Текст книги "Апостол Папуа и другие гуманисты II. Зумбези (СИ)"

Автор книги: Александр Розов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 68 (всего у книги 84 страниц)

– Гло, а как звать этих австралийцев, любовных ретро-романистов рекордсменов?

– Квентин и Жоэли Эпплоу, – ответила констебль.

У Феликса Шредера чуть не отвалилась челюсть от изумления.

– Охереть! Это авторы фанфика об Анжелике!

– Ну, – констебль Транай кивнула, – я же говорю: они из всемирного топ-10.

– Охереть, – уже более спокойно повторил 17-летний гессенец, а затем повернулся к военфельдшеру, – док Орибаз, как они?

– Знаешь, бро, – философским тоном ответил тот, – температура парогазовой смеси из иррегулярного гейзера может достигать 200 градусов Цельсия. И, по самой детальной статистике гейзерных термо-травм, ведущейся в Йеллоустоне, США, несмотря на все мыслимые меры информирования, в среднем гибнет 3 туриста за 10 лет. Иногда из-за действия температуры и химии геотермальных бассейнов, от тела ничего не остается вообще. Даже костей. Полиция выдает скорбящей родне злосчастного туриста только металлокерамические зубные коронки, если они у него были. Кстати, я считаю, что у металлокерамических коронок это единственное хорошее качество: сохраняться при длительном пребывании в гейзере…

… Военфельдшер сделал длинную паузу, после которой самокритично признал:

… – Но, я несколько уклонился от темы.

– Да, док, я заметил. А что с парочкой Эпплоу?

– У них ожоги второй степени примерно пяти процентов тела. К ним была применена экстренная эвакуация, и специализированная первичная биомедицинская помощь. На данный момент: 6 часов после термо-травмы, их состояние не внушает опасений.

– Но, – перехватила инициативу констебль, – четыре всемирно-известных артистичных персоны на нашем медпункте, это долбанный перебор. Особенно, если учесть, что их артистические направления идейно несовместимы, если ты понимаешь, о чем я.

– Хм… – откликнулся Феликс, – …Ты о том, что пранкер и романтик, это, как бы…

– Бро! – проникновенно произнесла констебль, – Это не как бы. Это реально, это очень хреново, и потому, мы хотим попросить ваш экипаж забрать их утром. Тем более, вы, кажется, через несколько дней идете на Самоа, а им как раз туда.

– Все верно, – Феликс кивнул, – и мы с удовольствием заберем парочку Эпплоу.

– Извини, бро, – сказал Орибаз, – но вообще-то мы просим вас забрали пранкеров.

– Прикинь, – добавила Транай, – парочка Эпплоу отличная реклама для туристического бизнеса этого острова. А два долбоеба-пранкера даже из топ-20 по США и Канаде, это долбанная проблема. Обижать их нежелательно, однако держать их здесь не хочется.

Феликс Шредер снова кивнул и спокойно прокомментировал:

– Значит, вы просите, чтобы мы съели это говно.

– Да, типа того, – честно подтвердила констебль, – причем мы уже договорились с мисс Малколм и сэром Кавендишем. Они согласны, если согласится остальной экипаж.

– В каком-то смысле, это честно! – добавил военфельдшер, – Ведь мисс Малколм и сэр Кавендиш, хотя без нарушений, но сделали этих двух долбоебов нашими клиентами.

– Знаете, док, – произнес Феликс, – не Малколм-Кавендиш привезли сюда пранкеров из Америки, так что не надо тут про честность, ОК? Если вы хотите, чтобы мы съели это чудесное говно из топ-20 амеро-блогосферы, то предложите, типа, компенсацию.

– Ты циничный хищник! – с пафосом объявила Транай.

– Гло, – сказал он, – я смотрю на тебя, и не вижу, что ты шокирована моим цинизмом.

– Хэх! Чего уж тут… – констебль развела руками, – …Говори: чем компенсировать?

– Ну, для начала: тот домик на коралловом поле чей вообще? – спросил Феликс.

…

76. Инверсия. Пранкеры, как объекты пранка.

Позднее утро 23 октября. Коралловое поле у южного берега острова Аоба.

