Текст книги "Апостол Папуа и другие гуманисты II. Зумбези (СИ)"

Автор книги: Александр Розов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 70 (всего у книги 84 страниц)

78. Баллистический карамболь и иные радости бильярда.

Обеденное время 25 октября. Германское Самоа – правее Линии Перемены дат.

(Соответствует 26-му октября в Новой Зеландии – левее Линии Перемены дат).

Терраса второго этажа каштанового коттеджа в кондоминиуме Лаломану.

Герда Шредер не являлась ни фанатом развлекательной альтернативно-исторической литературы вообще, ни Джека Оффшедоу в частности. Вряд ли она стала бы смотреть телеконференцию этого автора, тем более, что в это время занималась иным вопросом (возбудившим эмоции читателей ее колонки в журнале «Hauswirtschaft»). Крионика и конкретно ситуация с Дикки Джун, тело которой было заморожено в 1970-х, в Первом Центре Крионики, затем, через полвека, перевезено в институт Фонда «Крионика для Человечества», а позавчера оказалось в Паго-Паго, на техностанции СП «Bionicraft».

«Желтая пресса» негодовала – из-за того, что в Калифорнии тело не было предъявлено журналистам перед транспортировкой на Самоа. Пресс-служба Фонда «Крионика для Человечества» отвечала, что у Дикки Джун (даже замороженной) есть право на тайну частной жизни, поэтому журналисты, которые домогались ее тела, блокируя выезды с территории криоцентра Фонда, поступали безобразно и противозаконно. СМИ на это отвечали, что речь не о человеке с правами, а о замороженном трупе, что Фонд просто дурачит публику, и что право журналистов – разоблачить это жульничество. Никаких разумных аргументов сторон там не было, и Герда собралась уже заняться поиском на просторах инфо-сетей, чтобы разобраться: крионика – жульничество или нет, но…

…Отвлеклась на телефонный звонок. Это был Феликс.

– Привет, мама! Мы уже в Мифрилланде.

– Замечательно! – ответила она, – Только почему там?

– Ну, мы подбросили двух пранкеров-янки, им надо в Паго-Паго.

– Гм! Не тех ли которых ваши друзья чуть не застрелили на острове Аоба, Вануату?

– Да, мама! Вообще, эти пранкеры не такие фрики. В смысле, они фрики, но не совсем конченные. Даже странно. Хотя, не это главное.

– Так, малыш, а что главное?

– Мама, прикинь: наша манга «Space-Plates» попала в мировой топ-лист упоминаний!

– Ничего себе! И как это случилось?

– Я еще не совсем понял. Все, кто в курсе – темнят. Но, по ходу, кто-то начал убивать интернет-спутники Ватикана по сюжету «баллистического карамболя».

– Гм… Откуда известно, что по сюжету?

– Мама! Ты еще не знаешь, что Джек Оффшедоу сделал телеконференцию на блоге?

– Теперь знаю, – сказала она.

– Вот, – продолжил Феликс, – теперь мне тоже надо такое сделать. Ты поможешь?

– Ничего себе! Ладно, я помогу. А когда вы с Флави собираетесь домой?

– Мы приедем вечерним морским трамваем. В полдевятого, или около того.

– Ладно, тогда поможете приготовить ужин, – подвела итог Герда.

После этого (завершив телефонный разговор с сыном), Герда временно отодвинула в сторону крионику, и вытащила на монитор телеконференцию Джека Оффшедоу.

В начале Оффшедоу изложил журналистам историю своего предсказания и блестяще выигранного пари о двух спутниках. По его словам, догадка возникла просто из очень странного совпадения. Ясно, что при том огромном количестве спутников на орбитах, поломка какого-то из них – дело случая, и может произойти в любой момент. Спутник «Inviato-86G2» сломался над Тихим океаном в 00:15 по Гринвичу 24 сентября – ничего особенного. Но когда днем позже следующий спутник из того же орбитального флота сломался тоже над Тихим океаном, тоже сразу после полуночи по Гринвичу, это стало подозрительным, и Оффшедоу поискал аналоги в интернете. Аналог нашелся в «Space-Plates» (манге-сериале Феликса Шредера) в сезоне «Баллистический карамболь».

