сообщить о нарушении
Текущая страница: 67 (всего у книги 163 страниц)
Поражённо округлив глаза, Драко ещё раз перечитал подпись. А затем ещё раз. И ещё. И в очередной раз неверяще моргнул.
Будучи прекрасно осведомлённым об истории обоих родов своих родителей и их генеалогических древ, он никак не ожидал найти в тайнике матери вещь, принадлежащую женщине, которая была выжжена с родового гобелена Блэков за брак с предателем крови Септимусом Уизли!
Малфой инстинктивно скривился, вспомнив, обильно конопатое, долговязое и косматое рыжеволосое создание, которое, лишь впоследствии череды каких-то кошмарных недоразумений являлось не только его горе-родственничком и позором для славных родов Малфоев и Блэков, но ещё и умудрившееся когда-то стать лучшим другом Его Гарри!
Раздражённо передёрнув плечами, Малфой успокаивал себя только тем, что сейчас сам он находился в куда более завидном положении в развитии их отношений с Поттером, чем пошатнувшаяся дружба Гарри с Уизелом! Но ехидная усмешка быстро сползла с его бледного и красивого лица, как только он вспомнил о статье Скитер в утреннем номере «Ежедневного Пророка».
Драко оставалось только надеяться, что Поттер не окажется конченным идиотом, способным поверить в его искреннее желание жениться на какой-то там Астории Гринграсс, которую он видел-то всего лишь второй раз в жизни! Особенно, после всего, что между ними было!? Но, честно признавшись себе, что на месте Гарри, он бы разнёс всё к Мордредовой матери, Драко передёрнул плечами и дал себе слово, что, как только они вернуться в Хогвартс, он выбьет из этого тупоголового гриффиндурка весь дух, если Поттер только посмеет отвернуться от него из-за этого несусветного бреда!
Постаравшись успокоиться и ещё раз перечитав эпиграф, Малфой попытался вникнуть в его завуалированный смысл. Он хотел понять: действительно ли эти строки писала женщина, заранее осознававшая, что своими чувствами, пусть и к чистокровному, но всё же предателю, она добровольно перечёркнёт всякие отношения со своей семьёй, гарантировавшей её безбедное существование и вполне конкретные перспективы, и всё её дальнейшее благополучие будет зависеть от сомнительного представителя семейства Уизли? Понимала ли Цедрелла, что Блэки навсегда отрекутся от неё и даже имя её запретят произносить в разговоре!?
Драко подпрыгнул на месте, когда в дверь его спальни тихонько постучали и писклявый голосок, всё ещё напуганного, Трикси возвестил молодого хозяина о том, что его родители проснулись и ждут в Северной столовой к завтраку.
- Передай, что я скоро спущусь, - крикнул через плечо Драко и стал носиться по комнате, собираясь, со скоростью своего «Нимбуса».
Поспешно закинув Дневник и кинжал в шкатулку, он метнулся к камину, у боковой стойки которого находился его собственный, никому не известный, тайник, где уже были надёжно припрятаны все записки от Гарри и образец их, совместно сваренного и неопознанного, зелья.
Разгладив складки на брюках, Драко забежал напоследок в ванную. Освежив лицо холодной водой, он тщательно причесался и, только тогда, заметно успокоившись, спустился вниз к завтраку.
========== Глава 21. «Ответь мне!» ==========
Последние дни зимних каникул стали для Драко настоящей мукой. Старательно подбирая правильные ответы, он пытался лавировать меж, якобы непринуждённых, тем в разговорах с родителями, особенно избегая самую щекотливую из них – тему его помолвки с Асторией Гринграсс.
Как ни странно, подобное поведение сына и его умеренная покорность своему семейному долгу не вызвали у Люциуса никаких подозрений. И в те дни, когда Люциус не был занят в Министерстве и не пропадал по делам Тёмного Лорда, он был настроен к Драко весьма благосклонно и даже сдержанно улыбался. Не встретив со стороны сына никаких подростковых возражений и полностью оправдав его высокие запросы аристократического воспитания, Люциус – к безмерной радости Драко! - решил, что «и это дело улажено блестяще», а разговоры о подготовке к свадьбе теперь подождут до победы Тёмного Лорда.
