Текст книги "Похититель Солнца (СИ)"

Автор книги: Pumbriya

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 76 страниц)

– Карлаина оправдали?

– Нет, его изгнали из Даларана на десять лет. Прошло пятнадцать, так что он вполне может вернуться. Жена его была не чародейкой, поэтому за ее смерть его из Кирин-Тора не исключили. Сейчас он сотрудничает с лабораторией Азоры, но не подчиняется ее главе Теокриту напрямую. Как алхимик он, конечно, знаменит. Я собрал тебе статьи про его достижения…

Этас вздохнул. Ему вообще казалась неправильной сама идея искать замену Красу так быстро. Архимаги пока справлялись впятером, а достойный кандидат может появиться и позже. В любом случае члены Совета могли бы проявить и побольше уважения к памяти погибшего коллеги.

Кандидатуру Карлаина предложил Ансарем. Что-то этот безобидный тихоня часто проявляет инициативу в вопросах, касающихся состава Совета…

С Руноплетом рыжий уже общался, пытаясь его переубедить. Бесполезно. Этас сильно подозревал, что Ансарем так настойчив не только потому, что Карлаин был его старым другом. Не так давно произошла история, огласки не получившая, но Хаторель ухитрился о ней пронюхать и Этасу доложить. В неприятности попала единственная дочь Руноплета, ни разу не чародейка и не благовоспитанная леди, а вообще – морская разбойница. Круг общения этого скучного ученого пугал, да-а-а. Дочка попалась в лапы штормградской страже и оказалась в темнице, а любящий папочка, разумеется, не замедлил похлопотать о ее освобождении на поруки. Семейное воссоединение продлилось недолго, разбойница от заботливого родителя удрала и взялась за старое. Как Ансарему удалось провернуть ее освобождение, а потом замять историю с побегом – загадка, но чародей Карлаин, сам родом из Штормграда, жил в последние годы недалеко от столицы людей и имел там неплохие связи, даже был вхож во дворец. Не он ли, как старый друг, помог отцу пиратки в этом деле? И не требовал ли теперь он от Ансарема ответной услуги? Или, может, даже прямо шантажировал его оглаской или еще чем-то в этом же духе?

Беседа с Ронином тоже результатов не дала. Тот хотел дать кирин-торцу Карлаину побольше веса в Штормграде, чтобы он мог сильнее влиять на тамошних магов и в идеале – на короля. Рыжий возражал, что это нарушит нейтралитет, и политика Даларана опять скосится в сторону Альянса.

– Орда все равно не слишком рвется идти нам навстречу. Тебе ли не знать, Этас. Да и потом, сотрудничество с Гаррошем меня лично настораживает. Вот такая связь с Альянсом позволит нам и сохранять нейтралитет, и держаться от Адского Крика подальше, – заявил ему в ответ весьма своеобразно понимающий слово «нейтралитет» Ронин.

Тогда рыжий обратился к Модере. Вот кто никогда не отмахивается от его мнения и всегда готов к переговорам, сотрудничеству и компромиссам! О биографии Карлаина она тогда знала мало, но к голосованию-то непременно выведает все кровавые подробности его жизни. Архимагиня была единственной, кто воспринял всерьез обеспокоенность Этаса засильем представителей людской расы в Совете Шести. Да, квел’дорай должны иметь свое представительство в Совете, согласилась она, словно эта очевидная мысль ей в голову прежде не приходила, но зато очень понравилась сейчас. Рыжий назвал несколько имен: он заранее составил список талантливых и адекватных архимагов, которые не были замечены в предвзятом отношении к син’дорай. Модера раздумывала несколько минут, а потом предложила свой вариант. Архимаг Лан’далок. Боевой маг и великолепный организатор. Квел’дорей, но совершенно лишенный расовых предрассудков. Во время войны с Малигосом и Королем-Личем ухитрялся собирать эффективные команды для спецопераций из всего рогатого-копытного-гниющего-ушастого-клыкастого наемничьего сброда, который просаживал заработанное золото в даларанских тавернах. Интересный вариант. Вот только…

– Что про Лан’далока? – спросил Этас.

