сообщить о нарушении
Текущая страница: 111 (всего у книги 163 страниц)
«Мерлин! А если бы мы с Драко открыли всем свои отношения?! – со смесью ужаса и отвращения, лихорадочно рассуждал про себя Поттер. - Скитер, наверняка, не упустила бы шанса опустить наши чувства до «дурного влияния Дамблдора»! И что это за такие отношения у него были с этим Грин-де-Вальдом? Неужели..?»
Гарри резко поднял глаза на Гермиону. Та сидела «тише воды, ниже травы» и с несчастным видом баюкала чашку чая в мелко подрагивающих руках. Рон же, добравшись, наконец, до газеты, читал статью Скитер, а его шея и лицо медленно покрывались багровыми пятнами от возмущения. Гарри отпихнул от себя тарелку с едой. Аппетита не было и в помине.
Наконец, Гермиона тоже прочла статью и с грустью посмотрела на лучшего друга. Дамблдор, с разворота статьи печально улыбался.
- Гарри, прости, но, по-моему, ты злишься, потому что Дамблдор сам тебе не рассказал о своём прошлом!
- Может, и так! – рявкнул Поттер и обхватил голову руками, то ли чтобы сдержать свою ярость, то ли защищаясь от обрушившегося на него разочарования. – Но, даже если забыть на секундочку о всех тех гнусностях, что творились в его семье, почему тогда Дамблдор не посвящал меня в свои планы, пока всё не заканчивалось без его участия? Подумай сама, чего он от меня всё время требовал, Гермиона!? – ещё ни разу Гарри не был так близок, чтобы рассказать друзьям о подслушанном разговоре между Дамблдором и Снеггом. – Рискни жизнью, Гарри! И ещё разок! И опять, и снова! И не жди никаких объяснений, ты должен слепо мне верить. Поверь, я знаю, что делаю, поверь, хоть я тебе не доверяю! Ни разу он не сказал МНЕ всей правды! Ни единого раза! Хотя знал, что я больше всех заслуживал знать: за что мне выпали все эти испытания!
Голос Поттера сорвался. Они сидели друг напротив друга за столом, а Гарри отчего-то казалось, что между ними только пустота, которая разрастается и грозит поглотить их, что они только никчёмные букашки, в этом огромном, страшном мире…
- Не говори так, - голос Гермионы тоже дрожал. - Он любил тебя, - прошептала она. – Любил, я знаю.
Гарри уронил руки.
- Не знаю, Гермиона, кого он там любил, но только не меня! Это не любовь, если он только использовал меня, а потом бросил всех нас в этой жуткой истории одних, чтобы мы слепо натыкались во тьме на закрытые двери, ключи от которых у него, наверняка, были где-то припрятаны! Чёрт, да он с этим Геллертом Грин-де-Вальдом, наверняка, был откровеннее, чем с кем-либо, кто действительно нуждался в его помощи!
- Гарри, ты просто расстроен из-за статьи Скитер. В тебе говорят эмоции... Я знаю, что ты на самом деле так не думаешь. Ты хороший человек! - Гермиона улыбнулась, хотя вид у неё был несчастный.
Гарри закрыл глаза. Он ненавидел себя за то, что ему так хотелось, чтобы подруга и в этот раз была права. Чтобы Дамблдору, в самом деле, было на него не совсем плевать! Не плевать на всех них…
Со скрежетом отодвинув свой стул, Поттер без объяснений вышел из-за стола и, направившись прямиком в свою комнату, громко хлопнул дверью. И только скрывшись от посторонних глаз, прижался к ней спиной и с шумом выдохнул, высоко задрав голову.
В нём бушевало возмущение от такой вопиющей, отвратительной лжи, которой, судя по всему, Скитер посвятила свою книгу о жизни Альбуса Дамблдора. Конечно, в свете определённых событий, Гарри и сам уже не питал иллюзий на его счёт. После того подслушанного разговора, когда вся его жизнь в один короткий миг немыслимым образом перевернулась с ног на голову и рухнула, он понял, что был слишком наивен и глуп, что, все предыдущие годы, «ел с руки» волка, скрывающегося под белой овечьей шерстью… Но чтобы так гадко выражаться о том, что он и Дамблдор могли… Брр… В голове Гарри вертелись разрозненные фразы из интервью Риты: «…посвятила целую главу отношениям Дамблдора и Поттера…их называли нездоровыми и даже пагубными…»
- Ложь! – внезапно взревел Гарри и, подбежав к кровати, со всей силы стукнул кулаком по матрасу.
