Текст книги "Похититель Солнца (СИ)"

Автор книги: Pumbriya

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 76 страниц)

Лордерон все еще пытался защищаться, но надежды на них было мало. На Альтерак и Стром рассчитывать тоже не приходилось. Квель’Талас из Альянса вышел, эльфы намеревались отсиживаться за стенами и магическими куполами, но, возможно, как и Даларан, согласились бы помочь, если кто-нибудь выставит против нежити сильную армию. Кирин-Тор решил искать помощи у других союзников, пусть и не граничащих с Лордероном напрямую. Крас и Этас в составе посольства направились сначала в Гномереган – получили отказ в связи с некими «остро стоящими внутренними проблемами», поведать о которых гномы не пожелали. С Гилнеасом разговаривали другие маги, но и они не достигли желаемого результата: самоуверенный король Генн Седогрив верил в надежность своих стен и силу собственной армии.

Этас и его наставник телепортировались в Штормград. Король, в свое время получивший немало помощи от Альянса для возвращения и восстановления своего королевства, напрямую отказывать не стал. Но почему-то проблема орков, поднявших несколько восстаний и теперь снова собиравших отряды как в Лордероне, так и южнее, его беспокоила больше. Крас и прибывший в Штормград с той же целью квель’таласский генерал Сангвинар пытались убедить короля Ринна, что сначала нужно уничтожить Плеть, а потом уже приниматься за орков. Никто не горел желанием сотрудничать с гориллообразными маньяками, но с нежитью договориться вообще невозможно, а орки хотя бы могли сражаться с Плетью, пусть и не объединяясь с Альянсом. Разобраться с ними можно будет позже.

Переговоры затянулись. Попытки договориться с советниками и уже через них воздействовать на их короля особого успеха не приносили: за разрушение своего государства штромградцы люто ненавидели орков, а угроза нежити была для них далекой и полумифической. Да и сами орки своими постоянными стычками и побегами из лагерей не способствовали установлению перемирия.

Этас и Крас по очереди несколько раз наведывались в Даларан, но там тоже никто ничего толком не мог понять и предпринять. Дворфы собирали войска – вот единственная хорошая новость. Идиотское поведение других союзников, отсутствие видимых результатов и полное понимание бесполезности своих усилий бесили Этаса невероятно.

Однажды рыжий внезапно почувствовал, как сердце перестало биться на несколько мгновений, а потом вдруг заколотилось в бешенном ритме. Тело похолодело и ослабло, будто из него разом ушла как минимум четверть жизненной силы. Мир вокруг то ли потерял часть насыщенности красок и запахов, то ли, наоборот, их перебивало что-то постороннее. Чем больше Этас сосредотачивался на этом ощущении, тем больше оно напоминало то отвращение, которое испытываешь, когда ешь вкусный торт, а потом вдруг понимаешь, что странный едва уловимый аромат и вкус – это мед, который Этас терпеть не мог. Приторно-сладкая мерзость, уже попавшая в организм, пусть и в очень-очень небольшом количестве, но тут важен сам факт: Фу!

Рыжий лихорадочно перебирал варианты, что могло случиться. Не заболел же он, подобно смертному человеку! Отбросив уж совсем безумные подозрения о заражении темномагической чумой, Этас попытался успокоиться и подумать здраво. И довольно быстро пришел к выводу, что проблема в магии Солнечного Колодца. Рыжий чародей сотворил несколько различных заклинаний, и его догадка подтвердилась: именно магия имела мерзкий сладковатый душок, послевкусие, оттенок или эхо, и источником этой «медовой» составляющей был далекий, но всегда ощущаемый Солнечный Колодец.

Крас так вымотался от постоянных встреч, препирательств и уговоров, что даже не сразу осознал произошедшее. Этас примчался к нему с испуганно-недоумевающим «Вы тоже это почувствовали?», а наставник лишь удивленно переспросил:

– Что? – и напряженно сощурился.