Старый домик-база океанологов на крошечном плоском островке.

Альберт Бикмор (Динокрок) и Сирус Грейберг (Реддиггер) были в принципе похожи. Обыкновенные парни около 25 лет, в основном, англосаксонского происхождения, с этнически-типичным телосложением, чуть выше среднего роста. Только Альберт был шатеном, лицо вытянутое, нос чуть с горбинкой, а Сирус был рыжеватый, лицо более круглое, нос курносый. Обычно в выпусках канала «Реддиггер и Динокрок», Альберт изображал глумливого интеллектуала, а Сирус – парня от сохи. Хотя, их IQ не сильно различался, и лежал где-то в районе 110. Иначе говоря: они были не глупы, однако не блистали интеллектом, причем именно поэтому у них легко получались шутки, четко соответствующие ожиданиям типичного конформного потребителя с IQ от 90 до 110, живущего в сравнительно развитой стране с условно-западной культурой.

Сейчас Невилл Кавендиш, устроившись под навесом на надувном матраце, смотрел по ноутбуку новости и, с этаким философским любопытством, наблюдал за пранкерами. Бикмор (Динокрок) и Сирус (Реддиггер) сидели в старых пластиковых шезлонгах под соседним навесом, и (судя по некоторым действиям) пытались понять устройство той маленькой компании, в которую занесла их судьба. Их визуально заметные действия состояли в манипуляциях с планшетником, удивленной мимике, и перешептываниях.

Они переводили взгляды с Невилла (который, как отмечено, читал новости) на Хрю и Феликса (нырявших недалеко от берега с целью сбора моллюсков для обеда). Дальше взгляды пранкеров перескакивали на Флави и сестру Ию, танцевавших клендату (если точнее, то Флави только учила сестру Ию схеме движений этого нового танца).

Любой грамотный практический психолог мог бы довольно достоверно угадать, какие мысли вертятся в мозгах Динокрока и Реддигера. Разумеется, эти двое успели найти в блогосфере кое-какую инфо обо всех присутствующих. Но соотнести инфо с фактами, которые налицо – не получалось, поскольку эти два пранкера не могли выйти за рамки обычных культурных стереотипов американского обывателя. Практический психолог пояснил бы: поп-искусство пранкера предполагает глубокое внутреннее соответствие указанным стереотипам. Без этого не получится интуитивно генерировать пранк-идеи, вызывающие восторг у массового конформного зрителя с невысоким интеллектом (на социально-журналистском сленге такой зритель зовется быдлом – хотя, это спорно)...

…Расшифровывая мимику и шепчущий диалог Динокрока и Реддигера, практический психолог отметил бы, что наибольшее недоумение у них вызывает сестра Ия, которой следовало бы тихо сидеть в уголке и страдать. Так выглядел стереотип поведения для девушки, подвергшейся публичному групповому изнасилованию, особенно – если эта девушка была монашкой, а видеозапись изнасилования доступна в интернете. Но факт налицо: вместо тихих страданий в уголке, она разучивает эротичный афро-карибский пляжный танец новейшего поколения. Как это понимать с позиции условно-западного обывателя? Запредельное напряжение мозгов породило конспирологическую версию, типичную в рамках того же стереотипа: сестра Ия не настоящая. В смысле: монашка-бенедиктинка из Эсаала куда-то делась, а это – какая-то другая девушка – ее двойник. Можно было не сомневаться, что при первой же возможности, пранкеры попытаются проверить эту версию, причем они займутся этой проверкой тоже по обывательскому стереотипу. Выведать что-то у самого юного, неопытного члена экипажа: у Флави.

Мотив и стратегия пранкеров выглядели настолько очевидно для наблюдательного и эрудированного человека, что Невилл Кавендиш предугадал, как дальше пойдет дело. Динокрок и Реддигер после танцев захотят расспросить Флави «без взрослых» и…

…Что будет после «и», Невилл не представлял, но подозревал, что двух недоделанных «частных детективов» ждет мало хорошего. Лезть с глупыми вопросами к гаитянской зумбези – опасная затея, даже если зумбези такая юная и неопытная. Быть может, даже опаснее лезть именно к юной и неопытной. Скептик возразит, что влияние зумбези на человека, это вымысел (как магия вообще), и все известные факты подобного влияния объяснимы самовнушением жертвы. Допустим, что скептик прав, но это не исключает опасность для людей, хоть немного верящих в магию. По статистике, только немногие индивиды отрицают магию вовсе (на сознательном и бессознательном уровне). Среди индивидов такого рода, в основном, физики-энциклопедисты, но точно не пранкеры...

