сообщить о нарушении
Текущая страница: 51 (всего у книги 129 страниц)
А ведь такое с ними уже действительно случалось. Теть Надя по рассеянности заперла Ульяну на верхний ключ и куда-то умотала. И когда Уля поняла, что не может открыть ему дверь, рёв залил весь этаж – настолько сильно маленького человека напугало осознание, что даже если захочет, выйти он не сможет. Маленькому человеку сразу стало стократ страшнее одному в квартире. Кое-как, сквозь рыдания и приличной толщины металл, удалось донести до малой простую, как прямая доска, идею: если дома остались еще ключи, ей нужно выбросить их с балкона, и тогда он сможет вызволить её из заточения. Судя по всему, сегодня схема в ход пошла та же. И, черт, он не думал, что когда-нибудь хоть за что-нибудь будет благодарен Новицкой, но телефон у Ули пора бы уже взять, а то так и до сплина{?}[сплин – хандра, уныние, тоска, печаль, грусть] рукой подать.
Уже ведь как-то думал об этом. Возьмёт телефон – подсядет на телефон. Будет по двадцать раз в день проверять, не прилетели ли приветы от малой, и хрен теперь уже пойми, как реагировать, обнаруживая их отсутствие. Телефон – как очередная ступенька к зависимости. От человека зависимости. Особый, изощрённый вид наркомании. А он долгое время находился в завязке, в блёклой, однотипной, унылой своей предсказуемостью, пресной реальности, но раз сорвался, два сорвался, три – и вот уже ощущает трудно переносимую ломку по чуткости, искренности и теплу. Бывших наркоманов не бывает? Надо оно ему?
Спасибочки. А вообще – хрен знает. А вообще – нужно отстать от себя со своими дурацкими вопросами и качели свои раскачивать прекращать. Обойдется без телефона.
— Ребят, а можно ваши автографы? — послышался чей-то тоненький голосок.
«Святые угодники, какие еще автографы?»
Не отсвечивать долго не получилось. Егор повернул на звук голову и встретился взглядом с робеющей девочкой. Посмотришь на лицо – больше восемнадцати не дашь, опустишь глаза ниже и задумаешься о том, что обычно такими выдающимися женские формы становятся чуть позднее.
Под шумный выдох Вадима Аня недолго думая лихо подписала протянутым ей маркером обтянутую тоненькой полоской топа грудь. Ну правильно, блокнотика-то не нашлось, кто сейчас блокнотики с собой таскает? И мерча, который можно было бы в ход пустить, у них нет: его группа такими вопросами, как выпуск шмоток с изображениями собственных щей, не заморачивалась никогда. Фломастер пошел по рукам, и пока шел, Егор подумывал под шумок куда-нибудь слинять, тем более что желающих внезапно обнаружилось больше одной – своим вопросом девчонка привлекла всеобщее внимание, и толпа заметно оживилась.
От продумывания плана побега отвлек чей-то знакомый голос:
— Егор?..
А, Анин же. Это Аня – смотрит выжидательно. Стриж уже слегка бесится, малая, закатив глаза к потолку, выслушивает интимный шепот Новицкой на ухо, а остальные тут его не интересуют.
— М-м-м?.. — вяло отозвался он, пытаясь изничтожить в себе растущее желание сверкнуть пятками. Как-никак, а поклонники группы такой жест не поймут, да и сам коллектив потом «спасибо» не скажет. Придется принести себя в жертву формальностям.
— Давай, — протягивая ему маркер, подмигнула Аня. Егор окинул летучим взглядом свободное для творчества пространство – четвертый-пятый размер, предостаточно. Поднял глаза на девушку.
— На тебе уже живого места нет, давай где-нибудь на руке.
Главное – невозмутимость в голосе и на лице. Авось и прокатит.
— На руке? — в фальшивом удивлении приподняла брови Аня. Взгляд её сам за себя говорил: «А я знала!».
«Да-да-да… Всё ты знаешь. Уймись уже, женщина!»
— Ну не на пятке же, — с притворным недоумением пробормотал Егор, подыгрывая Аньке. — Кстати, может, на пятке? — подмигнул он жаждущей чьих-то каракуль на собственном теле.
— Есть еще одно классное место... — стрельнула та глазами. В воздухе повисло многозначительное молчание.