– Солнечный Колодец! С ним что-то случилось, да? – Этас постарался, не скатываясь в истерику, объяснить про омерзительный «медовый элемент».

И только после этого Крас задумался, прислушался к своим ощущениям и подтвердил, что тоже чувствует что-то странное и совершенно незнакомое. Версия с Солнечным Колодцем показалась ему правдоподобной.

Маги направили несколько вестников в Элун’аран и Даларан и получили в ответ сначала «сами ничего не понимаем», потом «в Квель’Таласе война, телепортация в Элун’аран невозможна». Бросились к генералу Сангвинару – тот ничего не знал и сам немало обеспокоился сначала странными ощущениями, появившимися у него и всех его подчиненных, а потом и вопросами даларанцев. Этас и Крас решили, что терять время в Штромграде дальше бесполезно, надо выяснить самим, что происходит в Квель’Таласе. Они телепортировались в Даларан, там их надолго задержал Антонидас со своими поручениями, расспросами и инструкциями, и, наконец, взяли дракондоров для путешествия в Квель’Талас.

Оба чародея рассылали вестников всем знакомым эльфам, но мало знать адресанта, нужно еще и задать хотя бы приблизительное направление. Наконец, один из магов, прежде служивший погибшей леди Фелориэль – ее бывшая команда осталась без официального главы, но не распалась, а сплотилась вокруг ее сына, – оказался в Элун’аране, где его и нашел серебристый магический дракончик. Крас любил эффектные жесты и использовал уникальные формы вестника вместо традиционного ястреба. Новости оказались печальными. Квель’Талас пал, Элун’аран разрушен. Король Анастериан, Совет и квель’данасские магистры мертвы. Этас и Крас были даларанцами, но королевство в Лесах Вечной Песни было все равно очень дорого им: вторая родина, множество знакомых и родных, прекрасные земли и города, центр эльфийской культуры.

Тот самый чародей, с которым получилось связаться, намеревался со своими коллегами отправиться на Квель’Данас и изучить изменившуюся магию Колодца, велел слать ему вестников туда и на руины столицы, обещал держать в курсе. Квель’Талас Крас и Этас облетали, стараясь держаться повыше и вдоль берега: и в целях безопасности и чтобы не травить душу видом уничтоженного королевства. Долгое и безрадостное путешествие вымотало Этаса до предела. В столице несговорчивых людей по крайней мере можно было снимать напряжение с бутылочкой вина – благо, оно в Штромграде крепкое, или в объятьях человеческой милашки – благо, они в Штормграде к эльфийскому обаянию никакого иммунитета не выработали. Сейчас же добрая половина сил уходила только на то, чтобы не закатывать истерик наставнику – рыжий бы скорее стал следопытом, чем позволил себе подобное, – и чем ближе они подлетали к Солнечному Колодцу, тем отвратительнее Этасу становилось.

С изучающими Колодец магами они разминулись, те закончили исследования раньше или решили продолжить их в более удобном месте. Крас заявил, что так даже лучше, что было странно: в команду леди Фелориэль входили лучшие ученые, у кого как не у них искать ответы о случившемся с источником эльфийской магии. Проблема была ясна с первого взгляда: примесь посторонней темной, скорее всего некротической, магии. А вот как ее решить, Этас и Крас понятия не имели. Наставник собрал из Колодца пробы воды: темную, перемешанную и с самого светлого участка. Сказал, что будет исследовать. Они укрылись в северной части острова, где Крас приступил к экспериментам. В полевых условиях, без лаборатории и помощи специалистов, лишь периодически прося Этаса сделать что-нибудь элементарное.

Абсурдное поведение Краса, его всегдашнее нежелание как-либо пояснять свои действия, требование никуда не уходить и вообще забыть о том, что здесь видит, переживания за кузину Сильвану – командующую талассийской армией, отсутствие внятных и точных новостей из Даларана не прибавляли спокойствия. Этасу так плохо не было даже во Вторую войну, когда он, сходя с ума от беспокойства за близких, хотя бы имел возможность спрятаться от тяжелых мыслей в работе.

