сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 163 страниц)
- Извини, Гарри, возможно, тебе кажется, что я всё это время увиливаю от прямого ответа на твои вопросы? Но иначе, без всех этих долгих речей и вступлений, ты бы не понял «почему»… Крестраж, все эти годы живущий в твоём теле, отличается от всех остальных, созданных самим Волан-де-Мортом. Именно чары, невольно возведённые и преумноженные Силой любви твоей матери, сделали его таковым! Они запечатали крестраж внутри тебя до тех пор, пока ты сам добровольно и совершенно искренне не захочешь принести себя в жертву, так же, как и Лили...
Слова Дамблдора тяжёлым обухом ударили Поттера по голове и стальной хваткой сдавили горло. Он вновь почувствовал ту магматическую волну страха, тесно переплетённого с отчаянием, который опалил его у дверей директорского кабинета накануне вечером.
Гарри беспомощно забегал глазами в пространстве, будто силился вытолкнуть себя, выдуть, словно мыльный пузырь, в какую-нибудь другую, лишённую этого ужасного ощущения, реальность. Но ничего не получалось. И ему оставалось лишь ёрзать, крепче обхватывая руками колени, на своей больничной койке.
- То есть, - в конце концов, глухо и немного заторможено вытолкнул он из горла первые слова, - я должен добровольно покончить с собой? – Поттер нерешительно поднял глаза на профессора, думая о том, что ему ведь это почти удалось вчера. Почти, если бы не Драко…
- Нет, Гарри, - вновь удивил его Дамблдор, отрицательно тряхнув седовласой гривой. – Тебя должен убить именно Волан-де-Морт. Иначе твоя жертва будет напрасной и крестраж так и останется «жить» внутри тебя. Ни кремация, ни умерщвлённое тело, не остановят его, пока жив сам Волан-де-Морт – такова его особенность. Скорее всего, он даже не даст твоему телу сгореть или зачахнуть, сохраняя, словно мумию, но ты, к сожалению, определённо точно будешь мёртв, и уже никто и ничто не сможет уничтожить этот крестраж. К сожалению, он способен существовать и без тебя, а сам Волан-де-Морт, как ты понимаешь, даже если и поймёт когда-нибудь, что таится в твоём теле, то вряд ли согласится добровольно уничтожить часть собственной души. Тем более, что если ты будешь мёртв, то она будет более, чем надёжно, спрятана и защищена от истребления, - Дамблдор понуро вздохнул, будто признавая собственное поражение. - И, кроме тебя, мой мальчик, этого никто не в силах предотвратить.
- Мерлин… - Гарри запустил пятерню в волосы, остервенело сжимая их в кулаке. – Сам… Должен сам… - глаза его лихорадочно заметались по окружающему пространству, не задерживаясь на каком-либо предмете дольше пары секунд. Всё его тело, будто онемело, лишившись всяких сенсоров чувств. И в какой-то степени его это радовало. Так как он боялся, что если сейчас сможет осознанно объять весь масштаб того ужаса, впрыснутого в его вены новым, жестоким приговором профессора, то просто умрёт от сердечного приступа в то же самое мгновение. Казалось, даже стены, придя в движение, прессом давили на него с нестерпимой силой и, словно дементоры душу, высасывали весь воздух из лёгких.
«Сам. Волан-де-Морт. Должен. Убить. Только он. Добровольно…пойти на смерть…» - у Поттера уже начинался какой-то астматический припадок, сопровождаемый крупной дрожью, но его вовремя встряхнула неожиданно крепкая старческая рука Дамблдора.
- Гарри! Гарри, что с тобой? – профессор обеспокоенно сжал длинные пальцы на его плече. – Тебе плохо?
Ооо, Гарри было очень плохо! Настолько плохо, что он даже не представлял, как он сможет с этим справиться. Многочисленные мысли и всё новые и новые вопросы испуганно метались в его голове, постоянно сталкиваясь на пути друг с другом, и вновь продолжая бешено колотить в набат по вискам и затылку.
Как? Как он мог быть так глуп и недальновиден? Уж если дело касалось самого Волан-де-Морта, то ему следовало догадаться, что всё далеко не так просто, как кажется!
Конечно, сейчас Гарри во всём винил собственную горячность и вспыльчивость. И уже сбился со счёта, посылая мысленную хвалу Мерлину и, неизвестно каким чудом, оказавшемуся поблизости Драко Малфою!