– Ему восемьсот, так что материала на него достаточно, – отозвался Хаторель. – Я тебе тут скопировал, почитаешь о его подвигах, тут еще список его команды, о ком удалось узнать.

Магистр похлопал ладонью по пухлой папке с бумагами.

– С Модерой напрямую он работал мало, в основном во Вторую войну и уже против Плети и Малигоса, – продолжил он. – На ее агента не похож, но с ней в хороших отношениях, несомненно.

Этас медленно кивнул. Из-за привычки Модеры всегда держаться в тени, временами сложно было сказать, к каким событиям и, следовательно, личностям, она имела непосредственное отношение. Архимагиня была слишком умна и осторожна, чтобы попытаться открыто протащить в Совет своего подчиненного. А вот напрямую ни с кем не связанный, но в определенной мере лояльный ей чародей – хороший выбор.

Модера не ставила рыжему ультиматум «или Лан’далок или Карлаин», но чтобы быть уверенным в ее поддержке… Пожалуй, Этас на собрании Совета в список предлагаемых кандидатов включит и Лан’далока. Если их поддержит хоть кто-нибудь еще (рыжий очень рассчитывал на Кадгара, соправителя нейтрального города, которому не должен импонировать явно про-альянсовский чародей Карлаин), то можно проголосовать и за ставленника Модеры.

Этас выслушал еще некоторые комментарии Хатореля по поводу личности и связей обоих кандидатов в Совет и принял из его рук две папки, чтобы на досуге изучить их биографии в подробностях. Хотя, на его взгляд, криминального прошлого Карлаина было достаточно, чтобы любой здравомыслящий чародей голосовал против него. Возможно, этот человек и раскаялся в своем поступке, но доверять столь несдержанному и агрессивному типу долю ответственности за целое государство? Да ни за что! Тем более, убийца на месте миротворца-Краса – это такой плевок на могилу наставника!

Рыжий вздохнул. В Азероте долгожданный мир все никак не наступал, и никогда нельзя было быть уверенным, что в очередном конфликте не потеряешь еще кого-то из дорогих тебе эльфов. Ну… в широком смысле – эльфов.

Архимаг покосился на Хатореля. Когда-то Этас не поверил его объяснениям, что их отношения были настоящей дружбой, а не уловкой для получения информации и контроля. Тогда, из-за неудачи с Модерой, рыжий не рискнул прислушаться к голосу интуиции, твердившему, что Хаторель говорит искренне. И вот теперь, уже несколько лет работая с ним во благо Кирин-Тора и Похитителей Солнца, Этас прекрасно видел, что это действительно были не его методы, и что настоящий Хаторель не так уж сильно и отличался от того друга, которого рыжий знал более сотни лет. Просто умел быть собранным и серьезным, когда этого требовало дело.

Этас скучал по их прежним отношениям. Когда он познакомился с генералом Светлое Крыло получше, тот перестал так явно напоминать ему Хатореля, не так уж и много общего было у этих двоих. Но и без этого причин вспоминать о былой дружбе было предостаточно. С Хаторелем рыжий сталкивался каждую неделю, постоянно требовалась какая-то информация или нужно было обсудить важное решение, касающееся даларанских син’дорай. Его спокойный деловой тон всегда вызывал ощущение, надежду, предчувствие, что он вот-вот беззаботно рассмеется и с лихой самодовольной ухмылкой спросит что-нибудь вроде «ну как, похож я на солидного и респектабельного эльфа?». И всех этих его притворно-почтительных «ваша рыжесть» и «ваше архимагичество» Этасу тоже не хватало. Как не хватало ощущения близости, когда рыжий мог быть абсолютно уверен, что друг будет рядом, если он будет в нем нуждаться.