Этас рассматривал башни Террасы Магистров, видел собственными глазами Солнечный Колодец – честь, которая вряд ли бы когда-нибудь светила ему, не будь Квель’Талас разрушен. Увы, ситуация была такова, что ни любопытства, ни тщеславной радости Этас не ощущал. Через пару дней рыжий почувствовал, что чистой магии в Солнечном Колодце не осталось: магия не просто имела мерзкий медовый привкус. Рыжему теперь казалось, что, творя заклинание, он буквально пропускает по своему телу густые потоки приторной, отдающей гнильцой сладости. Липкая гадость не покидала тело вместе с заклинанием, она оставалась на внутренней поверхности вен, облепила сердце, медленно стекала по ребрам. Этас понимал, что ничего подобного на самом деле не происходит, это все фокусы разыгравшегося воображения, но с того момента прибегал к плетению заклинаний только в крайнем случае. Он не знал, что ему кажется более отталкивающим: очередной более близкий контакт с магией оскверненного Солнечного Колодца или мысль о себе как об эльфе, который больше не вправе называть себя чародеем.

Крас, обладавший менее безумным воображением или просто большим жизненным опытом так остро не реагировал, но ощущениями Этаса интересовался, даже отправился к Колодцу снова, чтобы проверить. Вода и впрямь была испорчена теперь уже вся.

В тот же день Этас отправился в сторону Тропы Мертвых и прошелся огненными шарами по встреченным по пути скелетам, заставляя себя терпеть выворачивающее наизнанку отвратительное ощущение контакта с магией Колодца. Стало только хуже. Зато за самовольный уход и ненужный риск рыжий получил неслабую головомойку, но, слушая то кричащего, то цедящего сквозь зубы обличения его идиотизма Краса, он лишь радовался, что наставнику по-прежнему не все равно, где Этас и что с ним.

Крас сжалился над своим помощником и позволил ему телепортироваться в Даларан, надавав кучу заданий. В родном городе Этас осознал, что беспрецедентная нервозность и несдержанность напала не на него одного: все эльфы в той или иной степени ощущали странности в эмоциональном состоянии. Этас и его «любимая» кузина оказали друг другу первую душевную помощь: обменялись шпильками и оскорблениями разной степени тонкости и цензурности, всласть поорали друг на друга и, наконец, пошвырялись первыми попавшимися под руку предметами. Ронин проявил благоразумие и не пытался их разнять, пока дело не дошло до прямого рукоприкладства.

Похитителю Солнца стало немного легче, и он с головой окунулся в дела. К счастью, его обязанности обычно не требовали частого плетения заклинаний, поэтому никто не обратил внимания, что молодой эльфийский архимаг теперь практически и не маг вовсе. Помимо постоянных встреч и переговоров, ему и Ронину пришлось взять на себя заботу о других квел’дореях: многие отправлялись в Элун’аран, многие возвращались назад, немалая часть команд распалась, некоторые лидеры и организаторы по-настоящему сошли с ума из-за изменившейся магии Колодца. Среди квел’дореев царили полный хаос и дезорганизованность, многие попросту сидели в своих домах, не принимая никакого участия в происходящем. Позволять такое было нельзя: Даларану нужны были не только боевые маги для помощи дварфам и защитникам Лордерона, но и создатели амулетов, послы, организаторы, алхимики, строители. Этас встречался, уговаривал, терпел истерики, находил дело каждому по силам, заставлял поверить в себя и свою нужность Кирин-Тору. Выматывался так, что вечером просто падал в постель и терял сознание, времени и сил на грустные мысли не оставалось.

