос ответите вы. В конце концов, это ведь вы его задаёте.
Логика, прямо скажем, хромала, но Лёня – Лён? – внимания на это не обратил:
– Разумно. Ну что ж, я крышую городок, а вот она занимается травкой.
– А у меня небольшой прииск, – приврал Таннер. – Серебряный.
Дверь снова открылась, высунулась девушка-экскурсовод:
– Вы решили покинуть экскурсию? Деньги не возвращаем!
– Нет-нет, мы идём, – Билл широким жестом пригласил молодых людей пройти вперёд и гостеприимно распахнул перед ними дверь.
Остальная группа уже прослушала объяснение о кухне, в которой красовался один из первых в округе холодильных аппаратов, специально модернизированный для охлаждения больших объёмов жидкости, и проследовала в рабочий кабинет графа, где он предавался своему любимому занятию – анатомии. Стены были увешаны плакатами, изображающими человеческое тело в разрезах. Разрезы были очень натуралистичными, и Джон с Джимом в очередной раз позеленели.
– Здесь граф Джакопо изучал загадки человеческого тела, – с восхищённым придыханием продолжила девушка-экскурсовод. – Особенно его интересовала одна из главных тайн нашего организма, кроветворная функция костного мозга. Сейчас уже не осталось сомнений, что граф Джакопо изучил и детально описал механизм образования эритроцитов в процессе гемопоэза человека значительно раньше Максимова[187]187
Автор революционной унитарной теории кроветворения (гемопоэза), разработавший её в 1907–1917 годах. Доказательства его теории были найдены только в 1950-х.
[Закрыть]. Наследники графа уже обратились в европейский суд в Гааге, чтобы обеспечить их именитому предку достойное место в плеяде учёных.
Экскурсовод развернулась и зацокала по облицованному каменными плитами полу:
– Прошу за мной… Вы видите малую боковую столовую. Здесь граф и его супруга принимали менее именитых гостей, ради которых не было смысла открывать большую центральную гостиную. В основном посещения этой залы удостаивались жители деревень, расположенных на землях графа.
Билл осмотрелся. Не слишком просторное помещение было уставлено мягкой мебелью, явно принесённой сюда впопыхах и из других комнат. Цвет обивки не сочетался с цветом драпировок на стенах; витые вычурные ножки в стиле барокко не создавали единого гарнитура. Общее впечатление откровенно диссонировало с уже увиденными другими помещениями, обставленными каждое в своём, едином стиле и с безупречным вкусом. Царапины на известняковом полу не соответствовали расстоянию между ножек мебели, да и не было в этой комнате мебели, способной процарапать известняковые плиты. В дальнем углу гостиной находилась совершенно неуместная здесь четырёхгранная каменная колонна.
