Текст книги "Похититель Солнца (СИ)"

Автор книги: Pumbriya

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 76 страниц)

Комком вставшие в горле обида и боль помешали рыжему продолжить. Этас задохнулся от душивших его слез. Еще не скоро, еще только через пять лет вернется Аллерия, но уж тогда он обязательно – обязательно! – расскажет ей о подлости ее бывшего друга! Пусть она тоже знает, что этому человеку нельзя, никогда больше нельзя доверять!

– Этас, выслушай меня, пожалуйста! – умоляющим тоном воскликнул Кадгар. Он протянул ладонь, намереваясь взять рыжего за руку, но тот шарахнулся назад, брезгливо отдернув ее, едва почувствовав прикосновение. Шаттратец вздохнул, и принялся объяснять. – Кирин-Тор уже поссорился с Ордой, устроив все эти аресты и изгнание. Возвращение Похитителей Солнца не загладило бы конфликт полностью, да практически ничем не помогло бы. Зато Альянс стал бы возражать против вашего возвращения, Ринн же давно предлагал Джайне вас прогнать. Видишь, как скверно все вышло.

Взгляд Кадгара был виноватым, но Этас не верил, что тот действительно чувствует что-то большее, чем некоторую неловкость, объясняя мотивы своего предательства.

Кому какое дело, стал бы возражать Альянс или нет! Это внутренняя проблема Кирин-Тора! Ринн – при всей его категоричности и воинственности, – не Гаррош, он бы не стал нападать на Даларан и вводить против него какие-нибудь дипломатические санкции, если бы ничего не сделавшие ему Похитители Солнца вернулись в свой родной город.

– Рассориться еще и с Альянсом, плюс получить внутреннюю проблему, взаимную ненависть, – продолжал Кадгар все более уверенно, – мы не могли на это пойти. Снять Верису и Джайну – это показать всему миру, что Кирин-Тор не знает, чего хочет.

Кирин-Тор и так показал, что не знает, чего хочет! Этас чувствовал себя растерянным. Неужели то, что он говорит – правда? Неужели Совет Шести предал Похитителей Солнца из-за такой ерунды, просто не желая терять лицо? Это еще большой вопрос, в каком случае престиж государства пострадал бы меньше! Показать, что они могут быстро сориентироваться, принять меры и исправить ошибки – разве это плохо?

Не может быть, чтобы Кадгар не понимал, насколько слабыми выглядят его аргументы и оправдания! Это не могло быть настоящей причиной предательства! Должно было быть что-то другое, иная, более весомая причина! Переступить через совесть и честь, забыть о гордости, утереться после такого плевка в лицо всем членам Совета Шести, которые теперь видели, что занимают место в нем только с милостивого позволения Праудмур и в любой момент могут быть вышвырнуты ею вон. Этого не может быть!

Этас рыжий снова закусил губу и ощутил вкус крови во рту. Ну же, Кадгар! Скажи, что у вас действительно было основание поступить так вероломно! Настоящая причина, а не глупые отговорки!

– С вами поступили несправедливо, нельзя было арестовывать всех подряд! Мы все были возмущены действиями Серебряного Союза и Джайны, – продолжил убеждать его шаттратец. – Но мы были вынуждены продолжать ту же линию, чтобы государства Азерота не потеряли уважения к Даларану. Репутация главы Кирин-Тора как бескомпромиссного политика лучше, чем хаос и неразбериха.

Этас молчал и кривился от отвращения. Он поежился, почувствовав, что мерзнет под зачарованной на сохранение температуры одеждой. Горячая волна гнева и обиды сменилась зябкой пустотой. Ну что он так переживает? Три месяца ведь у него было, чтобы накрепко запомнить: Кадгар тоже обыкновенный предатель. Не человек чести. Не герой. Никто в этом чертовом Совете не достоин доверия. Но даже тысячу раз прокрутив в голове это знание, даже отгородившись от их взглядов зачарованным шлемом, рыжий не мог избавиться, защититься от эмоций и неотвязных мыслей.

