Текст книги "Апостол Папуа и другие гуманисты II. Зумбези (СИ)"

Автор книги: Александр Розов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 84 страниц)

45. Великая теологическая дуэль.

14 сентября. Американское Самоа (остров Тутуила, город Паго-Паго).

Первый раунд диспута.

Для диспута между Коннором Макнабом по прозвищу апостол Папуа, и преподобным доктором Дэвидом Лонгстеком из английского сектора Университета Ватикана – был оборудован Конференц-зал на втором этаже отеля «Raid-Wind Inn».

Антураж (созданный на скорую руку) выглядел готически:

Черный бархат на столе.

Начищенный раритетный бронзовый подсвечник в центре стола.

Библия (тоже раритетного стиля) в черном переплете с золотым тиснением.

Коннор Макнаб был одет в простом австралийском провинциальном стиле: джинсы и клетчатая рубашка с закатанными рукавами и расстегнутым воротником.

Дэвид Лонгстек выглядел более официально: в сером деловом костюме, при галстуке. Серьезность усиливалась тем, что, он был в полтора раза старше своего оппонента.

По договоренности, первое слово получил Лонгстек (сразу после того, как обаятельная Имоджен Мюр – телеведущая «Au-T», достаточно нейтрально и лаконично рассказала телезрителям о диспутантах).

Затем, представитель Ватикана выдержал рассчитанную паузу, и произнес:

– Спасибо, Америка. Спасибо за такую возможность в наше сложное время привлечь внимание широкого круга неравнодушных людей к открытому и честному разговору о религии, и о роли веры в бога для современного мира, и для каждого из нас. В начале нашего разговора, следует честно признать: порой церковь сознательно упрощает ряд теологических доктрин, чтобы не вносить сумятицу в умы. Но, упрощение допустимо только при условии сохранения главного в нашей вере. Это очень важно, и сейчас мне кажется необходимым выяснить у моего оппонента: что он считает главным в вере?

– О! – энергично воскликнула Имоджен Мюр, – Действительно, это очень интересно. Я транслирую вопрос. Мистер Макнаб, что по-вашему главное в вере?

– Главное! – отчеканил «апостол Папуа», и сразу же сменил тон на очень мягкий, даже ласковый, – Чтобы понять главное в вере, нам надо начать с самого простого. С веры в некое Духовное существо, которое создало Вселенную, и как-то интересуется нашими человеческими делами. Если мы верим в это Духовное существо, и в его интерес к нам, тогда мы задаемся вопросами: какой это интерес, в чем он проявляется, и как мы, люди, должны ответить на это? Каким должен быть наш шаг навстречу Создателю? Здесь две альтернативы. Или Создатель наделил нас свободой выбора целей и средств, чтобы мы учились строить жизнь наилучшим для нас образом, согласно нашим представлениям о счастье. Или Создатель, вроде бы наделив нас свободой, предписал заповеди – запреты использования свободы, и Создателя интересует только соблюдение этих заповедей.

– Это, по-вашему, главное? – уточнила Имоджен.

Коннор Макнаб медленно, будто (в каком-то смысле) монументально, кивнул.

– Да. Поскольку, прежде чем верить, надо понять: в кого мы верим? Без ответа на такой вопрос, христианство превращается в оккультную уфологию: веру в могущественное и непознаваемое существо, которое, с неизвестными целями, правит Вселенной. А теперь хотелось бы услышать ответ мистера Лонгстека на его же вопрос.

– О! – снова воскликнула Имоджен, – Это захватывает! Ваш ответ мистер Лонгстек?

– Я буду немногословен, – сказал представитель Ватикана, – ответ дается в Священном Писании. Наша вера основана на двух заповедях: любить бога, и любить ближнего. Не требуется сложной философии, чтобы понять этот принцип веры, главный не только в христианстве, но и во всей гуманистической этике, даже если она умалчивает о боге.

– О! – в третий раз воскликнула телеведущая, – Теперь мы имеем возможность спросить наших зрителей: чья позиция о главном в вере им ближе…

– Стоп! – спокойно перебил Макнаб, – Я полагаю, Имоджен, будет абсурдом ставить на голосование две доктрины, одинаковые по смыслу.

