сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 129 страниц)
Спустя вечные десять секунд послышались шаги, замок щёлкнул, и небесное создание предстало пред его очи. Очень хмурое, взъерошенное и уставшее.
— Вадим? — она и правда искренне удивилась. Так удивилась, словно на пороге стоял не потенциальный парень, а Джонни Депп. — А ты как тут? К Егору?
— Нет, я к тебе! У меня для тебя подарок, — не в силах сдержать довольную улыбку, произнес Вадим торжественно и загадочно. — Можно?
Ульяна с сомнением покосилась на гигантскую дырявую коробку, на него, вновь на коробку, бросила стремительный взгляд на болтающиеся на запястье часы и отступила на несколько шагов назад:
— Проходи…
«Чёрт, ну это же гениально! Шедеврально!»
Второпях скинув кеды, Вадим прошествовал в центр гостиной. Он даже уже знал, что скажет в нужный момент! Ещё ночью всё придумал!
— И что же там? — встав в дверном проеме большой комнаты и опершись плечом о косяк, усмехнулась Ульяна. От подарка она по-прежнему держалась на почтительном расстоянии, но любопытство на лице считывалось безошибочно. И впрямь заинтригована! Как и мечталось!
Напустив на себя вид ещё более таинственный, чем минуту назад, Вадим прошептал:
— Открой – и увидишь…
Уля чуть прищурилась, последний раз с хитрецой взглянула на него, – даже улыбнулась! – подошла к коробу и потянула за картонные ручки.
Мечты сбываются!
— Каждый раз, думая о тебе, я чувствую их… — с придыханием произнес Вадим, наблюдая за тем, как огромный рой прекраснейших тропических бабочек стремится к потолку, кружится вокруг неё, ошарашенной и онемевшей, замершей посреди всего этого великолепия с широко распахнутыми глазами. За тем, как эти чудесные невесомые создания ищут поверхности – оседают на телевизоре, шкафу и диване, на облаке распущенных волос, как вьются прямо перед её носом, перед его носом, вокруг, везде! Невероятная, дух захватывающая красота! Удался сюрприз! Пусть теперь Рыжий только попробует что-нибудь про «веник» и несерьезные намерения вякнуть!
— Ну, как тебе?.. — выдохнул Вадим еле слышно. Это от восхищения представшей взгляду картиной дыхание перехватило.
Уля что-то еле слышное прошелестела в ответ, кажется: «Ой, мамочки…». Он не успел разобраться, не представилось возможности, потому как далее события развивались стремительно и в тот же момент – словно в замедленной съемке. В туче порхающих по всей комнате бабочек она, став белее чистого листа первосортной бумаги, действительно пала… В обморок.
«Твою ж мать!!!»
Вселенная, можно сказать, услышала его мольбы, но истрактовала по-своему. Только и оставалось утешаться мыслью, что это Уля просто от счастья и переизбытка чувств…
«Твою мать! Твою мать! Твою мать!!!»
Оторопело уставившись на лежащую без сознания девушку, Вадим пытался сообразить, что теперь делать. Но судорожные поиски ответа не приносили никакого результата. В квартире, кроме них, абсолютно никого, уроки ОБЖ в школе он прогуливал, и до сего момента жалеть о тех счастливых мгновениях свободы ему ещё не доводилось. Искусственное дыхание? Не так он представлял себе их первый поцелуй…
Ноги сами понесли туда, где, как Вадим молился в эти секунды всем богам, на кошмарную ситуацию взглянут хладнокровнее, чем он сам оказался способен. Лишь бы дома застать!
— У меня проблемы! — без приветствий выпалил Вадим, как только ему открыли. Рыжий вскинул брови, перевел взгляд на настежь распахнутую соседскую дверь и выжидающе уставился на визитера. — Там Уля! Она…
Выражение лица Чернова, до этого момента равнодушное – хотя Вадим мог поклясться, что в секунду, когда зрительный контакт был установлен, успел засечь на нём какую-то тяжелую эмоцию – начало медленно меняться. Предъявленная было гостю, но хлынувшая с губ полуулыбка... Тень сомнения, тень беспокойства, всё шире и шире распахивающиеся глаза... Темнеющий взгляд... Желваки. Напрягшиеся плечи. Воздух вокруг резко потяжелел и накалился.
