Текст книги "Апостол Папуа и другие гуманисты II. Зумбези (СИ)"
Автор книги: Александр Розов
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 84 страниц)
33. Инфо-тактика нео-религиозной войны.
Тоже 31 августа. Параллельные события. Южные Туамоту. Архипелаг Элаусестере.
Необитаемый атолл Анураро. Южный островок-моту со старой взлетной полосой.
Малый архипелаг Элаусестере состоит из четырех атоллов. Если перечислять с северо-востока на юго-запад, то сначала – довольно большой атолл Херехеретуэ, а через 150 километров – три маленьких взаимно-близких атолла: Анураро, Анурунга, и Нукутепи. Исходно «гнездо юных межзвездных сектантов-коммунистов – тау-китян» (если более официально – то полигон компании «T-Whale LLC») размещалось на самом дальнем: Нукутепи. Но за 10 недель, прошедших после суда по делу профессора Хуана Ларосо, сектанты (при помощи инвесторов) частично переместились на соседний Анурунга. А теперь очередь дошла до самого маленького, но перспективного атолла Анураро. Если объективно, то это лагуна-ромб со стороной 3 километра, отделенная от окружающего океана контуром из узких пологих отмелей – надводной части кораллового рифа. Этот контур кое-где был прорезан мелкими каналами, а в той части, где суша поднималась достаточно, чтобы волны не перехлестывали через нее, имелась даже растительность: несколько кокосовых пальм и еще пятна-лужайки жесткой травы-суккулента. Вот вся живая природа. Из следов человеческой деятельности была лишь упомянутая старая грунтовая ВПП, километр в длину, пирс, выдвинутый в лагуну, и квадратный пакгауз (оставшиеся от плантации жемчужных мидий, брошенной в далеком 2002 году).
Казалось бы: Анураро – безрадостное и даже гиблое место, как из триллера о людях, потерпевших кораблекрушение посреди океана, и теперь обреченных на робинзонаду, причем в гораздо худших условиях, чем Робинзон в романе Дефо. Атолл Анураро по сравнению с островом Робинзона – как пустыня Калахари по сравнению с Фессалией. Начать с того, что на Анурару нет пресной воды (как и на многих других атоллах). Но квартирьеры – тау-китяне, похоже, были очень довольны новым пунктом обитания, их команда сейчас разбилась на три части. Первые – с веселым энтузиазмом разгружали очередной морской трамвай, доставивший к пирсу в лагуне кое-какое оборудование и строительные модули. Вторые – монтировали уже выгруженные предметы, так что на свободной площадке рядом со старым пакгаузом росла новенькая солнечно-ветровая электростанция. Третьи – устроили полевую кухню под тентом, и готовили пищу.
Впрочем, среднего постороннего наблюдателя, прежде всего, удивил бы не энтузиазм команды, не скорость плюс слаженность работы, а сами эти квартирьеры. Два десятка парней и девушек расы замбо (афро-южноамериканские метисы) по возрасту старшие тинэйджеры, по телосложению крепкие, привычные к полевому физическому труду и спорту, по одежде – никакие. В смысле, абсолютно голые, и было заметно, что для них отсутствие одежды и обуви, это привычное, повседневное состояние. Еще одна деталь: примерно половина девушек обладали округлившимися брюшками, характерными для второго триметра беременности. Девушки, у которых брюшко побольше – занимались кухней, а у которых поменьше – работали на монтаже. Для постороннего наблюдателя картина выглядела бы сюрреалистически-дико. И даже экипажу морского трамвая (20-метровой сигары на подводных крыльях) происходящее казалось диковатым. Моряки торчали на хвостовой площадке, удивленно глядя на здешнюю стивидорскую группу.