Он передёрнул плечами. Чтобы хоть как-то успокоиться, сполз на пол и стал рыться в своих вещах, ища хоть что-нибудь... Едва не поранившись, Гарри нащупал осколок разбитого зеркала, который когда-то подарил ему Сириус, чтобы всегда иметь с ним хотя бы визуальную связь, и осторожно вынул его из рюкзака.
Гарри не знал, зачем хранил его всё это время, ведь крёстный уже никогда не посмотрит в это зеркало и не улыбнётся ему той до боли, до зубовного скрежета, знакомой усмешкой, так похожей на… Гарри горько всхлипнул, утирая нос…и всё же подумал о том, что Сириус усмехался так же… Это было так похоже на Драко…
Он взял осколок и сжал его так сильно, что на изгибе пальцев стала сочиться кровь. Не обращая на это внимания, повертел его в пальцах, думая и думая о Дамблдоре, о той лжи, которой обесчестила его Скитер, о Драко, об их недолгих, но самых счастливых днях, проведённых вместе, и о том, что ему так нестерпимо…одиноко…
Как вдруг его буквально ослепила вспышка ярчайшей синевы. Поттер замер. Его порезанные пальцы снова скользнули по неровному краю осколка. Почудилось, не иначе! Он оглянулся назад, но стена, где некогда висело разбитое зачарованное зеркало Сириуса, была пуста. Зеркало исчезло, от него осталось только ярко выделяющееся пятно на выцветших обоях. Гарри показалось странным, что он не заметил этого раньше. Хотя тут же списал свою невнимательность на влияние вынужденного осадного положения и замкнутого пространства. Однако так и не смог даже предположить, кто же мог взять его, если дом был всё время под защитой. Но, в любом случае, на стене сейчас не было никакой синевы, способной отразиться в обломке его зеркала. Гарри снова глянул в осколок, но в этот раз увидел лишь отражение собственных изумрудно-зелёных глаз…
Да, конечно, почудилось. Другого объяснения быть не может. Почудилось, потому что он думал о лунной синеве, что порой вспыхивала в глубине серых глаз Драко…и о своём мёртвом учителе… Если что-то и можно было сказать наверняка, так только то, что он никогда больше не увидит пронизывающих его, ярко-синих глаз Альбуса Дамблдора!
В ту ночь Гарри спал очень плохо и беспокойно. Ему снились путаные, тревожные сны. В них то и дело вползала Нагайна, то сквозь гигантский перстень с треснувшим камнем, то сквозь венок из роз, отчего-то превращавшийся в фамильный перстень Малфоев, который иногда носил Драко… Гарри в страхе просыпался с явственным ощущением, что кто-то зовёт его издали. А в шуме ветра, гулявшего за окном к приходу тёплых фронтов и заставлявшего подрагивать оконные стёкла, ему мерещились чьи-то шаги…
Однако, шрам его не беспокоил. После того, как Волан-де-Морт в последний раз обнаружил его присутствие, Гарри не хотел рисковать и пробовать самостоятельно пробраться «во вражеский лагерь», хотя теперь Гарри даже в тайне хотел, чтобы шрам заболел и показал ему мысли и намерения Волан-де-Морта. И еженощно морально готовился к тому, что при этих самопроизвольных «погружениях» в чужое Сознание, он будет вести себя, как никогда прилежно и тихо. Казалось бы, впервые, они с Волан-де-Мортом стремились к одному и тому же. И какой бы рискованной не выглядела эта затея, Гарри действительно хотел видеть сны. Сны, где, возможно, нет-нет, да промелькнёт лицо Его Драко… Ему просто необходимо было удостовериться, что Драко жив, что с ним всё в порядке…
*\*
С того дня Фиделис больше не приносил в дом газет - Гарри ему запретил, так как в «Пророке», по его мнению, больше не печатали ни слова правды. Члены «Ордена Феникса» связаться с ними не пробовали (из чего ребята сделали вывод, что за теми либо усиленно следят, либо они и сами в бегах), а других способов узнать о делах извне, без риска быть случайно разоблачёнными, возможности не было.
Стараясь не выказывать этого при друзьях, Гарри, тем не менее, с каждым новым днём всё больше грустнел и, будучи подавленным всем случившимся, уже начинал хандрить. А вместе с тускнеющей в нём жизненной искрой, наконец, вернулись и его ночные кошмары, и периодические «выпадения из реальности» в Разум Волан-де-Морта… Его желание, наконец, осуществилось, но он слегка переоценил свои силы и поздновато осознал, что, чем сильнее становился Волан-де-Морт, тем «нелюбезнее» принимал гостей и его Разум, превращая эти «путешествия» в сущий ад для незваного «туриста».