Краткое содержание. Секта «Luddking» требует свободы для арестованных участников идейно-близких группировки. Если требование не будет выполнено в течение недели, луддкинги угрожают замусорить экваториальную орбиту Земли на высоте 35-40 тысяч километров, и сделать невозможным существование геостационарных спутников. Для демонстрации реалистичности своей угрозы, луддкинги начинают отсчет дней, убивая низкоорбитальные спутники в последовательности чисел Фибоначчи: 1,1, 2, 3, 5, 8, 13. Отсчет убитых спутников каждого дня начинается после нуля по Гринвичу. В сюжете правительство не пугается потерять десятки низкоорбитальных спутников, не поддается на угрозы, и через неделю «Luddking» атакует геостационарную орбиту. Их первая и вторая попытка блокируются героями-мусорщиками, однако их третья атака достигает цели. И, судя по трейлеру следующего сезона «Глухонемые небеса», дальше наступает эра жизни без геостационарных инфо-спутников, пока герои-мусорщики не расчистят этот волшебный бублик околоземного пространства.

Напомнив сюжет и объяснив источник своей догадки-предсказания, Джек Оффшедоу перешел к вопросам, заданным журналистами на блоге. Прежде всего (логично):

* Кто в данном (реальном) случае организовал противоспутниковые атаки?

* Какие требования они выдвигают?

* Чем они угрожают за невыполнение?

Свой ответ Оффшедоу начал со слов: «Я удивлен…».

*

…Я удивлен, что журналисты спрашивают это у меня, хотя считается, что они в курсе текущей политики. ОК. Я приведу свою версию. 4 октября Лев-Пий I издал энциклику против Меганезии, и сотрудничающих с Меганезией. На энциклику отреагировал Сэм Хопкинс по прозвищу Демон Войны. Его ультиматум можно посмотреть в сети. Зная Хопкинса, следовало бы как-то принять к сведенью этот ультиматум, однако Ватикан игнорировал это. 20 октября на всемирной конференции «Межрелигиозный диалог и устойчивое развитие» папский нунций сделал ровно то, против чего этот ультиматум предостерегал. Сэм Хопкинс, это неофициальная персона, однако меганезийский суд, рассмотрев запрос иностранных бизнесменов, обеспокоенных пропагандой Ватикана, делегировал решение проблемы Хопкинсу, выдав лицензию на вендетту. Все просто.

*

Теперь о требованиях. Похоже, они не выдвигались, поскольку Сэм Хопкинс, как это положено любому уважающему себя демону, не повторяет дважды. Все уже сказано в ультиматуме. Лев-Пий и другие персоны, которых это касается, конечно, в курсе.

*

И, угрозы за невыполнение. По-моему, это прозрачно. Если организаторы атаки взяли упомянутую мангу Феликса Шредера за прототип, и воспроизводят линию сюжета, то финальный акт текущего сезона, это переход к сезону «Глухонемые небеса».

*

НОВЫЙ ПУЧОК ВОПРОСОВ.

* Разве манга «Space-Plates» Феликса Шредера это не фантастика?

* Нези хотят наказать Ватикан, но за что должны страдать другие пользователи?

* Как нези могут не понимать, что они тоже лишатся геостационарной орбиты?

* Почему не обратиться к властям Меганезии, чтобы они пресекли этот вандализм?

На этот раз, ответ Оффшедоу начался со слов: «Не фантастика…».

*

…Не фантастика. На днях профессор Йин Шан-Йан, который преподает матфизику в Папуа-Полинезийском Политехникуме на Самоа, признался, что участвует в процессе создания сюжетов манги «Space-Plates», и включает примеры оттуда в свои лекции. В научной квалификации мистера Йина вряд ли надо сомневаться. Кроме того, факты, а именно: разрушение уже четырех спутников, явно указывают: это не фантастика.

