сообщить о нарушении
Текущая страница: 110 (всего у книги 163 страниц)
Гарри шумно выдохнул. Развалившись на сиденье, облокотился затылком о край спинки кушетки и уставился в потолок. Он не имел абсолютно никакого понятия, чем полезным мог бы занять себя в эти почти два месяца. Всё, о чём он мог сейчас думать, так это о том, что где-то там, за стенами этого наглухо зачарованного дома, каждый день будут гибнуть ни в чём неповинные люди, пока он будет сидеть здесь и бездействовать, дожидаясь когда Гермиона приготовит для них «Оборотное» зелье… Будет просто ждать, пока Волан-де-Морт, и без того очернивший навсегда его душу, будет всё глубже и глубже запускать свои грязные «когти» ему в самое «сердце» - в Его Драко...
С грудным рыком Гарри сел и, уперев локти в расставленные колени, спрятал лицо в ладонях, чувствуя, как им вновь начинает овладевать непроглядное отчаяние. Он всё испортил. Всё потерял.
Но делать было нечего. Оставалось только стиснуть зубы покрепче и ждать.
И Гарри ждал.
*\*\*
На следующее же утро Гарри встретил ухоженный, опрятный домовик, в белоснежном и идеально выглаженном полотенце посреди сияющей чистотой кухни с целым списком готовых блюд на выбор своего доброго хозяина и его друзей, ошарашенно онемевших от до неузнаваемости преображённого вида дома Блэков.
По просьбе Гарри, Кикимер снял со стен все устрашающие головы прежних домовиков, а на их место установил светильники, так что теперь можно было безопасно передвигаться по лестнице, не боясь свернуть себе в полумраке шею. А ещё Гарри заметил, что домовик, уже по собственной инициативе, провёл ревизию в своей коморке и вернул на прежнее место всё фамильное серебро. Но больше всего его удивило то, что Кикимер о чём-то пошептался с портретом Вальбурги Блэк и, удивительно правдоподобно переданная художником, старая женщина в чёрном чепце, перестала постоянно орать до пены у рта, точно её пытают, закатывать глаза и сотрясать костлявыми руками, будто пытаясь расцарапать лица находящихся в прихожей людей. Гарри даже от скуки пару раз заговаривал с ней и со временем наладили довольно терпимые взаимоотношения, так что он даже перестал завешивать её портрет портьерами.
Дни и ночи сменяли друг друга, а Гарри всё пытался утешить себя одной и той же мыслью, что с каждым новым прожитым и вычеркнутым из наколдованного календаря днём, они всё ближе и неумолимей приближаются к очень важной цели. Однако, жить с одними и теми же людьми - пусть даже самыми лучшими друзьями – в замкнутом пространстве, не имея возможности выйти из дома, встретиться или хотя бы поговорить с кем-то извне, оказалось не так-то просто, как представлялось поначалу…
Обложившись книгами в лаборатории из богатой библиотеки Блэков, Грейнджер много читала и постоянно что-то выписывала в свой блокнот, а также педантично следовала своим собственным, оставшимся ещё со второго курса, записям по приготовлению «Оборотного» зелья. Правда, в этот раз Гермиона уже знала чего ожидать по завершении всего процесса и старалась исправить некоторые прошлые недочёты, чтобы улучшить качество и долготу действия зелья.
Постоянно учиться, развиваться, что-то читать или даже просто размышлять было для Гермионы, по мнению Гарри, так же естественно, а возможно даже жизненно необходимо, как и дышать. Бывало, она даже отказывалась от еды, ссылаясь на то, что у них «и так слишком мало времени». Рон был с ней категорически не согласен. Он считал это время ожидания «каторгой» – ему хотелось активных действий. Гарри же держал своё мнение при себе. С одной стороны, он подгонял дни, чтобы успеть помочь тем, кому не посчастливилось иметь такое же надёжное укрытие, как у них. Но с другой… Пытался не отчаиваться и смириться с подозрением, что, скорее всего, это время - всё, что у него осталось... Поэтому Гарри стабильно спускался к Гермионе в лабораторию, внаглую захлопывал все книжки и блокноты, не забывая напоминать ей, как она же заставляла его исправно питаться, и, если подруга продолжала упираться, чуть ли не волоком тащил её в столовую, а затем в гостиную, чтобы она могла хоть немного отвлечься и хотя бы посмотреть на дневной свет. Гарри даже не подозревал, что беспрерывной работой и кропотливым изучением всё новых тем по Колдомедицине и Зельеварению Гермиона просто пыталась заглушить собственные переживания...