…Невилл подумал, что неплохо бы вмешаться, пока гаитянская черная магия Вуду не обрушилась на головы этих двух пижонов. Но, в этот момент его отвлекла экстренная новость, всплывшая на экране ноутбука: Верховный Суд Меганезии ответил на запрос фирм Австралии, Новой Зеландии и США о заявлениях кардинала Джованеро (легата Ватикана) на конференции «Межрелигиозный диалог и устойчивое развитие».

Коллегия Верховных судей согласилась, что заявления государства Ватикан являются радикально-враждебными по отношению к Меганезии и ко всем ее партнерам. Но, по мнению судей, такие заявления – еще не война, и потому судьи решили не принимать Народный флот против структур Ватикана вне Меганезии и «территорий договорного меганезийского контроля» (термин не был уточнен в тексте). При этом суд признал за фирмами-интересантами естественное право вендетты против Ватикана на внешних театре конфликта (термины «вендетта» и «внешний театр» тоже не были уточнены).

Невилл задумался над последним небанальным тезисом Верховного суда: о вендетте. Понятно, что этот тезис появился не просто так, и что анонсированная вендетта будет реализована кем-то из фирм-интересантов. Хотя, вероятнее, это будет реализовано их бизнес-партнерами в Меганезии, обладающими военно-флибустьерским потенциалом (небольшим, но достаточным, чтобы устроить «случайности, неизбежные на море»). В широком смысле – «случайности, неизбежные…» где угодно, например: в космосе. По конфиденциальным данным Хрю – именно в космосе, хотя конечно Хрю не знает всей картины. Бизнес Ватикана очень разветвлен, его формальная капитализация (около 10 миллиардов долларов) это лишь верхушка пирамиды, видимая над песчаной бурей. Но (продолжая эту метафору) приблизительный чертеж всей пирамиды доступен любому читателю итальянской «La Stampa» или французской «Bulletin realites». И в пирамиде немало узловых точек, по которым возможна флибустьерская атака. Эффект атаки, по оценке Невилла, мог стать сокрушительным. Ценные бумаги, связанные с ватиканским бизнесом двинулись в рост после двухнедельного провала, вызванного ультиматумом Демона Войны и судебной ликвидацией структур РКЦ в Меганезии. Вторичный обвал поставит Святой Престол на грань банкротства, как в 2009-м, когда сначала пришлось выплатить огромные компенсации жертвам церковного сексуального насилия, а затем признать убытки от лопнувшего ипотечного пузыря в США и банковского кризиса…

…Совпадение, или закономерность, но в этот момент зазвонил витифон.

– Слушаю, – ответил Невилл, ткнув значок «ответить».

– Это Эрик, – отозвался абонент: Эрик Шульц по прозвищу Смаугголден, обер-майор INDEMI, первый заместитель полковника Фойша, и заметил, – судя по аудиофону, тут концерт латиноамериканской музыки вроде самбы.

– Нет, Эрик. Не самба, а новомодный клендату. Я отойду, чтобы не мешало, – с этими словами, Кавендиш встал с надувного матраца и, держа витифон около уха, зашагал к противоположному берегу микро-островка.

– Невилл, надеюсь, я не оторвал тебя от танцевальной сессии.

– Нет, я просто читал новости и между делом смотрел, как девушки танцуют.

– Тогда, – сказал обер-майор INDEMI, – я бы выяснил у тебя кое-что, как у эксперта.

– По какой тематике? – спросил Кавендиш.

– По тематике на стыке глобальной экономики и космической телекоммуникации.

– Гм… Я не уверен, что являюсь тут экспертом, но попробую ответить.

– ОК, Невилл, вот вопрос. Манга «Space-Plates», эпизод «Баллистический карамболь». Допустим, такая угроза возникла реально. Что произойдет в глобальной экономике?

