сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 129 страниц)
Подвели относительно целомудренной длины шорты, ну кто бы мог подумать, а? Подвела самоуверенность. Уже не задумываясь, Уля отрабатывала элементарный, давно выученный элемент, требовавший отсутствия хвата руками, и не заметила, как синтетическая ткань шорт легла между кожей и металлом в области, которой необходимо было держаться за пилон. Всё случилось стремительно: отсутствие сцепки – паника – желание немедленно сойти в безопасное положение – расслабление мышц – падение. Порядка метра свободного полета кончились приземлением прямо на левую ягодицу.
Феерично! Хорошо, хоть мозги не вышибла. Но это не точно. Может она их себе пораньше вышибить успела, ибо надо ж было до такого додуматься – пилон бросать.
Итого потери: левая ягодица, куча нервных клеток и уверенность, что можешь всё.
Итого приобретения: «опыт – сын ошибок трудных».
Итого выводы: не выпендривайся, Ильина. Маты используй.
Зато теперь предельно понятно, почему пилонистки занимаются в шортах, больше похожих на трусы разной степени откровенности.
Ладно, черт с ним, с пилоном – до свадьбы заживет. Только… Это ж сколько времени может пройти? До свадьбы-то?.. А где свадьба, там и… А дети – значит и…
«Нет, дальше поцелуев заходить не стоит. А лучше вообще прекращать»
Вот так от размышлений о том, какая она балда, Уля незаметно переключилась на размышления о том, какая она балда в квадрате. Если не в кубе. Пилон – ушиб – свадьба – дети – секс. Вадим. Как так устроен женский мозг, что начинает на автомате примерять роль отца будущих детей своей хозяйки на каждого, с кем у неё зашло дальше дружеских обнимашек?
Вот как?
Уля с сожалением подумала о том, что если по этой Земле и ходят счастливые обладательницы трезвой головы, то сама она в их число явно не входит – примеряет же, пусть и не особо осознанно. Но это же бред сивой кобылы. Пока фактически все её ухажеры так или иначе браковались ещё на подступах. Ну сколько там их у неё было? Четверо, это если считать Вадима, который вроде как теперь её парень, но в котором она парня упрямо не видит. В следующий тур прошел лишь один. Еще с двумя далеко не зашло – и Уля уже чувствовала, что небольшой клуб отверженных на этапе ухаживаний вскоре пополнится.
Пополнится, да, хоть Юлька и настаивает о том, что пора перестать витать в облаках в ожидании подарка с небес, который может и не случиться, и спуститься на грешную землю. По ней, говорит Юлька, ходят обычные мужики. Вадим, говорит, вполне годный вариант обычного мужика. Говорит, самую малость в них шарит.
Но все же почему-то в очередной раз не тянуло вкладываться в отношения. Не вспоминались особенные моменты и проведённое вместе время. Тело не покрывалось мурашками, сознание не мутилось, губы не расплывались в мечтательной улыбке. Не искался лишний повод для встреч. Уля и не подумала сообщить своему «парню» о том, что поздно возвращается домой с занятий, и что одной идти ей страшно. По вечерам у него ведь тоже спортзал, как он будет встречать? Неудобно. Просто когда темнеть начнет совсем рано и улицы станут раньше пустеть, она будет ездить от школы на такси или ждать автобуса.
Боги, до сих пор не выходит свыкнуться с мыслью о том, что они с Вадимом в каких-никаких, но отношениях. Какая же нелепая ситуация! Он так уверен в себе и в том, что она его девушка, что теряешься и не знаешь, как вообще возразить, ведь для него это уже дело решенное.
«Надо ему сказать, что…»
Нарастающий, бьющий по ушам рёв мотора отвлек от размышлений о том, что же конкретно надо Вадиму сказать. С перепугу отскочив от края проезжей части на метр, Уля проводила взглядом пронесшийся по опустевшей дороге то ли мотоцикл, то ли мопед, и про себя тут же возмущенно пожелала «этому придурку» прекрасного вечера. Конечно, самое время бы про соседа вспомнить, но эта мысль толком оформиться не успела, потому что «придурок» совершенно неожиданно вдарил по тормозам. Откатил назад, к пустой автобусной остановке. Откинул подножку, спешился со своего коня, стянул шлем, склонил голову и выжидающе уставился на приросшую к земле Ульяну.
Вспомнишь лучик – вот и солнце. В данном случае – месяц ясный, если на часы смотреть. А на часы лучше не смотреть: на них без пяти десять, вообще-то. Даже в сгустившемся сумраке было прекрасно видно, что конкретно Егор думает по поводу её гулянок по району в такое время. Шкурой просто чувствовалось. С расстояния.