А вот, выросшему в большой и шумной семье, Уизли было, если не ещё труднее, то уж точно сложнее остальных адаптироваться к сложившейся ситуации. Как бы Рон не отрицал это ранее, но он не привык к столь длительному покою и изоляции, и, как следствие, плохо переносил их сейчас. Конечно, когда в их «Норе» все ютились буквально «друг у друга на головах», мать устраивала нагоняй за беспорядок в комнате, старшие братья постоянно подшучивали, а Рону ещё и приходилось донашивать за ними старые школьные мантии, это не могло его не раздражать, но сейчас… Сейчас Рон ловил себя на мысли, что готов был бы терпеть даже соседство Перси в своей комнате, если бы это потребовалось. Хотя вряд ли, конечно, этот сноб всё же вдруг решит одуматься и вернуться обратно в семью…
Но, так как члены «Ордена Феникса», которые прибыли в ночь трагедии в Хогвартс, сами же наказали ребятам пока вообще никому не сообщать о своём местонахождении, Рон вынуждено слонялся по дому без дела или часами смотрел в окно на площадь Гриммо, где частенько замечал, дежуривших там Пожирателей Смерти… Похоже, пока они прятались здесь, Волан-де-Морт успел навести в Лондоне свои порядки, потому как людей на улице становилось всё меньше и меньше. А те, что всё же проходили под их окнами, выглядели ужасно запуганными и передвигались чуть ли не бегом, словно за ними в любой момент мог кто-то погнаться…
*\*
Спустя четыре недели, после смерти Дамблдора, Фиделис в очередной раз принёс свежий выпуск «Ежедневного Пророка». Поперёк нижней половины страницы над фотографией снятого на ходу Дамблдора значился заголовок: «Дамблдор. Наконец-то вся правда?».
Поттер рывком раскрыл нужную страницу газеты. Над интервью красовалось ещё одно знакомое лицо – женщина с искусно завитыми светлыми волосами и в украшенных драгоценными камнями очках, в якобы обворожительной улыбке, скалила зубы, казавшиеся слишком белыми на фоне ярко-алой, как помнил Гарри, помады (хотя на чёрно-белом фото она выглядела просто тёмной) и покачивала пальчиком перед собой. Стараясь не обращать внимания на это тошнотворное зрелище, Гарри пробежался глазами по первым абзацам под настороженными взглядами друзей.
«В жизни Рита Скитер человек куда более мягкий и обаятельный, чем думают те, кто знаком с вышедшими из-под её пера прославленными своей резкостью портретами известных людей…» - Поттер громко фыркнул и перескочил несколько строк.
«- Да, конечно, Дамблдор – это мечта биографа, - говорит Скитер. – Такая долгая, полная событий жизнь. Уверена, моя книга станет лишь первой из очень и очень многих…»
- Гарри, - осторожно спросила его Гермиона, - что там такое?
Поттер посмотрел на неё поверх страницы и заметил, что Рон, изогнувшись под немыслимым углом, пытается со своего места прочесть заголовок раскрытой газеты.
- Скитер написала про Дамблдора книгу, - только и бросил в ответ Гарри и вновь стал лихорадочно перескакивать глазами со строчки на строчку.
«- …Бросьте, Бетти, я не собираюсь пересказывать основные моменты моей книги до того, как её начнут раскупать! – смеётся Скитер. – Однако могу сказать, что всякого, кто продолжает верить, будто Дамблдор был чист и бел, как его борода, ожидает горестная утрата иллюзий! Довольно сказать следующее: никто из слышавших его яростные тирады против Вы-Знаете-Кого и не подозревает, что в молодости он сам баловался Тёмными искусствами! В поздние свои годы он призывал всех к терпимости, однако в молодости никакой широтой воззрений не отличался! Да, у Альбуса Дамблдора было на редкость тёмное прошлое. Я не говорю уже о его сомнительной семейке, правду о которой он столь усердно замалчивал. Или о его брате, Аберфорте, пятнадцать лет назад осуждённом Визенгамотом за противозаконное использование магии…»
Гарри прервал своё чтение только для того, чтобы, согнув один край газеты, спросить у друзей:
- Вы знали, что у Дамблдора был родной брат?
- Брат? – переспросил Рон, хлопая рыжими ресницами.