Кавендиш задумался, а затем произнес:

– Последствия зависят не от реальности такой угрозы, а от веры истеблишмента стран Первого мира в ее реальность.

– Допустим, что истеблишмент, в основном, поверил в это, – ответил Смаугголден.

– Тогда, Эрик, начнет раскручиваться спираль глобальной экономической катастрофы. Поскольку сценарии потери глобального спутникового флота многократно описаны в литературе… В разной литературе: научно-популярной, экономической, фэнтезийной, военной… Так вот: поскольку сценарий описан, у биржевых брокеров, у банкиров, и у политиков, будет шпаргалка, они будут действовать так, чтобы максимизировать свой выигрыш от прогнозируемых событий или, хотя бы минимизировать проигрыш. И эти действия будут проводиться в рамках глобальных системных институтов, совершенно непригодных для такой ситуации. Каждое действие крупных игроков будет вызывать автоматические вторичные волны через реакцию инвестиционных институтов, таких, например, как массовые взаимные или пенсионные фонды. Такие фонды не являются активными игроками, их стратегия, по сути, подражательная.

– Хм… – отозвался обер-майор, – …Сейчас я не очень уловил.

– На самом деле, – сказал Кавендиш, – это несложно. Брокеры массовых фондов ведут подражательную игру, это их протокол. Если финансовые концерны вроде «Сакс» или «Морган» сыграют в каком-то направлении доступными суммами порядка триллиона долларов, то массовые фонды сыграют в эту сторону аккумулированными средствами массовых клиентов, это порядка сотен триллионов долларов. Такой переток финансов изменит всю инвестиционную ситуацию, и активно играющие финансовые концерны проведут новое перераспределение инвестиций. Но это опять вызовет подражание со стороны массовых фондов. Это и есть раскрутка спирали экономической катастрофы.

На этот раз задумался Эрик Шульц, и где-то через четверть минуты спросил:

– Это что-то типа паразитной положительной обратной связи в технических схемах, не имеющих защиты от регулировочного резонанса?

– Да, – подтвердил Кавендиш, – глобальная финансово-экономическая система, которая сложилась в ходе Великой Рецессии 2010-х, это крайне низкокачественный регулятор, непригодный для адаптации к сильным встряскам. А угроза потери глобальных сетей массовой коммуникации – крайне сильная встряска. Ведь глобальный мир финансово-информационной экономики критически зависит от глобальной инфо-сети. А эта сеть обеспечивает достаточную скорость инфо-обмена только благодаря флоту спутников.

– Невилл, а можно подробнее об этом?

– Можно, – ответил Кавендиш, и начал объяснять подробно.

…

Тем временем, танцевальный тренинг распался. Сестра Ия занялась хозяйственным менеджментом по отношению к улову моллюсков, притащенных Хрю и Феликсом. А Динокрок и Реддиггер воспользовались этим, чтобы утащить Флави для расспросов. Фактически, это было то самое, что предвидел и чего опасался Невилл Кавендиш. Он блокировал бы такое развитие событий, но он был занят общением с обер-майором.

Силой событий, Флави с двумя пранкерами оказалась в маленькой библиотеке старого домика-базы океанологов. Подобные библиотеки спонтанно возникают на любой базе, используемой для работы интеллектуального вахтового коллектива. Книги в дешевых «дорожных» изданиях прочитываются сотрудниками, после чего остаются на базе для следующих вахт – в этом есть даже нечто философски-символическое. Но, Динокрок и Реддиггер были несклонны искать символы или философию. Они выбрали библиотеку потому, что климат-контроль на старой базе океанологов был устроен так, что именно библиотека стала самой прохладной комнатой. А Флави было без разницы: она просто согласилась поболтать с этими американскими парнями, оставив им выбор места.