«Кто тут у нас невинная овечка? Вестимо, не ты. Значит, я»
— Да ну? — Егор изобразил на физиономии искреннее изумление, параллельно мысленно перебирая в голове все классные места женского тела. Скорее всего, они с этой девочкой даже не совпали бы сейчас во мнениях. Самые классные места – не грудь и не попа. Самые классные – это крылья ключиц и ямочка между ними. И задняя сторона нежной шеи, там, где линия волос переходит в легчайший пушок, который убегает вниз по острым позвонкам. Это изгиб хрупкого плеча, и тугая волна бедра, и впадина живота, и…
— Лоб, — сдержанно подсказала Ульяна, в знак согласия с самой собой пару раз утвердительно качнув головой и тут же вскинув невинный взгляд сначала на обладательницу пятого размера, а затем переключившись на него самого. Эта маленькая язва уже второй раз его выручает, вот только по глазам непонятно, в чьих интересах она действует: в своих собственных, потому что заподозрила, что сегодня будет плохо спать, или всё-таки в его. Аня опустила голову, пряча расползающуюся улыбку, а Игорёк откровенно заржал:
— Чернов, я чё-та не понял…
Цепкий взгляд Вадима гулял по всем по очереди, Новицкая на смех Игорька отреагировала скупой улыбкой, но в целом возникало ощущение, что этот «высокоинтеллектуальный» диалог вызывает у неё живой интерес. Главное – молчит, а то ж она как выдаст иногда. Что там было? «Почему мы до сих пор с тобой не спали?». Без комментариев, что называется. Где там спутник-то её, кстати? Вроде же вместе пришли…
Спутник отирался у барной стойки, искоса поглядывая оттуда на компанию. И почему этот чувак не дает ему покоя?
— Классный вариант, м-м-м. Как тебе? — хмыкнул Егор, живо представляя себе собственные размашистые закорючки там, куда Уля только что предложила их поместить. Мрак. — Ладно, руку давай, а то сейчас маркер твой засохнет.
Девушка замялась, явно не торопясь выполнять просьбу, а между тем за её спиной уже собралось человек десять. И домой что-то очень резко захотелось.
— Ну, может… Ходят слухи, у тебя есть массажный стол…
«Да блядь… Слухи ходят?.. Дожили»
— Продал, — отрезал Егор.
Даже не вранье. Неделю назад действительно сбагрил его за десять тысяч. Последнее время глаза то и дело цеплялись за это «ложе разврата», а внутри росло раздражение вперемешку с расстройством. Отца давно нет, стол остался в память о нем, но этим летом мысли о том, что пора избавляться от данного предмета интерьера, стали назойливыми. Хотя, если рассуждать в таком ключе, нужно всю мебель выносить, и тогда останется в его квартире только кровать в родительской спальне.
Ульяна, продолжающая пристально следить за развернувшимся на глазах у всего честного народа противостоянием, встрепенулась, поджала губы, перевела взгляд на деваху и выдала:
— Подтверждаю. Как соседка.
Вот спасибо! Выручила. Только... Когда заметить-то успела? Когда пару дней назад с гитарой заходила, наверное, когда еще? Она вообще хоть чего-то не замечает? Вдруг вспомнилось, как Стриж её в гости привел. И это её: «Ты... массаж делаешь? Или это от отца еще?». И истерический хохот Вадима, и пассаж про очередь из девчат под дверью. Боги... Тогда Егору было, можно сказать, до фонаря, о чем конкретно она в ту секунду подумала, а сейчас... Не хочется представлять.
— И давно продал? — вскидывая брови, уточнил Вадим. Тон его и вообще вся поза и поведение по-прежнему казались Егору странными, нехарактерными именно для Стрижа. Агрессивными, пожалуй. Да.
— С неделю.
Стрижов вяло кивнул, показывая, что вопрос снят, а вот девчонка все никак не унималась.
— Ну, может, у тебя еще что-то есть?.. Интересное? — заискивающе улыбаясь, полюбопытствовала она.
— Ты извини, я завязал. Может, вот у него есть? — указав подбородком на Вадима, предположил Егор.
Тот, погрузившись в собственные мысли, не обратил на провокацию никакого внимания. Что творится…
— Почему завязал? — раздался удивленный голосок. Всё тот же.
«Да как же вы меня уже достали…»
Ну нельзя же быть такой прилипчивой! Настолько бестактной! Или, может, просто глупой? Безбашенной? Сорокой! Как можно лишь на рожу смотреть? Он что, товар на полочке? Понравилась пёстрая обёртка – тут же хвать, в корзинку и на кассу? Ну, тогда не жалуйтесь, когда обнаружите внутри брак. Или гниль. Егор почувствовал, как весь его благодушный настрой тонкой струйкой песка утекает сквозь пальцы. Журчащим ручейком звонко сливается в канализационную трубу. Наклонившись к маленькому уху, доверительным шепотом сообщил этой неуёмной:
— Триппер.
