сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 163 страниц)
Гарри досталось место на первой во втором ряду парте на пару с какой-то слизеринкой, именем которой он даже не намерен был интересоваться. Как только преподаватель покинула класс, его вынужденная соседка тут же повернулась к гриффиндорцу спиной и начала о чём-то перешёптываться, судя по всему, со своей подругой, которую усадили в другом ряду с Невиллом Долгопупсом.
Изучать заданный в учебнике параграф, у Поттера не было никакого желания, поэтому он стал озираться по сторонам, в надежде тоже найти себе собеседника. Как назло, Рона посадили с Грегори Гойлом в другом конце класса, а Гермиона, также оказавшаяся за несколько парт от него, не обращая ни на кого внимания, что-то быстро записывала в свой пергамент. Выяснив, что в доступной близости нет никого, с кем он вообще хотел бы разговаривать, Гарри расстроено съехал пониже на стуле и, лениво водя кончиком пера по губам, принялся подсчитывать трещинки на потолке.
- Эй, По́ттер! – даже среди общего гама переговаривающихся учеников, гриффиндорец безошибочно идентифицировал того, кто с неподражаемым высокомерием всякий раз почти выплёвывал его фамилию.
Повернув голову вправо, Гарри лишь получил подтверждение этому.
Драко Малфой, тоже сидевший на первой парте, через ряд от него, в упор смотрел на своего давнего врага с вызовом и явным нетерпением.
- Чего тебе, Малфой? – буркнул Гарри, выпрямляясь на стуле и раздражённо отбрасывая в сторону своё перо.
Но неожиданно, вместо прямого ответа, слизеринец просто раскрыл свои ладони и, поднеся их к губам, с каким-то несвойственным ему трепетом, подул на белую бумажную фигурку. Мгновенно ожив, та встрепенулась и, учащённо взмахивая треугольными крылышками, полетела в направлении Поттера.
Ошарашенно наблюдая за столь, не по-слизерински, нежными манипуляциями Малфоя, Гарри чуть не пропустил тот момент, когда невесомая фигурка, подлетев к адресату, стала спускаться на парту. Как-то автоматически раскрыв ладони, Поттер, тем не менее, бережно сомкнул вокруг послания пальцы, ощущая, как щекочут кожу маленькие, заострённые крылышки. Успокоившись в «клетке» его рук, фигурка замерла и завалилась на бок.
Бросив быстрый взгляд на слизеринца, Гарри немного оторопело посмотрел на свои руки. Нарочито медленно разомкнув пальцы, он смог, наконец-то, разглядеть то, что представляло собой это послание. Небольшой белый бумажный журавлик горделиво державший маленькую голову на своей длинной, ровной шее, спокойно лежал на его ладони, опираясь на одно крыло.
Первой мыслью Гарри почему-то было просто-напросто со всей дури сжать обратно пальцы, безжалостно раздавив эту бумажку, и, даже не читая, швырнуть её обратно в ухмыляющуюся, аристократическую рожу Малфоя. В конце концов, за все те издевательства над ним и его друзьями и те гадости, на которые слизеринец не скупился все предыдущие годы, тот вполне это заслужил! Но это маленькое, хрупкое, пусть даже неодушевлённое создание, показалось ему настолько неожиданно прекрасным, что в гриффиндорце просто не нашлось столько озлобленности, чтобы вот так, без малейших колебаний, уничтожить этого журавлика. Взявшее верх любопытство, побудило Поттера всё же прочесть содержимое. Зачем-то облизнув губы, он, наконец, развернул записку.
На небольшом листе пергамента была простенько нарисована заколдованная, двигающаяся картинка, как в него, во время матча по квиддичу, со стороны слизеринских трибун летит бладжер и точным попаданием в голову сбивает с метлы.
Какое-то время Гарри оторопело смотрел на своё, повторяющееся по кругу, падение, под аккомпанемент подленького и тихого хихиканья Малфоя. И, совершенно неожиданно для самого себя, нашёл эту картинку, и впрямь, довольно забавной! Весело засмеявшись, он повернулся к Драко вполоборота и, подняв вверх большой палец, спрятал записку в карман.
Ничего не понимая, Малфой какое-то время изумлённо пялился на лохматого гриффиндурка.
«Это что ещё за нафиг?!» - ошарашенно думал он, часто хлопая своими длинными ресницами.
Удовлетворённый произведённым эффектом, Поттер развеселился уже по-настоящему и до конца урока отличное настроение и широченная улыбка, в причине которой он так никому из друзей не признался, не покидала его просветлевшего лица.