- Мальчик мой, - морщинистая, старческая ладонь Дамблдора спустилась от плеча Поттера к его кисти и настойчиво стиснула её. – Ты меня слышишь?
- Д…да, профессор, - Гарри с отчаянием заглянул в его бездонные голубые глаза, которые, вновь смягчившись, излучали лишь ровный, дружелюбный свет.
- Теперь ты знаешь всю правду, - мягким, тихим голосом констатировал Дамблдор. – К сожалению, это случилось намного раньше, чем следовало бы… Услышав наш разговор, я не смог бы и дальше умалчивать. Твоя горячность могла бы привести к самым плачевным результатам. Ты требовал ответов – я дал их тебе, Гарри. И ты, наверняка, должен осознавать всю значимость наших будущих занятий по Окклюменции и Легилименции, не так ли? Мы не можем позволить Волан-де-Морту хозяйничать в твоих мыслях. Дело не только в том, что он может выведать всё о самых дорогих для тебя людях, - по спине Поттера мгновенно засеменили стада ледяных мурашек, так как, после Сириуса, такой человек у него теперь действительно был! – Самое главное – не дать ему ни малейшей возможности узнать, что именно ОН должен убить тебя! Волан-де-Морт обязательно должен, как можно дольше, оставаться в неведении! Ты понимаешь насколько это важно, Гарри? Иначе он найдёт способ этим воспользоваться, чтобы жить вечно, - Дамблдор отставил пустой стакан и, пригладив свою длинную бороду, тихо добавил, кажется, даже больше для себя: - Какая ирония, что самый неожиданный, из созданных им крестражей, оказался ещё и самым надёжным…
Пока они оба молчали, Поттер отсутствующим взглядом смотрел в одну точку и, нервно, заученным движением, запускал пальцы-гребни во взлохмаченные волосы, то меланхолично проводя ими по голове, то вновь взъерошивая.
- Пойми Гарри, что я не рассказывал тебе всё это лишь потому, что твои мысли небезопасны. Но сейчас, у нас уже нет возможности отмотать всё обратно, так что…выход у нас только один – вперёд! Я всецело полагаюсь на твою рассудительность и призываю к хладнокровию, мой мальчик. В сложной ситуации я всегда постараюсь помочь. Но теперь нам обоим предстоит приложить немало усилий. Могу ли я на тебя положиться, Гарри?
- Да, профессор, - бледный, как накрахмаленные простыни, одними губами ответил Поттер и опустил подбородок к груди. – На войне ведь всегда приходится чем-то жертвовать, - глухо и обречённо проговорил он, закрыв глаза. – Просто в этот раз пожертвуют мной…
- Нуу… Не стоит отчаиваться, мой мальчик! – Дамблдор весело потрепал его волосы и почти беззаботно заулыбался. – Я обещаю, что постараюсь что-нибудь придумать. Даю тебе моё честное волшебное слово! Но ты тоже обязан мне пообещать, что не опустишь руки и больше не станешь попадать в Больничное крыло, беспокоя старика. Мм? – он приподнял брови, цепко глядя на юношу поверх очков добродушными, смеющимися глазами.
- Мне жаль… - вдруг выдохнул Гарри то, что повторял по кругу в своей голове последние несколько минут и лишь сейчас решился озвучить. Он не знал, как подобрать подходящие слова и выразить то, насколько сильно он был сейчас напуган собственным опрометчивым решением. Ведь, придя вчера к неправильным выводам и будучи абсолютно уверенным, что сделает только лучше, он чуть сам же всё и не погубил! Он даже не был уверен, что его фраза сейчас обращена исключительно к директору… Скорее даже, ко всем тем, о ком он думал, кого вспоминал и во имя кого решился на ту неосмотрительную жертву!
- Да… Я знаю о чём ты жалеешь, Гарри… - и Поттер не сомневался, что Дамблдор действительно каким-то мистическим образом видит его, как на ладони. – Но я рад, что мистер Малфой оказался неподалёку, и всё закончилось…благополучно, - неожиданно весело сказал директор, подмигнув, вновь изменившемуся в лице, юноше. Он, похоже, окончательно сбросил с плеч груз тяжёлой беседы и улыбался, как ни в чём не бывало, звуча почти легко и непринуждённо:
– Хотя, деканы ваших факультетов были очень недовольны тем, что вы оказались вне стен замка в столь поздний час. И, я предполагаю, что, по крайней мере, профессор Снегг…намерен не спускать этого…
- Нет! Профессор Дамблдор! Сэр! – Поттер внезапно вскинулся. – Малфой…тут ни при чём!
