сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 129 страниц)
— Я ещё в коляске её помню, — зачем-то уточнил Егор, исподлобья разглядывая соседку, которая к этому моменту успела подтанцевать к Новицкой и что-то оживленно ей рассказывала. Руки то и дело взлетали во все стороны, описывая дуги, и от этого мельтешения аж в глазах рябило, добавляя ощущений и без того отяжелевшей от ударной дозы канцерогенов голове. Неуемная энергия била фонтаном во все стороны, поражая вокруг себя все живое в радиусе сотни метров. Юля смеялась, баб Нюра демонстративно отвернулась в другую сторону, но с места вставать не торопилась.
В коляске? Это были лишние подробности, которые миру знать не обязательно, но которыми зачем-то он с этим миром поделился, пойдя против собственных принципов. Значит, хочет подкатить? Что ж…
— Без проблем, Вадь, — нахмурился Егор. — Но если услышу, что ты её обидел – убью.
Губы дрогнули и сжались в тонкую линию. Судя по тому, что идиотская улыбка с лица этого Ромео недоделанного схлынула, посыл, заложенный в интонацию и, как Егор в тот момент искреннее надеялся, во взгляд, донести удалось.
— Очень смешно, — надулся Вадим, с укором косясь на своего «бро» и явно оценивая, кто из них двоих крепче и насколько вообще такой сценарий реален.
«Не сомневайся. Убью»
— Я не шучу. Считай, что это моя вторая семья. Вот она конкретно, — кивком подбородка Егор указал в сторону Ульяны, — мне как младшая сестра. Типа того.
Ну, тут он перегнул, конечно, и, пожалуй, сильно. Давно всё быльём поросло. Однако время, что они делят одну лестничную клетку, взаимоотношения между его семьей и Ильиными, проведенное вместе время и сердобольность Надежды Александровны, особенно ярко проявившаяся после гибели родителей, сделали свое дело. Если к кому он и был в этом доме номинально привязан, если он вообще был хоть к кому-то в своей жизни условно привязан, так это к ним и к старенькой бабушке. Невидимой нитью, о существовании которой предпочитал лишний раз не задумываться. Потому что так гораздо проще. Потому что тогда и на мотике разбиться не так страшно.
— Понял, — сдулся Стриж. Объяснять дальше не требовалось: сам старший брат, Вадим менялся в лице каждый раз, когда говорил о своей сестре.
— Не передумал? Все еще хочешь познакомиться?
Внутри теплилась слабая надежда, что угрозы подействовали, но голова понимала – нет. У Стрижова на лбу было написано – хочет, еще как хочет. Во взгляде было написано – последствий он не боится так, как Егору бы хотелось, чтобы боялся. Всё, абсолютно всё просвечивалось на физиономии приятеля. Вадик просто глаз с малой не сводил, раздувал ноздри и бил копытом, и Юлька его неприкрытый интерес уже заметила, в отличие от самой «счастливицы», которая вокруг себя, казалось, не видела вообще ничего. К счастью, Новицкой хватило ума не подрываться с лавочки в их сторону и не тащить за собой Ульяну. Это правильно, вот и пусть сидят там дальше, терпеливо дожидаясь первого шага заинтересованной стороны.
«Может, еще обойдется как-нибудь?»
— Спрашиваешь! Конечно хочу! — воскликнул Стриж. Огни в его глазах разгорелись в неукротимое пламя. — Где у вас тут поблизости цветочный ларек?
«Да блядь…»
Что ж, он не в праве решать за двух взрослых людей, что им делать, как жить, с кем общаться, а с кем нет. Но раз уж у него тут интересуются направлением движения, указать он может. И отнюдь не в цветочный ларек он Вадика сейчас пошлет.
«Иди к черту!»
— Купи ей пломбир, — процедил Егор сквозь зубы, доставая из кофра и швыряя на землю шестигранники.
Всё, на этом раздача бесплатных советов конченым ловеласам окончена!
— Чего? Мороженку?
«Ты всегда такой сообразительный?!»
— Мороженку, — не без язвительных интонаций передразнил Стрижа он. — Вафельный стаканчик. В бумажной обертке, «линия» там какая-то, не помню названия. Сливочный только, не крем-брюле, не фисташковый, не шоколадный и не цветной. Не перепутай.
Вадим удивленно уставился на Егора, словно вновь спрашивая: «Чувак, ты уверен? Точно?».
Уверен он, уверен. Глубоко вздохнув, Егор вставил в личинку ключ и открыл подседельное. Должен же он сегодня добраться до этого грёбаного аккумулятора, в конце-то концов!
А еще вдруг остро захотелось закурить. Опять. Но третью за двадцать минут – нет, идея однозначно плохая. А курить, снимая аккумулятор, идея так вообще просто «блестящая».
— Понял!
«Да ты сегодня просто в ударе!»
Спустя десять секунд Стрижа и след простыл. Егор не поднял в их сторону головы. Чужие шашни его не касаются.