Почему так? Из-за ерунды… просто какой-то ерунды. Если бы ты, Кадгар, сместил с поста главы Кирин-Тора глупую кровожадную девчонку, все бы стали уважать Даларан больше! В обоих мирах еще так много тех, кто считает что ты – благородный и храбрый герой. Почему, Кадгар? Почему произвести впечатление на Альянс оказалось важнее, чем защитить интересы своих же, кирин-торцев и даларанцев?!

Рыжему было противно разговаривать с ним, но, в то же время, ему хотелось высказать ему все, выплеснуть всю свою обиду и злость, чтобы знал, что никогда больше не будет Этас думать о нем с уважением. И все сильнее хотелось оттолкнуть его с дороги и уйти, чтобы больше не слушать этот лживый бред.

– Вас же там неплохо приняли… – развел руками Кадгар. Его интонация была полувопросительной, будто син’дорей еще и должен был подтвердить, что ему все понравилось.

– Может, мы еще и спасибо вам сказать должны за то, что вы от нас отреклись? – ледяной тон получился у рыжего хорошо.

– Не надо так, Этас, – с мягким укором попросил бородатый чародей. – Я рад, что ты вернулся.

– Только что-то ты голосовал против моего возвращения! – зло огрызнулся эльф. Рад он, как же! Сволочь расистская! Аллерия непременно узнает, какой ты на самом деле, даже не надейся, что через пять лет твое вероломство забудется, отойдет в прошлое!

Шаттратец замахал рукой в отрицающем жесте и замотал головой, отчего его длинная седая борода нелепо заелозила по груди.

– Это не из-за тебя, Этас, клянусь тебе! – торопливо оправдывался Кадгар, глотая окончания. Син’дорей не помнил, чтобы видел его в таком же волнении, кроме случая с попыткой вторжения Кил’Джедена в Азерот, когда шаттратец стал понимать, что может проиграть голосование. – Я просто пытался предотвратить союз с Каэль’Тасом! Постарайся понять, пожалуйста, там не было ничего личного, это только политика! Я к тебе хорошо отношусь и был рад узнать, что с тобой все в порядке!

– Узнать? – прошипел рыжий. – Ты даже вестника мне послать не потрудился!

– Я не думал, что тебе будет приятно получить от меня вестника после такого, – честным тоном объяснил человек.

Этас сощурился: он не собирался верить ни единому его слову больше. Кадгара попросту не интересовала дальнейшая судьба бывшего коллеги или он просто не желал утруждать себя объяснениями и выдумыванием предлогов для отказа в просьбе помочь.

– Ты думал, что твое предательство и равнодушие будет мне приятнее? – холодно проговорил рыжий.

– Прости. Мне было неприятно решение, которое пришлось принять, и… мне было стыдно, – Кадгар опустил голову, как будто и в самом деле чувствовал угрызения совести. – Потому я и не стал…

Неплохо! Этас бы непременно поверил, если бы не выяснил уже, как отменно этот тип умеет пускать пыль в глаза.

– Ты просто воспользовался ситуацией, – сообщил ему верный ответ рыжий. Он, скривившись, выплюнул следующую фразу. – А я считал тебя человеком чести.

– Этас, да пойми же ты, пожалуйста! – вздрогнув, воскликнул Кадгар. – Это политика, тут не место личному! Ты хороший парень, я действительно так считаю, но в тех обстоятельствах я должен был так поступить! Мне больно знать, что ты воспринял все близко к сердцу, переживал и считаешь меня предателем!

Рыжий не знал, что ему отвратительнее: мысль, что шаттратец так ловко притворяется, разыгрывая душевные терзания, или предположение, будто Кадгар мог искренне переживать, что Этас «принял близко к сердцу» его предательство, вместо того, чтобы равнодушно пожать плечами и достойно проиграть политическому противнику. Они двое нередко затевали шумные и эмоциональные споры на собраниях Совета, когда речь заходила о запредельских соплеменниках рыжего. Но умело разделяли уважительное, приязненное отношение друг к другу и разногласия в делах. Но разве это разделение должно простираться так далеко, когда эльфов просто так, без суда, лишали крыши над головой, свободы и жизни? Может, Кадгар, если надумает собственноручно убить его, чтобы не мешал его планам получения контроля над Запредельем с помощью Кирин-Тора, и тогда будет ожидать, что Этас удовлетворится этим «ничего личного» и не будет держать зла на него?