- Вот как? – удивление старого волшебника выглядело более чем правдоподобно.
- Да! Это…это я заставил его покинуть стены замка, чтобы…чтобы посоревноваться в гонках на мётлах, - Гарри врал напропалую, даже особо не задумываясь над тем фактом, что актёр из него никудышный, тем более, под всевидящим оком мудрого директора. – Мне… Мне… - продолжал он лгать, придумывая на ходу причину, - мне просто нужно было, ну…спустить пар, понимаете, профессор?!
- Ах, вот оно что… - выпятив губы, Дамблдор рассеяно пропустил сквозь кольцо своих длинных пальцев серебряные нити роскошной бороды, и кивнул. – Теперь мне всё ясно.
- Не наказывайте Драко, то есть…я хотел сказать: Малфоя! Пожалуйста, сэр. Это только…моя вина, - расстроенно закончил Поттер, прекрасно осознавая, что директор лишь притворяется простачком.
- Конечно, конечно, мой мальчик, - горячо заверил его Дамблдор и полез в глубокий карман своей атласно-лиловой мантии. – И, кстати, забыл сказать, что ваши с мистером Малфоем мётлы стоят в моём кабинете.
Гарри округлил глаза и мысленно хлопнул себя по лбу. Он ведь совсем уже успел забыть про свою любимую метлу со всеми этими переживаниями!
Дамблдор шумно втянул носом воздух, достал из кармана золотые часы и начал пристально изучать их показания.
Это были очень странные часы. И Гарри почему-то не смог припомнить ни единого случая из прошлого, когда бы директор ими пользовался. Поттер даже придвинулся поближе, разглядывая диковинную вещицу. Он бы точно не забыл такое! Они чем-то напомнили ему причудливые часы в доме семьи Уизли, со стрелками, показывающими, где находится в данный момент тот или иной член семьи, но эти…казались ещё сложнее.
У часов Дамблдора было двенадцать стрелок, но не было цифр – вместо цифр там были маленькие планеты, при этом они не стояли на месте, а безостановочно вращались по кругу. Однако директор, видимо, прекрасно понимал, что именно показывают часы, потому что он довольно скоро спохватился и торопливо заговорил:
- Мерлинова борода, как поздно! Пожалуй, я тебя уже порядком утомил, а мне бы давно следовало быть в другом месте… - Дамблдор быстро оглянулся на дверь и шутливо зашептал, вновь примеряя свой прежний, привычный образ чудаковатого директора: - Да и Поппи, пожалуй, будет очень недовольна! Подумай, Гарри, о том, что я тебе сегодня рассказал… И заглядывай обязательно ко мне в гости, как только тебе станет легче. Доброй ночи, Гарри! – с этими словами он поднялся на ноги, немного морщась от боли в затёкших мышцах, и, потрепав Поттера по голове, направился к выходу, придерживая свою почерневшую кисть.
После ухода профессора Дамблдора, Гарри ещё очень долго сидел на постели с прижатыми к груди коленями и, слегка покачиваясь взад-вперёд, всматривался в бледный круг Луны, прочертившей дорожку холодного света к его постели. Ему казалось, что он вот-вот взорвётся – так стремительно в нём нарастало волнение и напряжение. Больше некому было отвлечь его от тяжких дум и мук совести. С одной стороны, стоило бы радоваться, что самое худшее так и не случилось, но с другой – исход всё равно будет один и тот же: рано или поздно он должен умереть не своей смертью! И с этим нужно было не просто как-то жить, но ещё и побороться за то, чтобы вообще выжить до того, как его найдёт именно Волан-де-Морт. Жить до момента, пока его смерть не станет неизбежной необходимостью и спасением для всех остальных.
Предвкушение томительного ожидания конца сводило его с ума. И уже начинало развивать внутри какое-то неприятное ощущение, сродни паранойе, что он теперь будто болен чем-то смертоносным и крайне заразным. Ведь его незащищённые мысли стали чрезвычайно опасны для всех, кто осмелится искать с ним тесной дружбы и, следовательно, будет обречён…
Сколько ему это терпеть? Сколько Волан-де-Морт ещё будет восстанавливать былую мощь? Месяц? Полгода? Год? Изолировать себя ото всех, чтобы сосредоточиться только на помощи Дамблдору в уничтожении крестражей, и тем самым максимально сократить собственное время на этом Белом свете? Время, отмеряемое бездушными часами. И эти, безостановочно тикающие в глубине лазарета, часы теперь с каждым передвижением своей секундной стрелки, ранили Гарри слишком больно и неустанно напоминали ему об одном и том же – бесценном времени, о котором он никогда особо и не задумывался до позавчерашнего дня, и которого у него особо нет!