Иногда Поттер хватался за голову и яростно натирал свой шрам, в котором режущими вспышками бухала боль, а перед глазами всё ещё стояли, сопутствующие ей, видения. А иногда, проснувшись среди ночи в ледяном поту, вскакивал на постели и бежал в ванную, чтобы попытаться смыть холодной водой все ужасы увиденных кровавых сцен, а по возвращении падал на кровать и задушено скулил, вгрызаясь зубами в края мокрой подушки.
Помимо всего прочего, в этих блужданиях по Разуму врага, Гарри с каждым разом всё отчётливее «ощущал», что, даже после устранения Альбуса Дамблдора, Волан-де-Морт всё равно оставался чем-то крайне недоволен…
Он шёл по горной дороге в холодном сиянии утренней зари. Далеко внизу различался окутанный туманом призрак маленького городка. Не в нём ли живёт человек, которого он так давно ищет? Человек, в котором нуждается так сильно, что способен думать только о нём, человек, которому известен ответ, известно решение его проблемы…
- Гарри! Гарри, проснись!
Поттер открыл глаза. Он снова лежал на диване в гостиной дома на пл. Гриммо, 12. Лицо его было покрыто испариной, влажная от пота футболка неприятно липла к телу, а очки съехали куда-то набок. Шрам на лбу дёргало и покалывало. В камине во всю шипело, змеилось и искрилось яростное пламя, ярко освещая аккуратно прибранную комнату и создавая страшную иллюзию, словно вся она была объята этим пламенем.
- Ты бормотал во сне, - сказала Грейнджер, но даже её тихий голос, казалось бы, лишённый всяких интонаций, не смог обмануть Поттера. Он встретился с подругой взглядом и окончательно утвердился в мысли, что не ошибся - её карие глаза, обычно приятного, тёпло-шоколадного оттенка, сейчас смотрели с подозрением и укоризной. От её проницательного взгляда, конечно же, не укрылось его состояние.
- Правда? – зачем-то глупо переспросил Гарри, прекрасно понимая, что отступаться ему уже некуда. – Наверное, уснул случайно… - неловко сев, он демонстративно широко зевнул и, спихнув на лоб очки, стал тереть руками лицо, якобы просто со сна… Но на самом деле, чтобы незаметно надавить пальцами на шрам, который всё ещё неприятно напоминал о себе. Но даже с закрытыми глазами Гарри мог чувствовать на себе порицающий его взгляд Гермионы. И, чтобы хоть как-то разрядить обстановку, решил невзначай поинтересоваться:
- А ты как здесь оказалась ночью?
- Ходила посмотреть зелье…
Поттер, наконец, открыл глаза и, поправив очки, уставился на большой стакан молока в руке Гермионы, а потом его взгляд зацепился за пару крупных крошек (наверное, от испечённого Кикимером кекса) в уголке её «молочных усов» и с понимание протянул:
- Ааа…ну да… - протянул он, через силу улыбнувшись.
- Что? – внезапно спохватилась Грейнджер и украдкой утёрла рукавом халата испачканные губы.
- Нет, всё в порядке, - улыбнулся Поттер и, приняв сидячее положение, освободил подруге место на диване. – Так что я там такое бормотал?
- «Грегорович», - вновь насторожившись, ответила Грейнджер, запахивая поплотнее свой халат и присаживаясь рядом с другом. - Чаще всего ты повторял именно это.
Гарри опять потёр лоб, размышляя. У него возникло смутное представление, что он слышал это имя прежде, но где конкретно – вспомнить не мог.
- А кто этот Грегорович?
- Майкью Грегорович – знаменитый мастер волшебных палочек, - отпив молока, Гермиона предложила стакан другу, и тот с удовольствием сделал большой глоток.
- Только он уже очень старый и давно отошёл от дел, - тем временем продолжала Грейнджер. - Виктор когда-то рассказывал мне, что стал, наверное, последним его покупателем…
- Постой, какой ещё Виктор? – прервал подругу Поттер и, видимо ещё не окончательно отойдя ото сна, нечаянно допил всё её молоко, даже не подозревав до этого, насколько сильно его мучила жажда. – Ой, прости…
- Ничего. Это уже второй, - со смущённой улыбкой призналась Грейнджер. – Будешь ещё? Я могу сходить…
- Нет, спасибо. Так о каком Викторе ты только что говорила?
- О Викторе Краме. Мы с ним немного общались на Турнире «Трёх Волшебников», помнишь?
- Ах, Виктор. Да, да… Грегорович… Грегорович… - пространственно повторил Гарри.
Он попытался точно припомнить свой сон, но в памяти всплыли лишь горизонт в горах да очертания городка в глубокой долине.
- Думаю, Волан-де-Морт ищет его.
