Текст книги "Апостол Папуа и другие гуманисты II. Зумбези (СИ)"

Автор книги: Александр Розов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 84 страниц)

Третий раунд диспута.

Преподобный доктор Лонгстек начал решающий раунд с чего-то вроде проповеди. Он изложил взгляды Отцов церкви (II – III века) – Иринея Лионского и Ипполита Римского относительно Антихриста. Они полагали, что Антихрист явится под маской святости, и восстановит храм Соломона, объединив вокруг него всех христиан. Но настоящая цель Антихриста – присвоить себе прерогативы Христа, и склонить христиан к поклонению Сатане, чтобы погубить их души. Затем, Лонгстек напомнил средневековую притчу об известном святом, который увидел в церкви, как Сатана служит обедню. Люди этого не замечали, принимая Сатану за пресвитера – ведь тот внятно читал псалмы, и исполнял таинства. Когда же обедня закончилась, святой подошел к мнимому пресвитеру, и дал понять, что узнал Сатану под маской, после чего спросил: как Сатане удалось все это? Известно же, что Сатана не может читать священные тексты и священнодействовать. А Сатана ответил: «очень просто – я говорил и делал все это с холодным сердцем».

Рассказав такую притчу, доктор Лонгстек пояснил, что настоящего христианина сразу должно насторожить то, насколько Макнаб уверенно жонглирует текстами Писания, и насколько легко Макнабу удается располагать к себе как христиан, так и язычников. В друзья к Макнабу попали такие криминальные языческие субъекты, как Джон Корвин Саммерс – участник массовых расправ над оппозицией режиму Конвента Меганезии в позапрошлом году. Хелм фон Зейл – неофашист, военный преступник в листе розыска Гаагского трибунала. Оникс Оуноко – диктатор Северных Соломоновых островов, это монстр в одном ряду с бесчеловечными лидерами Северной Кореи. Вот каковы друзья Макнаба. Любой честный христианин заметит в этом промысел Сатаны – Отца лжи.

После этого, Лонгстек процитировал Евангелие от Матфея: «Если кто скажет вам: здесь Христос, или там, то не верьте, потому что восстанут лжехристы и лжепророки, и дадут великие знамения и чудеса, чтобы приманить, если возможно, даже избранных». Сделав многозначительную паузу, Лонгстек рекомендовал всем присутствующим в зале, и всем телезрителям, глубоко задуматься над таким серьезным предостережением.

Настала очередь Коннора Макнаба ответить на эту эмоционально убедительную речь. Интересно, что, слушая представителя Ватикана, он делал пометки в блокноте – будто подсчитывал что-то. И теперь он сообщил, к чему относилась эта арифметика.

– Важно то, – спокойным тоном произнес Макнаб, – что в речи мистера Лонгстека лишь дважды упомянут Христос, зато восемь раз упомянут Сатана. Кому-то это соотношение покажется странным, но тем, кто интересуется историей Церкви известно, что с XI века Сатана играет центральную роль в риторике Ватикана. Примерно тысячу лет с кафедры Святого Петра проповедуется вовсе не любовь к человеку, и к Создателю, которой учит Христос, а страх перед вымышленным богом зла, хозяином физической реальности.

– Мистер Макнаб, по-вашему, Сатана, это вымысел? – удивилась Имоджен Мюр.

– Да. С христианской позиции этот персонаж не может быть ничем кроме вымысла. Мы верим в одного бога, а не в двух. Вера же в двух симметричных богов: доброго светлого хозяина духовного мира, и злого темного хозяина физического мира, это совсем другая религия: манихейство, примитивная секта, которая возникла в III веке в Малой Азии из индоиранского зороастризма, с заимствованием некоторых фрагментов из библии.

– Это же бред! – воскликнул Лонгстек, – Вы бредите, мистер Макнаб!

Тут апостол Папуа спросил у него тем характерным тоном, который обычно применяют психотерапевты, работая с истеричным пациентом.

– Что конкретно из моих высказываний показалось вам бредом?