Глубоко вздохнув, Уля попыталась накинуть на лицо выражение побеспечнее. Но куда ей с ним тягаться? Дохлый номер.
«Может, просто воспользоваться пешеходным зелёным и быстренько перебежать через дорогу?»
Недолго думая, изъяла из кармана перцовый баллончик и показала ему: «Вот, смотри, ношу», мол. Егор кивнул: «Вижу», но продолжать свой путь явно не намеревался – еще и мотор заглушил. Очередная идиотская ситуация – и как она только умудряется в них вляпываться с такой завидной регулярностью? Пришлось взять себя в руки и подойти ближе. Порыв ветра донес до ноздрей еле уловимый запах нагретой солнцем коры, тягучей янтарной смолы и разнотравья. Тут же перебитый выхлопными газами из драндулета, пронесшегося мимо на всех парах, которые смог из себя выжать.
— Малая, не хочу создавать у тебя ощущение, что кто-то лезет не в свое дело, но ты мне ответь: тебе что, не хватило неделю назад? — суровые нотки в голосе вообще не способствовали расслаблению, вот ни разу. Не способствовал ему и вовсе не немой укор во взгляде, что уж.
— И тебе привет, — буркнула Уля.
Нет, ей хватило. Конечно, ей хватило! Перебороть свой страх и выйти таки сегодня на позднее занятие стоило ей немалого труда. И возвращалась она сейчас пешком лишь потому, что на улице все еще было достаточно многолюдно, и путь её лежал по освещенной местности. И с баллончиком не так уж и страшно – он наготове. А с сентября начнет пользоваться транспортом. Да и… Неделя прошла! Что же теперь, вообще никуда не ходить, подозревая в каждом встречном маньяка? Дома себя запереть, отказаться от пилона? Не она придумала это «летнее расписание» в школе, её мнения администрация спросить забыла. Откажется от вечерних занятий во вторник и пятницу, останется с одним занятием по pole dance в неделю. И в чем смысл раз в неделю ходить? Никакого!
— С ногой что? — сосед продолжал осыпать вопросами. Взгляд вроде чуть смягчился, но это не точно: в потемках этих фиг что разглядишь.
«Вот же ж! Когда только успел заметить?»
— М-м-м… М-м-м… Упала, — неопределенно промычала Уля, отводя взгляд на блестевшую в свете фонарей гладь небольшого пруда, что располагался в прогулочной зоне по правую от неё руку.
«Егор, отстань… Пожалуйста…»
Почему-то именно ему признаваться в том, как конкретно она упала, было… Неловко, что ли. Другое дело Юлька. Вот Юльке Уля свой полет в красках распишет. Юля её в её увлечении поддерживает. Вадиму бы могла рассказать – Вадим, услышав от неё на фестивале про пилон, пришел чуть ли не в щенячий восторг.
Егор ответом явно не удовлетворился, в глазах читалось, что так просто она от него не отделается. И впрямь:
— Упала? — эхом отозвался сосед. — Откуда, интересно?
Уля прикрыла глаза. Нет, она не скажет.
— Оттуда…
Бесполезно. Чуйка подсказывала ей, что тайное совсем скоро станет явным. В детстве он из неё все её маленькие секретики весьма виртуозно вытягивал. В детстве она и не думала их от него скрывать. Пара-тройка наводящих вопросов – и Егор становился обладателем тайного знания: про задиру Ваньку Смирнова из её группы детского сада, про вредную классуху, влепившую ей «двойку» за грязные прописи, про обидчиков со двора, про авантюры, в которые то и дело пыталась втянуть её Юлька, и так далее и тому подобное. В авантюрах участвовать не возбранялось, более того, иногда он её еще и перед мамой с самым ангельским видом покрывал. А вот обидчики как по мановению волшебной палочки меняли свое мировоззрение. Сколько лет прошло…
— Малая… Только не рассказывай сейчас, что лазила за Коржом на каштан, в это я не поверю. Ты боишься высоты, — категорично припечатал Егор. — Ну так что? Признаваться будем?
Нечего возразить. Да, боится. Легенда про каштан не проканает. Про гололед, увы, тоже: на календаре середина июля.
«Блин…»
Уля уперлась взглядом в мыски собственных потрепанных жизнью кед: врунишка из неё никакая, не умела она говорить неправду, глядя собеседнику в глаза. Да и кому она сейчас лгать-то собирается? И, главное, зачем?