Аналогичной была реакция экипажа карго-гидроплана, приводнившегося в лагуне, и причалившего с другой стороны пирса в ожидании своей очереди на разгрузку. Этот экипаж (двое мужчин – загорелые энергичные европеоиды, оба около 45 лет) были, по некоторым причинам, в курсе стиля жизни тау-китян. Но все-таки, происходящее тут казалось им не совсем нормальным. Они выбрались из кабины на крыло… Этот карго-гидроплан был по классификации «летающим крылом» 30-метрового размаха (модель, известная среди канаков, как «Апельсиновоз»). Можно технически корректно, однако тавтологически по стилю, сказать: «экипаж выбрался на крыло летающего крыла»…
…Итак: двое европеоидов, оба около 45 лет, выбрались, и первый из них (похожий на Крокодила Данди из одноименного культового фильма), задумчиво произнес:
– Глючное место этот Элаусестере.
– Место обычное, но юниоры глючные, – поправил второй (немного похожий на Фокса Малдера из сериала «Секретные материалы» – тоже культового).
– Разумеется, Глип, формально ты прав, – согласился «крокодил Данди», – однако, без общей картины, состоящей из ландшафта и юниоров в процессе труда на ландшафте, странность не отмечалась бы, поскольку сами по себе голые тинэйджеры не являются странностью в тропическом климате.
– Джеймс, в тебе пропадает великий философ, – иронично объявил «Фокс Малдер».
– Нет, Глип! Философ во мне не пропадает. Я практикую философию с тех пор, как в студенческие годы в Сиднее посетил первую лекцию досточтимого Лукаса Метфорта.
– Ну, Джеймс, держись. Как выражаются твои друзья-мафиози: тебя не тянули за язык.
– Хэх! Глип, будто твои друзья все на подбор белые и пушистые!
– Джеймс, я этого не утверждаю, однако некоторая белизна и пушистость им, все-таки свойственна. А твои друзья, при всем моем уважении к ним…
– Стоп, подожди Глип! А чей друг Ури-Муви Старк?
– Минутку, Джеймс. Ты же понимаешь, что авиа-командор Старк, это частный случай.
– Нет, это не частный случай, это отморозок даже по сомалийским меркам.
– Брось! Он не отморозок, а философ, как ты! Если у тебя есть сомнения, то прочти его военно-эпическую книгу «Чистое небо над Конго». И кстати, я возвращаюсь к вопросу философии, свою подкованность в которой ты признал. Позволь задать тебе вопрос.
– Ну, задавай, – согласился «Крокодил Данди».
– Вот, задаю. Ты ведь знаешь Невилла Кавендиша. Что скажешь о нем?
– О Невилле Кавендише? – эхом отозвался тот, – почему ты вдруг заинтересовался им?
– Не вдруг! – резко сказал «Фокс Малдер», – Моя уже не очень мелкая дочка Хрю, по-видимому, влюбилась в него, и я интересуюсь Невиллом с момента обнаружения этого факта. А теперь она, в процессе учебы в «Пи-Кубе» на Самоа, выбрала стажировку на создаваемой фабрике в Плайа-Афаноа, где Невилл будет содиректором от спонсоров.
В разговоре возникла пауза, и как раз пора назвать имена двух собеседников.
Похожего на Крокодила Данди, звали Джеймс Флеминг, прозвище: доктор Упир.
Похожего на Фокса Малдера, звали Глип Малколм.
Оба этих персонажа были значительными фигурами в послереволюционной Океании, поэтому прямо или косвенно упоминались ранее, и будут упоминаться в дальнейшем, следовательно, здесь нет смысла представлять их более детально.
– Хэх… – буркнул доктор Упир, наблюдая, как вторая стайка голых юниоров тау-китян поднимает и устанавливает внушительный ротор ветряка, – …Все-таки, глючное место Элаусестере. Сейчас я сообразил, что мне это напоминает. Помнишь такой НФ-сериал «Звездные врата»? Туннель сквозь пространство, и планеты, на которых цивилизации с пирамидами, с древними египтянами, и с ультра-технологичными гуманоидами.
– Да, – Глип кивнул, – кое-какое сходство есть. Хотя, здесь не хватает верблюдов.
– Aita pe-a, – сказал Упир, – можно привести верблюдов из Австралии, не так дорого. Я послезавтра буду там, у меня бизнес-раут в Брисбене. Сколько надо верблюдов?
– Нисколько не надо. На какой хрен тут верблюды?