– Вы… – начал представитель Ватикана, и запнулся. Он понял, что попал в элегантную схоластическую ловушку патера Макнаба. Философская проблема бытия Сатаны стала проклятием для католической теологии в середине XX века, когда архидиакон Дюнлоп Кентерберийский публично усомнился, что вера в Сатану совместима с христианским монотеизмом. Поднятый вопрос оказался настолько болезненным для догматики, что в последующие годы был включен в особый список «Нежелательных к обсуждению». И потому большинство современных теологов Ватикана (включая преподобного доктора Лонгстека) не обладали опытом диспутов вокруг этой темы. Макнаб, конечно, знал это слабое место в подготовке оппонента, и направил туда прицельный удар. Теперь перед Лонгстеком возникла альтернатива:

Или начать доказывать бытие Сатаны (явно плохая позиция в публичном диспуте).

Или попробовать увести нить диспута в другую сторону.

Лонгстек, разумеется, выбрал второе.

… – Вы, – продолжил он, – клевещете на Святой Престол, когда утверждаете, будто он проповедует нечто иное, чем христова заповедь любви.

– Значит, – ответил Макнаб (вовсе не собираясь выпускать оппонента из ловушки), – вы согласны со мной в том, что Сатана не существует. Я правильно понял вас?

– Э-э… – протянул Лонгстек, – …Это глубокий и сложный теологический вопрос. Если сейчас мы начнем его обсуждение, то это отвлечет нас от жизненных вопросов веры.

– Не отвлечет, – возразил апостол Папуа, – вопрос-то на самом деле минутный. Просто ответьте: Сатана существует, или не существует? Да или нет? Одно слово.

– Э-э… – снова протянул представитель Ватикана.

Патер Макнаб изобразил руками театрально-драматический жест сожаления.

– Я понимаю глубину этической проблемы, вставшей сейчас перед моим оппонентом. Давайте проявим христианское милосердие, и дадим ему время подумать над ответом. Между тем, я расскажу о том, что же случилось с риторикой Ватикана в XI веке.

– И что же? – заинтригованно спросила Имоджен Мюр.

– То было сложное время, – продолжил Макнаб, – Святой престол занимали предельно амбициозные Папы, стремившиеся к имперской теократии. То была не прихоть, а знак исторической эпохи. Сначала Папа Лев IX своей борьбой за влияние на христианском востоке, инициировал Великий раскол церкви на Греческую и Римскую. А далее Папа Григорий VII вступил в борьбу на севере, за доминирование в Первом Рейхе.

– В чем – в чем? – изумилась телеведущая.

– Первый Рейх, – пояснил апостол Папуа, – это Священная Римская империя германской нации, существовавшая с 962 по 1802 годы. Не надо путать с Третьим Рейхом.

– Понятно… – тихо сказала Имоджен, только сейчас подумавшая о том, что до Третьего Рейха, по здравому смыслу должны были существовать также Первый и Второй. А тем временем, Макнаб продолжил.

– Интриги Григория VII привели к гражданской войне, длившейся четверть века, но без желанного результата. В конце века, когда эта война уже затихала, Папа Урбан II вновь переключился на восток. Восточный Рим – Константинополь был потеснен вторжением мусульман, и император Востока согласился отдать часть церковного суверенитета за военную помощь Западной Империи. Тогда Папа Урбан II решился на военный поход невиданного масштаба, задуманный еще Григорием VII. В истории этот поход назван Первым Крестовым. Он дал начало 300-летней эпохе, изменившей мир.

Макнаб замолчал на несколько секунд, будто в глубокой задумчивости, и продолжил:

… – Может показаться, что от Крестовых походов до нас дошел лишь рыцарский эпос, однако эти походы обогатили Запад навыками мореходства и торговли, и обеспечили первые Университеты множеством книг античных ученых. Эти книги оказались самой значимой военной добычей крестоносцев, хотя сперва никто не подозревал об этом.

– Простите, – сказала Имоджен, – вы что, одобряете Крестовые походы?

– Этически, – ответил Макнаб, – я, разумеется, не одобряю никакую войну. Но научная объективность требует признать: нередко войны двигают прогресс. Откуда бы взялась математика, навигация, и естествознание, без которых были бы невозможны Великие Географические открытия? Как они могли бы начаться без «Географии» Птолемея?

– Удивительно… – произнесла телеведущая, – …Как-то раньше я не думала об этом.

– Многие об этом не думают, – сообщил он, – а ведь история содержит много примеров, которые могут оказаться очень полезными в наши дни. А теперь вернемся к вымыслу о Сатане. Этот вымысел стал побочным продуктом крестовых походов.