Имоджен Мюр немного растерялась.

– Простите, мистер Макнаб, мне кажется: вы, и мистер Лонгстек, говорили о разном.

– Именно, что кажется! – объявил он, – Чтобы эта иллюзия исчезла, давайте попросим мистера Лонгстека уточнить: как Священное Писание предлагает любить ближнего?

– Простите… – удивленно сказала телеведущая, – …Мне казалось, что вопрос «как» не совсем подходит для любви в религиозном смысле, поэтому… Поэтому…

– Имоджен, – мягко произнес Макнаб, – вам не надо беспокоиться. Я вижу, что мистер Лонгстек понял мой вопрос и готов ответить.

– Разумеется, я готов, – подтвердил представитель Ватикана, – Священное Писание и в Старом завете и в Новом, ясно говорит: «люби ближнего, как самого себя».

– Благодарю, мистер Лонгстек, – тут Макнаб слегка поклонился, – вот истина, которая открывается при ответе на главный вопрос веры. Создатель хочет, чтобы мы любили, прежде всего, себя. Полюбив себя, мы можем по этому образцу полюбить ближних. А полюбив ближних, мы можем полюбить нашего общего Создателя. Мы можем понять: Создатель желает счастья и нам, и нашим ближним, как мы желаем счастья себе. Выбор первой из альтернатив, приведенных мной в начале, является основой нашей веры. Мы верим в Создателя, наделившего нас свободой, чтобы мы учились строить нашу жизнь, согласно нашим представлениям о счастье. Теперь вы увидели это, Имоджен?

– А-а… Да, мистер Макнаб. Это изумительно просто. Я раньше не задумывалась…

– Подождите!!! – возмутился преподобный доктор Дэвид Лонгстек, – Это неправда!!!

Коннор Макнаб, изобразив удивление, посмотрел на представителя Ватикана.

– Что именно неправда, мистер Лонгстек?

– Ваш вывод неправда! Вы путем софистики, хотите убедить людей, что христианство отменяет заповеди, разрешает грех, и одобряет эгоистическую вседозволенность!

– Мистер Лонгстек, я не припомню, чтобы говорил такое. Проверим по аудиозаписи?

– Вы говорили это не дословно, а по смыслу. Вы говорили, что себялюбие это благо.

– Простите, мистер Лонгстек, но первым так сказали вы. Я имею в виду, первым в этом конференц-зале. А исторически первым это сказал Иисус на диспуте с книжниками.

– Но, мистер Макнаб, вы ложно противопоставили любовь – заповедям.

– Это опять не я, а Иисус. Помните: «суббота для человека, а не человек для субботы».

– Не увиливайте! Я говорю не о заповедях Старого завета, а о заповедях Нового!

– А разве есть такие, кроме двух, что вы уже процитировали?

Реагируя на такой вопрос (глупейший по его мнению), представитель Ватикана даже приоткрыл рот от удивления.

– Мистер Макнаб, разве обучаясь теологии в Эдинбурге, вы не читали Евангелия?

– Мистер Лонгстек, я не только читал, но и помню притчу о священнике и таможеннике в храме. Священник молился так: «Боже! Спасибо, что я не такой, как все люди: грабители, обидчики, развратники, как тот таможенник». Таможенник молился так: «Боже! Я плохо поступаю, но я постараюсь исправиться». И кто из этих двух пришел домой чище?

– Мистер Макнаб, вы искажаете смысл 18-й главы Евангелия от Луки! Вы пытаетесь так представить дело, будто смысл не в покаянии, а в простительности греха!

– Смысл в том, – сказал Макнаб, – что в неидеальном мире человек не может вести себя идеально. Если же человек пытается вести себя идеально, то становится ханжой вроде священника из притчи. И насчет простительности: мне вспомнилась глава 8 от Иоанна. Книжники привели к Иисусу женщину, взятую за адюльтер, и попросили его согласия, чтобы побить ее камнями. Он же сказал: пусть тот из вас, кто безгрешен…

– …Это не о том! – перебил представитель Ватикана.