– Я не знаю, на какой хрен, но ты сказал, что здесь не хватает верблюдов.
Глип Малколм сделал выразительный перечеркивающий жест ладонью.
– Я имел в виду: для сходства со «Звездными вратами» не хватает верблюдов.
– Ясно! – Упир кивнул, – Значит, верблюды снимаются с повестки дня.
– Да, Джеймс. Верблюды снимаются, – подтвердил Глип, – но Кавендиш актуален.
– А чем тебе не нравится Кавендиш? – спросил Упир, – Хороший талантливый парень. Только единицы могут к неполным 25 годам похвастаться таким реестром серьезных научно-прикладных достижений. Характер у него спокойный, дружелюбный. Разница возраста с Хрю менее 10 лет, нормально по биологии и зоопсихологии хомосапиенса. Кавендиши – генетически качественная порода, в смысле вероятного потомства. Хрю размножаться рано, но через 3 – 4 года, как ее старшая сестра Рут, или ее мама Смок…
– …Стоп! – тут Глип снова перечеркнул воздух ладонью, – И в профессиональном, и в коммуникационном плане Невилл Кавендиш превосходный парень. Это не только мое мнение, но и мнение Смок, которая лучше меня разбирается в потенциально-семейной тематике. Главное: это мнение Хрю. Проблема с «четвертой сексуальной ориентацией» Невилла. Точнее – асексуальной ориентацией. При этом у них с Хрю все серьезно.
– В психологии, – сообщил Упир, – известна подростковая влюбленность. Эротогенные эмоции появились, но либидо еще не сформировалось, как говорил дедушка Фрейд.
– Гвоздь не от той доски! – объявил Глип, – У Хрю оно давно сформировано.
– Я, – сказал Упир, – не про ее либидо, а про его либидо.
– Джеймс, алло! Какая подростковая влюбленность у Невилла? Ему почти 25 лет!
– Глип, а ты слышала о синдроме Питера Пэна?
Пауза. Глип Малколм вытащил из кармана сигарету, прикурил, и коротко ответил:
– Нет.
– Тогда, – сказал Упир, – я кратко объясню. Питер Пэн это сказочный мальчик, он умел летать, но главное: он не желал становиться взрослым. Никогда.
– Ну, эту сказку я знаю, и даже фильм смотрел в детстве. А при чем тут синдром?
– Такое название принято в психологии. Феномен впервые описан в 1985-м, как ярко выраженное детское поведение у людей около 30 лет. Индивид не принимает взрослого мира: сложной, противоречивой, неприятной, в чем-то даже бессмысленной системы правил, ритуалов и отношений. Детский мир уютнее.
– Хэх… Упир, ты хочешь сказать, что Невилл Кавендиш живет в детском мире?
– Да. Отсюда его асексуальность. У него не сформировалось либидо, как я отмечал.
– Стоп! – возразил Глип, – Какой детский мир? Ты ведь в курсе разработок Невилла.
– Это игры, – пояснил Упир, – интересные игры, типа детского конструктора. Синдром Питера Пэна предполагает высокий IQ и соответствующие требования к играм.
– А… Я начинаю улавливать. Значит, секс, это неинтересная игра, так что ли?
Доктор Упир расставил ладони в стороны, будто взвешивал воображаемые предметы.
– Для кого как. Невилл Кавендиш вырос в семье британских джентри, где традиционно практиковалось аристократическое, ханжеское воспитание. Секс при этом табуирован, показан через эвфемизмы: брачный союз, супружеский долг, клятва верности, которая заканчивается словами «пока смерть не разлучит нас». Представь, что у тебя с детства подобный штамп на сексе. Захочется ли тебе играть в это?
– Вряд ли, – буркнул Глип.
– Вряд ли, – эхом отозвался Упир, – вот тебе мотив асексуальности Невилла. При ином подходе к воспитанию, например, таком, как в австралийской семье Метфорт, синдром Питера Пэна наоборот выражается в этакой сексуальной раскованности. Ты знаешь: у Метфорта-младшего стая подружек и родившихся детей, но для него это игра, и он не занимается бытом. Только экономически содержит всю стаю, и нанял менеджера.