Имоджен Мюр моргнула и растеряно переспросила:

– Побочным продуктом?

– Да. На любой войне стороны заимствуют боевые технологии противника. Крестовые походы не стали исключением. Офицеры крестоносцев вскоре отметили фанатичную, смертельную ненависть мусульман, даже мусульманских детей, ко всем людям других религий, и заинтересовались причиной. Крестоносцы были фанатичны, но не до такой степени. Причина нашлась в отношении ислама к Сатане. Ислам не только объявляет Сатану существующим, но и приносит Сатане человеческие жертвы.

– А-а… – тут Имоджен нешуточно растерялась, – …Вы уверены?

– Да. При паломничестве в Мекку, мусульмане сначала движутся к Сатане, которому воздвигнут каменный идол в местности Джамарат. Придя в экстаз, толпа паломников швыряет камни в идола. Многие камни попадают в людей, и так каждый год Сатана собирает жертвы: сотни убитых. В 1990-м году было почти полторы тысячи убитых.

– А-а… Мистер Макнаб, я об этом слышала, но, может, это несчастные случаи?

Апостол Папуа покачал головой.

– Какой несчастный случай, если это происходит ежегодно, в одном и том же месте, в определенном ритуале, по очевидным причинам? Нет, Имоджен, это не случайные, а закономерные жертвы такого специфического ритуала.

– Э-э… Но, какой смысл?

– Очень простой: в психологии это называется программированием реакции. Человек программируется на агрессию по отношению к чему угодно, на что укажет лидер. Мы наблюдаем в мусульманских странах и анклавах именно такое поведение при любых разногласиях с цивилизованным миром по вопросам, как-то связанным с религией.

– Мистер Макнаб, мне не хочется оскорблять чью-либо религию в нашей программе.

– Я не оскорбляю религию, и уважительно отношусь к любым представлениям о боге, однако ритуал, приводящий к гибели людей у идола Сатаны…

– …Не будем об этом, – перебила Имоджен, – давайте лучше узнаем: что же случилось дальше с крестоносцами и Сатаной?

Апостол Папуа, соглашаясь, кивнул и сообщил:

– Финал истории прост. Крестоносцы начали практиковать такое же программирование ненависти и, хотя они делали это лишь для военных целей, ненависть вернулась с ними домой, и погубила самое выдающееся сообщество крестоносцев: Орден Тамплиеров – хранителей Святого Грааля. В 1307 году Папа Климент V выдумал некое сатанинское божество по имени Бафомет, чтобы обвинить тамплиеров в служении этому божеству. Тамплиеры были осуждены, ограблены, и уничтожены. Маховик насилия продолжал раскручиваться, стартовала охота на ведьм, и длилась до середины XVIII века, покрыв Римскую церковь позором манихейской ереси и безумной жестокости. Я думаю, нам, католикам, следует помнить этот урок. Что думает об этом представитель Ватикана?

– А-а… О чем? – потерянным голосом спросил преподобный доктор Лонгстек.

– Для начала, о Бафомете и процессе тамплиеров, – сказал Макнаб.

– Послушайте… – тут Лонгстек поднял руки над головой, – …Это сложный вопрос!

– Нет, это простой вопрос, хорошо известный даже неспециалистам, благодаря весьма спорной, но крайне познавательной книге Дэна Брауна «Код да Винчи», 2003 года.

– Но, мистер Макнаб, – вмешалась телеведущая, решившая блеснуть эрудицией, – если вспомнить книгу Дэна Брауна, то Бафомет – не вымышленное сатанинское божество, а языческое божество плодородия. Лэнгдон говорит это Софи в ходе поисков надгробия тамплиеров. Это сцена есть в фильме тоже. По-моему, вы ошиблись.

– Что ж, Имоджен, каждый может ошибиться. Пусть нас рассудит доктор Лонгстэк

Телеведущая повернулась к представителю Ватикана.

– Мистер Лонгстек, что вы скажете о книге Дэна Брауна «Код да Винчи», где Бафомет представлен языческим божеством плодородия? Кто тут прав? Дэн Браун, или Коннор Макнаб, утверждающий, что Бафомет, это сатанинское божество, которое вымышлено обвинителями в суде над тамплиерами?