«Сейчас точно уроет…»
— Я хотел сделать ей сюрприз, а она грохнулась в бессознанку, — удручённо закончил Вадим. — Там никого, я хрен знает, что делать…
«Всё… Мне пизда...»
— Блядь, Стриж! Какого хера?!
Бесцеремонно, даже грубо отодвинув, а вернее сказать, отпихнув его с прохода, Рыжий в два шага пересек общий коридор и влетел в соседскую квартиру. Судя по тому, что ни одного приличного слова из арсенала великого и могучего за следующие полминуты в исполнении друга не прозвучало, увиденное поразило его не меньше, чем саму Ульяну, по-прежнему валяющуюся на полу в отключке. В самое сердце. Если, конечно, оно у него есть – сердце. Бывали моменты, Вадим в его наличии в Егоровой груди сомневался, ан нет – пожалуйста. Получите доказательство обратного, распишитесь в получении. Вот тут. Словарный запас русского матерного, и без того небедный, за эти тридцать секунд обогатился ровно в два раза.
— Вадь, какого хера, я тебя спрашиваю, ты тут устроил?! — склонившись над потерпевшей и озадаченно её рассматривая, беспомощно простонал Рыжий. Осторожно похлопал по щекам, позвал: «Эй, малая! Малая?..». Однако результата его манипуляции не приносили ровным счетом никакого: восковую куклу она напоминала что несколько минут назад, что сейчас. Вадим как загипнотизированный следил за тем, как Егор подносит кисть к её носу, а затем, аккуратно приподняв голову, проводит пальцами по затылку и осматривает собственную ладонь и пол.
— Крови нет.
На фразе про кровь очнулся.
— Говорю же! Удивить хотел! — затараторил Вадим как из пулемёта. Это у него от стресса всегда так. — Ты ведь сказал, что она любит животных, вот я и…
— Животных, Стриж! — рявкнул Егор, укладывая Ульяну на бок. — А насекомых она боится до смерти с самого детства! Особенно вот этих – пикирующих, с лапками и усиками! Я ей иногда подсовывал и слушал, как она верещит. Вадь… — Егор вздохнул и растерянно оглядел богато «украшенную» бабочками комнату, — это чересчур жестоко.
«Ё-моё…»
— А ты пораньше-то сказать не мог?! — разозлившись, взвился Вадим. — Тоже мне, друг называется!
— А ты пораньше-то спросить не мог?! — раздраженно отбрил наезд Рыжий. — Чисто для подстраховки? Вылавливай их теперь давай! Чтоб ни одной летающей гусеницы тут не было! Окна открывай, что хочешь делай! Но сначала на диван её.
— Может, искусственное дыхание?
Егор ответил красноречиво – молча, однако с таким скепсисом во взгляде, что не понять его мнения на счет неуверенно озвученной идеи оказалось решительно невозможно. А потом прищурился и открыл вдруг рот.
— На постели, полог которой был откинут, покоилась прекрасная юная принцесса лет пятнадцати-шестнадцати, если не считать того столетия, которое она проспала, — елейным, певучим голосом продекламировал он. — Принц невольно закрыл глаза: красота её так сияла, что даже золото вокруг неё казалось тусклым и бледным. Он тихо приблизился и опустился перед ней на колени. В это самое мгновение час, назначенный доброй феей, пробил. Принцесса проснулась, открыла глаза и взглянула на своего избавителя. «Ах, это вы, принц? — сказала она. — Наконец-то! Долго же вы заставили ждать себя…»{?}[Шарль Перро "Спящая красавица"]
«Вот язва!»
— Только «избавителя» я бы поменял на «мучителя», — подтверждая характеристику, данную ему ровно секунду назад, проворчал Рыжий. — Неси давай свою спящую красавицу на диван. Я сейчас.
Метнулся куда-то в недра квартиры и уже спустя полминуты вернулся с коричневым пузырьком в одной руке и ватным диском в другой.
— Смертельный номер… — возвестил Егор гробовым тоном, — ранее не исполнявшийся.
Вадим, кажется, и дышать перестал, в напряжении наблюдая за тем, как друг подносит смоченную нашатырем ватку к Улиному носу. Когда она открыла глаза, Вадиму резко полегчало. Когда сфокусировалась на их лицах, окончательно отпустило. Когда резко распахнула ресницы, в ужасе уставившись на рассевшихся по всем поверхностям бабочек, когда приоткрыла рот, видать, пытаясь собрать в себе силы, чтобы заорать, облегчение вновь сменилось паникой. По комнате разнёсся шумный вдох – два: его собственный и Рыжего.