Люциус не привык проигрывать. Его тактика обычно была многоуровневой, сложной и рассчитана на много дней вперёд. Хотя, в случае с собственным сыном он не собирался особо распыляться на построение хитроумного и запутанного лабиринта, в конце которого Драко бы уже и сам поверил, что просто мечтает только о том, чтобы жениться на дочери Гринграссов! Ну, если не считать подстроенного им «сюрприза» во время приёма в Малфой Мэноре. Люциус был уверен, что с собственным-то сыном, он справится и без этого. А если Драко осмелится высказать хоть слово поперёк его отцовской воле, то он пригрозит лишить его наследства (не зря ведь он его всё детство баловал, приучая жить исключительно на широкую ногу!?) и прямолинейно ему заявит, что не потерпит подобного поведения в своём доме! Но его мудрый сын молчал, а точнее, говорил непринуждённо, немного и только по делу – как и в любой другой день, когда Люциус был уверен в его непоколебимом послушании и горд тем, что сумел воспитать примерного наследника знатного рода Малфоев, каким когда-то был и он сам!
И пока Люциус пребывал в «сладком заблуждении», Драко под покровом ночи заламывал пальцы и, уткнувшись лицом в подушку, утапливал в её взбитом гусином пуху солёные потоки своего страха перед неизвестностью и тревоги за их отношения с Поттером.
Издёргавшись и порядком перенервничав, Драко с нетерпением ждал, когда же, наконец, сможет избавиться от пристального надзора родителей и под предлогом поиска свободного купе, хотя бы мельком, увидит Гарри до отправления Хогвартс-экспресса. Он так торопился покинуть Малфой Мэнор, что на платформу 9 и 34 они прибыли одними из первых и, помимо Паркинсонов и Забини, практически никого там не встретили.
Злясь на себя, Драко пришлось очень правдоподобно делать вид, что, благодаря их раннему приезду, он с друзьями сможет спокойно, без обычной давки, занять наилучшие места, которые в этот раз по его волевому решению почему-то оказались в самой середине Хогвартс-экспресса.
Нервно поглядывая на часы, Драко спустился к родным на платформу и, заняв стратегически выгодную позицию, стал ожидать появления Гарри. Вскоре, куда ни глянь, платформу наводнили ученики с родителями и полными тележками вещей, и Драко почувствовал, как от волнения у него начало скручивать живот. Как ни странно, в этот раз вся «шайка» Поттера в полном составе прибыла к поезду заранее и, безмерно раздражая Малфоя, навела столько шума своим безудержным хохотом, что его не смог заглушить даже первый длинный гудок готовящегося к отправке поезда. Но вот самого Гарри среди них не оказалось…
Драко торчал на платформе до последнего, раздражённо косясь, то на шумную компанию, то со скрытой тревогой во взгляде заглядывая в невозмутимое лицо отца. Страшась даже подумать о самом худшем, он лихорадочно старался припомнить все обрывки новостей и разговоров Северуса с отцом, вскользь подслушанные им ещё в Мэноре. Но ничего такого, что могло свидетельствовать о захвате Гарри Поттера Тёмным Лордом, так и не припомнил. Когда Хогвартс-экспресс тронулся в путь точно по расписанию, Малфой для себя решил, что Поттер – вечный магнит для неприятностей! - мог попросту где-то задержаться, как это случилось на втором курсе, а мог и в целях конспирации переместиться сразу же в школу через каминную сеть в кабинете директора.
«Где же ты, Поттер?!» - то и дело, спрашивал сам себя Драко, украдкой пробегаясь высокомерным взглядом по головам учеников Гриффиндора в Большом зале.
На первый взгляд, Грейнджер, Уизел и даже мелкая Уизлетта вели себя, как обычно. Будто никто из них и вовсе не замечал отсутствия Поттера. Хотя Грейнджер порой тоже бросала на Слизеринский стол нечитаемые, короткие взгляды. Но Малфой решил, что, скорее всего, он стал слишком подозрительным и всё это ему только кажется!
Ладно. Гарри не поехал на Хогвартс-экспрессе вместе со всеми. Это ещё можно было как-то объяснить и понять. Пусть даже не столкнулся с ним в холле по прибытии в школу, но вот уже и ужин почти подходил к концу, а этот шрамоголовый идиот, - Малфой фыркнул себе под нос и с силой сжал столовые приборы, - даже и не думал хоть как-то дать о себе знать!