- Значит, твои сны и видения опять вернулись, – со вздохом произнесла Грейнджер, больше констатируя вполне ожидаемый ею факт, нежели спрашивая, и облокотилась боком на высокую спинку дивана. – Ты же понимаешь, Гарри, что тебе нужно…
- Понимаю, Гермиона, - отрезал Поттер, метнув в её сторону хмурый взгляд, уже заранее зная, что она сейчас опять начнёт нудить о пользе зелья Снегга. – Просто, как подумаю, что этот мерзавец сотворил с Дамблдором…
- Я знаю, Гарри, - Гермиона слегка подалась вперёд и ненадолго сжала его руку. – Но, по крайней мере, это зелье работает. Я перепроверила взаимодействия всех компонентов по книгам, которые у меня были, и которые смогла отыскать здесь, и, вроде бы…всё действительно без подвоха, - она слабо улыбнулась и решила вернуться к прерванной теме: - Так ты говоришь, что Волан-де-Морт ищет Грегоровича? Но зачем?
- Да, ищет, - подтвердил Гарри. - И, судя по всему, очень активно. Только вот зачем…я и сам не знаю? – он помолчал, пытаясь понять, для чего Волан-де-Морту понадобились оба самых лучших изготовителя волшебных палочек, а потом задумчиво спросил, с нажимом потирая лоб:
- Так он, этот Грегорович, хороший мастер волшебных палочек?
- Более чем хороший, я бы сказала. В Восточной Европе он был таким же почитаемым умельцем своего дела, как и мастер Олливандер у нас, в Великобритании.
- А почему тогда он отошёл от дел?
- Точно не знаю, но Виктор рассказывал, что когда-то этот старик в рекламных целях рассказывал всем своим клиентам, будто, обладает Бузинной палочкой, представляешь!? А потом вдруг закрыл свой магазинчик и исчез.
- Бузинная палочка! – внезапно осенило Поттера, так что он даже подпрыгнул на месте. – Гермиона, я понял, что ищет Волан-де-Морт! Он ищет один из трёх «Даров Смерти» – Бузинную палочку! Он думает, она до сих пор у Грегоровича!
- А разве она у него была? Я думала, «Дары Смерти» – это только детские сказки…
- Не сказки! Моя же Мантия-невидимка существует! И не знаю, была ли Бузинная палочка когда-либо у Грегоровича, но каким-то образом она точно оказалась у Дамблдора!
- У Дамблдора?! Я вообще, - Гермиона неожиданно запнулась и, сосредоточенно сведя брови, уставилась в пространство перед собой, - вообще что-то не припомню, чтобы Дамблдор пользовался при нас волшебной палочкой…
- Поверь мне, это она! Я её видел! – твёрдо заявил Гарри. Глаза его горели за стёклами очков не хуже, чем отражающийся на их поверхности огонь в камине. – Только поначалу не понимал… А, когда Драко рассказал мне о «Дарах Смерти» и привёл их примерное описание, - с вдохновением выпалил он, даже не заметив, как удивлённо вытянулось лицо Гермионы, - то я так и спросил Дамблдора напрямую о его палочке. И он сказал, что это именно она! Мерлин, - Гарри хлопнул себя ладонью по лбу, - как же я раньше не сообразил, что Волан-де-Морт ищет именно её?!
- Ты хочешь сказать, что Драко Малфой рассказывал тебе о «Дарах Смерти»?! - цепко смотря на друга и делая акцент чуть ли не на каждом слове, уточнила Грейнджер.
- Ну, да, - спокойно пожал плечами Гарри. – Когда мы зелье варили для Снегга. У нас с Драко просто был уговор… - но тут до него, наконец, дошло, что он явно сболтнул лишнего и быстро захлопнул рот.
Замерев, Поттер осторожно посмотрел на Гермиону – Мерлинова борода, как он не любил вот именно этот её выжидающий объяснений взгляд!
- Его ты тоже, кстати, звал во сне, - словно забивая последний гвоздь в крышку его гроба, заметила Грейнджер и ещё требовательнее воззрилась на друга.
- К…кого? – очень неумело притворился Поттер и отодвинулся подальше к подлокотнику дивана, будто это могло спасти его от допроса.
- Драко. Ты говорил: «Драко, не надо! Вернись!», - с каждым её словом Поттер цепенел всё больше. – А потом вдруг стал бормотать: «Грегорович…».
- Ну, да… - замялся Гарри. – Наверное я звал Др…Малфоя, потому, что мне снился Дамблдор и то, как он падает с Астрономической башни… А ведь это именно Малфой обезоружил его…
- Гарри, - голос Гермионы зазвучал неожиданно мягко и участливо, - ты точно ничего не хочешь мне рассказать?