– Это о том! – спокойно ответил Макнаб, – Когда книжники-обвинители, поняв реально-невысокий уровень своей честности, молча ушли, Иисус сказал женщине: «Где же твои обвинители? Никто не осуждает тебя. И я не осуждаю».

Дэвид Лонгстек, уже теряя самообладание, прорычал:

– Опять софистика! Вы такой знаток Писания? Тогда почему вы учите не по нему, а по изуродованному обрезку, сочиненному вами, и названному «популярной библией»?

– Я объясню, – и Макнаб повернулся к телеведущей, – Имоджен, вы читали библию?

– Библию? Я? – она слегка смутилась, – Наверное, да. В некоторых отелях библия есть просто в тумбочке. Я несколько раз листала. Так, перед сном. Не очень долго.

Коннор Макнаб понимающе улыбнулся и покивал головой.

– По опросам, хотя почти у всех католиков есть дома библия, более половины вовсе не читали ее, а доля тех, кто прочел всю библию, ниже статистической погрешности. Так обстоят дела. Когда я приехал в Папуа, в район Сепик, то не нашел среди католиков ни одного, читавшего библию, хотя треть жителей – католики. Мне следовало решать эту проблему, и я составил конспект, в помощь прихожанам. Разумно, не правда ли?

– Не давите на меня!!! – потребовал представитель Ватикана.

– Я лишь спросил ваше мнение о том, что лучше: невежество или конспект?

– Лучше невежество, чем ересь Карпократа в вашем конспекте!

– Что такое ересь Карпократа? – поинтересовалась Имоджен Мюр.

– Это сложный теологический вопрос, закрытый в античности, – пояснил Лонгстек.

– Это простой, но важный вопрос, не закрытый, а скрытый, – возразил Макнаб.

– Не вам поучать церковь! – огрызнулся представитель Ватикана, – Вы мечтаете стать ересиархом, но вы просто жулик! И ваш конспект фальсифицирует смысл Писания!

– Нет, мой конспект реставрирует смысл оригинала Писания, лаконичнее и яснее, чем реставрация 1979 года, известная, как каноническая библия Иоанна-Павла Второго.

– Простите, я не поняла, при чем тут 1979 год, – вмешалась Имоджен.

– Очень просто, – сказал Макнаб, – текст библии, принятый сейчас в Ватикане, и во всех католических церквях, признающих Папу, составлен и утвержден в 1979 году. Но есть старый английский текст, Библия короля Джеймса 1611 года. Также, существуют очень старые печатные инкунабулы Гуттенберга, 1456 года, но они не совсем канонические. Источником для них послужили труды блаженного Иеронима Стридонского, который, приехав в начале V века в Иудею, переводил там отрывки древних свитков на латынь. Кодекс, составленный им, известен как Вульгата, первая редакция латинской Библии.

Телеведущая слегка выпучила глаза и вскинула руки к голове.

– Подождите! Ведь библия написана в Древнем Риме, при императоре… Как его? Он в фильме «National Geographic», где про Христа, Пилата, и все такое.

– Тиберий, – подсказал Макнаб.

– Точно! Тиберий! – обрадовалась она.

– Вероятно, да, – Макнаб кивнул, – до нас дошли тысячи различных полуразрушенных отрывков текстов, переписанных на листы папируса в IV веке с более ранних текстов. Можно надеяться, что с записей современников Христа. Выглядят эти папирусы так…

…Макнаб раскрыл большой пластиковый конверт, и выложил на центр стола полсотни превосходных фотографий. На них были отображены пожелтевшие рваные лоскутки с выцветшими следами то ли цепочек древних букв, то ли причудливых пятен грязи.

– О боже! – прошептала Имоджен, – Неужели библия дошла до нас лишь в таком виде?

– Это, – сказал Макнаб, – наиболее хорошо сохранившиеся части. Впрочем, не все части лоскутков, после условной реставрации и приближенного перевода, включены в канон. Другие аналогичные части объявлены апокрифами. Не правда ли, мистер Лонгстек?

– Это проблема, – тихо сказал тот, – мне надо срочно проконсультироваться.

– Сейчас? – удивилась телеведущая, – Но еще 20 минут до конца сегодняшнего раунда.