– Что?! – взорвался преподобный доктор, – При чем тут Бафомет и «Код да Винчи»?!

– Так ведь, – пояснила она, – в книге Дэна Брауна имя Бафомет оказывается ключом к древнему шифру тамплиеров, чтобы найти данные, что Софи Неве… Вы помните?

– Помню о чем? – резко спросил он.

– О сюжете «Кода да Винчи», – снова пояснила телеведущая, растерявшись из-за этих необычно резких реплик, – я напомню, там, в романе оказывается, что Софи Неве, это последний носитель Святого Грааля, вернее Святой Крови Меровингов, род которых начинается от Иисуса Христа. Вы наверняка читали, или смотрели фильм…

– …Все-все-все! – Лонгстек снова поднял руки над головой, – Давайте прекратим это!

– Но, мистер Лонгстек, у нас еще почти полчаса эфира, – возразила Имоджен.

– Тогда заполните эти полчаса чем-нибудь другим. «Код да Винчи» – это за рамками мыслимых приличий. Это уже недопустимо! – сделав такое заявление, представитель Ватикана встал, и демонстративно вышел из зала. Следом вышли его ассистенты.

Имоджен Мюр вздохнула и развела руками.

– Мне очень жаль, что так получилось. Кажется, преподобный доктор Лонгстек чем-то обижен. Эта книга Дэна Брауна... Мистер Макнаб, что в ней такого страшного?

– Я полагаю, ничего страшного, – спокойно ответил апостол Папуа.

– Но, – заметила она, – мы видели такую острую реакцию на упоминание этой книги.

– Проблема, – сказал он, – в неспособности Ватикана отказаться от ошибочно принятых догматов. В результате, обыкновенные человеческие ошибки разрослись до огромных масштабов, и их выпадение из стен башни догматики грозит катастрофой доктрины. С некоторой периодичностью доктрину, все же, приходится менять, но каждое поколение служителей Ватикана отчаянно старается, чтобы это случилось не при них, а позже.

– Понятно, – сказала Имоджен, – тогда я задам острый вопрос по «Коду да Винчи».

– Задавайте, не стесняйтесь.

– Хорошо. Вопрос такой: дети Иисуса Христа. Биологические дети. Могли они быть?

– Теоретически, могли, – ответил он, – но никакие данные об этом не дошли до нас.

– Дэн Браун пишет, что дошли, но держатся в тайне, – напомнила телеведущая.

Коннор Макнаб пожал плечами.

– Книга Дэна Брауна, все же, художественная, а не исследовательская. В нее попали не только факты, но и фантазии для оживления сюжета.

– Все же, мистер Макнаб, что если у Иисуса были дети? Можно ли допустить версию, которая присутствует в книге Дэна Брауна?

– Можно допустить, – сказал он, – ведь Иисус прожил 33 года, как мужчина из Галилеи, физически здоровый, и не связанный обетом аскетизма.

– И вы так спокойно об этом говорите? – удивилась она.

– Да, спокойно. Ведь это не влияет на роль Иисуса, как Спасителя. Вы согласны?

– Э-э… – Имоджен смутилась, – …Да, наверное, не влияет, если вы так говорите.

– Не влияет, – заключил он.

– Понятно, – она кивнула, – а как лично вы относитесь к книге «Код да Винчи»? Как вы оцениваете то, что книга и фильм завоевали такую огромную популярность?

– Прекрасно отношусь. Эта популярность означает, что у людей есть живой интерес к истокам христианства, и к личности Христа. А если есть интерес, значит, есть поиск.

– Поиск чего? – спросила Имоджен.

– Поиск истины в широком смысле, и поиск своей личной истины, – пояснил он, – как сказано в Евангелии от Иоанна: Veritas liberabit vos.

– Э-э… Это по латыни? А что значит?..

– Это значит: истина освободит вас.

…

46. Тень черепахи над ничейной акваторией.

Полдень 18 сентября (слева от Линии Перемены дат). Тиморское море.

Спорная акватория Рава-Хитам.

(Перехлест морских границ Австралии, Индонезии и Восточного Тимора).