Уже во время обеда в Большом зале, сидя в окружении однокурсников, Гарри необычно много смеялся и шутил. Он впервые за очень долгое время чувствовал, что не прикладывает к этому никаких усилий. И каково же было его искреннее удивление, когда он, случайно встретившись на краткий миг с изучающим взглядом серых глаз Слизеринского Принца, внезапно осознал, что своим прекрасным настроением обязан сегодняшней крохотной шалости, бумажному журавлику от – кто бы мог подумать!? – своего самого давнего врага - Драко Люциуса Малфоя!
Конечно, если копнуть поглубже, то Гарри не так уж люто и ненавидел эту белобрысую язву. Да, проучил бы хорошенько и вымыл бы ядовитый рот Малфоя с мылом. Да, за некоторые поступки, даже не отказался бы хорошенько помять его холёное личико. Но, чтобы так яростно ненавидеть, как открыто это выражал сам слизеринец – нет, определённо нет. Такой сильной неприязни Поттер абсолютно точно к нему не испытывал. Пожалуй, если бы Малфой сам частенько не выставлялся и не лез на рожон, то не исключено, что Гарри вполне успешно удавалось бы и вовсе его не замечать.
Но сегодня… Сегодня Малфой странным образом был, как никогда, кстати! И пусть Гарри ему никогда в этом не признается, но он был очень благодарен Драко за это незапланированное веселье. А ещё…его растрёпанную голову посетила абсолютно странная, совершенно безумная, мимолётная мысль, что уж кто-кто, а Слизеринский Принц не стал бы докучать ему постоянными советами и расспросами о планах Дамблдора, «Ордена Феникса» или даже Волан-де-Морта. Нееет! Их трогательное и довольно бурное «общение» всегда было зациклено исключительно друг на друге, взаимных издёвках и желании посильнее поддеть оппонента.
Лениво потыкав вилкой остатки курицы в тарелке, Поттер вновь про себя усмехнулся и взлохматил свободной рукой волосы. Сыто прикрыв веки, он всё продолжал размышлять: как же так вышло, что сегодняшнее малюсенькое происшествие на уроке Трансфигурации так безоговорочно и поразительно быстро захватило все его мысли, меняя их направление? Причём, настолько кардинально и легко, что ему даже захотелось кое-что переосмыслить и взглянуть на происходящее, а возможно даже и на прошлое, абсолютно в другом ракурсе…
Неспешно попивая тыквенный сок, Гарри периодически задумчиво косился в сторону слизеринского стола и впервые заинтересованно рассматривал, выделявшегося среди сокурсников, платинового блондина, который явно чувствовал все эти взгляды, но старательно делал вид, что очень увлечён россказнями своих приятелей. Несмотря на это, на душе у Гарри было приятно и, как-то неожиданно, по-особенному, тепло. Словно в спасательный круг, его мысли намертво вцепились в этот незначительный, появившийся практически из ниоткуда, повод отвлечься от осточертевших забот и тревог и потекли диаметрально в противоположном направлении. И он с неподдельным рвением и всем своим юношеским энтузиазмом ухватился за этот шанс – шанс побыть хоть чуточку другим! Немного взбалмошным, бесшабашным и непредсказуемым, как, к примеру, близнецы Уизли, а не действовать, согласно чьему-то там плану.
В очередной раз поймав, тут же ускользнувший, взгляд Малфоя, Гарри вдруг задался непростым вопросом: «А что, если бы тогда...давным-давно…я…?». Но тут же нахмурившись, вновь мазнул взглядом по серьёзному лицу слизеринца и, потирая пальцами шрам на лбу, полностью погрузился в воспоминания…
Тот самый день, день его 11-тилетия, стал самым счастливым в жизни маленького Гарри Поттера!
Гарри… Несуразный… Одетый в какие-то поношенные, слишком большие для него, лохмотья… С торчащими во все стороны, непослушными волосами и сломанными на переносице, круглыми очками… Маленький, щуплый мальчик, с младенчества живший в чулане под лестницей – именно этот «просто Гарри» за один день приобрёл статус Национального Героя всего Магического мира, став, всеми уважаемым и почитаемым, Гарри Джеймсом Поттером, Мальчиком-который-выжил!