Ночью часто видел кошмары. Черные, влажно блестящие липкие щупальца выползали из Солнечного Колодца и тянулись к Этасу, двигаясь быстрее, чем он от них убегал. Хватали, облепляли тело, а потом медленно проникали прямо под кожу, заползая в кровяные сосуды, обвиваясь вокруг костей, заполняли собой желудок, текли вверх по пищеводу и, наконец, вырывались наружу через рот. Этас просыпался оттого, что его выворачивали наизнанку рвотные спазмы.

Реже видел своих родных, превратившихся в зомби и жуткими хриплыми голосами призывавших присоединиться к ним. Главным среди них был Лират: его длинные золотые волосы, превратившиеся в грязные пыльные сосульки, были собраны в высокий хвост, украшенный когда-то подаренной Этасом заколкой-амулетом. Он весело улыбался серыми губами, в уголке которых шевелился белый червь, и махал своему кузену рукой, на которой плоть гнила, местами обнажая кости.

– Рыжий, идем, – звал Лират.

– Этас, ты заставляешь меня ждать, – вторила ему мама, глядя на сына пустыми глазницами. Она говорила строго, но Этас знал, что она просто пытается скрыть, что соскучилась.

Остальные чаще молчали и просто смотрели. Когда рыжий получил известие, что Сильвана точно убита, средняя из сестричек Ветрокрылых тоже стала появляться в его снах. Когда однажды он увидел среди мертвых родных и Верису, Этас проснулся в ужасе и, превозмогая омерзение, отправил ей вестника: бледная обезьяна выполняла какое-то поручение Ронина, для чего ей нужно было отправиться в Южнобрежье, а в тех краях теперь нередко лютовали орки, да и Плеть могла отправить отряды. Получил в ответ весьма грубую рекомендацию не мешать ей работать и успокоился.

Этас вскоре свихнулся бы от постоянного общения с охваченными неуправляемыми эмоциями эльфами, ведь его собственная и без того не выдающаяся сдержанность тоже пострадала после осквернения Колодца. Но у него были две отдушины в то время: шумные и яростные ссоры с Верисой и мысль о том, что скоро Крас закончит свои исследования, вернется, и все будет в порядке.

Все в порядке – это, конечно, Этас размечтался, но вскоре действительно стало полегче. Сначала полностью исчезло ощущение проникшей в тело и наполняющей воздух липкой мерзкой магии. Как он потом узнал, достичь этого получилось только ценой уничтожения Солнечного Колодца. Заклинания стали ощутимо слабее, но между меньшей силой заклинаний и невозможностью их использования вообще, Этас выбирал первое.

Крас вернулся в Даларан, и рыжий едва удержался от порыва кинуться ему на шею. Наставник, может быть, всего лишь добродушно посмеялся бы над излишней эмоциональностью своего помощника, а вот свидетели такой сцены не замедлили бы почесать языками. После того как Этас получил ранг архимага, Крас намекнул ему, что свои амурные дела нужно вести не привлекая внимания общественности, участие в шумных оргиях уже не по статусу, надо быть осторожнее. Если до этого даларанские сплетники склонялись к мнению, что своему любовнику Крас шляться по мальчикам и девочкам чуть ли не каждую ночь не позволил бы, то когда Этас стал вести себя паинькой, вывод был сделан оригинальный. Пресловутое «карьеру через постель» Этас в лицо слышал только от Верисы, но до него не раз доходили высказывания, что Крас благородно ждал, пока его хорошенький ученик не перестанет от него полностью зависеть, а сам Этас теперь спит с ним из благодарности или вследствие тайной многолетней влюбленности. То, что Крас был женат, никого не волновало: с его женой никто не был знаком, потому ее и не принимали в расчет. Рыжий не знал, как реагировал на такие слухи наставник, но его самого они бесили невероятно, и давать им пищу он категорически не желал.