Ещё и сокурсники неимоверно выводили Драко из себя. Хитро поигрывая бровями, они постоянно расспрашивали его о том, как прошёл бал и, важно кивая, поздравляли с удачной помолвкой. Особенно бесила Панси! Буквально через фразу она позволяла себе отпускать скабрезные шуточки о достоинствах его будущей супруги и, стервозно скалясь, намекала, что при первой же личной встрече непременно предупредит его «ненаглядную Асторию» о том, что её будущий супруг обожает шляться неизвестно с кем по ночному Хогвартсу, да и вообще, мало отличается моногамностью в личных привязанностях.
Драко незаметно вздохнул и, спрятав лицо за длинной, разделённой теперь ровным пробором, чёлкой, отрешённо уставился в свою тарелку.
Он так рвался вернуться в Хогвартс, оживлённо бурливший разговорами и смехом множества учеников… Так надеялся воочию убедиться в том, что Гарри не держит на него зла за эту прокля́тую статью в «Пророке»… Так мечтал, окунувшись в ласковую зелень Его глаз хотя бы за ужином, обрести долгожданное успокоение… Но, не получив ничего из этого, разочаровался и поник настолько, что вскоре вообще потерял всякий интерес ко всему происходящему вокруг. Только сейчас Драко в полной мере осознал, что без Поттера, даже в этих стенах, где он, неожиданно в этом учебном году обрёл своё личное счастье, ему вдруг стало так же неуютно и одиноко, как и в мрачной тишине о́тчего Малфой Мэнора. И внезапно почувствовал себя по-настоящему не нужным, преданным и брошенным!
После ужина, Драко долго стоял у заснеженного бортика в Астрономической башне, надеясь, что Поттер найдёт его по Карте Мародёров, если всё-таки соизволит вернуться в Хогвартс. Он комкал в ладонях мокрый снег, с горькой улыбкой отмечая, что, подаренные Поттером перчатки, оказались действительно отменного качества, и со злостью метал слепленные снежки в темноту сгущающейся ночи. Но, когда настало время отбоя, а Гарри так и не пришёл, Драко вынужденно поплёлся в подземелья и весь остаток вечера неподвижно просидел в самом дальнем и неприметном кресле слизеринской гостиной. Невидящим взглядом он смотрел в раскрытый учебник и до побелевших тонких пальцев сжимал его края, но за всё время своего «чтения» перевернул, от силы, всего пару страниц. И то, только для вида.
С каждым часом надежда встретиться с Гарри таяла, как свеча, и Драко всё больше охватывало отчаяние. Он уже успел передумать все варианты, но упрямо не хотел верить, что Поттер посмеет вот так запросто – без объяснения причин, взаимных упрёков или хотя бы безудержного скандала с прилагающейся порчей школьного имущества и летящими во все стороны Непростительными проклятиями! - с ним порвать!
Ночью Малфой не спал, а если и проваливался ненадолго в дрёму, то вскоре начинал задыхаться и, испуганно вытаращив в темноту глаза, вскакивал в липком поту и отчаянно тёр ледяными ладонями лицо, прогоняя остатки беспокойных сновидений. Переживания и эта бесконечная пытка неизведанности и затянувшегося ожидания не отпускали его ни на минуту. Драко бил мелкий озноб, бросая его, то в жар, то в холод, как при настоящей лихорадке. Он даже всерьёз подумывал послать к Поттеру школьную сову – в крайнем случае, даже Еву! - с гневным письмом о том, что, в конце концов, подобное поведение не достойно его хвалёного гриффиндорского благородства! Но, уже откинув в сторону одеяло, в последний момент передумал и, скрестив на груди руки, с глухим рыком откинулся обратно на подушку.
Злиться на Поттера было проще. Привычнее что ли.
В противном случае, Драко овладевало настолько сильное чувство необъяснимой тревоги и беспокойства за Гарри, что его грудь, словно стальными тисками, мгновенно сдавливало болезненными спазмами, и он не мог сделать даже крошечный вдох, начиная в панике задыхаться, но уже наяву.
Ворочаясь с боку на бок и вонзая зубы в одеяло, Малфой провалялся в полудрёме до рассвета и, не в силах более терпеть эту муку, раздражённый поплёлся в душ.