*

Тезис «нези хотят наказать Ватикан» очень неточен. Энциклика Папы Льва-Пия, как и филиппики его нунция с трибуны международной конференции, вовсе не их идея. Как справедливо заметил Хопкинс: дело не в Ватикане, а в глобальном миропорядке. Папа Римский выступил в роли выразителя гнева глобальной финансовой олигархии против миграции труда, капитала и потребления из Первого мира в море Нези. О месте такой миграции в политэкономической истории лучше прочесть в статье профессора Лесли Фицбрюса «Изгнанный оффшор вернулся с пушкой», там все по полочкам. А я только отмечу, что на той международной конференции все аплодировали папскому нунцию, призвавшему создать атмосферу нетерпимости вокруг бизнесменов, ученых, и любых специалистов, сотрудничающих с нези. В последующие дни заочно аплодировали все мировые СМИ. За эти общие аплодисменты могут пострадать «другие пользователи». Правило джихада: кто аплодирует ему на старте, тот платит за него на финише.

*

Нези обойдутся без геостационарной орбиты. Их система коммуникации и навигации построена на «пиратской» сети OYO, там серверы – стратосферопланы, а не спутники. Существование «пиратской» OYO рядом с «правильным» интернетом превратилось в табуированную тему для СМИ, но опросы показывают, что в Новой Зеландии каждый четвертый студент пользуется OYO. Вероятно, также на Гавайях, и в Квинсленде. Это естественно: студенты не в восторге от юридических ограничений в интернете. Но, не уходим от темы. Я лишь пояснил, почему для нези неважна геостационарная орбита.

*

Почему не обратиться к властям Меганезии? Потому, что формально не с чем. Ведь с формальной точки зрения, атаки происходят в ничейном космосе. А если указать, что операторы вендетты запускают эти космические торпеды с территории Меганезии, то придется, для начала, признать юрисдикцию Меганезии над всей акватерриторией от Туамоту до Палау, и от Марианской гряды до Антарктиды. Только после этого будет предмет сделки. Например: власти нези урезонят операторов вендетты, а глобальная финансовая олигархия объявит Меганезию хорошей страной для труда и бизнеса.

*

СЛЕДУЮЩИЙ ВОПРОС БЫЛ ДЛИННЫМ.

* Мистер Оффшедоу! Все ваши произведения связаны с той или иной войной, которая происходит в альтернативной истории, но имеет прототип в реальной истории. И у вас всегда авторская нейтральная позиция, будто нет разницы, кто и за что воюет. А если говорить о реальных войнах? О мировых войнах XX века, или о теперешних войнах в Океании, или о вендетте, которая может лишить нас геостационарной орбиты? В этих реальных случаях вы тоже занимаете нейтральную позицию, без моральной оценки?

Оффшедоу начал ответ со слов: «Вы хотите моральной оценки…».

*

Вы хотите моральной оценки – вы получите ее. На заре цивилизации оружие было для любого свободного человека таким же бытовым инструментом, как плуг, а война была таким же обычным делом, как агротехника. Человек воевал, чтобы добыть что-то, или защитить что-то в интересах своей семьи или общины. Можно сказать, что война ради добычи, попросту: разбой, выглядит аморально. Но вооруженная защита своего дома и хозяйства вызывает у нас моральное одобрение, причем это относится к любой эпохе. Обратимся к современной фильмографии. У нас равно вызывает симпатию два героя: античный фермер, взявший меч, и зарубивший разбойников, и современный человек, взявший пулемет, чтобы застрелить байкеров, терроризирующих его район. При этом официальная мораль и право оказываются почему-то на стороне байкеров. Видите ли, самосуд в т.н. «цивилизованном мире» абсолютно запрещен. Отсюда следует…

*

…Такой принцип: главное – не защита добросовестных жителей от насилия, а запрет частного насилия в любых ситуациях – независимо от того, справедливо оно или нет. Легальные власти максимально-экономично минимизируют усредненное насилие. Это значит: они склонны не ловить вооруженных бандитов, которых сравнительно мало, и поимка которых нетривиальна, а наказывать добросовестных жителей, если те решили самостоятельно, с оружием в руках, заняться безопасностью своих домов и улиц. Но, с другой стороны, эти легальные власти вербуют жителей в солдаты, выдают им оружие, отправляют в какую-то третью страну, и приказывают применять насилие там против незнакомых людей, которые этим жителям абсолютно ничего плохого не делали, и не собирались делать. Это называется или «война», или в современной риторике «защита свободы, демократии и правопорядка в странах Третьего мира».