Размышляя о Дамблдоре, его словах и о поступках – по крайней мере, о тех, о которых он теперь знал – Гарри пытался подвести себя к какой-то определённой точке зрения, но в итоге пришёл к выводу, что у него нет однозначного мнения об этом человеке…
Злость? Обида? Возможно… Но, едва ли именно Дамблдор был виноват в том, что первым узнал и вынужденно хранил сакраментальную тайну «об истинном предназначении Мальчика-который-выжил»!? И, в конце концов, он решил, что даже Дамблдор – всего лишь пешка на огромной, искажённой временем, шахматной доске насмешницы-Судьбы, где разыгрывается грандиозная партия не на жизнь, а насмерть. И уж тем более, не Дамблдор изначально обрёк его на скоропостижную смерть!
Поттер пожевал губу, прислушиваясь к собственным чувствам по отношению к старому волшебнику…
Непонимание? Да, пожалуй. Непонимание того, как может всего лишь один человек таить в себе столько самых разномастных мыслей и знаний? Просчитывать стратегически важные – пожалуй, после их разговора, он действительно осознал всю крупномасштабность этого предположения – ходы задолго до их назначенного часа? Десятки, сотни ходов! Как Дамблдору удавалось регулировать взаимодействие всех выставленных в битве фигур!? Гарри не мог бы представить себя на его месте. Не чувствовал в себе задатки столь самозабвенного стратега, самопровозглашённого наместника Судьбы, способного напряжённо думать исключительно о конечной цели и, играя судьбами других людей, стремиться к Победе.
Напряжённо массируя виски, Гарри почему-то представлял теперь себе Альбуса Дамблдора именно таким… И ему вдруг стало жаль старого мага. Он вспомнил, как тот выставил вокруг них Заглушающие чары, будто ожидая подвоха от каждого, тускло освещённого уголка пустого помещения лазарета. Этот простой жест без лишних объяснений внушил Поттеру мысль о том, что Дамблдор всегда был начеку, даже в Хогвартсе, ни на секунду не позволяя себе расслабляться. Видимо, как и Малфой, старый маг не понаслышке знал, что нужно постоянно быть настороже, а самые важные свои мысли и воспоминания хранить за десятками сургучных печатей.
И как только Дамблдор попал на Гриффиндор?
Конечно, подслушав разговор директора со Снеггом, Гарри удалось добиться того, чтобы с ним тоже начали считаться, как с равноправным участником событий, имеющим право знать, что на самом деле происходит. Но, честно говоря, сейчас он осознавал, что оказался не готов к этой «правде», за которую так отчаянно сражался, а Дамблдор, в очередной раз – прав! Знание того, что он был, при любом раскладе, обречён, не добавляло оптимизма. Но, до того момента, у него ещё было, пусть призрачное, но всё же…время... Теперь Поттер прекрасно понимал, что вскоре Волан-де-Морт наберёт необходимую силу и возобновит свои нападки на его Разум… И вот тут-то начнётся самое страшное!
Уронив голову на согнутые колени, Гарри колебался… Что если у него не хватит способностей и сил защитить собственные мысли и чувства к друзьям? А вдруг Волан-де-Морт докопается до тайны о своём «случайном крестраже»? Или, упаси Мерлин, до того хрупкого, нежного и противоречивого чувства, которое в нём вызывает присутствие или даже мысль о Драко?!
Его захлестнуло волной панического страха. Размышляя обо всём и всех сразу, он даже не осмелился ответить самому себе: смог бы он пережить или простить себя…опять…за подобную потерю?
Гарри внезапно отчётливо представил, как Волан-де-Морт, заходясь хрипловатым, мерзким смехом, кладёт на одну чашу воображаемых весов всех его знакомых и друзей, а на другую – беззащитного, напуганного Малфоя…
«Кого ты выберешшшь?» - приторно шипя, шепчет ему на ухо противный, змеиный голос.
- НЕТ! – он вцепился дрожащими пальцами в свои, посеребрённые Луной, волосы и беспощадно потянул их в разные стороны. Казалось, физическая боль хоть как-то должна была отрезвить и на короткое время помочь заглушить боль душевную, но муки совести не отступали. Не ослабляя хватки, они не позволяли ему вдохнуть полной грудью и лишали всякого покоя.