В политике не место личному? Но его действия были и политическим предательством тоже! Они были коллегами, членами одной команды, они должны были вместе решать проблемы и бороться против врагов, а не подлавливать момент, чтобы понадежнее избавиться от одного из своих!

– А кем мне еще тебя считать? – с горечью проговорил рыжий. Все извинения и сожаления Кадгара были враньем. Шаттратец остался уверен в своей правоте и, если в будущем подобная ситуация возникнет снова, поступит так же. – Аллерия говорила, что ты герой, благородный и честный. А ты обыкновенная двуличная сволочь!

Кадгар вздохнул, сгорбившись и будто став уже в плечах. Он поднял руку и потянулся к Этасу. Пальцы взволнованно дрогнули. Герой, победивший Саргераса-Медива, сражавшийся со Смертокрылом, выглядел слабым и несчастным сейчас. Этот жест с беспомощно тянущейся рукой мог бы разжалобить самого черствого эльфа. Этас покосился на его ладонь: вовсе не сухая, старческая и бессильная. Обычная рука мужчины-чародея: не слишком широкая, с длинными гибкими пальцами, без мозолей, больше привычная к плетению заклинаний и переворачиванию книжных страниц, а не размахиванию оружием, но все равно не слабая или хрупкая.

– Ты еще так молод и очень категоричен, – дрогнувшим голосом проговорил почтенный старец Кадгар.

Нет, Этас не поведется на эти хитрости. Он знает, каким этот тип может быть. Эльф скривил губы в презрении. Изображать из себя старичка всегда нравилось белобородому шаттратцу. Он что, забыл, что за все эти годы рыжий не раз видел его… настоящим? А какой этот человек настоящий? Но, в любом случае, весь Совет Шести прекрасно знал, что духом и волей Кадгар вполне соответствовал своему реальному возрасту – зрелости, а вовсе не старости.

Син’дорея до дрожи в пальцах злило, что ему самому не хватало зрелости, силы воли и умения надавить. Кадгар был не прав и, как казалось Этасу, сам понимал двуличность собственной позиции, но у эльфа не получалось воспользоваться этим. Где-то там, на задворках души, у этого типа еще оставалась совесть, иначе он бы не пытался выглядеть хорошим перед тем, кто все равно ничего не мог ему сделать. От злости и унижения на глаза навернулись слезы. Ему было чертовски обидно, что он был перед ним как мальчишка, которого можно поучать житейской мудрости, хотя Этасу было в несколько раз больше лет.

– И ты тоже со своей стороны прав, – продолжил шаттратский архимаг, – потому что нам, тертым жизнью старикам, надо почаще вспоминать…

– Хватит прикидываться добрым Дедушкой Зимой! – не выдержал Этас. – Я знаю, сколько тебе на самом деле лет! Жалкий трус и лицемер! Даже твой вид – сплошное вранье! Я твою бороду седую повыдергаю к троллям, чтобы все видели! Ты каждое мгновение обманываешь всех вокруг! Это так весело?!

Син’дорей подошел на шаг ближе и ткнул пальцев в ненавистную белую бороду.

– Этас…

– Там эльфов убивали, а тебе – политика! – продолжил орать рыжий.

– Ты тоже не вмешивался! – рявкнул Кадгар, перестав, наконец, разыгрывать спектакль. Он расправил плечи и весь как-то вытянулся, разом став выше рыжего ростом и превратившись из беспомощного старика в того, из учебников… «героя», упырь бы его сожрал. – В Запределье война между Шаттратом и Иллидари до сих пор идет! И это именно ты все это время не давал Кирин-Тору вмешаться, громче всех вопил!

– Это мои соплеменники! – еще больше повысил голос син’дорей, перекрикивая его.

Да как он смеет ставить на одну доску предотвращение войны между эльфами и собственное вероломство, попустительство тем, кто напал на невиновных?!

– И они убивали моих друзей, – возразил Кадгар уже более спокойным, но жестким тоном.