– Вероятно, – предположил Макнаб, – мы затронули тему, на которую мистер Лонгстек может говорить лишь с прямой санкции Ватикана. Что ж, я понимаю его. И, я думаю, телезрители не разочаруются, если, в оставшееся время я расскажу о ересиархах.

– Э-э, – неуверенно протянула Имоджен Мюр…

И ее колебания понятны. Ведь, с одной стороны, она почти обещала секретарю Папы Римского неявно поддержать Ватикан в диспуте. Но, «почти». С другой стороны, она обозначила в разговоре, что намерена придерживаться журналистской этики. А этика требует уважать зрителей. Закрыть раунд, выкинув 20 минут эфира, когда предложена интригующая тема? Это явное неуважение к людям у TV-экранов. С другой стороны, согласиться и дать в эфир мини-лекцию Макнаба, которого в Ватикане считают почти антихристом… Страшновато. Но, для Имоджен рассказы двух бенедиктинок о Силах Вселенского Зла, выглядели теперь, мягко говоря, не очень достоверно. В результате повысился уровень скептицизма Имоджен в отношении апокалипсических доктрин Ватикана. И, после пятисекундных колебаний, Имоджен сделала выбор:

… – Да, мистер Макнаб, ведь сейчас мало кто знает о ересиархах. Наверное, зрителей заинтересует эта историческая тема. Мы так и поступим. Вам – слово.

Сказав это, Имоджен Мюр глянула на экран смартфона, и прочла лаконичное и ясное послание от босса, убедившее ее в правильности принятого решения:

*** Ты в top-5 talk-show по Австралии! Так держать! ***

Макнаб улыбнулся ей, будто угадав, что там, в сообщении на смартфоне. Впрочем, его улыбка была мимолетна, а затем его мимика стала в меру серьезна (с учетом темы).

– Ересиархи, – произнес он, – это те, кто шаг за шагом создавал философию религии во времена отцов древней церкви. Они поднимали вопросы, ключевые для христианства. Благодаря ересиархам, христианство стало осознанным учением, а не просто реестром приказов, якобы продиктованных богом, как в других формах монотеизма.

– Простите, мистер Макнаб, но это выглядит как-то абстрактно, – заметила Имоджен.

– Сейчас будет конкретно, – пообещал он, – кредо мусульманина, это фраза: «нет бога, кроме Аллаха, и Мухаммед пророк его». А вы помните римско-католическое кредо?

– Э-э… – австралийская журналистка замялась, – …Видимо, я плохая католичка. Вы не будете возражать, если я применю ноутбук, и найду текст нашего кредо в интернете?

– Никаких возражений, – Макнаб снова улыбнулся, – найдите, прочтите, и посмотрим, вопросы какого рода у вас появятся.

Имоджен Мюр постучала по клавишам и, увидев найденный текст, выдохнула.

– О боже! Тут более полтораста слов.

– Вы впервые читаете кредо? – спросил апостол Папуа.

– Да, боюсь, что так. И мне непонятна первая треть текста: там, где про бога и сына.

– И что в этой трети вам непонятно?

– Э-э… Я прошу прошения, но тут сказано, что это два равнозначных бога.

– Нет, мисс Мюр. Тут иллюстрируется трансцендентность бога. Бог всемогущ, значит, неподвластен логическим кванторам – таким, как единственность и множественность, причина и следствие, бытие и небытие. Бог – создатель всего и не подчинен ничему. В рассказе об афинской проповеди апостола Павла не случайно бог назван неведомым.

– Звучит мистически, – сказала Имоджен, – а что такое ересь Карпократа, о которой вы поспорили с преподобным Лонгстеком? Это связано с… Э-э… Трансцендентностью?

– Да, – ответил Макнаб, – как известно, Карпократ в Александрии учил, что настоящий неведомый бог непохож на богов из мифов античных скотоводов Ближнего Востока, и религиозные законы вроде иудейского Старого Завета не касаются христиан. Ученики Карпократа игнорировали все сексуальные табу, что впечатлило современников. Отцы древней церкви: Климент Александрийский и Епифаний Кипрский посвятили учению Карпократа пространные главы в своих книгах. Позже, в средние века, последователи Карпократа были известны под названием адамиты. Затем, в XIX веке, Макс Неттлау в «Очерках по истории анархических идей», назвал это учение «свободнейшей формой коммунизма». В начале XX века знаменитый мистик Алистер Кроули составил кодекс Телемы, исходящий, с его слов, от древнего Карпократа из Александрии, сына Исиды. Прошло еще полвека, и труды Кроули дали импульс философии ньюэйдж. Это линия развития, без которой современное христианство было бы неполным.