– Значит, по-твоему, проконсул Визард Оз Метфорт, военный координатор – индивид с синдромом Питера Пэна? А две большие войны, выигранные под его командованием?
– Глип, а ты знаешь, где и как Визард Оз учился искусству войны?
– Да. Он был самым молодым сценаристом военно-стратегических компьютерных игр.
– Точно, Глип. И самое страшное в его военной стратегии, это ходы, невозможные для индивида с нормальной взрослой психикой. Он легко приказал взорвать супертанкер в Сингапуре, заминировать Пролив Беринга атомными автоматами, и применить ионно-волновой резонатор Кавендиша в озоновом слое над севером Новой Гвинеи.
Малколм затянулся сигаретой, и ворчливо спросил:
– Джеймс, а ты специально акцентировал, что этот резонатор – изобретение Невилла?
– Да, я специально акцентировал, но не в том смысле, что Невилл Кавендиш – монстр.
– А тогда в каком смысле?
– В смысле, – пояснил Упир, – что Каведиш реально талантлив, работа с ним пойдет на пользу твоей дочке, которая тоже талантлива. Она многому научится на стажировке.
– Прикинь, – сказал Глип, – у нас шестеро родных и четверо приемных детей. Смок и я хотели стать хорошими родителями, но что мы дали тем, которые успели подрасти до революции? Гаечные ключи вместо игрушек, кран-балки вместо качелей, войну вместо школьного бала. Даже Хрю в 15 лет вляпалась в войну, оказавшись в январе в бригаде младших инструкторов на Соломоновых островах. Все это ни на хрен не годится!
– Глип, – строго сказал Упир, – не наговаривай на себя и Смок! Вы дали детям навыки, благодаря которым они, оказавшись на воздушном фронте, невредимо прошли войну.
– Ты прав! – согласился Глип, – Это мы сделали. Но почему мы, люди, будто какие-то долбанные полуразумные птеродактили из фан-сериала Маргарет Блэкчок, не дали им ничего кроме навыков, как летать, кусать, отскочить, и утащить добычу?
– Глип, я ведь не сказал, что вы не дали ничего кроме этого. Я привел пример. Можно привести другой пример: навык зажигать звезды в виртуальной вселенной.
– Вот ты о чем, Джеймс… – проворчал Малколм, понизив голос, а затем огляделся.
Прозвучавший намек Упира на некую «зажженную звезду в виртуальной вселенной» относился Сэму Хопкинсу – Демону Войны. В мировых СМИ уже два года блуждали различные версии: Реальней Сэм или виртуален? Если реален, то откуда взялся? Если виртуален, то кем придуман и раскручен? И можно было пересчитать по пальцам тех фигурантов, точно знавших, что Сэм виртуал, сконструированный тинэйджеркой Хрю Малколм, и позже методически поддержанный такими людьми, как доктор Упир….
…Доктор Упир тоже огляделся. Тау-китяне все еще разгружали морской трамвай, а на хвостовой площадке моряки курили, глазея на коммунистический труд. До разгрузки гидроплана – «апельсиновоза» очередь могла дойти через четверть часа, не раньше.
– Все ОК, Глип. Можно говорить спокойно. В данный момент никому нет дела до нас.
– Ладно, Джеймс. Но почему ты сейчас упомянул эту… Звезду? Что-то случилось?
– Случилось, – подтвердил Упир, – наш Верховный суд санкционировал Апостола.
– Ты сказал Апостола? Шотландского папуаса Макнаба, что ли?
– Да, – Упир кивнул, – судьи решили, что католицизм Макнаба полезен нашему делу.
– Я видел этот судебный билль, – сказал Малколм, – но при чем тут Демон Войны?
– Дело в том, Глип, что Макнаб хочет информационно затоптать Папу Римского.
– Затоптать Папу Римского? Занятная идея. Но как?
– Вот так, – сказал Упир, и протянул собеседнику открытый бумажный блокнот.
Глип Малколм пробежал взглядом короткий текст, и кивнул.
– Ясно. А причем тут Сэм?
