сообщить о нарушении
Текущая страница: 84 (всего у книги 163 страниц)
Да, она часто думала о том, что чувствовала бы сама, будь она также сильно кому-то важна и нужна, как воздух? Так же непостижимо и сокрушительно, как Гарри нуждается в Малфое и как сам Малфой, судя по всему, нуждается в Гарри? По-другому быть не может. Она видела всё это своими глазами! Видела так близко, что почти ощущала на себе волны горячего желания, фонтанировавшие вокруг их тесно прижатых друг к другу тел.
Воображение невольно подкинуло ей какой-то размытый образ, двух, сплетённых в жарких объятиях, обнажённых тел, и в одной из этих фигур она отчётливо угадывала саму себя, а вот партнёр…
Гермиона прикусила губу. Пристыженно краснея до корней волос, она отвернула, пряча лицо за густым, буйным водопадом растрёпанных каштановых волос и стала усердно делать вид, что её вдруг очень заинтересовали сколы в древней каменной кладке больничных стен.
Молчание, царившее всё это время в лазарете, вдруг показалось ей жутко тяжёлым, почти нестерпимым – таким, каким не было никогда между ними за все долгие годы их тесной и крепкой дружбы с Гарри. Но Гермиона постаралась поскорее отогнать от себя это неприятное ощущение. «Глупость какая!» И вновь перевела задумчивый взгляд на друга, который, похоже, тоже был погружён в какие-то свои мысли - или мечты? - и вообще не чувствовал никакого дискомфорта от длительной паузы в разговоре.
И мысли её вновь независимо потекли в прежнем русле…
Ведь как-то же Гарри с Малфоем смогли преодолеть всё? Переступили без сожалений через все-все запреты, условности, самих себя и свою многолетнюю вражду, чтобы только быть вместе?! А ради неё никто ничего подобного не делал…
Разве что…Рон? А, собственно, что Рон?
Да, они с детства были лучшими друзьями. Да, он ей был симпатичен, даже в своей неотесанной, мужиковатой манере общения и с топорными, неловкими комплиментами и знаками внимания. И в итоге, вполне логично, что он попробовал за ней поухаживать… (Хотя многие, в том числе и Джинни, подозревали, - и даже порой не стеснялись открыто высказывать свои завистливые опасения! - что такая образованная и интересная девушка, как она, скорее обратит своё внимание на Гарри, нежели на Рона. «Ха! – мысленно усмехнулась Гермиона. – Знали бы они все: кем всерьёз увлечён сейчас Гарри!»)
Они с Роном стали парой. Но… То ли сказалась их многолетняя дружба с Роном и то, что они, по большей части, всё друг про друга знали… То ли на тот момент, когда он всё-таки решился пригласить её на свидание, она просто, чисто по-женски, была польщена его особым вниманием к своей персоне и, зардевшись, захотела - в кои-то веки! - банально развеяться, почувствовать себя девушкой. Девушкой, способной привлечь мужское внимание и достойной его не меньше остальных, а не просто лучшей «зубрилой» на курсе. Такой же девушкой в полном смысле этого слова, как и её приятельницы, которые уже давно встречались с парнями и меняли их, как перчатки…
Но, так или иначе, ничего серьёзного, в итоге, между ними с Роном не сложилось.
После нескольких свиданий в «Трёх мётлах» и неумелых, даже каких-то зажатых попыток Рона сблизиться с ней, Гермиона признала, что это была пустая трата времени. А время всегда было для неё в цене.
У них с Роном неожиданно нашлось катастрофически мало тем, на которые бы они смогли свободно и непринуждённо, - так же, как и все года до этого, - болтать. Паузы в разговоре выходили слишком затяжными, до ужаса неудобными и откровенно неловкими. А ей всегда казалось, что с тем, своим человеком, даже совместное молчание будет приносить только радость и умиротворение… Гермиона не ждала от Рона изысканных, красивых комплиментов об остроте её ума и, несмотря на её магловское происхождение, широте кругозора. Вовсе нет! Конечно, комплименты могли быть ей приятны, как девушке. Но больше этих льстивых слов, в глубине души ей хотелось бы, чтобы рядом с ней был человек…мужчина, который не только бы по достоинству оценил её интеллектуальные способности, но и собственными знаниями и умениями возбуждал в ней восхищение. Не хвастлив, но мудр и интересен, как личность, настолько, чтобы ей самой хотелось бы на него ровняться. И дар красноречия здесь совершенно ни при чём! «Пусть будет молчун, - в сердцах думала Гермиона. - Плевать! Главное можно сказать и без слов…»
Поразительно, как всё менялось, стоило только им с Роном остаться относительно наедине. И, к сожалению, отнюдь не в лучшую сторону. Обычно раскованный, смешливый и улыбчивый, долговязый парень, каким привыкла видеть Рона Гермиона, неожиданно, прямо на её глазах превращался в неотёсанного, какого-то загнанного и плохо формулирующего свои мысли детину, который постоянно затравленно озирается по сторонам, будто ища помощи и поддержки у посторонних. Или, с присущей ему природной горячностью, порой несёт такую чушь, что чуть ли не опускается до откровенной пошлятины. А ведь прекрасно знает, что она этого терпеть не может!