*

Тут можно вспомнить пример унтер-офицера Альберта Троске, героя второго плана в романе Эриха Марии Ремарка «Возвращение». В 1918-м, после войны, Альберт в ходе личного конфликта в ресторане убил некого субъекта, и попал под суд (я цитирую):

– Но ведь вы убили человека! – отчеканивая каждое слово, говорит председатель.

– Я убивал немало людей, – равнодушно говорит Альберт.

Прокурор вскакивает. Присяжный, сидящий возле двери, перестает грызть ногти.

– Повторите, что вы делали? – прерывающимся голосом спрашивает председатель.

– На войне убивал, – быстро вмешиваюсь я.

– Ну, это совсем другое дело... – разочарованно тянет прокурор.

Альберт поднимает голову:

– Почему же?

Прокурор встает:

– Вы еще осмеливаетесь сравнивать ваше преступление с делом защиты отечества?

– Нет, – возражает Альберт,– люди, которых я там убивал, не причинили мне никакого зла...

(конец цитаты).

*

Теперь обещанная моральная оценка. В отличие от первобытной или античной войны, которая может морально оцениваться, смотря по тому, кто за что воюет, современная (скажем так) легальная война – заведомо антиморальна. Ее базис: общество, в котором насилие стало олигополией государственной машины и преступных группировок. Что касается человека, то он в плане насилия – бесправен, как раб. Он не может применить насилие без приказа власти, но по приказу обязан взять оружие и… Поэтому я назвал современную войну не аморальной, а именно антиморальной. Эта война: персонально немотивированное и персонально безответственное насилие, совершаемое людьми по приказу государственной машины – псевдо-субъекта, который не является человеком.

*

Человек получил роль пушечного мяса в этом государственно-машинном спектакле, и поэтому в моих военных медиа-романах, солдат, это не злодей, и не герой, а человек в условиях опасного нечеловеческого катаклизма, концептуально похожего на сюжеты «зомби-апокалипсиса». Отличие в том, что деление на людей и зомби не объективно, а зависит от позиции героя, с точки зрения которого мы смотрим данный эпизод. Это я ответил на вопрос о моральной оценке. Но, здесь следует добавить еще нечто важное.

*

Почти монополизировав войну, современная государственная машина уже разучилась делать что-либо, кроме войны. Она все превращает в войну. Война с кризисом, война с оффшорами, война с наркотиками, война с детской порнографией, война с расизмом, война с ненавистью в соцсетях, война с критиками итога Второй мировой войны. Мне недавно пришлось идти на допрос в спецотдел полиции, где унылый офицер, согласно инструкции, выведывал, что я имел в виду, написав в третьей части моей гексалогии «Вицлипуцли» крамольную фразу: «Только победители решают, что было военными преступлениями». Ответ, что первым эту фразу написал в прошлом веке Гарри Уиллс, американский публицист, историк, лауреат Пулитцеровской премии, совершенно не удовлетворил офицера. Он сказал: «у вас, мистер Оффшедоу, это дано не как цитата, а значит, под вашу ответственность». И тогда я спросил: как в свете нового толкования свободы слова надо написать, кто решает что было военными преступлениями? Он, с уверенностью, ответил: «Разумеется, это решает ООН». Я пообещал отредактировать произведение, и поменять фразу на такую: «Только ООН решает, что было военными преступлениями», непременно как цитату, со ссылкой на него – на этого офицера. Он забеспокоился, вышел куда-то посоветоваться, вернулся и объявил: «Хорошо, мистер Оффшедоу, если так говорил американский публицист, то пусть останется, как есть». Почему я привел эту историю? А потому, что из-за глупых настроек государственной машины вся общественная жизнь становится пародией войны с тенью вымышленного противника. А если появляется реальный противник, эта машина демонстрирует свою недееспособность в реальной войне, точно так же, как в реальной мирной жизни.