Против Плети, наконец, начались нормальные военные действия. Работы хватало, а Этас чувствовал невероятное облегчение, что за всех эльфов из команды Краса и других, потерявших лидеров и не знавших, к кому обратиться с проблемами, теперь несет конечную ответственность не он. Крас, как всегда, периодически куда-то исчезал, и Этасу с Ронином все равно приходилось самим принимать по десять тысяч решений разной степени важности в день. Но рыжий, по крайней мере, был уверен, что когда он по возвращении наставника отчитается ему о проделанной работе, тот скажет, что все в порядке, или укажет на конкретные недоработки. Похититель Солнца занимался самыми разными вопросами, все чаще на него вешали выбивание достаточного количества продовольствия и контроль за тем, чтобы молодых и необученных магов не заманили в боевой отряд ушлые агитаторы союзников. Этас принимал меры, чтобы в группе беженцев, направлявшейся на целой флотилии под патронатом Кул-Тираса в безопасные земли Калимдора, оказались в том числе и лояльные Красу эльфы. Беженцев возглавляла та самая многообещающая ученица Антонидаса, подружка принца. Она могла в будущем начать играть серьезную роль в политике, создав базу Альянса на другом континенте, так что в отношения с ней и ее приближенными нужно было делать инвестиции уже сейчас.

Тем временем, предводитель нежити принц Артас сминал силы защитников легко и небрежно, как капризный ребенок – тарелки с кашей и прочей невкусной едой со стола. Он подошел к стенам Даларана вплотную, покрутился возле купола, побросался угрозами и собирался отходить. То ли планировал начать подготовку к долгой осаде, то ли решил поискать более доступную добычу. Однако стареющий глава Кирин-Тора Антонидас… Может быть, впал в маразм, а, возможно, имел какой-то сложный неожиданный план, не сработавший по досадной случайности – кто ж теперь знает? Старик подошел к краю купола вплотную и, по словам выживших очевидцев (Этас не присутствовал при событии лично), решил прочесть безумцу нотацию о правильном поведении, вере в Свет и сыновней почтительности. Дальше версии расходились: одни утверждали, что Антонидас сам решил вступить в схватку с Менетилом, другие же были уверены, что это рыцарь смерти каким-то неизвестным заклинанием вытащил длиннобородого умника за защиту купола и вынудил сражаться. Но итог был один: Антонидаса больше не было в живых.

То, что происходило с Кирин-Тором дальше правильнее было бы назвать одним словом – хаос. Когда Этас вернулся с очередной встречи (телепортация в военное время была и остается самым безопасным способом перемещения, рыжий уже со счета сбился, сколько не владеющих магией армейских шишек ему пришлось «прихватить за компанию», зато тех, кто сказал хотя бы пару слов благодарности, он мог бы пересчитать по пальцам), на месте его родного города были руины, захваченные нежитью. Даларан был разрушен неизвестным заклинанием невероятной силы, магические опоры, к которым был привязан защитный купол – тоже, поэтому немертвые совершенно спокойно вошли в город добивать выживших. Многие чародеи успели перенестись в Стальгорн и другие оснащенные телепортационными площадками города, но жертв было тоже не мало. К счастью, ни Краса, ни Верисы в момент разрушения в Даларане не было.

Кирин-Тор был в панике. Собрать и организовать выживших уже не удавалось: чародеи предпочли прибиться к армиям союзников, а не искать всей толпой приюта в одном месте. Во главе чародейского государства, если его еще можно было называть этим словом, встал Ансарем Руноплет – как оказалось, один из Совета Шести, обосновавшийся пока в Серебряном Бору. Рыжий какое-то время работал с ним напрямую (не понравилось: очень нерешительный и неприятный человек), а потом появился Крас, и дела пошли по прежней схеме.