– Ты и твои друзья посылали убийц к принцу Каэль’Тасу. Вы даже сражаться с честью не умеете! – парировал рыжий. Ну давай, скажи, что отправить наемного убийцу к несовершеннолетнему эльфу – это тоже все лишь «политика»!

– Это не я, это Ворен’Таль! – возмутился Кадгар.

Ах, ну конечно же! Ворен’Таль, живущий в твоем городе, под твоим покровительством, творил бесчестье, а ты всего лишь не вмешивался, потому что тебе это было на руку!

– Ты понимаешь смысл слова «соучастие», Кадгар?!

Спор перерос в безобразную ссору. Этас кричал, припоминая шаттратцу все его прегрешения против син’дореев, а тот искал оправдания своему расизму в якобы достоверных свидетельствах их злодеяний. Он не испытывал ни капли раскаяния за все те подлости, что вольно или невольно совершил. Кадгар заблуждался, обвиняя принца в намеренном призыве Кил’Джедена в Азерот, но разве, узнав об ошибке, он извинился? Нет, он попытался помешать заключению союза между чародейскими столицами, потому что восстановление отношений между эльфами и людьми стояло ему поперек горла.

Рыжему нестерпимо хотелось спалить его бороду и заставить поскакать по залу, уворачиваясь от заклинаний с несвойственной старикам резвостью. С Советом Шести ссориться нельзя, они теперь союзники принца, но за дуэль с Кадгаром Этасу ничего не будет, без сомнений. Отношения принца и Квель’Таласа вообще с этим гадом испортить уже невозможно.

– Ты жалкий трус, – сообщил рыжий, вставая в основную дуэльную позицию и призывая огненный шар. Кадгар – арканист, против него будут хороши Огонь и Пустота. – И я докажу тебе это сейчас!

Кадгар сощурился. Его магическая энергия уплотнилась и потяжелела. Этас не знал, сумеет ли справиться с ним. Шаттратец – боевой маг, эта отрасль чародейского искусства всегда давалась людям лучше, чем эльфам. Но рыжий неплохо потренировался с Тилорией в Квель’Таласе, к тому же, человек не имел перед ним преимущества в виде тысячелетнего опыта. И потом, люди в принципе были менее ловкими, чем эльфы, и обычно уворачивались от заклинаний хуже, больше тратя маны на щиты. Рыжий оценивал свои шансы примерно как один к двум, но дуэль нужна не для соревнования в силе, а для защиты чести.

Вместо того чтобы встать напротив него и приготовиться к схватке, Кадгар шагнул к молодому коллеге и схватил его за руки, не давая выпустить заклинание или сплести новое.

– Этас, не дури. Я не буду сражаться с тобой.

Надо же, какие мы благородные и великодушные, отказываемся от весьма вероятной победы! Рыжего это взбесило еще сильнее. Он оттолкнул шаттратца волной неоформленной магией, вырвав руки из совершенно не по-стариковски крепкой хватки Кадгара.

– Чертов герой! – в бессильной ярости выкрикнул эльф.

– Героизму место на войне, Этас. Сейчас считай, что я не герой, – устало проговорил Кадгар. – Просто политик.

– Просто сволочь, – поправил рыжий. – Ненавижу тебя!

Он толкнул его плечом, освобождая себе дорогу к телепорту. Шаттратец не стал ему препятствовать. Этас демонстративным брезгливым жестом отряхнул плечо и запястья, соприкасавшиеся с человеком, и протянул руку к телепорту, активируя его.

Прежде, чем магия перенесла его на нижний этаж Башни Облаков, он услышал, как Кадгар обиженно воскликнул ему вслед:

– Тебе вообще не следует соваться в большую политику, если хочешь всегда быть хорошим и честным!

Этас побежал, желая оказаться как можно дальше отсюда, никогда больше не встречаться с этим отвратительным мерзавцем. Он, не успокоившись, на бегу, применил заклинание перемещения, нарушая все правила безопасности при телепортации. И напрочь позабыл о син’дореях-стражниках, ждущих его в коридоре, ведущим из Башни Облаков в холл Фиолетовой Цитадели.