*

ЕЩЕ ПУЧОК ВОПРОСОВ.

* Считаете ли вы, что вендетта менее антиморальна, чем современная война?

* Отрицаете ли вы, что люди считают некоторые войны морально правильными?

* Что, по-вашему, суды над военными преступниками были необоснованными?

* А с вашей точки зрения: война против терроризма тоже антиморальна?

Ответ Оффшедоу начался со слов: «Вендетта, это человеческое…».

*

… Вендетта, это человеческое действие, в личном интересе, и я полагаю, что вендетта может быть аморальна, но не антиморальна в отличие от современной войны.

*

Да, люди считают некоторые войны морально правильными. Но важно, какие люди так считают, и почему они так считают. Статистика учит: из дюжины людей лишь четверо способны решать по-своему, вопреки мнению статусного авторитета, лишь трое могут противостоять мнению всех окружающих, и лишь один сохранит свое мнение вопреки суммарному влиянию статусного авторитета и всех окружающих. Иначе говоря, если заткнуть рот несогласным, то без малого 92 процента людей могут быть принуждены к чужому мнению, и лишь 8 процентов, это нонконформисты, они останутся при своем. Поэтому, в тоталитарной стране 92-процентная поддержка вождя, ничего не значит. И аналогично, в стране Толкиена, где запрещена критика итога Войны Кольца, ничего не значит мнение 66 процентов, что эльфы морально правильно напали на страну орков.

*

О военных преступниках: мне нечего добавить к словам Гарри Уиллса.

*

И о войне против терроризма. Она не ведется. Это просто предлог, чтобы обосновать тотальный контроль государственной машины над людьми: слежку за их жизнью, их передвижениями, их заработками, их домохозяйством, и их записями в интернете. Да, кстати: по этой телеконференции мне, конечно, предстоит объясняться с властями. Я обязательно расскажу об этом на следующей телеконференции. Arrivederci!

***

Досмотрев телеконференцию, Герда Шредер бросила на стол старомодный бумажный блокнот и фломастер (она по привычке стенографировала самые любопытные пункты, которые можно использовать для статьи в колонке). Затем откинулась в кресле, и…

…Услышала негромкий голос.

– А можно взять у тебя уроки этой стенографической схемы?

– Scheisse! – выдохнула Герда, и резко развернулась в кресле.

– ...Кстати, ты прекрасно выглядишь, любимая! – продолжил фон Зейл.

– Черт, Хелм, – проворчала она, – когда ты подкрадываешься, мне кажется, что я живу с призраком!

– Нет-нет, Герда, я вовсе не призрак, я просто не хотел тебе мешать. Но, знаешь, у тебя талант предсказателя. Призрак будет, если хочешь. Завтра мы приглашены на обед.

– Хелм, к кому не обед?

– К призраку, – пояснил майор-прокуратор.

– Э-э… К какому еще призраку?

– К тому, который тебя интересует, судя по гостевой книге на твоей колонке.

– Хелм! Ты подглядывал!

– Но, любимая, ведь гостевая книга открыта. Я зашел, как любой твой читатель.

Герда смутилась, вскочила с кресла, и чмокнула фон Зейла в щеку.

– Хочешь коктейль… – тут она запнулась, перебирая в памяти названия тех коктейлей, которые умела смешивать, и не выбрав, договорила, – …Черт… Какой-нибудь?

– Да! – радостно объявил он, – Именно такой коктейль!

– Какой – такой? – не поняла она.

– Черт какой-нибудь. Классное название для коктейля. Или лучше в исландском стиле: Trollhvortsemer. Тролль это не совсем черт, но так название звучит более фольклорно.

…

Некоторые романтики утверждают, будто любовь всесильна. Это преувеличение. Но, любящая и любимая женщина точно может сходу изобрести аутентичный коктейль к наперед заданному названию. Герда действовала интуитивно, исходя из компонентов, найденных в шкафу на кухне. В дело пошел картофельный самогон, имбирное пиво, и хвойный сироп – продукты, теоретически доступные в Исландии. А смесь получилась своеобразная, на любителя, но пригодная для потребления некапризными людьми.