Когда после гибели наставника Этас проснулся с кем-то в одной постели, он на миг понадеялся, что догадался пойти к Хаторелю, который поддерживал его во время Второй войны после известий о смерти родных. Но оказалось, что это просто ответственный эльф Сурдиэль приказ главы Кирин-Тора присмотреть за Этасом и не оставлять его пока одного, выполнил прямо и на сто процентов. Утром смотреть в глаза этому серьезному и зрелому мужчине, который видел своего молодого коллегу и фактически работодателя в совсем не способствующем поднятию авторитета виде, было неловко. Но Сурдиэль, кажется, счел инцидент не стоящим внимания и попросту выбросил его из головы, убедившись, что Этас в порядке и глупостей не наделает.

А Хаторель бы просто на недельку поселился у него…

Почему попросить прощения тем проще, чем меньше раскаяния чувствуешь? Рыжий нервно покусал губы, вдохнул и, глядя в пол, наконец, решился.

– Хаторель. Когда… я узнал о твоей настоящей работе… я был не прав подозревая тебя тролль знает в чем, – к середине фразы Этас смог заставить себя посмотреть бывшему другу в глаза. – Пожалуйста, прости меня.

– У тебя были причины так считать, – спокойно и отстраненно отозвался магистр, едва заметно пожав плечами.

Взгляд его не был обвиняющим. Но и на прощение тоже нечего было рассчитывать.

– Хаторель… – Этас потянулся к нему, желая коснуться его плеча. – Прости, я не…

Бывший друг, не отводя будто бы совершенно равнодушного взгляда, тыльной стороной ладони коснулся его запястья, отклоняя руку рыжего в сторону и не позволяя дотронуться до себя.

– Рабочие отношения, Этас. Я помню, – совершенно безразличным тоном сообщил он.

Рыжий вздрогнул. Да, он сам потребовал этого от Хатореля. Но только теперь понял, каково это, услышать подобное от своего друга. Он продолжал с отчаянной надеждой смотреть на собеседника, но тот со скучающим видом отвернулся и направился к своему столу.

– Мне жаль, – тихо произнес Этас.

Хаторель, не оборачиваясь, неопределенно повел головой, мол, ему тоже в какой-то степени жаль, что все так вышло. Этас неслышно вздохнул и вышел из его кабинета.

А на что он надеялся? Если бы только он одумался раньше… Почему ему потребовалось столько времени понять, что он ошибался? Хаторель ведь поначалу постоянно пытался поймать его взгляд и прочесть в нем весть об окончании периода отчуждения. Он был готов простить своему глупому другу недоверие, забыть все те мерзкие и (вот бы раньше сообразить!) кошмарно оскорбительные обвинения, которые рыжий хоть и не швырнул ему в лицо, но которые явно висели в воздухе во время их ссоры. Хаторель простил бы ему это. Но не то, что друг на несколько лет попросту выбросил его из своей жизни, даже не задумавшись о его чувствах.

Ну почему Этас такой идиот? Сам все испортил. Какое тут, к троллям, прощение?

Не только смерть отбирала у него близких. Рыжий сам, по собственной дурости и малодушию, отталкивал тех, кто был дорог ему. Вовремя не съездил встретиться и подружиться с малявкой-Аратором. Поостерегся поверить Хаторелю. Побоялся заговорить с Сильваной.

Все, что у него теперь осталось – это неправильное, не признаваемое вслух или же озвучиваемое лишь в качестве оскорбления или ради манипуляций родство и фальшивая дружба с Ронином и Верисой. А большего он и не заслуживал…

Может, Хаторель все же со временем простит его? Дольше века ведь дружили… Неужели больше совсем ничего от доверия и приязни не осталось? Может быть, Хаторелю тоже нужно время? Или он просто заставит его так же лет пять помучиться от такого равнодушного отношения, а потом скажет, что больше не сердится? Этас подождет… А что ему еще остается?

========== Глава 19. Пустота ==========

Самым молодым в Совете Шести считался Этас, и говорить глупости, вроде как, было положено именно ему. Но он уже не в первый раз замечал, что внешняя зрелость и степенное поведение людей, проживших на свете всего лишь полвека или немного больше, – это не более чем старение тела и потеря свойственной молодости энергичности. Мудрости и жизненного опыта, да что там, простейшей логики и благоразумия, адекватности и чувства справедливости – вот чего им не хватало иной раз просто катастрофически.