Этас уже научился определять по поручениям, связано ли происходящее с какой-то тайной интригой Краса или же идет обычная работа. Если он понимает смысл и цель каждого задания, а Крас охотно все разъясняет – то ничего невероятного не грядет. Если же нет – потом Этаса отзовут, в дело вступит Ронин, хоть он и возомнил себя самостоятельным чародеем и называл Краса «бывшим» наставником, или другие специалисты, а рыжий будет в ошеломлении и неверии округлять глаза, осознав, чем на самом деле он занимался. Сейчас вроде все было просто: ситуация среди союзников была невнятной, но задания Краса были кристально ясны.

Вскоре у берегов Серебряного Бора появились корабли Квель’Таласа. Предводителем их был уже известный Этасу генерал Сангвинар, он привел с собой и даларанцев: юного принца Каэль’Таса, за которым ожидаемо последовали многие эльфийские чародеи, в том числе и вся бывшая команда леди Фелориэль (в основном не боевые, но очень талантливые и опытные маги). С ними были и другие эльфы, как военные, так и гражданское ополчение. Талассийская (а на самом деле наполовину даларанская) армия, называвшая себя Мстителями, объединилась с союзниками и приступила к обороне. Квель’таласские соплеменники Этаса теперь называли себя не «квел’дорай», а «син’дорай», в знак скорби о погибших и в качестве символа предстоящей мести. Символично и вдохновляющее, решил рыжий, хотя тема мести ему не слишком импонировала. Многие даларанские эльфы проявили солидарность и тоже стали называть себя син’дорай, и Этас оказался в их числе, хотя наставник и называл это ерундой.

Мстители занимались в основном боевыми операциями, но им поручали и строительство, и эвакуации мирного населения, и охрану караванов с провиантом и оружием. Большая часть остававшихся в Серебряном Бору эльфов примкнули к ним: в отличие от человеческих чародеев, не владеющие магией люди были необразованными, узколобыми и неудобными в общении, подчиняться им было подчас оскорбительно для уважающего себя эльфа. Тем более, что тут такие громкие имена: принц Солнечный Скиталец, генерал Сангвинар.

С его высочеством Этас по большому счету знаком не был. Рыжий пару раз присутствовал при его разговорах с Красом и другими эльфами, но сам в беседах не участвовал, хотя и понимал, что с сыном короля надо дружить. Тем более, принц в будущем, как ожидалось, должен был не вернуться в Элун’аран, а занять место своей матери в Совете Шести: ход, безусловно, политический, толку-то там от малявки, но и как маг тот был уже чертовски силен, имел связи в Квель’Таласе и, что немаловажно, был лоялен Антонидасу, главе Кирин-Тора. Принятие этого ребенка в Совет было весьма разумной инвестицией, считал Этас.

Похититель Солнца выбрал момент, чтобы пообщаться с его высочеством на одном из скучных мероприятий, заговорил с ним, тогда еще старшекурсником, о планах на аспирантуру. Понятно же, что сына короля и архимагини взяли бы туда сразу же после окончания Академии, да еще и нарасхват у наставников был бы, только выбирай. А разумнее всего выбрать Краса – эльфа и огненного мага, как и сам принц, а еще умного и опытного политика, у которого есть чему поучиться и помимо заклинаний. К этой мысли Этас и пытался осторожно подвести его высочество. Без конкретной цели, просто как базу для будущего сотрудничества.

Принц Каэль’Тас держался достаточно скованно, среди большой толпы, видимо, чувствовал себя неуверенно, но при слове «аспирантура» оживился, стал делиться своими планами исследований. Однако если леди Фелориэль, бывшая преподавательница, до своей гибели на Дреноре продолжавшая периодически читать курсы лекций для аспирантов, умела говорить о сложных вещах просто и доступно, то ее выросший среди двинутых на науке магов юный сынок такому навыку пока не научился. Слушая его рассуждения, Похититель Солнца чувствовал, как мозг превращается в жидкость и вытекает через уши. Он всегда отлично учился и интересовался новейшими открытиями и разработками, но собственно процесс исследований его особо не увлекал. Этас не считал, что соображает медленно, но тут… Рыжий пытался уследить за мыслью этого сыпавшего терминами и гипотезами дитя, про себя медленно повторял всю цепочку только что озвученных ему аргументов, в надежде их осмыслить и уяснить, а потом понимал, что ему задали какой-то вопрос и ждут ответа. От получения в глазах будущего члена Совета Шести ярлыка «бесполезный тугодум» Этаса спас вовремя подошедший Крас, весьма ловко переведший тему с «ментальные аспекты заклинаний вуду» на «как это весело – путешествовать к тролльим руинам». Больше Похититель Солнца наладить общение с его высочеством не пытался, решив подождать, пока тот вырастет и научится нормально контактировать с эльфами.