Следует отметить, что пранкеры нарыли о Флави мало информации в сети. Они могли узнать значительно больше, но их дезориентировала легкость, с которой нашлась куча информации о Невилле, о Хрю, о Феликсе, и о сестре Ии. При поверхностном сетевом поиске выходило, что Флави Салютэ, уроженка Гаити, просто подружка манга-автора сверхнового стиля. Копать глубже (например, в блогах сокурсников по Пи-Кубу) этим пранкерам было лень – ведь и так все понятно. Для подобных парней с IQ около 110, и высоким уровнем конформизма, все в мире просто и понятно…

…Но в некоторый момент все идет НЕ ТАК. В данном случае «не так» началось, когда Динокрок и Реддиггер приняли предложение Флави «пыхнуть травки». Ведь если эту «травку» курит девчонка моложе 15 лет, то с взрослыми крепкими парнями ничего не случится… Типичный пример простого и очевидного неправильного вывода. Сначала, кажется, все получалось отлично! Раскурили на троих самокрутку из пепельно-серых листьев с ароматом канифоли. Подождали прихода, и похихикали – как от марихуаны. Поболтали о пустяках, рассказали друг другу ужастики про всякую чертовщину, и про инопланетян, затронули историю сестры Ии (ради которой пранкерами затевалось это общение с Флави). Затем вдруг со всех сторон накатились вертящиеся упругие радуги. Именно упругие, раскручивающиеся, как пружины, изгибая поверхности стен, пола, и потолка. Это было тоже прикольно, хотя жутковато. Но радуги погасли, и вообще все источники света погасли. Только через неопределенное время в центре безграничного черного пространства вспыхнула яркая звездочка, и расползлась холодными языками пламени, поглощавшими темноту, и вот: два парня снова в комнате-библиотеке. Лишь гаитянская тинэйджерка исчезла, а посреди комнаты на полу возникла книга в черном переплете с названием «Левая рука тьмы». В книге – закладка с надписью «ответ».

Реддиггер осмотрелся (он, кстати, сидел на полу) поглядел на книгу, а затем перевел задумчивый взгляд на Динокрока (который, кстати, тоже сидел на полу), и произнес:

– Альберт, была ведь девчонка. А книжки не было. Или это трава так втыкает?

– Трава втыкает, – согласился с ним Динокрок, – но трава не может так втыкать, чтобы человек вдруг исчез, если выхода нет. Трава, это не кактусы, верно Сирус?

– Да, трава это не кактусы, – в свою очередь согласился Реддиггер, посмотрев на дверь, снабженную листком с надписью «выхода нет», – черт! Хорошо, что тут есть сортир и умывальник. И еще, я видел пачку галет в шкафу. Сколько-то времени продержимся.

– Не очень большое время, – хмуро уточнил Динокорк.

– Да, – Реддиггер кивнул, – но нам же нужно только время, чтобы найти ответ. Я точно помню, что ответ в книге.

– Конечно, ответ в книге, – подтвердил Динокрок, – поэтому закладка, чтобы не читать миллион букв. И на закладке написано: «ответ». Верно, Сирус?

– Верно, – сказал Реддиггер, – там должно быть про инопланетян и про выход.

– Инопланетяне, они такие, – отозвался Динокрок, протянул руку, и взял книгу.

– Альберт, а зачем нам инопланетяне? – слегка тревожно спросил Реддиггер.

– Так ведь ответы у них, понимаешь, Сирус?

– А-а… – Реддиггер кивнул, и предложил, – …Давай, Альберт, читай вслух.

– Да, – отозвался Динокорк, открыл книгу на закладке, – ух ты: закладка приклеена!

– Давай, читай, Альберт!

– Ладно, – Динокорк кивнул и прочел:

***

…Похоже, они результат некоего эксперимента. Сама мысль об этом уже неприятна. Но теперь, когда существуют доказательства, что люди на Земле, например, тоже появились как результат эксперимента – «приживления» там группы жителей планеты Хейн в сочетании с имевшимися уже автохтонными протогуманоидами…

…Возможно, эксперимент закончился неудачей…

…Сексуальный цикл гетенианцев колеблется от 26 до 28 дней (хотя чаще говорится именно о 26 днях, что соответствует продолжительности здешнего лунного месяца). В течение первых 21-22 дней индивид пребывает в латентном состоянии сомер, то есть сексуально неактивен. Примерно на 18-й день под влиянием деятельности гипофиза в кровь начинают поступать гормоны, а на 22-23-й день индивид входит в состояние кеммера – период наибольшей сексуальной восприимчивости, или эструс. В течение первой фазы кеммера, обозначаемой кархайдским словом сечер, индивид по-прежнему андрогинен. Половые признаки и потенция в изоляции не проявляются вовсе...