В даларанском телепортационном зале в этот полуденный час было пусто, поэтому рыжий позволил себе устало прислониться к стене. Он не собирался всегда быть хорошим и честным. Но есть же пределы допустимой хитрости и моральной гибкости! Кадгар… Он не попытался избавиться от Джайны, потому что так было выгоднее Кирин-Тору – сомнительный аргумент, надо сказать. Если она продолжит в том же духе, то последствия всех ее ошибок и дуболомства будут хуже, чем от однократного случая смены власти и политического курса Даларана.

Кадгар, мерзкая беспринципная сволочь, по-прежнему сотрудничал с ней! Но ведь и Этас тоже, поняв, что не может избавиться от затеявших резню Праудмур и Верисы, продолжает сотрудничать с Кирин-Тором. «Сотрудничать» – заниматься общим делом, жить в мире, помогать друг другу. Удивительно, какой омерзительный оттенок может приобретать это, несомненно, доброе слово!

Получается, Этас тоже – предатель? Неужели Похитители Солнца чувствуют к нему такое же отвращение, что и он к Кадгару?

Рыжий поступил так же, как и Совет Шести. Он был возмущен действиями Праудмур, но вернулся, чтобы сотрудничать с ней. Пока еще он может кривиться при виде нее, держаться сухо и отстраненно со всеми. Но так не может продолжаться вечно. Рано или поздно ему понадобится чей-то голос для решения важного для его миссии вопроса, ему придется встречаться, уговаривать, убеждать. «Дружить». И все вернется на круги своя, даже если рыжего будет все еще воротить от этого. Да, он выполняет задание принца, но так ведь и у того же Кадгара обязательства перед Шаттратом, он должен контролировать сотрудничество между городами. А у Модеры – перед Армией Кирин-Тора, у Ансарема – перед Академией и даларанскими учеными. Никто из них не может развернуться и гордо уйти из Кирин-Тора, потому что его глава поступает неправильно. Этас – такой же как и они? Все они, члены Совета Шести – стоят друг друга?

Лицо под шлемом стало мокрым от слез. Рыжего мутило от отвращения. К коллегам, к оскверненному городу или к самому себе? Он вышел из телепортационного зала и нетвердым шагом отправился прочь куда-то по даларанским улочкам.

В прошлый раз, когда Совет Шести предал Мстителей, Этас ведь тоже ничего не сделал. Не вступил в отряд Телестры, не объявил изменщикам бойкот, не отправился в Квель’Талас, проявляя солидарность с жестоко обиженными соплеменниками. Какого черта он теперь предъявляет претензии другим? Совет Шести – сборище трусливых предателей. Рыжему здесь самое место, и нечего мнить, будто он лучше и порядочнее их.

Перед его лицом соткался из воздуха серебристый ястреб. Этас несколько секунд тупо смотрел на машущую крыльями полупрозрачную птицу, не понимая, чего этот сгусток магии от него хочет. Потом медленно, по привычке, а не начав использовать мозг, протянул запястье.

Точно. Он же обещал не ходить по городу без стражи. Этас влил в ястреба ответное сообщение, предлагая встретиться у телепортационного зала – не так уж и далеко он от него ушел… вроде бы. Пару раз свернув не туда и уткнувшись в тупик, рыжий вышел на знакомую улицу и быстрым шагом добрался до оговоренного места.

Строгие взгляды стражников: мрачного ветерана еще тролльских войн Ионира и молодого широкоплечего красавчика Ворриэля, – заставили рыжего покраснеть и опустить глаза. Ему было ужасно стыдно за этот истерический побег. Он не только заставил их поволноваться и сам рисковал наткнуться на Серебряных, но и вынудил своих же подвергаться опасности тоже: Слеза син’дорай у него, при нападении у них бы не было возможности быстро, без заклинания, сбежать.

– Ионир, – позвал рыжий старшего стражника. – Я думал сходить в Аметистовую Крепость, забрать свои вещи. Как думаешь…

– Насколько это безопасно? – продолжил тот фразу запнувшегося, пытаясь подобрать слова, Этаса.

Молодой архимаг кивнул. А вдруг они там неадекватно отреагируют на беглеца? Или предъявят ему какие-нибудь обвинения в убийстве охранников темницы? Бред, конечно, но полагаться на здравый смысл и справедливость даларанцев оказалось рискованным занятием.