– Но, мистер Макнаб, вроде бы ньюэйдж, это не христианство, а неоязычество.

– Об этом, мисс Мюр, у апостола Павла в послании к римлянам. Разве бог – только бог иудеев, но не язычников? Конечно, и язычников тоже, поскольку един бог.

– А-а… – растеряно отозвалась Имоджен.

– Бог неподвластен логическим кванторам, – напомнил апостол Папуа, – а сейчас, мне кажется, вам лучше посмотреть на часы…

– Ой! – воскликнула она, – Уже перебор в эфире. Спасибо мистер Макнаб! Я надеюсь, зрителям было интересно узнать о ересиархах. А мы вернемся в эфир завтра…

…

Следующий день. 15 сентября. Паго-Паго. Конференц-зал отеля «Raid-Wind Inn».

Второй раунд диспута.

Преподобный доктор Дэвид Лонгстек из английского сектора Ватикана сегодня сменил тактику, и (несмотря на слабые попытки Имоджен Мюр сгладить диспут) сходу выбрал агрессивный курс. Он объявил, что намерен «сорвать маски и назвать все вещи своими именами», после чего спросил Коннора Макнаба, действительно ли тот высказался об абортах так, как это напечатано в австралийском сетевом журнале «RomantiX». Далее доктор Лонгстек зачитал короткий фрагмент интервью:

RomantiX: В январе, после Второй Новогодней войны, на ассоциированной территории Тонга были расстреляны активисты миссии «Стоп аборт». Все очень серьезно.

Коннор Макнаб: Все очень серьезно. Эти активисты пали жертвой амбиций прелатов, пославших их проповедовать ересь. В Библии нет ни слова об абортах.

RX: Как это нет ни слова об абортах?

К.М.: Так. Просто, нет. Читайте Библию, а не сборник ересей от чиновников Ватикана.

Макнаб невозмутимо подтвердил все это.

Тогда Лонгстек, уже обвиняющим тоном, спросил: считает ли собеседник, что аборты допустимы вообще, и для католиков в частности?

На это Макнаб ответил, что не одобряет аборты, как и любое неестественное действие, совершаемое с человеческим телом без особой необходимости. Затем, он добавил, что указанная позиция по аборту является его личным мнением, и к католической религии отношения не имеет. Если бы это отношение имелось, оно отразилось бы в Евангелии, подобно тому, как там отразились главные этические вопросы: война и мир, бедность и богатство, семья и секс, дети и домохозяйство, врачевание и милосердие. Спаситель не высказался об абортах, следовательно, оставил это на усмотрение каждого верующего.

Тут представитель Ватикана артистично разыграл изумленное возмущение, заклеймив оппонента, как порочного человека, отрицающего не только Церковное Предание, но и простую гуманность, свойственную даже язычникам и атеистам.

Макнаб в ответ процитировал Аристотеля (языческого философа, крайне уважаемого в католической церкви, и изучаемого в теологии наравне с великим Фомой Аквинским). Сохранившееся мнение Аристотеля по предмету было лаконичным: «Если у супругов против ожидания зарождаются дети, то плод должен быть вытравлен раньше, чем в нем появились ощущения и жизнь».

Эта цитата вызвала замешательство у преподобного доктора Лонгстека. То ли он слабо помнил труды Аристотеля, то ли не думал, что Макнаб решится процитировать это. А Макнаб добавил, что находит гуманным суждение Аристотеля. Гуманность состоит в непричинении страданий. Если же нечто не ощущает, то оно и страдать не может. Тут доктор Лонгстек преодолел ступор, и высказал возражение:

– Известно ли вам, мистер Макнаб, что бог дает эмбриону душу в момент зачатия? Вы говорите о гуманности, так признайте, что уничтожение зачатой жизни это убийство!