– Да любой растеряется в такой ситуации. Сделал первое, что ему пришло в голову, – проговорил добродушный отец семейства и бывший ученик самого мудрого в мире чародея.

Этас с трудом сдерживал желание схватиться за голову. Или посоветовать главе Кирин-Тора навестить целителей.

– И первое, что пришло ему в голову – это убивать, – с беспредельным терпением проговорил рыжий, старательно не допуская в голос сарказм. – Ронин, когда Гаррош с Варианом сцепились в Лиловой гостиной, и тебе надо было их остановить, тебе пришел в голову вариант прикончить одного из них?

– Нет… – растеряно произнес глава Совета и, прежде чем он добавил явно просящееся ему на язык «но», Этас продолжил гнуть свою линию.

– А почему? Почему ты только отбросил их друг от друга? – не давая Ронину вставить и слова, рыжий сам предположил: – Может потому, что ты нормальный человек, а не убийца?

– Этас, ты не прав, – пробухтел Ансарем. – Нельзя судить так категорично. Легко сохранять здравомыслие, когда дерутся посторонние тебе люди. А Карлаин любил свою жену и очень за нее перепугался.

– Угу, – фыркнул рыжий. – А если он и за Кирин-Тор так же перепугается?

– Не передергивай, – строго сказал Ронин.

Рыжий бросил на него злобный взгляд, который, естественно, из-за шлема никто не увидел, и продолжил убеждать внезапно поглупевших коллег.

К сожалению, чем абсурднее утверждение, тем сложнее на него что-то умное возразить. Вот как объяснить взрослым людям, что Совет Шести – не место для убийц, какими бы связями они ни могли похвастаться?

– Да это же просто бред какой-то! – воскликнул он и замолчал, потому что Модера положила руку ему на плечо и чуть сжала, призывая успокоиться.

– Мы все, разумеется, чисто по-человечески можем понять мужа, потерявшего разум от переживаний, и посочувствовать его горю, – мягко проговорила она. – Но такого человека нельзя допускать к власти. Как ни крути, он совершил преступление. Пусть свою жену он убил и непреднамеренно, но того, другого человека, он уничтожил целенаправленно.

– Ну знаешь ли, Модера. Давай еще насильников жалеть будем! – скривился что-то уж больно активный нынче Ансарем.

– Жалеть не будем. Но насильников надо судить. Карлаин, как архимаг, имел массу возможностей схватить и обезвредить его, хоть в ту же ледяную глыбу заключить. Но он предпочел сразу убивать. Мне не нравится человек, который предпочитает решать проблемы именно таким способом.

Модера говорила спокойно, уверенно и убедительно. Этас вообще не мог понять, как можно было не прислушаться к ее словам. Однако Руноплет продолжал смотреть на нее хмуро, упрямо набычившись. Кадгар и Ронин выглядели задумчивыми.

Как же бесят рыжего эти их бороды, закрывающие половину лица! Никак не понять, что человек чувствует, о чем думает. Этас и Кольтира как-то раз обсуждали человеческих мужчин и эти их дурацкие широкие и густые бороды, и сошлись во мнении, что это неэстетично, безвкусно и попросту неопрятно. Хочешь выглядеть старше и солиднее – оставь маленькую, аккуратную бородку. У Кольтиры, кстати, такая и была. По его совету рыжий попробовал отпустить и себе такую же, но ему не пошло, и он удалил ее заклинанием. А тут половина Совета Шести – чудища лесные или одичавшие бродяги, а не цивилизованные чародеи!

– Друзья, одумайтесь, – произнесла Модера и, прижав руки к груди, с жаром продолжила: – Да мне страшно будет с таким человеком работать! Просто в одной комнате находиться! Не говоря уж о том, чтобы доверить ему власть…

Да! И Этасу тоже страшно будет. Нетрудно представить себе, во что превратит собрания Совета агрессивный и несдержанный боевой маг, убийца двух своих соплеменников.