Плавучая нефтяная платформа «Монсо», принадлежащая финансово-промышленной группе «NAMNOR», стояла на четырех опорах над погруженными поплавками, и была похожа на незавершенную каркасную гига-скульптуру слона, уже наполовину одетую обшивкой (от ног до брюха). Габариты у этой инсталляции были как у нижней секции Эйфелевой башни (с квадратным основанием примерно 130x130 метров).

Тут можно вспомнить индийскую мифологию, где слон и черепаха это символы двух космических начал: мужского и женского соответственно. Казалось бы: при чем здесь черепаха? Никакой черепахи не видно (пустой океан до горизонта в любую сторону). Действительно, ее не видно, но она есть: в полумиле к востоку от слона (от нефтяной платформы). Это дискраноплан «Мок-Тартл», который лежит на поверхности моря в состоянии камуфляжа: «технической невидимости».

Картина мифологически завершена, но вот: в нее вторгается диссонанс. 65-метровый австралийский сторожевик DCPB-69 «Страйкап» быстро шел с юго-востока. Когда он приблизился к платформе на милю, то замедлив ход, спустил на воду RIB-лодку, куда загрузились 5 моряков в боевой экипировке (шлемы-сферы, бронежилеты, штурмовые винтовки AICW). RIB-лодка на предельной скорости (30 узлов) покатила к нефтяной платформе, это значило: 2 минуты до контакта... Если ничего не помешает.

Кстати (оперативно-тактическое пояснение) – платформа «Монсо» этой ночью была захвачена экотажерами. Так называют субъектов, практикующих экотаж. Экотаж, это аббревиатура от «экологический саботаж» (радикальный экологический фанатизм, по существу – разновидность терроризма: поджоги, взрывы, захваты – в ассортименте).

На мостике дискраноплана, командир – флит-лейтенант Тоби Рэббит, глядя в перископ, прокомментировал:

– Ребята со сторожевика рискуют. У них получится, только если бешено повезет.

– Если экотажеры, которые с пулеметом, струсят, – высказалась экстрим-пилот Снеж, наблюдая обстановку из-за плеча сержанта Ренда (выполнявшего функцию оператора стрелкового блока: 3-дюймовый гранатомет и дюймовое газодинамическое ружье).

– Не струсят, – ответил суб-лейтенант Амон, глядя на штурманский монитор.

– Тоби, а может превентивно этих экотажеров… Того? – предложил Ренд.

– Нет, – сказал флит-лейтенант, – только когда и если они откроют огонь.

– Тоби, почему? – спросила военфельдшер Саби, – Мы же не хотим, чтобы экотажеры постреляли наших австралийцев? А они успеют, пока Ренд будет стрелять.

– Но это, все же, не наши австралийцы, мы просто скрытно сопровождаем их.

– Тоби, не придирайся к словам.

– Саби, я не придираюсь, просто нам не следует первыми лезть в их разборки. Ты сама слышала переговоры капитана сторожевика со штабом. Ему сказали, что экотажеры не готовы на экстрим, и их всего шестеро, значит надо штурмовать. На борт «Страйкапа» переброшен вертолетом какой-то офицер, вероятно: переговорщик по работе с такими бандами. Он подтвердил эту рекомендацию на месте, и у капитана не было выбора.

– Блин, Тоби, это херня! Я отсюда вижу, что экотажеры готовы к бою.

– Я тоже вижу, – ответил флит-лейтенант, – но я не австралийский штаб патруля.

– А может, – сказала Снеж, – у этих австралийцев броник и шлем держат пулю от этого пулемета? У экотажеров ведь обычный M60 калибра 7.62-мм.

– Держат, – ответил Амон, – но не при любом попадании. Лучше бы ребята не лезли…

…В этот момент два экотажера, занявшие с пулеметом закрытую позицию за несущей угловой колонной на верхней палубе нефтяной платформы, открыли огонь. RIB-лодка австралийских патрульных находилась в 200 метрах. Это короткая дистанция для M60. Экотажеры не промахнулись с первой же очереди – и последней, поскольку…

…Сразу выстрелил Ренд. Грохот серии выстрелов газодинамический дюймовки был оглушителен. Экипаж «Мок-Тартл» будто оказался внутри ударника на рок-концерте – впрочем, всего на секунду-другую.

– Чисто! – объявил Ренд.

– Чисто, – подтвердил Тоби, – классная работа, сержант... Слева – снизу огонь!