– Trollhvortsemer удался! – объявил фон Зейл после пробного глотка.

– Вроде, да, – согласилась Герда, тоже попробовав свое изобретение, – теперь, Хелм, я наступлю на горло любопытству по поводу призрака, и начну с проблем Феликса.

– Хэх… Каких проблем?

– О, будто ты не знаешь! Наверняка кто-то из вашей спецслужбы применил сценарий Феликса, чтобы закошмарить Папу Льва-Пия и его спонсоров.

– Вообще-то, Герда, это кто-то не из нашей спецслужбы, а из флибустьеров.

– …Но с вашей подачи, так? – добавила она.

– Допустим, – фон Зейл кивнул, – но, для Феликса это не проблема, а наоборот: удача. Молодому таланту важен этакий импульс, чтобы шагнуть, как бы, на арену славы.

– Так, Хелм, а как насчет того, что на этой арене надо выступать?

– Конечно, надо! – он снова кивнул, – Но ведь Феликс умный парень.

– Да, но для телеконференции с журналистами мало быть умным парнем!

– Вот даже как?.. – задумчиво переспросил фон Зейл.

Герда Шредер выразительно развела руками, и он продолжил:

… – Но ведь у Феликса есть мама, высококлассный журналист.

– Да, – Герда кивнула, – а у его мамы есть муж… В смысле, faakane если по-здешнему, который отличный разведчик. И пусть он не думает. Что сможет отвертеться.

– Faakane даже не собирался так думать, – сообщил майор-прокуратор.

– Тогда мы поняли друг друга, – произнесла Герда, – а теперь давай о призраке.

– ОК. В общем, Дикки Джун это не классический призрак, а материализованный.

– Так, Хелм. Ты не сказал «материальный», ты сказал «материализованный», отсюда я заключаю, что крионика не сработала. Вероятно, журналисты-стрингеры знали это, и стремились показать публике шокирующие фото того, что лежит в криокапсуле.

– Того, – поправил фон Зейл, – что лежало в криокапсуле, так точнее.

– Понятно, – Герда снова кивнула, – теперь криокапсула пуста, и находится… Где?

– Ты же знаешь, – сказал он, – на острове Тутуила, в секторе к востоку от Паго-Паго, на техностанции «Bionicraft».

– Я не знала точно. Так сказано на сайте Фонда «Крионика для Человечества», но я не склонна доверять сообщениям этого Фонда, и всем другим аферам графини Леокадии Пачеко-дел-Бенавенте. Что ж, значит, на этот раз там не вранье… Для разнообразия.

Майор-прокуратор покачал в руке стакан с псевдо-исландским коктейлем.

– Так! А что ты знаешь о других ее фондах, например о Фонде «Инфанта-Колония»?

– Хелм! Так не честно! Ты обещал рассказать о призраке, а вместо этого…

– Герда, я расскажу о призраке, но прошу тебя, ответь на мой вопрос прямо сейчас.

– Ужас! – мрачно объявила она, и сделала глоток коктейля, – Ужас! Шпион цинично и хладнокровно пользуется чувствами любящей женщины, чтобы выведать тайну некой графини. Сюжет, достойный мыльной оперы о злых рыцарях плаща и кинжала.

– Я, – возразил фон Зейл, – как бы, добрый рыцарь плаща и кинжала. Во-первых, я уже рассказал достаточно о материализованном призраке Дикки Джун. Лишняя инфо, как известно, разрушает интригу сюжета. Конкретно: интригу завтрашнего обеда.

– Scheisse… – буркнула Герда, – …Ты умеешь строить психологические ловушки.

– Да, любимая. Ведь у меня работа такая.

Гессенская колумнистка энергично выдохнула:

– Уф! Ладно. А почему тебя интересует фонд «Инфанта-Колония»?

– Потому, что мне лучше побыстрее понять: графиня Леокадия участвует в подготовке теракта, или организаторы использует втемную ее саму и ее фонд?

– Подготовка теракта? – изумилась Герда, – Какого? Где? Когда?