– Нет-нет, Модера. Что ты! Карлаин сумел обуздать свои эмоции, и его теперь ни в коем случае нельзя назвать несдержанным, – принялся защищать своего протеже Руноплет. – Давайте лучше все с ним встретимся и пообщаемся, и вы убедитесь, что в недостатке самоконтроля его упрекнуть совершенно точно невозможно.

– А, то есть у него теперь всегда каменное лицо, и по нему нельзя понять заранее, в какой момент он начнет швыряться боевыми заклинаниями, – съязвил рыжий.

– Этас, перестань, – попросил глава Кирин-Тора.

– Что перестать? Мы реально обсуждаем возможность взять на место Краса убийцу?! – воскликнул Этас. Да что с ними со всеми? – Ну если вам так срочно потребовался шестой член Совета, давайте рассмотрим другие варианты! Без темных пятен на репутации.

– Этас. Мы все уважаем и архимага Тенажа, и леди Сарикс и архимага Лан’далока, которых ты предлагаешь. И ценим их заслуги перед Кирин-Тором, – начал Кадгар не очень-то и искренним тоном. «Ценим, но…», да? – Но нет необходимости пользоваться только внутренними ресурсами. Все они и так верно служат на благо Кирин-Тора и получают немало золота и привилегий в награду. А у Карлаина отличные связи в Штормграде. Мы получим больше выгоды, если примем в Совет его.

– Но мы же можем взять со стороны и кого-нибудь другого! – возразила Модера, пока рыжий пытался подобрать достаточно вежливые слова, уязвленный снисходительным тоном шаттратца, объясняющего ему, как малому наивному дитяти, что в политике выгода важнее справедливости и этичности.

– У Карлаина не только политические контакты в Штормграде, – заявил Ронин. – Более тесное сотрудничество с алхимическими лабораториями Башни Азоры позволит Кирин-Тору лучше развивать способности наших чародеев. Обучение алхимической науке (ее глубинным тайнам, я имею в виду, а не общие знания), у нас находится в упадке.

Рыжий тихо скрипнул зубами. Разумеется, это не было камнем в огород Этаса и Модеры. Но именно из-за инцидента с Мстителями Квель’Талас и, следовательно, знаменитая алхимическая лаборатория магистра Блеклые Сумерки разорвали контакты с Кирин-Тором. А Этас, как ответственный за все вопросы, связанные с Ордой и особенно талассийцами, не смог добиться возобновления сотрудничества. Магистр Блеклые Сумерки, дед покойного принца и отец пропавшей на Дреноре бывшей архимагини Совета леди Фелориэль, вел достаточно замкнутый образ жизни, и пересечься с ним якобы случайно не представлялось возможным. Этас написал ему письмо с просьбой о встрече. Ответ получил, но не от него, а от главы Ассоциации Талассийских Заклинателей. Послание было, разумеется, коротким и едким. Архимаг Роммат напомнил, что магистр Верре’Тас Блеклые Сумерки по вине Кирин-Тора потерял единственного внука, и поинтересовался: у Похитителя Солнца совсем нет мозгов или совести?

Этас понимал, что дед принца мог быть более объективным и непредвзятым и не иметь ничего против сотрудничества с Кирин-Тором, а все это было политикой злобного великого магистра, который не брезговал, кажется, вообще никакими методами. Но попытаться связаться с лордом Блеклые Сумерки лично или написать снова, нарываясь на открытый конфликт с главой Ассоциации, рыжий уже не решился.

Алхимиков им подавай, да еще и со связями…

Этас попытался вспомнить имена известных эльфийских архимагов, проживающих в других государствах, но выбрать было особо не из кого. Положение беженцев и длительный магический голод не позволили им занять видное место в других странах. Или это были опять же жители городов Альянса. Все, кого можно было предложить в качестве кандидатов, были теми самыми «внутренними ресурсами». Рыжий вздохнул. Да как же до них до всех достучаться?

– Есть у меня еще один вариант, – задумчиво проговорил Ронин. – Но там свои сложности. Леди Джайна Праудмур. Влияния у нее в Азероте побольше, чем у любого другого мага. Заслуги уже есть, она сражалась против Короля-Лича, помогала в переговорах. В комиссии на получение ею ранга архимага многие из нас были, магической силы ей хватает. И алхимическая лаборатория в Тераморе есть… неплохая.