Однако визит в темницу прошел без приключений. Ионир, не знавший о наличии телепортационного артефакта, кратко проинструктировал Этаса ни в какое помещение не заходить одному и уверенно направился в сторону Аметистовой Крепости. На появление беглого син’дорея охранники темницы отреагировали с типично бюрократическим раздражением-равнодушием. Мол, ходят тут всякие архимаги, работать мешают. Рыжий получил свои амулеты, договорился о времени, когда придет забирать вещи других Похитителей Солнца.

– Расписываться будете за каждый предмет отдельно, – поджав губы, предупредил его человек.

Этас поспешил кивнуть и распрощаться, пока с него не потребовали еще и письменное разрешение главы Кирин-Тора.

За следующую неделю даларанские син’дореи успели многое. Починили защитные заклинания на центральных зданиях, переправили в Элун’аран одичавших маназмеев, встретились с несколькими квел’дореями, желающими продемонстрировать, что вовсе не ненавидят скверноглазых соплеменников. Архимаг Лан’далок, большая шишка в Армии Кирин-Тора все это время отсутствия в городе Похитителей Солнца общался с Этасом и Сурдиэлем при помощи магических вестников. Внутреннюю информацию не выдавал, но, по крайней мере, сообщал несекретные новости, интересовался, все ли у них в порядке и выражал соболезнования. Рыжему нравился этот эльф. Он был уверен, что поручи Джайна арест син’дореев архимагу Лан’далоку, пусть и с безжалостной формулировкой «смерть или тюрьма», тот бы все равно ухитрился провернуть все без жертв.

Магистр Таэлис и жрица Алессо, покинувшие Серебряный Союз после учиненной Верисой резни и инициировавшие раскол Бесцветных, тоже пожелали получить подтверждение Похитителей Солнца, что те не держат на них зла. Этас, посоветовавшись с Сурдиэлем и Хаторелем, принял предложение отправить нескольких квел’дорайских магов помогать восстанавливать здания и чары в син’дорайском квартале. Вид чародеев из разных частей эльфийского народа, занимающихся общим делом, радовал и успокаивал рыжего. Все-таки не зря он согласился на всю эту авантюру. А знание того, что эти первые шаги к примирению делались в обход Верисы, с эльфами, которые ее поступок осуждали, грело душу необычайно.

Но все равно сомнения в правильности своего согласия сотрудничать с Кирин-Тором мучили Этаса. Ему очень хотелось это с кем-то обсудить, посоветоваться или просто выговориться, но с теми, кого уже взял в Даларан – нельзя, нечего боевой дух подрывать. Что касается остальных Похитителей Солнца, то от них он боялся на вопрос «считаешь ли ты меня предателем?» услышать брезгливое «да». Беседа же с Осселой в прошлый раз как-то не особо помогла ему.

Через неделю после собрания Совета Шести рыжий впервые с момента своего возвращения в Даларан телепортировался в Квель’Талас. Он решил посоветовался с Сепетрией: она не идеалистка, но очень верная, как и весь клан Ярости Солнца. К тому же Сепетрия была не болтливой, если кому и донесет о состоявшееся разговоре, то только своему начальнику, а это не страшно. И еще она чертовски хитрая. Нельзя сказать, что леди совсем не имела слабостей: например, она была очень падка на лесть – качественную тонкую лесть ее интеллекту и прозорливости, например, – чем рыжий не раз умело пользовался. Но ее мнение было для Этаса весьма ценным. Что она скажет?

– Этас, ты получил задание от его высочества. Это же здорово! – принялась объяснять Сепетрия, выслушав краткое, заранее подготовленное описание проблем рыжего. – Но ты совершенно неправильно используешь свои новые возможности!

Заместительница великого магистра принялась расхаживать туда-сюда по своему кабинету и увлеченно читать лекцию о тонкостях политического искусства. Рыжий занимал более высокую, чем у нее, должность, но опыта разного рода уловок, интриг и хитростей у леди было куда больше. К ее мнению следовало прислушаться.