Но сейчас, когда оба эльфийских государства были разрушены, всем син’дореям самое время сплотиться и начать действовать единой силой. Почему бы и не под предводительством принца? На предложение Этаса присоединиться к Мстителям Крас отреагировал негативно, хоть рыжий и обещал в пекло не соваться. Наставник аргументировал запрет тем, что не связанный никакими обязательствами, кроме самых общих, перед Кирин-Тором, Этас будет ему полезнее. В чем-то он был прав, потому что генерал Сангвинар вряд ли бы позволил двум весьма полезным эльфам взять и, например, сорваться по секретным делам в путешествие на несколько недель. Поэтому Этас занимался преимущественно делами тех эльфов, которые в состав Мстителей не вошли или были оставлены на Янтарной Мельнице – нынешнем штабе Кирин-Тора.

Кошмары, оставившие Этаса после уничтожения Колодца, вернулись. Мерзкая магия больше не снилась, а вот погибшие родные – почти каждую ночь. Рыжий все чаще и все сильнее ощущал апатию, душевную усталость и отсутствие желания продолжать заниматься своей работой. Войдя в свой «рабочий режим», Этас забивал голову делами и своим эмоциональным состоянием не заморачивался, не до того было. Но каждое утро ему было все труднее и труднее переключиться на активность, требовалось все больше мысленных пинков, чтобы просто встать с постели и одеться. Как-то раз его лежащего с открытыми глазами и бессмысленно глядящего в потолок нашел Крас, обеспокоенный его опозданием на встречу. С тех пор наставник взял за правило лично приходить и заставлять Этаса заняться делами. Рыжему было невероятно стыдно, что Крас тратит на него время и видит его слабость, и поначалу одного только звука его шагов было достаточно, чтобы подскочить и начать судорожно приводить себя в порядок. Потом стало все равно. По совету Ронина обязанность «расшевелить Этаса с утра» была торжественно передана Верисе.

Дорогая кузина подошла к задаче ответственно. О, как она изощрялась! Большая часть ее любимых тем для зубоскальства была придумана и проработана именно в эти долгие утренние подъемы. Когда даже рассуждения о том, сколько она могла бы заработать, приведя к нему, такому безучастному и неодетому, уже лежащему в кровати красавчику, жаждущих развлечений солдат, перестали вызывать хоть какую-то реакцию, Вериса перешла к физическим методам воздействия. Формула «больно и унизительно, но не оставляет последствий» эффективно работала в течение нескольких недель. Потом же Этас лишь отстраненно думал, что Ронин наверняка многое не знает о нестандартно функционирующем воображении своей супруги. Исправно работающий способ воздействовать на рыжего все же был найден: «Крас плюс Вериса». Унижений в присутствии наставника Этас безучастно пережить не мог.

Все эльфы в той или иной степени ощущали странную апатию. Крас держался удивительно стойко, отчего уважение рыжего к силе его воли и восхищение им одно время стали даже больше, чем в первые годы работы на него, пока Этас не забыл окончательно, как это – испытывать какое-нибудь чувство. Вериса часто ходила мрачная, огрызалась на каждое сказанное ей слово и нервно вздрагивала от любого шороха, но в посторонней помощи или не нуждалась, или получала ее от мужа.

– Рыжий, ну что ты там так долго? Иди к нам! – звал во сне Лират.