Гермиона была поражена до глубины души подобным поведением Рона. Будто в компании с Гарри и тет-а-тет с ней, Рон становился абсолютно другим, совершенно чужим, чуждым и даже, к её огромному огорчению, неприятным ей человеком! Она нутром чувствовала, что ему нужно больше, чем она могла ему предложить на данном этапе отношений. А, судя по его манере достаточно настырного и порой вульгарного ухаживания, и вообще!
Ей совершенно не хотелось расстраивать или обижать Рона. И, каждый раз соглашаясь на очередную встречу, она мысленно уговаривала себя, что «теперь-то они, вроде как, попривыкли друг к другу…и в этот раз всё будет совсем по-другому!». Но…и в этот раз, и в следующий и во все последующие их, не особо удачные, «свидания», ничего не менялось. Прогресса не было. Как и чувств, которые – она одно время искренне верила в это! – вот-вот должны были вспыхнуть в её спокойном сердце.
Наверное, Рон тоже понимал, что дело не двигается «с мёртвой точки», и предчувствовал их скорый и неизбежный разрыв. Они и целовались-то всего-то пару-тройку раз! Но это «действо» мало походило на настоящий, пылкий поцелуй двух влюблённых. (И уж, тем более, не шло ни в какое сравнение с тем, что ей довелось наблюдать в тот разоблачающий день между Гарри и Малфоем!) Так, скупое, целомудренное и чисто формальное соприкосновение губ. Почти дружеское, ни к чему не обязывающее и не оставляющее после себя никакого приятного послевкусия или желания «броситься в этот головокружительный омут страстей» вновь.
Как ни странно, это их «притирание» друг к другу на деле растянулось на довольно длительный период. А когда обоим стало ясно, что их романтические встречи всё больше начинают напоминать собою плохо срежессированный и тяжёлый для обоих фарс, ни один из них не знал: как всё это безболезненно прекратить. Поэтому они продолжали натянуто улыбаться друг другу и старались правдоподобно играть свою роль, больше походившую на вежливую, но безусловно мучительную, повинность.
А как иначе? Ведь все вокруг, а в особенности Гарри, были так счастливы, что её давняя дружба с Роном, наконец, вылилась во что-то большее!? Но, хвала Мерлину, когда они, в конце концов, нашли в себе силы во всём признаться самим себе и очень тихо и мирно разбежались, то были безумно счастливы, что своей провальной попыткой построить романтические отношения, не успели испортить многолетнюю дружбу!
- А где Рон? – без особого интереса вдруг поинтересовался Гарри, вспарывая оглушающую тишину лазарета, хрипловатым от долгого молчания голосом.
Гермиона успела настолько глубоко уйти в собственные мысли, что его вопрос застал её врасплох, и она даже слегка подпрыгнула от неожиданности на стуле.
Непонимающе моргнув, Грейнджер медленно подняла брови и посмотрела на Гарри так, словно всерьёз не понимала: кто он и как тут оказался?
- Герм? Ты чего? Что-то не так с Роном?
Искреннее изумление, отразившееся на лице подруги от такого безобидного вопроса, сразу же насторожило Поттера. Уж не пропустил ли он чего-то архиважного за эти злосчастные три дня, что был в отключке? За друзей Гарри всегда беспокоился не меньше, чем за Драко. Но Грейнджер вскоре встрепенулась и развеяла его страхи:
- Ах, Рон? – нервно улыбнувшись, она заёрзала на стуле и совершенно неестественно, – Гарри сразу это заметил, так как давно знал, что актриса из Гермионы была никудышная! – постаралась принять непринуждённую позу. Но затем, будто только сейчас о чём-то вспомнив, состроила недовольную мину и выдохнув: «Ай, ну его!», раздражённо взмахнула кистью.