— Что?.. А что это? — округлила та глаза.
«А, то есть, таких слов мы не знаем? Боги, девочка… Мозги где? Сколько тебе лет? Иди отсюда, что ли. Просвятись»
— Гонорея, — громко, четко, чуть ли не по слогам произнес Егор. — Сама понимаешь…
Чего только не наплетёшь иногда, пытаясь человека не сильно задеть.
В памяти всплыл «жизнеутверждающий мотивчик» про венерические болезни и безысходные ночи{?}[Земфира – ЛКСС]. Который Егор, не удержавшись, тут же и промурлыкал себе под нос. Анюта порывисто вдохнула, фыркнула, и в следующую секунду плечи её затряслись. Игорек крякнул, Женька не отнял глаз от телефона – этот перец к черным шуточкам своего коллеги давно привык. У Вадима отвисла челюсть, Новицкая опять чуть не расплескала на себя алкоголь, а в голове малой, которой с неделю назад он сообщил, что абсолютно здоров, явно усиленно завертелись шестеренки. Прищуренный, полный осуждения взгляд сообщал ему: «Оригинально, но шутить такие шутки так себе идея – еще накликаешь».
Девчушка захлопала ресницами, определенно до конца не осознавая, чем таким конкретным он «болеет». Однако понимание, что с этим типом лучше не связываться – потом проблем не оберешься, – постепенно проступало под наращёнными ресницами.
— Ой! Как же так? А это лечится? — пропищала она, на всякий случай делая шаг назад.
Mission completed{?}[Миссия выполнена].
— Не-а, — на голубом глазу соврал Егор. Ну, сама виновата, дурочка безмозглая: ходит тут, вешается на всяких незнакомых типов, а элементарнейших вещей об этой жизни не знает. — По воздуху не передается, расслабься. Только при непосредственном… М-м-м… Контакте.
Стоило спровадить фанатку восвояси, как Сашка пробормотал:
— Егор, ты что, совсем опух? Она же сейчас пойдёт и всем растреплет. Надо оно тебе?
М-да. Как-то не подумал он о том, что чисто теоретически вскорости ему могут посыпаться звонки и сообщения от тех, до кого этот слух дойдет и кто по такому экстраординарному поводу изыщет-таки способ раздобыть его номер телефона. И тогда уж точно ничего не поделаешь – придется тратить время на разговоры с перепуганными, переполошенными девочками, параллельно безуспешно вспоминая их имена. Пофиг.
— Да прекрасно, пусть чешет. Если это не сработает, как сарафанное радио, то я уже и не знаю, что сработает, — уронив голову, пробормотал он.
— Сказал бы, что подался в попы, и теперь тебе религия прелюбодействовать не позволяет, — язвительно проворчала Ульяна в стакан с непонятным пойлом, с виду напоминающим апельсиновый сок, но лишь с виду. Новицкая подогнала из бара. — Ну, мог бы пообещать, что зато потом, если она согласится подождать до свадьбы годика три-четыре – это же всего ничего? – сразу семерых заведете с ней. Одного за одним. Всё как положено. Кто не мечтает о семерых?
«Попом? Семерых?»
Егор в красках представил себя в нарядной рясе, с крестом на пузе, проповедующим заповеди перед алтарем. Все десять, ну, кроме «Не убий», были им нарушены, причем многие не единожды, а стало быть, он первый в очереди в ад. Представил вытягивающееся лицо какой-нибудь очередной своей недалекой жертвы, которая слышит про «семерых – одного за одним», «а до этого ни-ни». И рассмеялся, ощущая, как тепло согревает грудь. Все же смеяться – это довольно приятный процесс, жаль, что раньше не смеялось. Остальные, видимо, нарисовали в своем воображении примерно то же самое, потому что спустя мгновения короткие смешки послышались уже со всех сторон. К общему веселью не подключились лишь Анюта и Стриж. Оба смотрели на него в упор. Вот только если в Аниных глазах читался очевидный вопрос: «И после этого ты еще будешь что-то мне говорить?», то в неожиданно внимательном прищуренном взгляде Вадика просвечивало нечто, ранее за ним не замеченное, нечто, что можно было бы обозначить как проблеск осознания. Было бы там еще, что осознавать. Сегодня, по мере того, как вечер шел своим чередом, внутри крепло ощущение, что Стриж напрягается все больше и больше.
— Это точно шутка? — уточнил Вадим ядовито. — Про гонорею?