«Сам иди», – отстраненно думал Этас, уже узнавший о расколе в армии нежити, от которой отделилась группа, назвавшая себя Отрекшимися.

Телепортационные площадки Даларана и Лордерона были разрушены, половина материка была охвачена войной, поэтому перемещения по Восточным Королевствам были здорово затруднены, нужно было делать огромные крюки или ждать возможности присоединиться к одному из союзных отрядов. Этас и сам понимал, что некоторые вопросы лучше решать лично, а не через магических вестников, но в таком состоянии, вдали от присматривающих за ним Краса, Ронина или Верисы, от него толку не будет совершенно. Задачи Крас поручал ему все более примитивные, которые можно выполнять механически, не подключая воображения и энтузиазма. Рыжий видел, как его успешно начатая блестящая карьера разваливается на глазах, но его это мало волновало. Встать – собраться – выполнить работу – упасть – уснуть.

Пришли вести от союзной армии, отправившейся освобождать руины Даларана, и Этас окончательно разочаровался в умственных способностях не владеющих магией людей. Маршал Гаритос, нынешний лидер лордеронцев, из-за наибольшего количества воинов считавшийся полуофициальным главой союзников, арестовал Мстителей и казнил. Несколько тысяч эльфов. Попросту уничтожил немалую часть эльфийского народа и самую магически одаренную часть своей армии. Озвученный повод не поддавался логическому осмыслению: син’дореи объединились с живыми, чтобы сражаться с немертвыми, и каким-то образом тупой солдафонский мозг счел этот поступок предательством. Эльфы с нагами даже не вступали в союз, просто приняли их помощь для пары операций. Это было разумно: перед лицом угрозы нежити всем народам следовало бы оставить все старые распри, да и у кого могли быть распри с нагами, у рыбаков что ли? Когда новости достигли членов Кирин-Тора, царил полный хаос. Чуть не дошло до бойни, когда остававшаяся на Янтарной мельнице одна из Мстителей, архимагиня Телестра, стала собирать остатки своих соратников и призывать прочих кирин-торцев отомстить Гаритосу за принца и остальных. Но потом информацию удалось уточнить: Мстители спаслись, если можно так сказать про тех, кто сбежал в погибший мир Дренор.

Отношения с людьми оказались безнадежно испорченными. Немало осложняло ситуацию и то, что, как оказалось, о действиях Гаритоса знал Совет Шести – точнее, та его часть, что осталась после разрушения Даларана. Крас был в отъезде, как обычно, неизвестно где, и никакой вестник не отыщет, Антонидас мертв, еще кто-то, по словам Краса, пропал, принц Каэль’Тас, если его уже взяли в Совет, сам находился под арестом. Оставались Ансарем и еще один чародей, но Этас знал, что в Совете больше эльфов нет. То есть случившееся было явной агрессией людей против его соплеменников, и многие эльфы отказались продолжать иметь дело с союзниками и отправились в разоренный Квель’Талас.

Этас, как и большая часть чародеев Краса, ждали его возвращения, но были готовы в любой момент телепортироваться подальше от ненормальных людей в Стальгорн. Ронину, Этасу и Верисе пришлось приложить немало усилий, чтобы их принадлежащие к рассорившимся расам коллеги не конфликтовали между собой. Наконец, объявился наставник, долго ругался с Ансаремом, но Даларан не покинул – соответственно, осталась и большая часть его команды. Эльфам первое время было очень сложно вести дела с людьми, все сыпали взаимными обвинениями и ждали нового предательства, поэтому Крас почти все вопросы решал через Ронина и других подчиненных-людей. Если бы странная болезнь, охватившая эльфов, не притупляла эмоции почти до нуля, Этас захлебнулся бы собственным ядом, ненавидя своего соперника за возросшую в глазах Краса полезность, причиной которой были не заслуги и таланты Ронина, а предательство ему подобных.