- Отправила его писать эссе по ЗОТИ, - тихо буркнула она, и Гарри не смог не улыбнуться. – Рон и так затянул со сдачей. Не всё же мне за него уроки делать!?
«Ну, вот! Узнаю́ прежнюю Гермиону Грейнджер!» – подумал Гарри, впервые за всё время их странного диалога, почувствовав прилив позабытого веселья.
- А сама, значит, увиливаешь? – он игриво подмигнул подруге и слегка склонил голову к плечу.
- А я её давно уже сделала! И вообще, даже если бы и нет?! - с вызовом, твёрдо сказала Грейнджер, смешно задирая нос, прямо, как в детстве. - Я вполне могу себе позволить не выполнить хоть раз домашнее задание и провести вечер у постели больного друга! И лично Я считаю это обстоятельство, более чем уважительной причиной! Ещё скажи, что я не права!?
- Спасибо, Герми, - мягко улыбнулся Гарри, умиляясь комичности выражения её лица. – Я, правда, очень благодарен тебе за заботу, да и вообще...
Настроение Гарри неконтролируемо и стремительно улучшалось. Он чувствовал, как внутри всё теплеет от нежности и благодарности к лучшей подруге за то, что она опять оказалась рядом в трудную минуту, переживала за него, сочувствовала.
Эти светлые эмоции напомнили Гарри о Драко, и сердцу его стало ещё теснее в груди. От одного лишь воспоминания о том, как перед самым уходом, с губ Драко неожиданно слетели слова признания, Гарри хотелось обнять весь Мир! А уж от мысли, что теперь они с ним ещё и стали связаны узами какого-то нерушимого магического брака и на законных основаниях принадлежат только друг другу, мгновенно ускорился пульс, ещё больше насыщая пузырьками счастья его обновлённую кровь, которая тут же бурным потоком разнесла их по венам, вместе с нарастающей силой Магии.
Мягко жмурясь от неуловимого, призрачного удовольствия, внезапно нахлынувшего на него, как ласковый, летний бриз, Гарри сжал левую руку в кулак и заулыбался ещё шире, когда кончики его пальцев коснулись чуть прохладной кожи на месте тоненького обручального шрама.
Грейнджер только собралась что-то сказать, но в этот момент в помещение лазарета суетливо вошла мадам Помфри.
Увидев, что Поттер уже очнулся и недовольно покосившись на Гермиону, которая уже успела ей порядком надоесть за эти три дня своим присутствием и настырными порываниями к её единственному пациенту, она одёрнула белоснежный фартук своей рабочей униформы и извлекла из его вместительного переднего кармана волшебную палочку.
С самым важным видом мадам Помфри взмахнула палочкой, и все шторы на высоких тёмных окнах тотчас же наглухо задвинулись. Следом погас общий свет, и теперь помещение освещала лишь пара одинаковых, незамысловатых ламп, расположенных на стандартных больничных тумбах, по обе стороны от койки Поттера.
- Мисс Грейнджер, - с нажимом произнесла целительница, явно сдерживая своё ревностное раздражение профессиональным тоном, - почему Вы не потрудились сообщить мне о том, что мистер Поттер уже пришёл в себя?
И, как бы невзначай, оттеснила Гермиону в сторону бедром, сгоняя со стула, чтобы провести обследование, хотя места с противоположной стороны больничной койки было более чем предостаточно.
- Ему ведь необходим особый уход, - недовольно продолжала ворчать она, сосредоточенно водя волшебной палочкой вокруг головы своего пациента, - о чём Вы, конечно, мисс Грейнджер, в силу своей неосведомлённости и совершенного незнания хотя бы азов целительного дела, знать не можете!
Гермиона от шока и возмущения даже рот открыла, и Гарри, продолжая глупо улыбаться, поспешил сделать подруге «страшные» глаза, безмолвно умоляя её промолчать. Хотя он был полностью солидарен с негодованием подруги и абсолютно не понимал, чем было вызвано столь вздорное и склочное высказывание их обычно доброжелательной и сопереживающей всем школьной целительницы. И твёрдо был уверен в одном: уж о ком, а о Гермионе подобного точно сказать было нельзя! И не только потому, что она была его лучшей подругой и самой умной и начитанной на их курсе, а потому, что тяга к медицине и исцелению людей явно была у неё в крови! Ведь её родители-маглы, насколько знал Гарри, были медиками, а точнее - стоматологами. Однако, какое-то шестое чувство сейчас подсказывало ему, что недовольство мадам Помфри кратковременно. Что, на самом деле, она вовсе так не думает о Гермионе и вступать сейчас с ней в дискуссию не стоит.