- Да, - отмахнулась от него Грейнджер. – Это же есть в любом биографическом очерке о Дамблдоре. Ты что, так и не читал «Историю Магии»?
- Ясно, - буркнул Поттер и опять углубился в чтение.
Гарри думал, что хорошо знает Дамблдора, но сейчас вдруг неожиданно осознал, что не знает о нём почти ничего! Ни единого раза не попытался он представить себе, каким был Дамблдор в детстве или в юности. Его всегда преследовало ощущение, что «профессор Дамблдор» словно бы и родился таким, каким Гарри его знал и привык видеть, - почтенным, мудрым старцем, облачённым в причудливую мантию, с гривой серебристых волос и такой же роскошной, длинной бородой… Вообразить его подростком – это казалось столь же странным, как вообразить Гермиону дурой, а разъярённого соплохвоста преисполненным добродушия!
«-…О, Аберфорт – это всего лишь верхушка навозной кучи, - смеётся Скитер. – Особым сходством братья не отличались. Аберфорт не был большим книгочеем и, в отличие от Альбуса, предпочитал разрешать разногласия не разумной беседой, а дуэлью. Было бы, однако, совершенно неверным предполагать, как делали многие, что дружбы между братьями не существовало. Они ладили друг с другом в той мере, в какой это возможно для столь несхожих юношей, вплоть до трагической истории с их младшей сестрой, Ариадной. Но об этом вы прочтёте в моей книге подробнее. Я просто хочу сказать, что, если говорить со всей прямотой, то жить в тени Альбуса для Аберфорта было не самым лёгким испытанием. Неизменное превосходство Альбуса даже для его друзей оборачивалось своего рода травмой, а уж для родного брата оно было тем более неприемлемым…
Но, возвращаясь к вашему вопросу, в своей книге я буду говорить о вещах много худших, чем братец Дамблдора, любивший испытывать заклинания на козлах, худших даже, чем его отец, калечивший маглов. Их делишки Дамблдору скрыть не удалось, так как они оба были осуждены Визенгамотом…»
- Бред какой-то, - хмыкнул Гарри и ожесточённо перевернул страницу, не дочитав ответ Скитер.
Гарри никогда и в голову не приходило самому расспрашивать Дамблдора о его прошлом. Конечно, подобные вопросы представлялись ему, мальчишке, странными и даже дерзкими. Но ведь все же знали о легендарной дуэли Дамблдора и Грин-де-Вальда, а между тем Гарри и не подумал спросить старика о том, на что она походила или о том, как он себя чувствовал, идя на бой с Темнейшим волшебником тех времён, как не спросил и об иных его прославленных достижениях, которые были описаны хотя бы на тех же общеизвестных карточках от «Шоколадных лягушек»…
Первое время, Гарри практически боготворил Дамблдора. Он казался ему каким-то нереальным, сотканным из добра и Света! После, к огромному списку «достоинств Альбуса Дамблдора» добавилось непоколебимое и благоговейное уважение и трепет к этому старцу, порой даже мешавшее Гарри связно мыслить в его присутствии. А после подслушанного им разговора директора с Северусом Снеггом, Гарри и вовсе не хотелось ничего знать. Тогда он был уверен, что узнал об этом человеке достаточно. Достаточно для того, чтобы осудить его и сделать вывод, что они с Дамблдором, на самом деле, никогда не были по-настоящему близки...