Комментарий к II (1). Чужие шашни его не касаются
Визуал:
Егор/Вадим https://t.me/drugogomira_public/17
У Ули в наушниках: Lemaître, Jennie A. – Closer
https://music.youtube.com/watch?v=tgyJNXv8dGQ&feature=share
_______________
Не в плейлист этой истории, а как дань памяти:
Nirvana - Smells Like Teen Spirit
https://music.youtube.com/watch?v=hTWKbfoikeg&list=RDAMVMhTWKbfoikeg
Джими Хендрикс - Cat Talking To Me https://vimeo.com/315201147
Эми Уайнхаус - Back to Black https://music.youtube.com/watch?v=TJAfLE39ZZ8&list=RDAMVMTJAfLE39ZZ8
Гражданская оборона - Из последних сил https://music.youtube.com/watch?v=N_Iz81TXKc8&list=RDAMVMN_Iz81TXKc8
(В "основной состав" Клуба 27 Махно не входит, но иногда его туда включают по принципу возраста)
========== II (2). «Наконец-то устроим твою личную жизнь!» ==========
Комментарий к II (2). «Наконец-то устроим твою личную жизнь!»
30 августа в порядке эксперимента разделила одну большую главу 2 на две равноценные по объему - 2.1 и 2.2. Сделано это для тех, кому сложно читать объемные главы. Таким образом, все комментарии к этой части истории остались в 2.1.
Чудесный день, просто чудесный!
Уля вываливала на Юлю все новости дня одним махом. Как получила от своего куратора письмо с уведомлением о повышении оклада, а от Тома – весточку. Как на маркетплейсе ей удалось урвать отпадные кроссовки за бесценок, а в книжном – закупиться на год вперед с сумасшедшей скидкой. И музыкальный сервис сегодня будто в душу ей влез и основательно там покопался: шикарные песни звучали буквально одна за одной, каждая следующая лучше предыдущей! И на пилоне «Рогатку» сделала, и треск в наушниках самоубился, и мама подозрительно добродушна, а на улице прекрасное лето: не жарко, не холодно – в самый раз.
Хотелось петь! Летать! Танцевать!
Юля не столько слушала – хотя слушала, конечно, куда ей деваться? – сколько косилась в сторону парковки. Ульяна недоумевала, что же такого интересного подруга там узрела: площадка была абсолютно пуста, и лишь в дальнем её углу происходило какое-то движение. Сосед возился со своим железным конем, параллельно болтая с незнакомым парнем. Точнее, если судить по хмурым бровям Егора, которые за версту было видать, это с ним болтали, а не он. Абсолютно ничего примечательного: взлохмаченного, сосредоточенно ковыряющегося в своей «Ямахе» Чернова она имеет удовольствие через день из собственного окна наблюдать.
В общем, Уля глянула разок и вернулась к рассказу. А вот Новицкую картина явно поглотила, о чем говорил её раздающийся невпопад смех.
— Так и что тебе твой буквоед написал? — провожая взглядом высокого брюнета, только что отиравшегося рядом с «Ямахой», а теперь куда-то намылившегося, уточнила Юля.
Она как всегда: столько новостей, а её интересуют только мужики, словно на них весь свет клином сошелся! Даже обидно иногда, честное слово.
— Попросил что-нибудь порекомендовать. Я ему ответила, — Уля достала из кармана сарафана смартфон, прочистила горло и зачитала: — «Ну не смешно ли смотреть, как это хилое существо, живущее на ничтожной планетке какого-то дальнего ответвления заштатной галактики, встает на задние лапы и заявляет: “Бога нет!”»{?}[Мишель Уэльбек "Покорность"].
Юлька смотрела на неё не мигая; рот уже открылся, но звук пока не шёл – переваривала.
— Это что-то типа игры, — терпеливо пояснила Ульяна. — Один цитату кидает, а второй угадывает произведение. Бывает, что не узнает, сдается, и только тогда книга и автор называются. Ну, и… Частенько это своего рода рекомендация, потому что цитатами мы обмениваемся, только если история впечатляет. Иногда, правда, таким вот образом над автором угораем, но это редкость. Это же что-то такое должно быть… Откровенная дичь. Зачем вообще читать?
Юлины красивые брови взлетели высоко на лоб.
— О, Господи, Ильина, и вот этим ты пытаешься парня завлечь? У вас там какая-то своя вечеринка, меня на неё не зови, — ухмыльнулась она, откидываясь на спинку лавки и эффектно перекидывая ноги одна на другую. Прям Шэрон Стоун в «Основном инстинкте», ни дать ни взять. Вот только Егор кроме мотоцикла своего не видит ничего, напрасная трата энергии. — А он в ответ что?