Покончив с Диагностическими чарами, целительница резко выпрямилась и сунула свою волшебную палочку обратно в карман, как будто меч в ножны.
- Вам, мистер Поттер, - деловито заявила она, демонстративно не глядя на покрывающуюся красными пятнами Гермиону, - придётся остаться здесь, как минимум, ещё на одну ночь и полностью восстановить своё здоровье.
- Но, я хотел бы переговорить с директором Дамб… - попробовал было возразить Гарри, но мадам Помфри сразу же пресекла все его планы, пронзив грозным взглядом и заявив безапелляционным тоном, не терпящим никаких возражений:
- По всем показателям Вы всё ещё слишком слабы и нуждаетесь в немедленном отдыхе. Так что все разговоры и посетители, - она всё-таки удосужилась мельком глянуть в сторону так и застывшей без движения Грейнджер, - переносятся на завтра! Уже поздно и мистер Филч наверняка будет очень недоволен, если ученики станут разгуливать по замку, после отбоя! – говоря всё это, она смотрела исключительно на Гарри, но всем было и так предельно ясно: кому именно предназначались эти слова.
Договорив и развернувшись вокруг своей оси, мадам Помфри деловито зашагала к двери, весьма довольная собой и произведённым эффектом.
- Ладно, Гарри, - выдохнула, наконец, Гермиона, немного обиженно поджимая губы. – Пожалуй, я, и, правда, лучше приду завтра…
- Герми, не переживай… Тебе вовсе не нужно приходить, - по-дружески проникновенно заверил её Поттер, чувствуя безграничную признательность за её бескорыстную заботу, самоотверженность и доброе сердце.
– Ты ведь слышала? Я завтра уже буду, как новенький. Мы встретимся за завтраком, - весело провозгласил он, но вдруг с сомнением бросил взгляд в спину мадам Помфри, которая отчего-то остановилась неподалёку от них и старательно поправляла покрывала на идеально застланных, пустующих койках, но по правде, скорее прислушивалась к их разговору.
- Эм, ну… - уже менее уверенно протянул Гарри, почёсывая бровь, - может, и не за завтраком… Но, думаю, к обеду точно!
- Да, мистер Поттер, к обеду я Вас, непременно, выпишу, - внезапно и довольно громко объявила мадам Помфри, оборачиваясь к ним лицом и тем самым подтверждая догадки Гарри о том, что она намеренно не покидала помещение.
Две пары глаз одновременно устремились в сторону целительницы и та, осознав опрометчивость собственного замечания, слегка стушевалась и растеряла весь свой прежний пыл.
- Даю Вам три минуты, - уже намного мягче и даже как-то нерешительно объявила целительница, поправляя фартук. – А после, я вернусь с лекарством, и Вам, мистер Поттер, придётся его выпить. Если Вы, конечно, действительно хотите вернуться в обещанное время к своим верным и заботливым друзьям. Они уже весь порог мне оббили, постоянно справляясь о Вашем здоровье и часами высиживая у Вашей кровати, - она на мгновенье замолчала и, чуть понизив голос, серьёзно добавила: - Вам с ними невероятно повезло, мистер Поттер!
Мадам Помфри посмотрела в сторону Гермионы, а та, в свою очередь, зардевшись и истолковав завуалированный смысл её фразы, как своеобразное извинение за недавнюю резкость, с расцветающей улыбкой на губах благодарно кивнула целительнице в ответ.
- Спасибо, - широко заулыбался Гарри, и мадам Помфри быстро скрылась за дверью.
- Гарри! – воскликнула Грейнджер, находясь в приятном возбуждении от комплимента Помфри и искренне радуясь приподнятому настроению друга. – Чему ты так улыбаешься?
Она давненько не видела, чтобы друг так улыбался. Солнечно и заразительно. Казалось, навстречу его улыбке распахивалась сама душа.
- Просто так, - пожал плечами тот, уже мало обращая внимания на тупую, ноющую головную боль, которая, впрочем, успела переместиться от висков ближе к затылку. – Рад, что ты у меня такая замечательная подруга!
Изнутри Поттера неприятно «пихнула» Совесть, потеснённая задатками его дремлющей, но заинтересованно приподнявшей при этом «голову», слизеринской натуры.