– Ожидается, – пояснил Упир, – формально неправительственное противодействие со стороны структур, заинтересованных в сохранении влияния Папы Римского. И нашей стороне надо иметь формально неправительственный ответ на это противодействие.
– Хэх…Логично. А решение разместить плавучую фабрику «БлицВерк» в полу-лагуне Плайа-Афаноа, и назначить там трех содиректоров, имеет к этому отношение?
Доктор Упир энергично взмахнул руками.
– Разумеется! Ведь «БлицВерк» это не только продвинутая фабрика, предприятие для стажировки студентов Папуа Полинезийского Политехникума, но еще экуменический молодежный интернациональный креативный центр!
– Экуменический, в смысле межрелигиозный? – вопросительно уточнил Малколм.
– Да, – подтвердил Упир, – но, конечно, это только религии, соответствующие Tiki.
– Неужели? А знаешь, Джордж, моя дочка говорит, что в Плайа-Афаноа некая школа-интернат для поднадзорных хрисламских пацифистов – бахаи. Они ни разу не Tiki.
– Глип, обстановка меняется. Во-первых, там выделен участок под тренинг-базу для сверхнового спортивного экстрима. Мы поймали пару киви, желающих участвовать в Суперкубке Адреналинового Гейзера (СКАГ). Хотя, эта пара киви выбыла из игры на отборочном тесте, но мы воткнем их обратно. Оргкомитет примет, никуда не денется.
– Стоп. Джеймс! Разве экстремальный спорт, это религия?
– Да, это ведь культ. Во-вторых, мы перебросим туда нескольких тау-китян, у которых идеология галактической экспансии, религиозная по сути. В-третьих, религия бахаи в создаваемых условиях будет стремительно реформироваться по направлению к Tiki.
– Будет стремительно реформироваться? Чей это прогноз, Джеймс?
– Не прогноз, а поставленная оперативная задача, – поправил доктор Упир.
– Ну, это меняет дело, – спокойно резюмировал Глип Малколм.
…
Сразу после полуночи 1 сентября. Германское Самоа. Апиа. Ратуша.
Ночные аресты, это неприятная штука для полисменов, и еще более неприятная – для арестантов, особенно – для арестанта из религиозной общины, пораженной в правах. Переходя к конкретике: этот арест был предельно неприятен для Исайи Томасе, гуру старшей части общины бахаи Германского Самоа. Два полисмена-германца довольно вежливо, но непреклонно, разбудили супругов Томасе, вошли в дом, также вежливо отстранили его причитающую жену, затем посадили гуру в джип и отвезли в Апиа. В финале, Исайя Томасе был поставлен перед курфюрстом в столовом зале Ратуши. По меркам голливудских фильмов о рыцарях короля Артура, зал был средненький, но в правильном стиле. Стены – из дикого камня (хотя, поддельного), потолок – высокий, стрельчатый. Есть большой камин, над которым полное рыцарское вооружение (тоже поддельное), есть основательные деревянные скамьи, и есть железный стол. Этот стол отличал столовый зал ратуши Апиа от всякой другой стилизации под Средневековье. Никому не приходило в голову вставить в рыцарский интерьер подобный анахронизм, характерный для эры Индустриальной революции. Такими неуклюжими и чудовищно-тяжелыми столами украшали свои парадные кабинеты пушечные, железнодорожные и пароходные короли XIX века. А тут стояла примерная копия стола Альфреда Круппа.
Но главным анахронизмом сейчас в зале была курфюрст Сонки Мюллер, сидевшая за железным столом в обществе ноутбука и кружки сидра, и одетая в джинсы и рубашку-гавайку. Когда полисмены доставили гуру бахаи в столовый зал, последовал короткий обмен репликами между ними и курфюрстом, и они удалились. После этого Сонки без всяких эмоций, предложила невольному гостю:
– Присаживайтесь, мистер Томасе. Разговор будет непростой для вас.
– За что я арестован? – негромко спросил гуру, садясь на скамью напротив курфюрста.
– Это, – ответила Сонки, – зависит от вас.