– Ха… – с тихим выдохом, Ренд шевельнул джойстик, и нажал триггер. Снова: грохот газодинамический дюймовки, и лаконичное объявление, – …Чисто!

– Чисто, – снова подтвердил флит-лейтенант, глядя на среднюю палубу платформы, где распласталось бесформенное нечто, ранее бывшее человеком. Рядом лежала новенькая автоматическая винтовка FN-FAL бельгийского производства.

– Их осталось трое, – прокомментировала Снеж.

– Ну, – отозвался Амон, – это если австралийский штаб патруля не перепутал с числом экотажеров, как перепутал с их намерениями. Но главное: экотажеры на платформе не поняли, что их подельников пришил кто-то отсюда. Они считают: стрелял снайпер с австралийского сторожевика. Потому этот третий высунулся здесь на внешний трап.

– Теперь, по ходу, они уже поняли, – отозвался сержант, – а если нет, то они дебилы.

– Дебилы или нет, – произнес флит-лейтенант, – но, возможно, мы незамечены, и такое преимущество надо сохранить. И надо слушать эфир.

– Я поглядываю на монитор радиоперехвата, – отреагировал суб-лейтенант Амон.

– Надо связаться со «Страйкапом»! – сказала фельдшер Саби, глядя в бинокль, – У них реальная фигня случилась. Видишь?

– Вижу, – отозвался флит-лейтенант Тоби, направив бинокль туда же, куда она.

Австралийский штурм сходу, проведенный на основании ложных данных штаба – был провален. RIB-лодка возвращалась к сторожевику – значительно поврежденная. Часть секций надувного борта – лопнула и висела лохмотьями, движок аномально дымил и, кажется, двое на лодке были ранены. Сторожевик уже шел навстречу – чтобы быстрее принять раненых обратно на борт. Тут каждая секунда может стать ценой жизни.

– Надо связаться, – повторила Саби.

– Надо, – снова односложно отозвался Тоби, и после паузы окликнул сержанта, – Ренд, прикинь: если лазером мигать «Страйкапу»? С платформы кто увидит, или нет?

– Не увидит, – уверенно ответил тот.

– Так, одно мнение есть. А ты Амон?

– Я тоже думаю: не увидит, – поддержал суб-лейтенант.

– ОК. Тогда, значит, готовь лазер-целеуказатель. Наведение на мостик «Страйкапа».

– Ясно. Хэй, Снеж, смени меня у монитора радиоперехвата.

– Принято! – сказала юниорка, развернула свое кресло, чтобы лучше видеть монитор, и привычно нацепила на левое ухо беспроводной динамик-клипсу.

Сержант кивнул ей и спросил у Тоби Рэббита:

– Что передавать будем?

– Я думаю над этим, – произнес командир.

– А почему не вот так? – с этими словами Саби выразительно поднесла к правому уху наполовину сжатый кулак, отставив мизинец (так изображают разговор по телефону).

– Потому, что у врага сканер, – Тоби последовательно коснулся пальцем двух меток на мониторе локатора – элсонара. Дистанция была, соответственно 1 миля и 8 миль.

Вообще на мониторе присутствовало около дюжины меток в радиусе 20 миль.

На ближнем радиусе: нефтяная платформа «Монсо», сторожевик «Страйкап», и первая указанная метка. 9-метровый морской катер. Что он делает поблизости от проблемного объекта (каковым сейчас является платформа «Монсо»)? И почему он держится строго напротив платформы относительно австралийского сторожевика? Второй вопрос ясен: катер прячется от австралийского локатора в радио-тени платформы. Отсюда ответ на первый вопрос. Это транспорт экотажеров, на нем они пришли, и на нем хотят уйти.

На дальнем радиусе: несколько сейнеров, и патрульно-полицейский катер с Тимора. К оперативной обстановке они, вероятнее всего, не относятся.

На среднем радиусе: вторая метка. 135-метровый фрегат класса «Перри» (эти корабли строятся в течение полувека в нескольких странах, на экспорт). О данном фрегате пока непонятно, чей он, и какие у него намерения. Но еще полчаса назад он был на дальнем радиусе. Что-то ему тут надо. Вывод: он относится к оперативной обстановке. Важное дополнение к выводу: поскольку такие корабли обладают сканерами радиоперехвата, желательно не использовать телефон при координации борьбы против них. Тут лучше подходит лазерный световой телеграф, заметный в дневное время только адресату…

…Фельдшер Саби задумчиво почесала пальцем кончик носа, и спросила:

– Тоби, ты думаешь, это какая-то подстава, в которой участвуют хозяева фрегата?