— Просто упала, — предприняла последнюю попытку соскочить Ульяна. Его кроссовки выглядели куда лучше её собственных. Вадим говорил как-то, что долго они у Егора не живут и меняются часто. Подвернутые черные джинсы, черные перчатки на руках и черный шлем в левой, черная футболка, а поверх – черная кожанка. «Ну прям призрак ночных дорог», — мелькнула язвительная мысль. Поднимать взгляд на лицо оказалось внезапно волнительно, но Уля себя пересилила.
Егор склонил голову еще ближе к плечу, в терпеливом молчании ожидая дальнейших комментариев. Густых бровей видно не было: они спрятались под лезущими в глаза вихрами и не думали возвращаться на место.
«Нет, это невозможно…»
— С пилона… — негромко произнесла Уля, расхрабрившись. В конце концов, что тут такого? Ну да, с пилона. И что? Да-да, знает она, что люди себе представляют, когда слышат про пилон. Шест и полуголых танцовщиц на во-о-от такенных каблуках, вот что. Но воздушная акробатика – это же совсем другое!
— Откуда?! — поперхнулся Егор.
Показалось, весь скепсис схлынул с его лица в одно мгновение. Или это фонарь мигнул.
«Да сколько можно?! Что в этом такого?!»
— Я же вроде ясно выразилась. С пилона! — вызывающе рубанула Уля. — Тут недалеко школа танцев, я хожу туда заниматься!
У Егора что-то произошло с мимикой. Столько эмоций за несколько секунд она на этой обычно беспечной физиономии слишком давно не видела. С губ сошла ехидная ухмылка, желваки очертили скулы и так задержались, челюсть куда-то повело, брови опустились на место и тут же слились на переносице – в выразительную кривую. Порывисто вздохнув, сосед похлопал себя ладонью по куртке, достал из кармана пачку сигарет, не глядя открыл, с сомнением покосился на Ульяну, закрыл и вернул в карман. А спустя еще пару мгновений лицевые мышцы чуть расслабились, даже уголок губы приподнялся, но до улыбки не дотянул.
— И почему… такой выбор? — поинтересовался Егор сдержанно. Вот вроде не критикует, а вроде смотришь на него и находишь подтверждение своим подозрениям: да, в дикий восторг не пришел. Хотя с другой стороны – с чего бы ему приходить-то? С чего она вообще парится о его реакции? Подумалось, что если бы у неё был старший брат, то вёл бы он себя наверняка похоже. Беспокоится? Давно кончились те времена. Да и о чем тут беспокоиться? Взрослые все люди, отдают себе отчет в своих действиях. О себе-то сосед, судя по всему, ни на дороге, ни под крылом параплана, ни под куполом парашюта не беспокоится – в себе не сомневается.
Во встречном взгляде Уле по-прежнему чудилось удивление, сомнение и недоверчивость. Словно человек всё пытался принять неожиданную мысль, и всё у него не получалось. Почему? Он же сам не так давно вспоминал, что «она в шесть лет вытворяла».
— Трюкачить на шесте весело, — Уля неопределенно пожала плечами. — И сложно. Такой вызов самой себе. Проверка собственных пределов и возможностей.
Егор прищурился:
— Да ну?
Теперь на лице читалось: «Малая, чего тебе в жизни не хватает, а, что ты в это ввязалась?»
«Что, сомневаешься?»
— Приходи – попробуешь, — не удержавшись, съязвила она.
«Посмотрю я на тебя!»
Шутки шутками, а мужской пилон – нечто за пределами вообразимого. Ульяна как-то на днях на видеохостинг забрела и наткнулась там на одного российского спортсмена. Отчетливо помнит единственную мысль, бившуюся тогда в её висках: «Это – за гранью человеческих возможностей!».
Сосед хмыкнул и болезненно поморщился. Вообще весь его вид на не особенно приятные мысли намекал.
— Значит, упала ты с пилона. Ладно. А синяки на руках? Тоже оттуда? Давай спрошу прямо: может, просто кто-то в общении жестит?
Уля распахнула ресницы. Она стояла перед ним в темноте, в ветровке и никак не могла взять в толк: откуда он про синяки-то знает? И на кого намекает? На мать? На Вадима?
— Вообще-то – да… То есть, — запнулась она, — от пилона, конечно.
— На кисти? — глаза сузились еще сильнее.
«Ну да, на кисти… А что такого?»