– Мистер Лонгстек, – ответил апостол Папуа, – вы цитируете энциклику Папы Римского Павла VI, изданную в 1968 году, без всяких обоснований. Эта энциклика не доказывает ничего, кроме невежества Папской комиссии в вопросах философии и науки.

– Прекратите оскорблять Святой Престол! – потребовал представитель Ватикана.

– Я никого не оскорбил, а лишь констатировал факт, – произнес Макнаб, и раскрыл свой ноутбук, – сейчас я объясню это. Имоджен, я прошу вас навести TV-камеру так, чтобы зрители увидели схему, которая появится на мониторе….

…Пока телеведущая перемещала камеру, Макнаб открыл какой-то сайт и сообщил:

– Вот сетевой школьный учебник биологии человека. В нем имеется простая пошаговая иллюстрация зачатия. Сексуальный контакт, затем движение группы сперматозоидов к яйцеклетке, затем удачное или неудачное проникновение сперматозоида в яйцеклетку, удачное или неудачное формирование зиготы, и движение зиготы – такой микросферы диаметром одна восьмая миллиметра, до ее имплантации в стенку матки. Этот процесс длится неделю. На любом шаге что-то может пойти некорректно, и микросфера просто разрушится. Это происходит в двух случаях из трех. Повторяю: в двух случаях из трех яйцеклетка самопроизвольно разрушается. Тогда в организме женщины не происходит никаких изменений, которые хоть как-то ассоциируются с зачатием. Отсюда логичный вопрос: что в Папской энциклике 1968 года называется моментом зачатия?

– Это профанация! – возмутился Лонгстек, – Мы не на симпозиуме по микробиологии!

– Итак, – произнес Макнаб, – мы можем констатировать невежество Ватикана в важных вопросах биологии человека, по которым Ватикан, тем не менее, издает энциклики.

– А я говорю, это профанация! Любому разумному человеку ясно, что слово «момент» означает в энциклике определенный период времени, как показано в учебнике.

– Вы уверены в своем ответе, мистер Лонгстек?

– Да, я уверен.

– Вы уверены, что душа появляется к концу этой недели, но не раньше?

– Хватит демагогии! – сердито сказал представитель Ватикана.

– Это не демагогия, – сказал Макнаб, – это жизненный вопрос для миллионов женщин-католичек, принимающих доктрины Папы, как наставление в религии. Если зачатие признается лишь через неделю, то у них есть время на профилактику нежелательной беременности путем современных безвредных и надежных биохимических средств. В настоящее время, из-за неопределенности толкования, больше половины католичек в Западном мире рискуют здоровьем, принимая гормональные вещества, подавляющие овуляцию, и влекущие массу побочных эффектов. Итак, вы дает им неделю, или нет?

Возникла пауза. Преподобный доктор Лонгстек попал в ловушку, и лихорадочно искал выход. Он не мог сказать «мне надо проконсультироваться с Римом», ведь это стало бы проигрышем уже второго раунда. Он не мог сказать «да, у женщины есть неделя». Ведь подобный ответ означал бы разрешение таблеток класса «на следующий день», против которых Ватикан боролся, как против «де-факто абортивного средства». И ответ «нет» выглядел тоже нежелательно, из-за буллы Папы Франциска I в 2015 году, призывавшей учитывать реалии современного мира в вопросе отлучения за аборты, и уделять больше внимания проповеди милосердия, чем проповеди расплаты за грехи.

Минуту Дэвид Лонгстек мысленно метался между альтернативами, и к середине этой минуты, перевел для себя вопрос в практическую плоскость. За ответ «не знаю» можно вылететь с работы в Ватикане (за преднамеренную капитуляцию). За ответ «Да» точно вылетишь (поскольку позицию по таблеткам «на следующий день» ни кто не отменял). Гораздо более безобидно выглядел ответ «нет» (ведь булла Папы Франциска I весьма неконкретна, и при следующем Папе даже отчасти дезавуирована).