Леди Джайна. Человечка. Она была ученицей Антонидаса и полностью переняла его политические взгляды. Дипломатические таланты и стремление к миру этой архимагини, молодой, но уже заслужившей признание благоразумных жителей Азерота, были известны всем. Такая чародейка на месте Краса пусть пока и не сможет сравниться с ним в компетентности и опыте (да и никто не сможет, вообще-то), но, по крайней мере, не будет оскорблением его памяти. Но Терамор – страна Альянса, а с Ордой и так нелегко сотрудничать.

– Ты единственный из нас, кто общался с леди Джайной, – задумчиво отозвалась Модера. – Нам пока сложно что-то сказать на ее счет.

– Заслуги леди перед Азеротом неоспоримы, – осторожно проговорил Этас. – Но, Ронин, она даже не входит в Кирин-Тор! Она смогла получить ранг архимага, не отработав на орден положенное количество лет, только потому, что ей как раз зачли участие в войне с Королем-Личем.

Модера кивнула.

– Я не против леди Праудмур, – мягко добавила она. – Но ей надо сначала хотя бы узнать Кирин-Тор изнутри. А то она ведь только в Академии отучилась и сразу уехала.

– Ты эти сложности имел в виду? – поинтересовался Кадгар у главы Совета. Его собственная ситуация была чем-то похожа, но он успел отработать несколько лет на чародейское государство, прежде чем отправился в экспедицию на Дренор.

– Да проблема в том, что я был бы только рад принять леди Праудмур в Кирин-Тор и в Совет, – развел руками тот. – Только вот она не хочет заниматься даларанскими делами, у нее и в Тераморе забот хватает. Я ее еле-еле уговорил одну ученицу взять. Я подумал, а что если мы все попытаемся на нее повлиять?

Рыжий закатил глаза. Это Ронин-то и «еле-еле уговорил»? Да этот пронырливый и с виду безобидный добряк черного дракона уговорит, если поставит себе цель и начнет постепенно, незаметно, по чуть-чуть воздействовать.

– Поговорить с ней о более тесном сотрудничестве государств и о ее вступлении в Кирин-Тор – можно. А в Совет – нет, – заявил Ансарем.

Остальные чародеи закивали, соглашаясь с ним, и Этас тоже, хоть и ему не очень-то хотелось поддерживать какие-либо высказывания бородатого покровителя убийц.

Ронин пообещал еще раз поговорить с леди Джайной по поводу вступления пока в Кирин-Тор. На в который раз уже прозвучавшее предложение Модеры подождать пару лет с выбором шестого архимага, Руноплет принялся занудствовать. Атмосфера в Палатах Воздуха стала донельзя недоброжелательной и не комфортной.

В принципе, Ронин мог бы уже сейчас провести голосование и получить необходимые ему три голоса в поддержку Карлаина (он сам, Кадгар и Ансарем). Но, к счастью, ему хватило совести или благоразумия заявить, что он хотел бы принять шестого архимага, который будет устраивать всех коллег или, по крайней мере, не вызовет явного негатива. Голосование отложили на месяц. Син’дорей и архимагиня собирались использовать это время, чтобы найти другого достойного кандидата, удовлетворяющего всем суровым критериям ставших внезапно чересчур привередливыми Ронина и Кадгара.

До следующего собрания Модера и Этас дважды беседовали с Кадгаром, пытаясь переубедить его насчет Карлаина. Шаттратский чародей, оказывается, уже успел пообщаться с этим типом лично. Нетрудно догадаться, кто тот шустрый тихоня, который организовал им встречу. Кадгар превозносил алхимические достижения Карлаина, рассказывал (как будто и без него никто не в курсе) о его исследованиях вакцины против проклятия воргенов. Да никто не отрицал заслуг и таланта штормградского архимага! Просто он не подходит для столь ответственной должности, вот и все!