И в последующие годы он воспринимал это как уже сложившийся факт, со всеми вытекающими из него последствиями. Но, видимо, сегодня был какой-то исключительный, можно даже сказать, во многом переломный день. Потому как именно сегодня, уже совсем не маленький мальчик, а юный волшебник, впервые за всю свою жизнь задумался: «А могло ли всё сложиться совершенно иначе?».
Но в той, давно канувшей в лету реальности, Гарри, шагая рядом с полувеликаном Рубеусом Хагридом по Косому переулку, захлёбывался от абсолютного счастья, хоть и старался тщательно сдерживать это новое для себя чувство, повинуясь природной скромности. Он был безгранично рад тому, что его все замечали и теперь-то он, наконец, стал «кем-то значимым»!
Если бы Гарри не был ослеплён тогда своим внутренним ликованием, что надолго избавился от гнёта ненавистной семейки Дурслей… Если бы он знал Мир, не ограниченный Тисовой улицей и домом № 4, и знал о других людях - волшебниках! - чтобы хоть чуточку лучше разбираться в них… Если бы смог тогда обуздать, вопящего в его генах, внутреннего гриффиндорца и не судить сгоряча по чужим словам… Если бы ему хоть кто-то вовремя объяснил, что склонность и стремление к геройству, порой приводит к потере бдительности, излишней опасности и постоянной уязвлённости, а порой и…к напрасной гибели дорогих и близких людей… Если бы мог знать, что в будущем ему потребуется нечто посерьёзнее хвалёного благородства и сострадания, чтобы не сдохнуть ненароком под прицелом волшебной палочки Пожирателей Смерти или самого Волан-де-Морта…
Гарри пытался представить совершенно другую картину… Если бы он рос и воспитывался, как и большинство магов, в Волшебном мире и в полноценной, любящей его, семье. С рождения впитывал бы все магические законы и общался с такими же необычными детьми, как и он сам, а не донашивал бы за Дадликом вещи, и не опасался бы лишний раз высунуть нос из своего чулана... Если бы с детства был посвящён во все тайны и тонкости, главенствующей в Его Мире, Магии и наследия собственного рода… Если бы знал, что его ждёт отнюдь не лёгкое приключение, в котором ему пригодятся самые разнообразные, и порой не самые Светлые, заклинания… Если бы всё сложилось в его судьбе именно так, то стал бы тогда он совсем другим человеком к моменту получения письма из Хогвартса? Воспринимал бы своих новых знакомых иначе?
Если бы у Гарри ТОГДА был шанс достоверно точно УЗНАТЬ ВСЁ это заранее и, усмирив свои первоначальные порывы защитить слабого и отстоять правое дело или что-то в этом духе…пусть даже на мгновение, но ОСТАНОВИТЬСЯ и тщательно всё взвесить, то… То, возможно, ТОГДА он бы крепко и без колебаний пожал в ответ руку Драко Малфоя и не стал бы спорить с Распределяющей шляпой, пророчившей ему Слизерин!? Возможно…
Но нет же. Родительская кровь отважных гриффиндорцев толкнула непросвещённого Гарри вступить в неравный спор с собственной Судьбой, и вот во что в итоге всё это вылилось...
Ужаснувшись от собственных мыслей и почувствовав, что горло странно сдавило спазмом, Поттер опустил на стол кубок с соком и подпёр голову рукой. Он вновь беззастенчиво уставился на слизеринский стол и в этот раз намеренно встретился глазами с Драко.
- Драко? - Гарри шевельнул губами, словно беззвучно пробуя это имя на вкус…
«Если бы… Если бы… Если бы…»
Их так много этих «Если бы»… Пожалуй, даже слишком много для одного маленького растерянного мальчика, который и жизни-то толком ещё не знал, чтобы сделать тогда правильный, свой самый первый и такой важный Выбор!
И всё же… Захваченный непривычным ходом своих мыслей, Гарри вновь предался размышлениям, не в силах остановиться.
Если бы его лучшим другом стал не Рон, а Драко?
Отчего-то Поттер сейчас не сомневался, что при подобном раскладе, оба они стали бы другими к этому времени. Оба, потому что у обоих ярко выражены лидерские качества и азартное, крышесносное рвение опередить, победить и сделать всё по-своему!