– Поменьше вестников, – Сепетрия скривилась и назидательно покачала пальцем перед носом Этаса. – Телепортируйся на аудиенции сам, пусть тебя почаще видят в обществе его высочества.

Рыжий неслышно вздохнул. Он и сам так делал с Ронином, когда тот стал главой Кирин-Тора. Но сейчас был другой случай. Но не мог же Этас сказать Сепетрии вслух, что в Квель’Талас он попросту боялся сунуться, так как было стыдно перед талассийцами и Похитителями Солнца за свое сотрудничество с предателями. Да и принц сказал с вопросами обращаться к Джайне, которая теперь «на стороне син’дорай, потому что мы собрались выходить из Орды». Но выход из Орды – секрет, поэтому Сепетрии про это говорить нельзя.

– Что ж я буду его время тратить, если мне всего лишь короткий отчет сообщить надо? – пожал плечами Этас.

– Милый мальчик, не умничай, – язвительным тоном ответила леди и села на своего любимого конька. – Тетя Сепетрия знает, как карьеру делать. Ты думаешь, в Совет Шести пробился, так ого-го какой герой и ловкий карьерист? Ерунда! Тебе все легко давалось: имя, наследственная сила, связи, сразу наставник видный. Сам говорил, мама архимагиня. То, что ты, такой самостоятельный, не пользовался ее связями, это не значит, что другие не замечали, чей ты сыночек. Привык ты как-то… рассла-а-абленно к делу подходить. Упускать возможности, как будто их у тебя всегда два десятка будет…

Этас кивнул, зная, что спорить с Сепетрией в этих вопросах бесполезно. Когда он в прошлый раз попытался ей доказать, что в Даларане личные качества имеют большее значение, чем родственные связи, она засыпала его контраргументами. И в качестве сокрушительного удара по его доводам спросила, есть ли у него ученики. Этас ответил, что станет наставником одной юной син’дорейки, когда она в следующем году получит диплом. Он как раз тогда просил Сепетрию похлопотать в Фалтриеновой Академии о перезачете некоторых курсов обучения бывших студентов Фиолетовой Цитадели. «Чья она дочь?» – с видом победительницы спросила тогда Сепетрия. Рыжий попытался вывернуться: «Она дочь Сариена, но она очень талантливая девочка, и я согласился бы наставлять ее вне зависимости…». «Ты бы даже не знал о ее существовании!» – припечатала Сепетрия, и возразить на это молодому архимагу было уже нечем. Поэтому сейчас он уже безропотно слушал поучение заместительницы великого магистра, которая получила эту должность, не имея никаких влиятельных родственников.

– Вот скажи мне, ты сейчас работаешь непосредственно на принца, вы оба чародеи, ты ему ближе всех по возрасту, из тех, кто уже чего-то добился в жизни. Почему вы все еще не лучшие друзья?

Потому что архимагу Роммату, мнение которого с некоторых пор беспокоит рыжего, скорее всего, не понравится, если рядом с его высочеством будет часто ошиваться кирин-торец. Но не может же он озвучить эту причину Сепетрии. Так-то она совершенно права, это азбучная истина – полезные знакомства нужно всячески укреплять и демонстрировать.

– Не отвечай, по лицу вижу, что сам понял, что причина была глупой, – махнула рукой чародейка.

Рыжий виновато потупился.

– Вот и братец твой такой же был, аристократ, магическая сила, влияние, а чего добился? Ты и то уже его обскакал, что в Даларане, что здесь, – продолжала Сепетрия, которая, как уже знал Этас, была когда-то знакома с его старшим братом. – А я была никто, девка безродная. Думаешь, мне легко было в команду к его высочеству попасть, чтобы магией Пустоты заниматься? Да я с Мстителями на войну пошла, потому что знала, что там можно будет связи навести, а не потому что мне так сильно Плеть насолила. Наших, талассийцев, много тогда погибло, зацепиться было не за кого… Так что я знаю, что говорю. Появляйся во дворце при каждом удобном случае. И у принца, и здесь. Вообще используй дружбу с Квель’Таласом по максимуму, пусть там, в Даларане, все видят, что вы не беззащитны!