Так что, представитель Ватикана (сперва сделав печальное лицо, и молитвенно сложив ладони перед грудью из уважения к булле Франциска), проникновенно произнес:

– Церковь с вниманием относится к проблемам женщин, но Священное Предание учит: любые искусственные противозачаточные действия – грех, а если такие действия могут привести к убийству зачатой жизни, то они становятся грехом непростительным.

– Итак, – заключил Макнаб, – вы отказываетесь дать миллионам женщин эту неделю.

– Не я, а Священное Предание, – смиренно поправил Лонгстек.

– Священное Предание… – задумчиво откликнулся «апостол Папуа», перевел взгляд на телеведущую, и спросил, – …Как вы думаете, Имоджен, действительно ли Иисус хотел опутать мир колючей проволокой с надписями: «грех, грех, грех»?

– А-а… Я не знаю, мистер Макнаб. Откуда мне знать? Я не теолог.

– Имоджен, вы ведь искренне верите в бога. Просто прислушайтесь к своему сердцу, и ответьте: что хочет построить бог? Тюрьму строгого режима или цветущий сад?

Имоджен Мюр не то, чтобы искренне верила в бога библии, но выросла в семье, где по австралийскому фермерскому обычаю, с душевной теплотой отмечались христианские праздники. Так Имоджен привыкла верить: что-то такое существует, и оно доброе. Для Макнаба не составило труда еще во время разговора на борту гигалеры «Умбакумба» вытянуть из журналистки такие мелкие и безобидные детали личной жизни. Теперь он сыграл на этом и ответ Имоджен на вопрос о намерениях бога вырвался сам собой.

– Конечно, цветущий сад!

– И сердце не обманывает вас! – объявил Макнаб, – Ни Иисус с первыми учениками, ни учителя Древней Церкви, не опутывали людей грехами. Они ясно определяли грех, как безобразное отношение к человеку. Блаженный Иероним, и Блаженный Августин, два великих христианских просветителя, живших на рубеже IV и V веков, предельно ясно высказались об аборте. Их труды затем систематизировал в XIII веке Фома Аквинский, основатель теологии. Во втором томе книги «Об истине католической веры» он пишет следующее. После зачатия эмбриону свойственна растительная душа. Эту душу, далее, сменяет животная душа. А когда эмбрион приобретает очертания человека, появляется человеческая, разумная душа, имеющая связь с богом. Только тогда к нему возможно отношение, как к еще не рожденному человеческому существу. Таково мнение Отцов Церкви, утвержденное Пятнадцатым Вселенским Собором в 1312 году, как доктрина о постепенном очеловечивании эмбриона, и как осуждение бегинской ереси о душе вне человеческой формы. Таким образом, энциклика Павла VI от 1968 года является, по церковному праву, анти-соборной, и кто поддерживает ее – подлежит извержению.

– Чему? – переспросила Имоджен Мюр.

– Извержению, – повторил он, – иначе говоря, лишению церковного достоинства.

– Не верьте этой лжи! – запоздало воскликнул преподобный доктор Лонгстек.

В ответ, Макнаб набрал несколько слов на клавиатуре ноутбука, развернул так, чтобы оппонент мог видеть экран, и предложил:

– Пожалуйста, прочтите доктрину, принятую Пятнадцатым Вселенским собором.

– Ваше искусство софистики, – огрызнулся Лонгстек, – еще не делает вас правым.

– А есть ли у вас аргументы по существу? – невозмутимо поинтересовался Макнаб.

– Я, – сказал представитель Ватикана, взяв себя в руки, – отвечу на это позже. А сейчас скажите, с какого момента, по-вашему, эмбрион становится человеком?

– Названная доктрина, – сказал Макнаб, – отсылает нас к форме человека, а это вопрос биомедицинский. Следовательно, лучше задать его биологам и медикам.

– Мистер Макнаб, не увиливайте. Я надеюсь, вам знакома ситуация семьи Тингели из Бельгии, которая путешествовала на лайнере «Мидгардсорм», в известном экстренно прерванном круизе. Их младший сын, преждевременно родился 10 июля этого года, в военной клинике Меганезийской Новой Ирландии, на 20-й неделе беременности.

– Нет, Мистер Лонгстек, медики называют это не родами, а шоковой потерей плода. С Кларион Тингели действительно случилось шоковое потрясение.