– Я не думаю, я вижу, – ответил он, – только я пока не догоняю: чья подстава и зачем?

– Я догоняю! – включился сержант Ренд, не отрываясь от монитора оружия, – По ходу, намечается рейдгет платформы «Монсо». Американо-норвежский концерн NAMNOR, купивший ее у компании «Ocarbox», чужой в этом районе. Здесь с 1990-х все поделено между австралийцами и индонезийцами при мелком участии тиморцев.

– Реально, Ренд, – подвел итог флит-лейтенант, – алло, Амон, у тебя там как?

– Лазер-целеуказатель наведен на мостик «Страйкапа», – ответил суб-лейтенант.

– Тогда передаем общим кодом светового телеграфа следующее…

…

На мостике сторожевика «Страйкап» капитан третьего ранга Беллами Ранстоун был в предельно минусовом настроении. Какой смысл теперь говорить о мудаках в штабе, и оптимистичной идиотке Мерлин Йенз, присланной на роль офицера-переговорщика? Ключевой приказ отдал кэптри Беллами, значит: отвечает он. Для комиссии, которая займется расследованием – мнение штаба патруля, подтвержденное переговорщиком, станет фактором, оправдывающим командира сторожевика. Но перед своей командой отвечает капитан. Таков морской обычай, неотменяемый никакими регламентами…

…Итог непредвиденного огневого контакта для штурмовой группы «Страйкапа»:

* Боцман Мэттей Смитсон – смерть на месте от попадания пули в шею.

* Младший матрос Диг Коннелли – ушиб грудной клетки через бронежилет.

* Старший матрос Конрад Зелинский – пулевое ранение плеча по касательной.

* Старший матрос Тео Ву и лейтенант-штурман Дион Коул – не пострадали.

Ранстоун понимал: лишь действия «третьей силы» спасло жизни четырем морякам из штурмовой группы. Но не спасло пятому…Тут Беллами представил как придет в дом Мэттея, и расскажет близким: жене и сыну… Сыну 3 года, значит только жене. Черт!

«Нет (твердо сказал себе кэптри) не время думать об этом, потому что экотажеры еще удерживают платформу «Монсо», где полтораста заложников-рабочих, и емкость с 50 тысячами тонн сырой нефти»… Со слов офицера-переговорщика из штаба, экотажеры заперли заложников в резервной емкости, и если экологический ультиматум не будет выполнен… Понятно. Хватит одного фальшфейера, брошенного в емкость с нефтью.

Если в этой истории было что-то логичное, то это поведение «третьей силы». Беллами поставил бы пинту виски против зубочистки, что это – дискраноплан «Мок-Тартл» (по меткому выражению старшины радиста-оператора Лайм Ярмут) «незийская тень». Да, действительно, эта патрульная команда Народного флота сопровождала их почти три недели – начиная с инцидента вокруг супер-яхты «Абади» в Ново-гвинейском море. И (повторим) в текущем случае нези действовали логично: подкрались – выстрелили.

В поведении остальных участников событий логики не было. Штаб патруля и офицер-переговорщик, вопреки очевидному, до последней минуты настаивали, что экотажеры захватили платформу с заложниками, и выдвинули ультиматум лишь для вида. Что их намерение: «манифестация экологической тревоги». Что они не подожгут платформу с заложниками, не откроют огонь по патрульным, и не сделают ничего, кроме обычных пакостей. Игнорировались аргументы о том, что на видеоклипе с ультиматумом четко распознается боевое оружие в руках экотажеров, и их умение обращаться с оружием. Впрочем – ладно. Штаб патруля, и офицер-переговорщик – в плену стереотипов, и это удовлетворительное объяснение. Подобное случалось и раньше. Но сами экотажеры!