– Я не знаю, какого, – сказал фон Зейл, – но знаю остальное. Где: в Паго-Паго, когда: в интервале между вечером 30 октября и утром 1 ноября по локальному времени. Если совсем конкретно, то мишень – вечеринка на Хэллоуине у Слаанеша. Там собирается своеобразная компания: эксперты прикладной науки и топ-менеджеры продвинутых корпораций, бизнесмены и кинопродюсеры, журналисты и артисты. Это еще не все.

– Ладно, Хелм, я поняла, против кого теракт. Но кто заказчик, и при чем тут графиня?

– Это, – ответил он, – тема расследования. Если бы заказчики были известны, то они не решились бы даже пошевелить пальцем в этом направлении.

– Кажется, – произнесла Герда, – я понимаю. Заказчики терактов – не какие-то босяки, а персоны с серьезной недвижимостью и крупными капиталами. У них есть семьи, есть близкие друзья, есть доверенные партнеры и инвесторы. Они не готовы к риску, что в необъявленный день на все это начнут падать неопознанные летающие торпеды.

Майор-прокуратор утвердительно кивнул.

– Примерно так. Но сейчас есть несколько крупных анти-незийских сил, обладающих религиозно-террористическим потенциалом. Исламисты. Паписты. Баптисты...

– А! Понятно! Как при «игре в мясо». Попробуй, угадай вслепую: кто тебя ударил?

– Примерно так, – повторил фон Зейл, – мы не видим, кто конкретно готовит удар. Но, существует зацепка: гуманитарная операция ЭТЭМ, экстренная тиморская эвакуация малолетних. ЭТЭМ разработана Фондом «Инфанта-Колония» вместе с австралийским бизнесменом Ингмаром Инвербрасом, он же: Ай-Ай.

– А! Я читала об этом. Сверхтяжелый самолет перебросит с Тимора в Паго-Паго более полутора тысяч беженцев: многодетных мам-одиночек с потомством.

– Точно, Герда. Этот сверхтяжелый самолет «Mriya» прибудет в Паго-Паго 28 октября. После прибытия, останется полста часов на разгадывание плана террористов.

Герда Шредер выразительно помахала ладонями.

– Подожди, Хелм! Откуда известно, что теракт будет связан с этим самолетом?

– Просто, – сказал он, – тут все одно к одному. Таких совпадений не бывает. Желанная мишень для теракта появляется в конкретной точке на короткое время. И в эту точку с запасом полста часов прилетает толпа потенциальных террористов с багажом.

– Но почему! – воскликнула она, – Почему такая уверенность, что там террористы?!

– Герда, в ремесле спецслужб и террористов есть закономерности… Долго объяснять.

– Ладно, – она кивнула, – а если я предположу, что Хэллоуин у Слаанеша делается как мышеловка для крупных террористов?

– …То, – сказал фон Зейл, – я сделаю печальное лицо, и отвечу: топ-секрет.

– Понятно. Считай, ты ответил. Я тоже отвечу: нет!

– Так, Герда, это нет в каком смысле?

– Это нет в том смысле, что графиня Леокадия не участвует в подготовке теракта.

– Хэх! Почему ты уверена?

– Потому, что в ремесле журналистов и аферистов тоже есть закономерности. Я могу объяснить быстро. Леокадии невыгодно встревать в терроризм. Это риск, причем без дополнительных доходов. Она не заработает на терроризме больше, чем зарабатывает методом обычных, практически безопасных для нее афер с фондами и коррупцией.

– Но, Герда, ведь террористы могли надавить на нее и принудить к сотрудничеству.

– Это вряд ли, Хелм. Посмотри досье сводных внуков Леокадии.

– Ты говоришь о внуках ее покойного мужа, нефтяного магната Диого-Жешу Нзинго?

– Да, о них. Зверски хитрые и здравомыслящие ангольские отморозки, понимаешь?

– Понимаю, – ответил он, – версию принуждения к терроризму можно исключить.

– Вот-вот, – сказала она.

– Итак, организаторы используют графиню втемную, – заключил фон Зейл.

…