Малфой однозначно внушил бы Гарри больше уверенности в себе, привил бы чувство личного достоинства и стиля. Рассказал бы всё о Магическом мире из того, что тот пропустил, пока тухнул у Дурслей. Выбил бы из него дурацкую привычку сначала действовать, а потом думать. А самое главное – отучил бы смотреть на всех «мягких и пушистых» людей, которые ласково к нему обращаются, через призму толстенных розовых очков, чтобы Гарри не схлопотал от них же, однажды, удар в спину. А Поттер, в свою очередь, втемяшил бы в эту светловолосую голову чуть больше сдержанности и осторожности в своих высказываниях, а также готовность отвечать за свои слова, вместо неприкрытого хамства. Доказал бы, что взаимовыручка действительно существует и отнюдь не символизируется исключительно с бартером. А ещё на наглядном примере их взаимоотношений развил бы чувство ответственности перед тем, кого Драко всё же искренне решил бы назвать своим Другом.
Да, с Малфоем он стал бы сильнее не физически, но уж точно морально, духовно и магически. И, может быть, сейчас, Гарри было бы в сотни раз проще переживать всю эту осточертевшую историю с возрождением Тёмного Лорда? Или никакой истории не было бы и вовсе? Кто знает?
Тряхнув головой, Поттер поймал себя на том, что всерьёз пытался вообразить: каково это быть слизеринцем и лучшим другом Драко Люциуса Малфоя? Он тут же мысленно отмахнулся от этого и больше не смотрел по сторонам, неуклюже вклинившись в общую беседу.
Но вечером, уже лёжа в своей кровати, окружённой бархатным алым пологом, Гарри тайком развернул записку Малфоя и почему-то вновь ощутил ту странную, дурашливую лёгкость, которая охватила его днём, и непреодолимое желание искренне улыбнуться.
*//*//*
Утром он проснулся раньше всех и, бесшумно одевшись, тихо спустился в ещё пустующую гостиную Гриффиндора. В груди отчётливо бурлил какой-то юношеский азарт, и Гарри, всецело идя у него на поводу, нацарапал на пергаменте неумелый ответный рисунок, на котором в обморок падал уже Малфой, при виде какого-то чудовища из Запретного леса. Магией заставив изображение чудища угрожающе «рычать» и поднимать вверх когтистые лапы над, испуганно трясущейся, карикатурой слизеринца, Гарри сложил листок в единственную фигурку оригами, которую знал – простенький самолётик.
Метнув свой шедевр на первом же, сдвоенном со Слизерином, уроке в белобрысый затылок, Поттер беззвучно давился от смеха, как ненормальный.
Обернувшись, Малфой по достоинству оценил сей творческий подход, наградив «тупоголового гриффа» гневным взглядом, но почему-то не счёл за труд на следующий же день снова откровенно порадовать его своими художествами. Гарри удивлённо приподнял брови, разглядев в посыльном Драко всё того же трепетного журавлика, и с нетерпением развернул записку.
С тех пор они стали обмениваться шуточными рисунками почти ежедневно, дойдя в развитии их сюжетной линии практически до совершенства. И в какой-то момент сами не заметили, как это безобидное баловство переросло в некую привычку или даже традицию.
В дни, когда у их факультетов не было совместных уроков, они могли даже ни разу за целый день не пересечься в коридорах Хогвартса, если не считать коротких взглядов в помещении Большого зала. И не испытывали никакого дискомфорта от отсутствия возможности перекинуться парой-тройкой словесных колкостей или, в крайнем случае, якобы случайно, пихнуть друг друга плечом.
А вот пропуск отправки ответного послания необъяснимым образом провоцировал зарождение какого-то странного ощущения нехватки чего-то очень…важного и значимого. И всё чаще выливался в приступы раздражительности и явной нервозности, вплоть до появления в поле зрения одного из них заветной бумажной «летучки».
Пару раз Рон, заметив, что друг получил очередную «пернатую» записку, настойчиво интересовался её содержимым и, в особенности, именем отправителя. Расценив уже просмотренный рисунок, как вполне безопасный для посторонних глаз, Поттер лишь пожимал плечами и протягивал его Уизли, но выдавать Малфоя отчего-то не торопился.
Подувшись немного на друга из-за его немногословности, Рон махнул рукой на «все эти глупости». И, после того случая, больше не лез с бесполезными расспросами, когда где-нибудь в коридоре или в классе маленький и жутко настырный журавлик нагло пикировал прямо в тёмную макушку его друга.
Вот уж никогда бы Гарри не подумал, что его с Малфоем, после стольких лет открытой неприязни, может что-то связывать! И это что-то, с каждым новым днём и очередным посланием язык так и чесался обозначить не иначе, как «ЛИЧНОЕ».
========== Глава 2. «На бумажных крыльях журавля». ==========