Рыжий поежился. Он и сам так считал раньше, призывая несговорчивого великого магистра сотрудничать с Кирин-Тором. Но теперь Этас почему-то еще меньше был уверен, что с ним кто-то тут хочет вести дела. Но если Сепетрия явно не считала его неблагодарным предателем, то и другие, возможно, трактовали его возвращение в Даларан как обычное выполнение задания?

– Скажи магистру Весаре, – добавила Сепетрия, усевшись на край своего стола и развернувшись к рыжему лицом, – что, наоборот, ей будет проще отомстить, если Похитители Солнца и син’дореи вообще будут свободно вхожи в Даларан. Собственно, организация мести – не твоя забота, ты не можешь решать все вопросы сам.

Конечно, Этасу уже приходила в голову такая мысль. Но с Весары станется и в самом деле явиться в Даларан и наворотить дел. И рыжий не решится осуждать ее за это.

– Но если она и впрямь надумает мстить?

Сепетрия закатила светящиеся Скверной глаза к потолку.

– Этас, ты ей кто – мамочка?

– Ты не понимаешь… – замялся рыжий. Как бы ей объяснить, что он «папочка» зеленоглазых Похитителей Солнца, не признаваясь, что это по его вине даларанские эльфы стали поглощать Скверну? Решил сознаться частично. – Это я научил ее волшебному потоку.

– И что? – удивилась леди. – Я тоже много кого в Запределье учила, даже имен не запоминала.

– Но проблемы у нас начались с этого! Если бы мы не были скверноглазыми, никто не стал бы подозревать нас в работе на Орду! И не было бы всей этой резни! – воскликнул рыжий, вскочив на ноги.

Чем больше было неприятностей у Похитителей Солнца, тем сильнее становилось его чувство вины. За то, что когда-то, вернувшись из Элун’арана в наполовину восстановленный Даларан, научил волшебному потоку сначала друзей и надежных знакомых, а потом – всех желающих эльфов. Что в итоге привело к невероятному количеству проблем.

Сепетрия скептически приподняла рыжую бровь.

– Сомнительный аргумент. Мы, Мстители, не поглощали Скверну и не имели дел с Ордой, когда Кирин-Тор предал нас, – напомнила она, похлопав ладонью по крышке стола, предлагая Этасу присесть рядом. Что он и сделал.

Ну, тут она, конечно, была права, но…

– Так что не вешай на себя лишнюю ответственность, – подвела итог чародейка, обрывая сомнения Этаса.

Слушая ехидно-рассудительную Сепетрию, рыжий начинал думать, что развел терзаний и соплей на ровном месте. Как с ним нередко бывает, накрутил себя лишними переживаниями. Он вернулся в Даларан с конкретной целью, он будет уменьшать ущерб, нанесенный эльфийскому народу подлым вероломством людей и Серебряного Союза. И какое же тут предательство, если он действует в их же интересах?

– Сепетрия, ты пойдешь с нами…? – раздался веселый голос Инетвена.

Рыжий поднял голову. Великий магистр и его заместитель вошли в кабинет, а Инетвен замолчал, увидев кирин-торца и болтающую в воздухе ногами Сепетрию, сидящих на ее столе. При виде начальника леди смущенно приняла приличное положение в пространстве. Этас последовал ее примеру, а потом поздоровался с вошедшими, почему-то чувствуя себя неловко, словно его застали за чем-то незаконным или непристойным.

Ему показалось, что кабинет внезапно наполнился магической энергией архимага Роммата, концентрированной, пронзительной и невероятно возбуждающей. Неужели больше никто не замечает этого? Или, наоборот, заместители великого магистра прекрасно чувствуют эту уверенную, властную сексуальность своего начальника, а может быть, даже осведомлены, каково это – предаваться страсти с ним в постели или прямо на рабочем столе в его кабинете? Рыжий ревниво покосился на Сепетрию, а потом на Инетвена. Вроде бы никто не бросал на главу Ассоциации восторженных взглядов и не краснел. Но так ведь и по Этасу не скажешь – ну, очень хочется верить, что не скажешь, – какие непристойные мысли бродят в его голове при виде этого эльфа…