Представитель Ватикана кивнул в знак согласия.

– Да, конечно. Но важнее тут суть события. Свен Тингели появился на 20-й неделе и, благодаря сетевой общительности миссис Тингели, вся планета видит, что это человек, обладающий всеми человеческими свойствами, включая душу. Не так ли?

– А почему вас вдруг интересует мое мнение об этом, мистер Лонгстек?

– Всему свое время мистер Макнаб. Знаете ли вы, что, по мнению многих авторитетных медиков, метод Дюбуа-Винсента может спасать эмбрионов и на более ранних сроках?

– Не знаю. И спрашиваю вторично: почему вас вдруг интересует мое мнение об этом?

– Потому, мистер Макнаб, что у нас с вами общая родина: Британия. Вы знаете, что по британским законам допускается аборт до 24-й недели. Это убийство. Не так ли?

– Стоп. Я спрашиваю третий раз: почему вас вдруг интересует мое мнение об этом?

– Потому, что я предлагаю вам поступить по совести и вере: в числе других католиков Британии подписать требование к парламенту о публичных слушаниях по абортам для принятия закона о защите прав нерожденных в Соединенном Королевстве.

– А можно ли увидеть текст этих требований?

– Разумеется, мистер Макнаб, – и представитель Ватикана положил на стол лист бумаги, заполненный печатным текстом.

Снова в диспуте возникла пауза. Макнаб читал текст. Затем он бросил лист на стол:

– Это написано против совести и веры. Вы говорите о праве нерожденных на жизнь, но пишете о лишении женщин права на выбор. Напишите так: каждый нерожденный, чья биологическая мать решила отказаться от вынашивания, имеет право на медицинскую помощь для своего выживания вне организма матери, если такая помощь возможна.

– Но, – возразил Лонгстек, – если нерожденный имеет право на жизнь, то это главное. А способ, которым такое право будет обеспечено – вторичен.

– Лукавство, – припечатал Макнаб, – миллионы людей умирают потому, что формально провозглашенное право на жизнь не обеспечено фактически.

– Мистер Макнаб, давайте сейчас не выходить за рамки вопроса жизни нерожденных.

– ОК. Давайте не выходить. Поговорим о жизни нерожденных в ситуации, когда юная женщина, живущая в бедной стране Четвертого мира, готовится стать матерью, но ее шансы родить живого младенца равны нулю, поскольку ей просто нечем питаться. Вы можете прочесть статистику ООН, и убедиться: речь идет о миллионах случаев в год. Давайте вместе согласимся принять гуманные меры, чтобы спасти жизнь и этих юных женщин, и их еще не рожденных детей, к радости всех добрых христиан.

Преподобный доктор Лонгстек с подозрением посмотрел на оппонента.

– О чем конкретно вы говорите?

– Я говорю о новозеландском проекте «X-farmer»: гуманитарная поставка полноценной пищевой смеси из генетически модифицированного планктона: миллионы тонн пищи.

– Что? – возмутился представитель Ватикана, – Разве вы не знаете энциклику Папы Льва-Пия «О сущности генной инженерии и отношении Церкви к ГМО»?

– А разве, – иронично откликнулся Макнаб, – вы не знаете, что курс Ватикана по ГМО характеризуется цикличностью? До 2008 года ГМО технологии была смертным грехом. Затем, вышла булла Папы Бенедикта XIV. ГМО стали ключом к победе над голодом, а противники ГМО были осуждены за бесчеловечность. В 2010-м произошло следующее изменение курса. Такие странности продолжаются с середины 1990-х.

– На что вы намекаете, мистер Макнаб?!

– Я не намекаю, а предлагаю вам объяснить эту загадочную цикличность.

Тут телеведущая решила вмешаться в теологический спор и воззвать к «Vox Populi».

– Джентльмены! Я прошу вас сделать паузу. Мы проведем экспресс-опрос зрителей, и выясним их отношение к ГМО планктону, как средству борьбы против голода.

– А я пока выпью чашечку кофе, – невозмутимо заключил «апостол Папуа».

…

Следующая дата, 16 сентября. Там же, Паго-Паго, отель «Raid-Wind Inn».