…Когда индивид обретает партнера по кеммеру, гормональная деятельность получает дополнительный стимул (по всей вероятности, за счет прикосновения, при котором возникает не выясненная пока секреторная деятельность, а может быть, и появляется особый запах), и в итоге один из партнеров обретает гормонально-половую стабильность, превращаясь в женскую или мужскую особь. Половые органы также претерпевают соответствующие внешние изменения, усиливаются эротические ласки, и второй партнер, как бы подстегнутый переменой, происшедшей с первым, обретает признаки противоположного пола. Исключений практически не бывает…

…Вторая фаза кеммера (кархайдский термин торхармен) – это взаимное обретение половых различий и соответствующей потенции; торхармен, по всей вероятности, длится от двух до двадцати часов. Если у первого из партнеров кеммер успел достигнуть своего полного развития, то второй проходит первые фазы чаще всего значительно быстрее. Если же оба вступают в состояние кеммера одновременно, то развитие фаз происходит медленнее. Нормальные индивиды не имеют предварительной предрасположенности к «мужской» или «женской» роли; то есть они даже не знают, кем будут в данном конкретном случае – женщиной или мужчиной, – и не способны выбирать.

…Если зачатия не произошло, индивиды возвращаются в состояние сомера в течение нескольких часов…

…Если же у индивида, выступившего в «женской» роли, наступает беременность, гормональная активность организма, естественно, продолжается, и в течение 8,4 месяца беременности, а также всего периода лактации (6-8 месяцев) данный индивид остается женщиной…

…С прекращением лактации индивид постепенно возвращается в состояние сомера, становясь обычным андрогином. Не прослеживается никакого физиологического «привыкания к роли», так что «мать», родившая нескольких детей, может с тем же успехом стать «отцом» еще нескольких.

***

Реддиггер подвинулся ближе, заглянул в текст, и тихо спросил:

– Они, это мы что ли?

– Боюсь, что да, – хмуро сообщил Динокрок, и добавил, – мне сразу был подозрителен доктор в мини-поликлинике. Какие инъекции он делал нам? Ты название знаешь?

– Нет, Альберт.

– Вот, Сирус, я тоже не знаю. Это проблема.

– Альберт, ты думаешь: этот доктор – инопланетянин?

– Нет, Сирус. Я думаю, нет. Я думаю: он просто работает на них. И не только он. Все меганезийцы работают на них. Вот чего мы не поняли вовремя.

– И что, Альберт? – встревожился Реддиггер, – Ты думаешь: вообще выхода нет?

– Я думаю, – все так же хмуро сообщил Динокрок, – у нас два выхода. Или ждать пока случится то, что в книге. Кто-то из нас… Ты понял?

– Вот, черт! – воскликнул Реддиггер, – Ты хочешь сказать: кто-то из нас превратиться в женщину, а другой его это самое?

– Сирус, какого черта ты спрашиваешь? Ты читал то же самое, что я читал.

– Подожди, Альберт, а что ты говорил про второй выход?

Динокорк выразительно постучал себя кулаком по макушке.

– Включи голову, Сирус! Это элементарно! Если у нас тут будут две женщины, то мы останемся мужчинами. В книге ясно написано! И какого черта тебе все объяснять?

– А-а… – протянул Реддиггер, и посмотрел на дверь с табличкой «Выхода нет», – …А! Кажется, я понял! Выхода нет, но про вход не написано, значит, вход есть!

– Сирус, какой нам толк от входа, если мы уже здесь?

– Альберт, теперь ты включи голову! И дай мне телефон. Я оставил свой на кухне.

– Сирус, кому ты собрался звонить? Тут все работают на них, ты понял?

– Я понял! Но я не сюда буду звонить! Так что просто дай мне долбанный телефон!

– Черт! Да, это выход! – воскликнул Динокрок и протянул напарнику свой смартфон.

…

Это же время: после полудня 23 октября.