Горячие струи били в лицо, смывая его ночные страхи, понемногу приводя в чувства и помогая забыть, хотя бы о зябком холоде подземелий. Массируя голову, Драко с какой-то маниакальной тщательностью втирал в распаренную кожу свой любимый шампунь, будто усиленный запах сирени и жасмина, мог немедленно вернуть ему Поттера, который – Драко с лёгкой дрожью возбуждения вспомнил жадные вдохи Гарри и его темнеющий от вожделения взгляд, - просто сходил с ума от этого аромата! Драко всё тёр и тёр до красна мочалкой своё тело, истосковавшееся по прикосновениям и настойчивым рукам Поттера. И старался не поддаться вновь, чуть отступившей, после этой бесконечно долгой, беспокойной ночи, панике. Но все мысли его, против воли, всё равно возвращались к тому, что он, ну, никак не планировал одиноко провести эту ночь в слизеринской спальне. Но главное - без Гарри. А, напротив, Драко решительно был готов весьма наглядно показать и доказать Поттеру «кто» и «что» на самом деле для него значит! Мерлин, да он ведь даже специально подстригся! Но не только из желания задобрить Поттера своим великодушным позволением его неутомимым и неугомонным пальцам делать теперь со своими волосами всё, что тому заблагорассудиться без угрозы испортить прежнюю идеальную укладку, а, в первую очередь, потому, что очень надеялся понравиться Гарри ещё больше!
Выйдя из душевой кабинки, Малфой обернул бёдра полотенцем и провёл ладонью по запотевшему зеркалу, но, из-за клубившегося в воздухе горячего и густого пара, всё равно ничего не смог разглядеть в его размытом отражении. Тряхнув мокрыми волосами, он с мученическим вздохом упёрся руками по бокам раковины и только тогда изумлённо заметил на ней небольшой и слегка подсыревший бумажный самолётик, «терпеливо» ожидавший его внимания.
Задрожавшими вдруг пальцами он развернул записку и бегло прочёл:
«Ты просил прекратить пугать тебя, так вот…я предупреждаю заранее!»
Уже дочитывая последние слова, Драко почувствовал, как на его бёдра собственнически легли чьи-то ладони, и, впервые за долгие дни расплываясь в счастливой улыбке, с готовностью откинулся на чужую твёрдую и надёжную, как скала, грудь.
- Гарри… - бросив довольный взгляд в проясняющееся зеркало, он задышал чаще и вслепую зашарил позади себя руками, нетерпеливо стягивая с Поттера Мантию-невидимку. – Гарри… Мерлин, Гарри! Где же ты был, чёртов По́ттер!? – и, наконец, ощутив на своей влажной коже лёгкий ветерок его прерывистого дыхания, завёл руки за голову и с удовольствием зарылся пальцами в его густые, мягкие и обожаемо лохматые волосы.
- Я скучал по Тебе… – только и промолвил Поттер и стал покрывать горячими и влажными поцелуями, охотно подставленную Драко, тонкую журавлиную шею, плавно спускаясь к ключицам, его узкие расслабленные плечи и руки.
Ласковый и трепетный жар, исходивший от Поттера, не мог сравниться для Драко по силе воздействия ни с чем, поэтому он с удовольствием вжимался в него всем телом, отогревая измученную душу, и тёрся щекой о висок Гарри, при любой удобной возможности норовя коснуться его, ещё больше потемневших от повышенной влажности волос, губами.
Поддев край махрового полотенца, Гарри заставил его легко соскользнуть и упасть к ногам Драко и, настойчиво подтолкнув Малфоя к раковине, отвёл его руки от своей головы, припечатав их к белым фаянсовым бортикам, и на мгновение прижался губами к его мокрому затылку. Опустив голову и сведя вместе острые крылья лопаток, Драко издал какой-то приглушённый, судорожный стон и по его телу прокатилась волнующая волна удовольствия. Гарри же не стал на этом останавливаться и начал медленно спускаться поцелуями ниже по его расслабленной спине, нежно прихватывая губами, оставшиеся и поблёскивающие в ярком освещении ванной комнаты, бисерины воды и лаская сливочно-белоснежную, покрывающуюся мелкими мурашками кожу. Уверенно скользя языком вдоль выпирающих и гибких позвонков Драко, Поттер с нажимом оглаживал горячими ладонями его стройное тело, но намеренно обделял вниманием быстро наливающийся тяжестью член.
Резко упав на колени, Гарри неожиданно сильно дёрнул бёдра Малфоя на себя, заставив его чуть ли не лечь грудью на раковину, и, раздвинув половинки его подтянутых, аккуратных ягодиц, широко мазнул вдоль притягательной ложбинки юрким языком.
- ПОТТЕР! – надрывно всхлипнул Малфой внезапно охрипшим от ужасного смущения и неловкости голосом и вскинулся, как испуганная птица.