— Этого я не учёл, — прикрыв глаза, то ли озадаченно, то ли устало выдохнул Егор. — Надо было сразу в комнату тащить. Неси, воды из кухни возьми, дверь закройте плотно. Я сам ими займусь.
«А потом я займусь тобой», — прочитал Вадим в сверлящем многообещающем взгляде.
***
— Ну ты как? В порядке?
Сообразить, сколько времени прошло с тех пор, как Егор выпер её с Вадимом из её же гостиной, никак не выходило. Возвращение к чистому сознанию тянулось мучительно медленно. Пока она находилась в отключке, в голову вместо мозга ваты напихали, и этот хлопковый ком теперь упрямо не хотел работать. Собственная мягкая постель казалась Уле сейчас чужеродной и жёсткой, в ушах стоял тихий непрерывный звон, а перед глазами мелькали чёрные, красные и прозрачные мушки. Подтянув ноги к груди и обхватив колени руками, прислонившись спиной к холодной стене, она пыталась сфокусироваться на парне в белом поло, который, заняв стратегическую позицию спиной к окну, беспокойно поглядывал то на неё, то на запертую дверь.
— Да, — кивнула Ульяна не слишком уверенно. — Всё уже хорошо…
«Почти…»
Вадим тяжко вздохнул и в который уже раз озадаченно потёл висок:
— Прости ещё раз, я в страшном сне не мог себе такого представить.
— Я в порядке, Вадим. Не переживай ты так, ты же и правда не…
Из соседней комнаты вдруг раздался странный звук – будто с приличной высоты с глухим хлопком упало что-то очень и очень увесистое. Двое одновременно вздрогнули и в молчании уставились друг на друга.
«Хорошо, что не мамина ваза… Альманах?..»
— Иди лучше помоги ему… — тихо попросила Уля. — Скоро мама придёт.
Она обречена. Вселенная обрекла её вспоминать.
Конечно же, в произошедшем Вадим не виноват. Откуда мог он за столь короткое время узнать, что этих «прекрасных крылатых созданий» она ненавидит всеми фибрами души, не выносит на дух, всем своим существом боится их до одури с тех пор, как в детстве Егор показал ей одну засушенную особь, и она смогла разглядеть все до мелочей. Дьявол в деталях. Каждая клеточка её тела содрогается в момент, когда она видит их в непосредственной близости от себя. Эти продолговатые упитанные мохнатые тельца, тонкие, длинные, цепкие лапки, эти усики, эти вылупленные на мир мёртвые чёрные глаза, хоботки их скрученные монструозные. Трепещущие в воздухе крылья… Яркие или блёклые, они несут своих хозяев по воздуху, куда им вздумается. Их хаотичные, непредсказуемые перемещения в пространстве пугают до одури, никогда не знаешь, куда в следующую секунду эту летающую мерзость занесёт. А вдруг – прямо на тебя? Вдруг оно захочет приземлиться на тебя?
С возрастом её отвращение к этим творениям природы не угасало, как того можно было ожидать, а лишь крепло. Однажды вечером через открытый балкон в их квартиру принесло огромного жирного мотылька, и включенная лампа на прикроватной тумбе в Ульяниной комнате стала для него центром мира. Пытаясь попасть под плафон, ближе к свету, насекомое металось в воздухе, выделывая прямо перед её носом беспорядочные, непредсказуемые зигзаги, а Уле казалось, что оно вот-вот спикирует ей прямо на волосы, на кожу, на лицо… Господи, как же она визжала! Как полоумная! Орала в абсолютно пустой квартире и ничего не могла с собой и с этим созданием поделать, её контузило. Мысль о том, чтобы сбегать на кухню за каким-нибудь стаканом, выловить чудовище и выпустить его в форточку даже не пришла в голову – ведь это же надо к нему приблизиться, руку протянуть... А если оно окажется хитрее и упадет ей прямо на кисть? И, как назло, матери дома не оказалось: иногда в летний сезон на выходные она ездит гостить на дачу к подруге. Никто тогда не мог Ульяне помочь.