Там же: домик-база океанологов на островке у южного берега острова Аоба.

Невилл Кавендиш окинул строгим взглядом Феликса и Флави, после чего произнес:

– Ребята, я не намерен учить вас жить, но каннабиноиды, это не игрушка. Тем более, каннабиноиды с лингвистическим программированием и магическими ключами.

– Какие магические ключи? – спросил Феликс, наблюдая на ноутбуке происходящее в библиотеке (точнее – попадающее в объектив видеокамеры-жучка).

– Ключи, – сказал Невилл, – это указатели при игре в магию. Табличка «выхода нет» на двери, закладка «ответ» в книге «Левая рука тьмы» Урсулы Ле Гуин. И кстати: почему именно такой выбор книги – магического ключа?

– При… Прикольно по… Потому что… – сильно рассеянным тоном ответила Флави.

– И чего прикольного вы ждали от этих двух парней? – поинтересовался Невилл.

– То-то… Того, что на странице, – протянула она, – Э-э… Эро… Ласки, типа…

Кавендиш покачал головой:

– По-моему, Флави, ты еще в каннабиноидном тумане. Хотя, ты адекватнее, чем две жертвы, несмотря на то, что ты курила на равных, а твой вес в полтора раза меньше.

– Я на-на… Настроилась на то, что бу-бу…Будет, а они не… – ответила гаитянка.

– Но, – произнес Кавендиш, – так или иначе, не оправдался психологический расчет на гомосексуальные эротические ласки этих двух парней.

– Да, – признал Феликс, – ведь мы еще только учимся.

– А… Вы учитесь у фон Зейла, как я понимаю.

– Да, и еще по методичке для INDEMI, – сказал гессенец, и добродушно улыбнулся.

– Ладно, – Кавендиш кивнул, – и что теперь, когда спектакль пошел не как задумано?

Феликс подмигнул и потер руки.

– Опять же, прикольно. Две хорошие девчонки поднимут по тысяче долларов. А у нас получится хорошая компания, чтобы сожрать суп-пюре из моллюсков с бататом.

– А ты уже знаешь, кого они пригласили? – спросил Кавендиш.

– Ну! – Феликс кивнул и коснулся пальцем динамика-клипсы на ухе, – Это девчонки из команды Фаренгейта, они были на палубном фуршете. Азуки и Обакэ с Окинавы.

– Гм… – Кавендиш снова покачал головой, – … Азуки и Обакэ? Они, это вынос мозга.

– Где вынос мозга? – поинтересовалась Хрю Малколм выглядывая с кухни.

– Не где, а кто, – ответил Кавендиш, – у нас за столом будут две колоритные девушки, которые работают экстремальными ремонтниками у Фаренгейта, а в свободное время изображают рисованный жанр хентай-лоликон.

– Да, это реальный вынос мозга, – невозмутимо согласилась Хрю, – а когда их ждать?

– Уже, – сообщила Флави, глядя в небо на зюйд-зюйд-ост.

…

Легкий винтовой учебно-боевой самолет мини-рама – «SkyEgg», наиболее массовый в Народном флоте со дня основания, теперь применялся для любых мелких экстренных перевозок. В данном случае имела место самодоставка девушек по вызову. Маленький самолетик почти перечеркнул бледно-лазурное полуденное небо, затем четко ушел по снижающейся спирали, в финале которой приводнился, и аккуратно подкатил к пирсу океанологической базы. Прозрачный фонарь кабины уже был открыт, и из нее на пирс десантировались две девушки – загорелые японки (точнее – рюкюйки). Вид такой:

…Стрижки типа шорт-эмо.

…Беленькие кофточки-безрукавки с вырезом почти до пупа.

…Плиссированные мини-юбки примерно на дюйм ниже попы.

…Золотистые сандалии поверх полосатых бело-розовых носочков-гольфов.

Помимо одежды, загара, и стрижки, из внешнего сходства этих двух девушек следует отметить: относительно невысокий рост, легковесное телосложение (хотя, по меркам Японии, эти параметры оказывались лишь капельку ниже средних), и круглые личики (обычные для Японии и ЮВА). На этом сходство заканчивалось, и шли различия.