«Блядь. Ну, весь кайф обломал! Не показалось»
— Пойдём завтра вместе анализы сдадим, — перестав смеяться и вскидывая брови, окатывая Стрижа прохладным взглядом, процедил Егор. — Чтобы у тебя все сомнения отпали. Заодно и сам проверишься. Двойной профит.
Возможно, последнее зря ляпнул: это ведь его мозг генерит всякий бред в режиме 24/7 и втягивать сюда Вадима не стоило. Еще и в присутствии свидетельниц. Собственный голос звучал стальной уверенностью, здесь в его здоровье мало кто сомневался, а вот Стрижу сейчас крыть окажется особо нечем. Но сам виноват, нехер дурацкие вопросы задавать. И вообще, порядком уже достал, если честно. Давно пора было обозначить границы дозволенного, а лучше всего – просто за дверь выставить.
— Есть анекдот в тему, — хмыкнул Игорёк. — Медицинский институт. Преподаватель начинает лекцию: «Перед началом лекции я хотел бы рассказать вам одну занимательную историю. Как-то в молодости я с приятелем пошел на дискотеку. И там нам обоим понравилась одна симпатичная девушка. Но она предпочла мне моего друга и с дискотеки ушла с ним. Вот так я остался с носом. А мой друг без носа. Запишите тему лекции: “Сифилис и его последствия”».
Кто-то усмехнулся, но в целом ощущалось, что обстановочка перестала быть томной и начала накаляться.
— А пойдём… — помрачнев физиономией, испытующе уставился на него Вадим. — Мне бояться нечего, я-то не ебу всё, что движется.
«О! Голосок прорезался! Внезапно. А что случилось?»
— Разве? — сузил Егор глаза. Подобные выходки он не терпел никогда и терпеть не станет. Зря Стрижов рот открыл. Вот прямо сейчас все нужные знаки препинания, вернее, один – точка – в их отношениях и появятся. Не воспользоваться такой шикарной возможностью просто преступление. — Давай честно. Просто потому, что не все готовы дать.
Стриж дернулся было в его сторону, но на подлете был перехвачен Игорьком, который на трезвую голову среагировал просто мгновенно: мощная лапища легла на плечо Вадима, и тот резко присмирел: до него, видимо, дошло, что по сути он сейчас один против «бро» и пятерых членов его команды. А значит, заведомо проиграл.
— Слышь! Пасть свою закрой! — удерживаемый Игорем, заорал Вадик. Оставшиеся желающие что-то там от группы получить под эти истеричные вопли тихо рассосались. Вот и славненько: одной проблемой меньше.
— Воу-воу-воу, ребята, полегче! — в сердцах воскликнула Анька. — Нашли, блядь, место и время!
Окинув Стрижова морозным взглядом, стараясь сохранять остатки самообладания, Егор чётко и размеренно произнес:
— Где-то я завидую тебе, Стриж, — «Десятая заповедь». — Тебе иногда попадаются зрячие. Подумай об этом на досуге. Может, полегчает.
И ведь, говоря о зависти, не покривил душой. Впрочем, надежда на то, что Вадим таки услышит, таяла по мере того, как гримасой злости искажалось его лицо.
— Ты на что намекаешь? — вскинулся Стрижов. Правильно, на это и намекает, причем фактически прямым текстом.
— Остынь. Лишь на то, что ты везунчик, — «Или болван, что вернее», — об этом я тебе уже говорил, — прошипел Егор, припоминая обстановку и детали того их неприятного разговора о малой. Впрочем, у Вадика тогда наверняка по традиции в одно ухо влетало, а в другое вылетало. — Людям интересно, что у тебя внутри, они хотят заглянуть дальше фантика. Радуйся.
Не встретив в глазах напротив понимания, почувствовал, как сильнее заводится. Бесполезно: что тогда не дошло, что сейчас не доходит.
— Впрочем, вижу, втемяшивай тебе в башку, не втемяшивай, а выдохнешь ты все равно, лишь когда я в монахи подамся, — процедил Егор, нацепив на физиономию выражение глубочайшего сожаления. Справиться с вздувшейся волной раздражения не выходило: этот поезд понёсся под откос. — Ну, на это могу тебе только одно сказать: сорян, «бро», не сегодня. Может быть, завтра. Но это не точно.
— Егор… — протянула Ульяна жалобно. По ходу этого занимательного диалога она становилась все бледнее и бледнее, а последние секунды вообще отдалённо напоминала белый лист бумаги. — Мы же все разные… С разными взглядами. Судьбами… По-разному смотрим на жизнь.