Помнит, как не осознавая саму себя от ужаса, пытаясь справиться с приступом захлестнувшей её паники, распахнула створки окна настежь, выскочила за периметр собственной комнаты и захлопнула за собой дверь, впопыхах забыв на постели книгу и телефон. В гостиной, помнит, ночевала – на мамином диване. А потом ещё несколько дней боялась заходить к себе – всё ждала, что мотылек этот сейчас выползет нежданно-негаданно из какой-нибудь щели и упадет ей прямо за шиворот.
Она на дух не переносит макро-съемку. Каждый раз, натыкаясь на такие фотографии, прячется, прикрывая ресницы и пытаясь дышать глубже.
— Малая, ты как? Оклемалась?
Отдавшись жутким воспоминаниям и размышлениям о благих намерениях, которыми оказалась вымощена дорога известно куда, Уля даже не заметила, как на сцене сменились главные действующие лица, не отследила, как Вадим вышел. Как давно он вышел? Говорил ли он что-то напоследок или нет? Где он сейчас? Судя по доносившимся из-за стенки звукам – всё тут же.
Неуверенно кивнув, перевела взгляд на соседа. Тот подпирал плотно закрытую дверь спиной, словно в дверь эту прямо сейчас билась целая туча мохнатых крылатых тварей. Сожаление о случившемся считывалось с его лица, но оттенок оно имело другой – не тот, что Уля засекла понедельничным утром, когда он извинялся за то, что она не выспалась. В этот раз к сожалению примешивалось ясно читающееся в расширенных зрачках беспокойство, и её в её полукоматозном состоянии, её, которая и без того не могла найти себе места после пробуждения, потому что первое, что увидела перед собой – это лицо, – её, встревоженно и бестолково копающуюся в своей памяти в попытке поднять на свет забытое и похороненное, откинуло вдруг на годы назад. В туман.
То же выражение лица. В той же комнате… Те же двое. Тот же сезон за окном. И даже время суток – то же, предзакатное… Что это? Еле-еле уловимое, призрачное… Давно забытое, но вот-вот готовое прорваться на поверхность из недр памяти… Что-то же там было… Похожее… Где та ниточка, за которую надо потянуть, чтобы добраться? На какую глубину копать? Где оно?!
Сердце тревожилось, губы скривились, ресницы распахнулись и захлопали, смаргивая накатившие эмоции. Егор понял её неверно:
— Ничего не болит? Голова не кружится? Может, скорую тебе вызвать, вдруг сотрясение?
— Я в норме, правда, — мотнула она головой, изо всех сил цепляясь за проявляющуюся и тут же ускользающую в никуда картинку. — Не беспокой... не беспокойтесь.
— Думаю, нам ещё долго развлекаться, — хмыкнул Егор. — Если хочешь, иди ко мне, — «К тебе?» — Коржу компанию составишь. Для тебя там сейчас будет безопаснее.
«Домой, в смысле?»
Ну конечно… Котелок совсем не соображает. К нему, значит? Идея неплохая, но – очень плохая, очень. Свежи ещё воспоминания об их с матерью разговоре, и вроде отвоевала право, но тут – совсем другое.
— Скоро мама придет… Дочери нет, а в квартире инсектарий{?}[место, где разводят бабочек], — прикусив губу в смутном предвкушении грядущего выноса мозга, мрачно возвестила Уля.
Егор усмехнулся, впрочем, довольно добродушно.
— Где слов-то таких понахваталась? За мать не волнуйся, если придется, как-нибудь выкрутимся. Но мы должны успеть.
«Ты просто не слышал, что она тогда о тебе говорила!»
В голове, отвлекая от поисков канувшего в забвение события, вновь зазвучал расстроенный мамин голос. Уля судорожно цеплялась за готовую раствориться в тумане ниточку к воспоминанию, и пока реальность помогала ей удерживать один её конец в своих пальцах. Вот она – на кровати. Вот он – у двери. Вот давно преодолевшее зенит солнце, и детвора вопит на детской площадке… Вот же… Почти. Почти... Кажется, ещё несколько минут тишины и покоя, и она его схватит, свое воспоминание, и картинка проявится… Но зависать посреди разговора как минимум невежливо: могут неправильно истолковать. Вадим вот, может, уже… И так откровенно пялиться невежливо тоже – всему же есть предел. Сейчас поймет ещё ведь, что ей дело есть. А она уже лет тринадцать живет так, словно ровным счетом никакого – нет. Уже лет тринадцать, как всех вокруг себя убедила и сама в это свято верит.