Этас еще не раз пытался вправить мозги Ронину, но тот был в восторге от перспектив более тесной работы с лабораторией Азоры и магами Штормграда. И от возможности крепче дружить с Альянсом. Рыжий от отчаяния свой собственный магический посох был готов сгрызть. Был бы жив наставник, он не позволил бы Ронину такую болтанку во внешней политике устраивать. Хорош нейтралитет, если он нарушается от каждой мелочи. Да, Орда менее дружелюбна и не особо склонна к сотрудничеству. Так у них и чародеев меньше, и история взаимоотношений с Далараном посложнее будет. Но если Даларан будет так явно заигрывать с Альянсом, то с государствами Орды (да с Квель’Таласом в первую очередь, разумеется, у них же чародеи) будет с каждым днем все сложнее о чем-либо договориться.

Ронин пообщался с леди Джайной, но она не горела желанием брать на себя обязанности члена Кирин-Тора. Тераморская правительница не то чтобы совсем не принимала участия в жизни чародейской столицы. Она охотно шла на переговоры, на свои средства воздвигла памятник своему погибшему в Третью войну наставнику Антонидасу, ученицу вот взяла. Но не более. Леди Праудмур нельзя было упрекнуть в том, что она занимается не тем делом. Само существование Терамора, государства Альянса, мирно уживающегося со своими ордынскими соседями, дарило надежду, что однажды Азерот забудет о войнах и кровавых конфликтах.

Во время встречи с леди Джайной Ронин посетовал на чародеев Квель’Таласа, всё еще сторонящихся своих даларанских коллег. Так, например, в Запределье син’дорай организовали исследования магии Пустоты и теперь успешно применяли заклинания этой школы в бою. Но с кирин-торцами знаниями не делились. Леди Праудмур, бывшая однокурсница и подружка принца Каэль’Таса, узнав, что именно его высочество был инициатором и непосредственным участником этих исследований, решила «помочь» Кирин-Тору. Советом. Мол, почему бы уважаемым кирин-торским чародеям не напомнить своим упрямым талассийским коллегам, что принц Каэль’Тас был сыном даларанской архимагини, много лет жил в этом городе и одинаково хорошо относился к магам всех рас и всех государств. А еще очень любил магическую науку и никогда бы не стал скрывать знания от жаждущих овладеть ими пытливых умов. Ронину эта идея понравилась, и он, воодушевившись надеждой ввести в Фиолетовой Цитадели кафедру магии Пустоты и усилить кирин-торскую армию, дал задание навестить Квель’Талас. Кому? Ну, понятное дело кому. Когда же это Этас сумел так его обидеть, что он теперь пытался подстроить ему мучительную смерть?

Прийти в Ассоциацию и сказать великому магистру, что Даларан претендует на доступ к научным разработкам принца. А когда Этаса ожидаемо пошлют к саргерасу, ему нужно будет напомнить, что его высочество хорошо относился к Кирин-Тору. По мнению великого магистра – сборищу трусов и гнусных предателей, ставших причиной трагической гибели его высочества.

Этасу хотелось надеяться, что он отделается выслушиванием совета проверить голову у целителей на предмет проклятия скудоумия. Восемь лет прошло после инцидента с Мстителями. Пять – после смерти принца. Но ненависть великого магистра к Кирин-Тору не ослабла, а, кажется, лишь наоборот, укрепилась и приобрела законченную форму.

После гибели его высочества и, следовательно, отягчения вины Кирин-Тора, магистр Роммат предпочитал даларанского архимага игнорировать. Помимо той памятной ссоры перед войной Нексуса, за последние годы они разговаривали всего несколько раз, и рыжий всегда получал короткий сухой отказ в ответ на все просьбы и предложения. Попытки проявить настойчивость заканчивались лишь указанием на дверь.

Этас не раз рассказывал ему о том, как много Кирин-Тор уже сделал, чтобы подобные инциденты больше не повторялись, о солидарности и неприятии расизма, о нейтралитете Даларана и его сотрудничестве с самыми разными народами. В ответ слышал лишь «идиот» и «глупый мальчишка».