Казалось, еще чуть-чуть, и взглядом её просто испепелят. И останется от Ули Ильиной горсточка золы. Она никак не могла понять, откуда такое недоверие к её словам. Если только… Если только… Если только при разговоре о шесте он и впрямь не представляет себе ровно то же самое, что и все остальные. Оголенную девку, крепко стоящую на полу обеими ногами и томно виляющую бедрами перед носом завороженных, пускающих длинную, тягучую слюну зрителей. Ну, на худой конец экзот{?}[танец у шеста] представляет, но там тоже на верхотуру лезть не надо: танцуют на полу, у снаряда, а не на нём, используя шест для эффектных облетов. Экзот – другой, но тоже непростой вид pole dance: в их школе девчонки после занятий экзотом вываливаются, как из бани – взмокшие, румяные и счастливые. Вот на такенных каблуках вываливаются, да-да. «Стрипы» их обувь называется.
Аж кровь в лицо бросилась от догадки о том, какие красочные картинки всё это время могли рисоваться в его вихрастой голове. Кошмар!
— Егор, пилон не только нежно отирают всеми доступными частями тела, но ещё и бьются об него со всей дури, коряво выполняя связку, сворачиваются прямо на нём в три узла и трутся кожей, фиксируясь в элементе, — завелась Ульяна. Щеки пылали! — И это, между прочим, адски больно! Ты же не думаешь, что весь пилон к жарким танцулькам сводится? Уверяю тебя, это не то направление. Его хотят включить в состав соревновательных дисциплин на Олимпиаде!
— Интересно… — задумчиво-растерянно ответил сосед. О чем он там продолжал себе размышлять, знать ей явно не полагалось. — Честно говоря, всё равно в голове не укладывается. Ну ладно, хватит трепаться, поехали, а то я ПДД нарушаю.
Уля оторопело воззрилась на Егора:
— Куда… поехали?
— Домой поехали, малая, — наигранно тяжко вздохнул он. — Или тебе нравится интеллектуальные беседы посреди проезжей части вести?
— Тут всего-ничего осталось-то… — пробормотала Ульяна. Вырисовывающиеся перспективы её одновременно взбудоражили и испугали: всё же на мотоциклах ездить ей пока не доводилось. Кроме того, видела она, как сосед водит. Как камикадзе. — Я и сама могу.
— И это «всего-ничего» ковылять ты будешь еще полчаса. Одна. В потемках. Тревожа поврежденную ногу. Надевай, — Егор протянул ей свой шлем. — Волосы под куртку убери. Пять минут – и ты дома. На диване.
Уля продолжала хлопать ресницами, чувствуя, как всё внутри плавится от охватившего её сомнения, страха и вместе с тем – от желания согласиться. В конце концов, они в черте города, опыт у него большой, шлем отдают, ехать недалеко – чего здесь так уж бояться? Зато есть возможность понять, что это вообще такое – движение на скорости, маневренность среди железных коробок. Ей дают шанс ощутить себя в шкуре мотоциклиста… Ну, почти – вторым номером… Конечно, не совсем то, но всё же.
Соблазн велик...
Пока она подтормаживала, решаясь на эту авантюру, сосед уселся на своего коня – обе ноги на землю, – завел зажигание, зажал ладонью какой-то рычажок на руле и повернулся к ней. По лицу его не сказать было, что он собирается её сейчас угробить.
— Шлем на голову, волосы заправь за воротник, одну ногу на подножку, ладонь кладешь мне на плечо – для опоры. Поднимаешься на подножку, вторую ногу перекидываешь через сиденье и удобно усаживаешься. Коленями обхватываешь меня. Плотно. Руками обнимаешь. Крепко. Всем весом не наваливаешься. Телом подаешься туда, куда наклоняется мотоцикл. Раскидывать руки в стороны, изображая Розу на корме «Титаника», пока не надо, а то с тебя, по ходу, станется. Остальное – лирика. Вперед.
Без шансов.
***
22:30 От кого: Юлёк: Ильина! Это чё такое сейчас было? Иду с парнем домой и вижу мираж в пяти метрах. Вопрос: мне померещилось, или сегодня ты до дома не дошла, а долетела?
22:55 От кого: Юлёк: Ильина-а-а-а-а?.. Ты чем там занята? Я точно знаю, что это была ты! Ты шлем сняла! Не пытайся отнекиваться!
На часах почти полночь, для мамы Уля давно уже спит, но это не так. Уля лежит с закрытыми глазами и гоняет в памяти пять минут своей жизни, триста секунд завершающегося дня, двухсот восемьдесят восьмую часть суток.