Дамблдор мог улыбаться, мог располагать к себе людей, но никогда и никому не доверял до конца. Пожалуй, после всех заявлений директора о преданности их общему делу профессора Снегга, Гарри уже и сам начал верить, что именно Снегг мог быть тем единственным исключением. Тем единственным человеком, которого Альбус Дамблдор подпустил к себе ближе всех остальных. Однако он же и стал его роковой ошибкой впоследствии…
Пожалуй, Гарри чувствовал, что упустил свой собственный шанс сблизиться с Дамблдором и попробовать расспросить или разговорить его, когда между ними состоялся серьёзный разговор в Больничном крыле. Но тогда он был настолько раздавлен брошенными ему в лицо словами Малфоя, что ни о чём подобном даже не помышлял. Хотя отчётливо почувствовал, когда голос Великого Альбуса Дамблдора по-особенному дрогнул, при молётном и как бы случайном упоминании кого-то из своего прошлого, но расспросить директора о большем, если тот сам не желал добровольно продолжать эту тему, Гарри казалось просто верхом наглости, которой не нашлось в нём, даже при отсутствии утончённого воспитания. Ему хватило такта промолчать… Или же – как казалось сейчас – не хватило мозгов требовать любых ответов за все предыдущие годы сплошного обмана и лжи самого Дамблдора «во имя общего блага». Но, так или иначе, Гарри промолчал… И даже, если Дамблдор и пытался после сам намекнуть на какие-либо трепетные моменты из своего прошлого, Гарри пропускал их мимо ушей, больше думая о том, как уберечь Драко…
Нет, конечно, они с профессором Дамблдором всегда разговаривали. Но в основном о Гарри – о его прошлом, настоящем, будущем, о планах Гарри… И теперь Поттеру начинало казаться, что, несмотря на всю опасность и ненадёжность его будущего, он упустил ту невосполнимую, призрачную возможность наверстать упущенное, ни разу не попросив Дамблдора побольше рассказать о себе – даже при том, что на единственный личный вопрос, на который у него хватило мужества задать этому мудрому старцу, Дамблдор (как всегда подозревал Гарри) всё равно умудрился дать далеко не самый искренний ответ...
«Что Вы видите, когда смотрите в волшебное зеркало «Еиналеж»?» - спросил он тогда, давным-давно ещё на первом курсе.
А Дамблдор, поразмыслив, ему с восторженной улыбкой ответил:
«Я?! Я вижу себя, держащего в руке пару толстых шерстяных носков! А вокруг меня простираются равнины мармеладных долек и карамельного ириса, и самое приятное: при этом я точно знаю, что однажды, съев всё это, я не лишусь своих оставшихся зубов!»
Гарри моргнул, вырываясь из воспоминаний, и опять сосредоточился на статье.
«…Что может сказать Скитер о знаменитой победе Дамблдора над Грин-де-Вальдом?»
Поттер заинтересованно выпрямился, вспомнив, как об этом упоминала Паркинсон.
«- О, хорошо, что вы вспомнили о Грин-де-Вальде, - с кокетливой улыбкой отвечает Скитер. – Боюсь, тех, кто простодушно верует в блестящую победу Дамблдора над этим Тёмным волшебником, ожидает новость, которую я сравнила бы со взрывом «навозной бомбы». Вот уж действительно грязная история. Пока я могу сказать только, что сам факт проведения этой легендарной дуэли вызывает большие сомнения. Те, кто прочитает мою книгу, возможно, придут к заключению, что Грин-де-Вальд просто-напросто вытащил из кончика своей волшебной палочки белый носовой платок и мирно удалился! Ведь за те мутные делишки, которые, как мне известно из проверенных источников, творились между этими двумя юношами, по крайней мере, в маггловском мире сажали в тюрьму по статье «Содомия»…»
- «Содомия»? – повторил вслух Гарри. – Что ещё за «Содомия»?
Грейнджер залилась густой краской и уставилась в свою тарелку. И Гарри, не дождавшись внятного ответа, продолжил читать:
«…мы переходим к отношениям, которые, несомненно, вызовут у читателей наибольший интерес.
- О, да, - говорит, живо кивая, Скитер, - я посвятила целую главу странным отношениям Дамблдора и Поттера! Их называли нездоровыми, даже пагубными. Вы вот, к примеру, знали, что Дамблдор обращался к юноше исключительно, как «мой мальчик»?!...»
Желваки на скулах Поттера напряглись. Он и представить себе не мог, как унизительно прозвучат эти два слова, стоило им появиться на страницах газет. Впрочем, он и сам не испытывал особого удовольствия, когда Дамблдор позволял себе подобные высказывания, но почему-то именно сейчас почувствовал себя как-то грязно и пристыженно, хотя никакой вины его в этом не было.
Нервно встряхнув газету и стиснув пальцами края страниц, Поттер поднял её повыше, чтобы друзья не заметили его сконфуженного взгляда.
«…Конечно, для того, чтобы узнать историю целиком, читателям придётся купить мою книгу, однако нет никаких сомнений в том, что Дамблдор с самого начала питал к Поттеру нездоровый интерес. Пошёл ли он мальчику на пользу? Что ж, поживём – увидим. Однако ни для кого не секрет, что отроческие годы Поттера были очень тяжёлыми…»
Не сдержавшись, Гарри брезгливо швырнул недочитанную газету на стол и запустил обе руки в волосы, бешено глядя перед собой.