Мальчишка. В голосе даже презрения не слышится. Просто равнодушная констатация факта, максимум – легкая снисходительность. У Этаса не раз появлялось ощущение, что если бы великий магистр не считал его глупым мальчишкой, не стоящим внимания взрослого эльфа, то он рыжего как политического деятеля попросту уничтожил, чтобы больше не надоедал. С его-то властью и возможностями! Прямо запретить членам Ассоциации иметь дело с кирин-торцем. Подговорить правящего лорда. Устроить какую-нибудь пакость в самом Даларане: Этас понятия не имел, сколько тамошних чародеев работает на архимага Роммата, но был уверен, что тот в курсе происходящего и может многое там предпринять.

Но великий магистр предпочитал Этаса попросту не замечать. Встретив его в Ассоциации, позволял себе смотреть сквозь него и не слышать вежливых приветствий, если это не была заранее назначенная встреча. Рыжего такое отношение бесило. Отчаявшись добиться нормального корректного общения, он несколько раз пытался великого магистра хотя бы разозлить. Пару раз обмолвился в Ассоциации, что не раз общался с правящим лордом и решил вопрос благополучно. «Проболтался», что заклинание проясняющее разум, разработанное принцем, гораздо функциональнее чародейской техники концентрации, на основе которой и было создано. Проявил интерес к магии Пустоты.

В отличие от заклинаний, влияющих на разум, магию Пустоты в Квель’Таласе не запрещали, наоборот, книги о ней можно было свободно купить в столичных магазинах, а Фалтриенова Академия преподавала ее студентам. Как странно, что арканная магия и энергия Пустоты – порядок и хаос, – были так похожи между собой по применению и плетениям. Этас слышал теорию, что порядок – это просто один из вариантов хаоса, но думал это просто философствование. Но все равно боевую магию нормально по книгам не изучить, многие сведения в них попросту не содержались, да правильность выполнения плетений по картинке не проверишь. Но кое-чему рыжий все-таки выучился и нагло заявился к автору книг, леди Сепетрии, которая помогала принцу в исследованиях, а теперь была одной из заместителей великого магистра. Этас, мило улыбаясь и осыпая ее комплиментами ее таланту, попросил написать что-нибудь на память на внутренней стороне обложки его экземпляра книги.

Никаких возмущений со стороны великого магистра не последовало, хотя, без сомнения, информация о выходках Этаса до него дошла. Больше рыжий уже и не пытался, опасаясь перегнуть палку. Немного разозлить великого магистра ему хотелось, а вот спровоцировать его на конкретные карательные меры – нет. Как бы ни старался Квель’Талас сторониться Даларана, но через Интевена, правящего лорда и своих знакомых рыжий ухитрялся хоть не очень много, но получать желаемого обмена услугами и информацией.

Нет, прийти к великому магистру с просьбой выделить Фиолетовой Цитадели несколько наставников по магии Пустоты рыжему не трудно. Выслушивать отказы он уже привык. Этас мог бы даже постараться переубедить его, выразив восхищение научными разработками талассийцев и напомнив, что Даларан не раз принимал участие в войне против злодеев, угрожающих всему миру. То есть, дать возможность боевым магам Кирин-Тора использовать заклинания школы Пустоты – это правильное, доброе дело на благо всего Азерота. И это не громкие пафосные слова, а простейшая логика.

Но Ронин-то хотел от Этаса не этого! Он, вдохновленный Джайной, был уверен, что великий магистр (который, оказывается, не только дружил с матерью его высочества, но и его самого обучал артефакторике и немного – боевой магии), тут же растает и подобреет, если ему сообщить, что принц Каэль’Тас с Далараном бы знаниями поделился. Ронин вообще не понимал, о чем говорил. Рыжий уже не раз пересказал ему разговор о помощи Квель’Таласа в войне Нексуса, когда великий магистр прямым текстом заявил, что принц им помог бы, но Кирин-Тор сам виноват, что союзника у него теперь нет. Этот аргумент не работал! И лишний раз акцентировать внимание на том, что Кирин-Тор хочет изучить заклинания, использующие магию Пустоты, которые являются разработками принца…