Азуки – разговорчивая, язвительная, с классическим средневековыми монголоидными чертами «с глазами рассерженной рыси» (как выражались поэты эпохи Хубилая).

Обакэ – слегка мечтательная, глаза совершенно не японские: большие, серые, и будто постоянно изумленные чем-то. Общий рисунок губ, носа, и глаз почти эталонно как у вымышленных малолеток в хентай-лоликон.

Кстати, о возрасте: обеим героиням было 22 года. И опять-таки кстати – образование: незаконченное высшее, Институт Технологии и Науки, Окинава. Еще одно последнее кстати: Азуки и Обакэ – не имена, а прозвища, обозначающие особых монстров.

Азуки: маленькое существо, которое моет в реке волшебную фасоль, чем действует на зазевавшихся людей так, что они тонут, и становятся мясом к фасолевой похлебке.

Обакэ: нечто между мирами живых и мертвых, людей и животных, меняющее форму, однако, неизменно остающееся пугающим и опасным.

Едва сойдя на берег, Азуки хищно улыбнулась и задала риторический вопрос:

– Намолоть, что ли, фасоли, или пожрать человечины, цок-цок?

– Цок-цок, – мечтательным эхом отозвалась Обакэ, – пожрать, но до этого мы обязаны изнасиловать их в брутальном стиле, ведь они перевели нам деньги вперед.

– Да-да-да, – согласилась Азуки, – изнасиловать до этого, ведь после не получится.

– После не получится, – лаконично подтвердила Обакэ.

– Вы, – встряла сестра Ия, – аккуратнее с ними, пожалуйста, они сейчас очень ранимы.

– Да ты что? – удивилась Азуки, оценивая внимательным взглядом Невилла и Феликса (которые вовсе не выглядели ранимыми).

– Нотация мисс Ии относится не к нам, – пояснил ситуацию Невилл, – парни, которые пригласили вас, прекрасные леди, это два пранкера-американца, они в библиотеке.

– …И не могут выйти, – добавила Хрю.

– Ой-ой-ой! – прошептала Обакэ – Вы заперли в библиотеке этих пранкеров и теперь их сперма нестерпимо давит на организм, так что ли?

– Нет, – Хрю качнула головой, – они не заперты, но им кажется, что выхода нет. И дело, вообще-то, не в давлении спермы, а в фобии индуцированной транссексуальности.

– Что-что-что? – переспросила Азуки.

– Это вот, к Флави вопрос, – и Хрю показала глазами на юниорку-гаитянку.

Та энергично кивнула, заулыбалась, и слегка путаясь в словах, протянула:

– Да… А-а, так по.. О-о получилось, они не-не.. Немножко за…Заколдованы.

– Немножко? – откликнулась Обакэ, – А это «немножко» как по-научному называется? Мескалин? Лизергамид? Акантастерол? Диметран?

– Короче: чем ты с ними обдолбалась? – в лоб спросила Азуки.

– Пиропинон, – лаконично и без путаницы ответила Флави, улыбаясь еще шире.

– Гм… Это что еще такое?

– Это, – сообщил Невилл, – нео-палеоферомон, терпено-кетоновый каннабиноид.

– У меня всегда было хреново с органической химией, – отреагировала Азуки.

– У тебя с ней было вообще никак, – уточнила Обакэ, – а про этот пиропинон – статья в журнале «Рекреационная психонавтика». Это яд древних предков азиатского шершня, восстановленных в Мифрилланде, Амеро-Самоа, генетической бандой аббата Тореро.

– Не яд, – возразил Феликс, – а феромон, который также и яд для врагов.

– Ах-ах-ах! – обрадовалась Азуки, – Это тот же мифриловый мед, но еще веселее, да?

– Типа, – хмуро отозвалась Хрю, – ты обхохочешься, когда увидишь результат.

Азуки поглядела на позитивно улыбающуюся Флави.

– А что? Классно прет на юмор, вроде!

– Это, – ответила сестра Ия, – после медитативной подготовки. А если без таковой, то кошмарно таращит от нарративно-трансперсональной рефлексии, как говорил Гроф.

– Но, – уточнил Невилл, – доктор Гроф не употреблял термин: «кошмарно таращит».