Действия экотажеров не имели разумных объяснений. Их цель: привлечь общество на сторону экологических радикалов в борьбе против влияния технологии на природные системы. Они могут считать, что перестрелка с патрулем соответствует этой цели, что убийство полтораста рабочих-нефтяников (кстати – сплошь трудовых мигрантов) тоже соответствует… Но поджог платформы, разрушение которой вызовет разлив нефти, и отравит море на десятки миль… Недопустимо с позиции экотажеров. Значит, они – не экотажеры, а лишь притворяются экотажерами, выдвигая ультиматум о закрытии этой нефтяной платформы (именно этой, хотя в районе Рава-Хитам десяток платформ, и эта наиболее современная, наиболее чистая). Тогда дело вовсе не в экологии…

…От этой аналитики капитана отвлекла старшина Лайм Ярмут.

– Сэр, гляньте на это! Кто-то сигналит лазером. Точнее, понятно, кто сигналит.

– Лазером? – переспросил он, резко развернувшись… Вот: на остеклении мостика ярко вспыхивали одиночные и двойные блики.

– Вы увидели, – констатировала старшина.

– Да, я увидел. Это световой телеграф, Лайм. Включи декодер.

– Я уже включила, сэр. Взгляните на четвертый монитор. Там то, что они передают.

– И что мы тут видим?.. – произнес кэптри, глядя на монитор:

Мок-Тартл> вызываем Страйкап. У нас инфо по оперативной схеме.

Беллами Ранстоун покивал головой и скомандовал:

– Начинай диалог, Лайм, это важно.

– Но, сэр, наш световой телеграф не лазерный. Сигналы будет видны на платформе.

– Верно, Лайм. Но там не увидят, кому мы сигналим. А твоя задача: формулировать сообщения так, чтобы не дать лишней инфо террористам на платформе.

– Ясно, сэр, – сказала она, напечатала фразу на терминале, и нажала «Enter».

Страйкап> Мы на связи. Поделитесь инфо.

Мок-Тартл> Инфо. Экотажеры фэйк. Подозреваем участие фрегата класса Перри.

Страйкап> Уточните.

Мок-Тартл> Фрегат в 10 милях к северу.

Страйкап> Ясно. И что?

Мок-Тартл> Мы подозреваем провокацию для рейдгета платформы.

Страйкап> Доказательства?

Мок-Тартл> Через платформу от вас находится катер. Мы проверим чей он.

Страйкап> Как?

Мок-Тартл> Просто. Не удивляйтесь гранате. Не принимайте помощь фрегата. ОК?

Страйкап> ОК. Ждем.

Мок-Тартл> Мы свяжемся с вами.

Сеанс обмена световыми сигналами завершился. Старшина Ярмут спросила:

– Сэр, вы верите, что это попытка рейдгета?

– Скорее да, чем нет, – ответил он… И в этот момент издалека раздался глухой взрыв.

– Нези, – произнесла старшина, – они выстрелили из гранатомета. Интересно: зачем?

– Это простой прием, Лайм, – ответил кэптри Ранстоун, – если спугнуть зайца, то он, в большинстве случаев, убегает к своей норе. Нези метнули гранату рядом с катером, и посмотрят, куда он побежит от испуга.

– К этому фрегату? – предположила она.

– Если это одна банда, то да, – ответил он.

– А-а… Чей это фрегат, сэр?

– Хороший вопрос, Лайм. Именно это мы спросим, когда фрегат выйдет на связь.

– Э-э… На связь с нами, сэр?

– Да, Лайм, это же очевидно, – сказал кэптри.

…

Около 2 часов дня 18 сентября. Там же: Тиморское море. Акватория Рава-Хитам

На мостике дискраноплана «Мок-Тартл» флит-лейтенант Тоби Рэббит просмотрел на монитор локатора – элсонара, и прокомментировал:

– Сработало. Фрегат – катер – платформа. Это схема типа «добрый самаритянин».

– Я не догнала про схему, – призналась Снеж.

– Ренд! – окликнул Тоби, – Давай, у тебя лучше получится объяснить.

– Объясняю на пальцах, – сказал сержант Ренд Дэйсон, – бандиты захватывают объект, угрожают все взорвать, и полиция не знает, что делать. Тут добрый самаритян в виде иностранного спецназа, или частной военной компании, предлагает решить проблему. Наивная полиция соглашается на эту помощь, и самаритянин высаживается. Бандиты сдаются, и самаритянин находит причины забрать объект себе. Так делается рейдгет.