– Извините, мисс Мюллер, но как возможно, чтобы вы не знали причин моего ареста?
– А так, – ответила Сонки, встала из-за стола, подошла к каминной полке, взяла оттуда некую книгу, и сброшюрованную распечатку, и бросила оба предмета перед гуру, – на случай, если вы не поняли: это книга «Китаб-и-Агдас», а это ваша презентация бахаи, переданная спонсорам. В каком из источников аутентично изложена ваша религия?
– Мисс Мюллер, вы ведь понимаете: в презентации для спонсоров любая идея должна сокращаться и упрощаться, чтобы они прочли материал.
Сонки Мюллер, не торопясь, сделал глоток сидра, и посмотрела в глаза на гуру очень недобрым взглядом.
– Мистер Томасе, не надо попусту тратить мое время. В презентации не сокращенное изложение религии из книги «Китаб-и-Агдас», а иная религия.
– Мисс Мюллер, этого не может быть. Я передал для спонсоров одну из презентаций, составленных и рекомендованных Всемирным Домом Справедливости.
– Мистер Томасе, мне неинтересен ваш всемирный дом. Мне интересны дела бахаи на территории Германского Самоа. Я спрошу снова: «Китаб-и-Агдас» или презентация?
– Мисс Мюллер, прошу вас, поймите: «Китаб-и-Агдас» это книга, составленная самим Бахауллой, Посланником, получившим Тысячелетнюю истину от Бога. А презентация составлена просто людьми, чтобы заверить инвесторов в нашей добросовестности.
– Я, – ответила курфюрст, – не знаю тысячелетнюю истину, зато знаю тысячеминутную истину. В ближайшую 1000 минут вас ждет пенальти за подкат к жене прокуратора.
– Простите, я не понимаю, это о какой жене? – вполне искренне отреагировал гуру.
– Вам лучше быть внимательнее к профилям контакторов, – с этими словами курфюрст повернул ноутбук к Исайе Томасе, чтобы тот мог прочесть на открытом сайте:
*** New Zealand Digest – Kiwi-Bright: Кто есть кто в Меганезии? ***
Персонаж: Герда Шредер, журналист, свободный блоггер.
Возраст, пол и происхождение: 40 лет, F, Германия, Гессен.
Работа-бизнес: ведущая авторской колонки в журнале «Hauswirtschaft» (Франкфурт).
Вероисповедание: неопределенное.
Физический адрес: Германское Самоа, остров Уполу, Лаломану, R4.
Семья:
Сын: Феликс Шредер (17 лет), студент Папуа Полинезийского Политехникума.
Фактический муж: Хелм фон Зейл (42 года), майор INDEMI, прокуратор Самоа.
***
Информация о «фактическом муже» почти ввергла гуру бахаи в психический шок. И курфюрст немедленно отреагировала на его состояние.
– Я вижу, мистер Томасе, что вы знаете боевой путь Хелма фон Зейла, и его взгляд на религии, сходные с исламским фундаментализмом.
– Но, мисс Мюллер, разве мы не вправе верить в принципы своей религии?
– Верить – да, – ответила она, – но агитировать против Хартии – нет. Прокуратор очень разозлен вашим подкатом к Герде. Я убедила его не торопиться, но если сейчас вы не выберете верную альтернативу, то весь ваш «старший» поселок будет депортирован.
Смуглое лицо Исайи Томасе приобрело пепельно-серый цвет. Он прошептал:
– Вы не можете так поступить!
– Я не хочу так поступать, – уточнила Сонки, – я отношусь к вам дружественно, мне не хочется так отдалять вас от ваших детей. Чтобы этого избежать, нужна ваша помощь.
– Моя помощь? – переспросил гуру.
– Да, – Сонки кивнула, – вам надо лишь рассказать на сайте общины о вашем выборе.
– Мисс Мюллер, зачем вам мое публичное отречение от «Китаб-и-Агдас»?
– Поговорите об этом с фон Зейлом, – предложила она.
– Мне не хочется, – тихо сказал гуру.
– Тогда пишите, мистер Томасе, – сказала Сонки, и пододвинула к нему ноутбук.
…