— Не пытаюсь я никого завлечь! — вскинулась Уля, покосившись на сидящую рядом с Юлькой старушку, которая, казалось, с интересом прислушивалась к их разговору. В теплое время года эту одинокую бабушку она нередко здесь замечала, но ни имени, ни номера квартиры, в которой та проживает, ни того, где её родственники, есть ли они у неё вообще, не знала. — А он в ответ: «Высшее счастье заключается в полнейшей покорности». Значит, читал. Обе цитаты из одной книги.
— Блеск! — съязвила Юля. — Кружок интеллектуалов прямо. Напомни, где таких дают? Чтобы случайно в это место не забрести и дурой себя не почувствовать.
— На литературном форуме, — развеселилась Ульяна, мгновенно представив себе, как растерялась бы Новицкая, окажись она в окружении таких людей. Последнее, что они с ней обсуждали – лет десять назад то было – «Сумерки» Стефани Майер. Уля тогда с пеной у рта доказывала этой фанатке Эдварда Каллена, что книги стоит прочесть хотя бы потому, что в них можно найти множество пропущенных в фильмах сцен. Разве не интересно? Экранизацию «Гарри Поттера» даже упомянула в качестве примера, но на Юльку её увещевания никакого воздействия не возымели. Максимум, на что она готова была согласиться – послушать в аудиоверсии.
— Ну... А ты что? — откровенно демонстрируя потерю к теме интереса, вяло уточнила Юлька.
Ульяна повела плечами. Что-что? Ничего.
— Спросила, счастлив ли он. Ответил: «Нет». Строптивый, видимо. А может и впрямь… Ну и… всё. Решила не лезть с расспросами.
На лице подруги проступило явственное разочарование:
— М-да. И чего ж ты тогда довольная-то такая?
— Да просто радуюсь, когда он объявляется, — зачем-то начала оправдываться Уля.
Очевидно же всё: если сам пишет, значит, ему до сих пор интересно. В противном случае давно бы уже слился. Мужское внимание к своей скромной персоне Ульяне льстило – в отличие от Юли она им не избалована. Может, домашний образ жизни на это влиял, может, неумение эффектно себя подать и нежелание по этому поводу заморачиваться. Да, не «бомба» с грудью четвертого размера и ногами от ушей, да, лишние килограммы точно есть и неплохо бы их согнать, но не это же в человеке главное. Главное – внутренний мир, и вот внутренний мир её, наконец, кого-то заинтересовал.
Заинтересовал же, раз пишет?
— Не хочу спускать тебя на грешную землю, Ильина, но ты, во-первых, уверена, что это «он», а не «она»? — взяла Юлька нравоучительный тон, который так хорошо у нее выходил и так безотказно на Улю действовал. — А во-вторых, если до сих пор не звал встретиться, значит, нечего там ловить. Сколько вы там переписываетесь-то, напомни? Полгода уже?
Ульяна вздохнула – глубоким и каким-то обреченным вышел этот вздох при мысли о том, сколько они с Томом уже «знакомы». И при этом даже имен друг друга не знают. Как-то завертелось у них общение влёт, взахлеб, она через месяц опомнилась, когда задавать вопрос, который люди обычно задают первым, уже казалось ей крайне странным ходом. Тем более, он и сам не спрашивал и не представлялся. «Том» и «Том», привыкла.
— Да, почти полгода. Я и не пытаюсь «ловить», Юль, почему надо постоянно кого-то «ловить»? Тебя послушать, вся наша жизнь – охота и рыбалка, и другим интересам в ней не место. Ну… Как тебе объяснить-то, чтобы ты меня поняла? Редко встретишь человека, с которым у тебя литературные вкусы совпадают, с которым можно часами напролет обсуждать прочитанное. Сейчас вообще читающих трудно найти. Может, это и «она», конечно, только пишет о себе в мужском роде.
Юлька покачала головой, словно решая, соглашаться с озвученным мнением или нет.
— Что еще пишет? — уточнила она лениво.
— Да ничего. Иногда интересуется, как дела, я совета могу попросить, он даст. О себе ничего особенного не рассказывает, знаю только, что программист, живет в Уфе, пишет на «Джаве» и «Питоне». Говорит: «Жизнь как жизнь, не стоит внимания».
Том и правда сливался, когда Уля пыталась завести разговор о личном, так что довольно скоро попытки были оставлены. У него на аватарке милаха-котеночек и надпись: «На хуй пошёл». Ульяна узрела в этом толстый намек не лезть в душу без приглашения. И это нормально: как можно доверять тому, кого никогда не видел? Впрочем, Уля чувствовала, что сама ему доверяет. Но и не соврала, признавшись, что ничего не «ловит». Просто и правда интересно с ним: человека более начитанного она не встречала. Мама не считается, её профессия обязывает. Тома что ни спроси, все читал, о многом сформировал мнение. А сама она нередко проигрывала в этой их игре в цитаты.
— Программист-буквоед? — скептические интонации в Юлькином голосе зазвучали уже неприкрыто. — Задрот какой-нибудь очкастый в растянутом свитере. А вдруг он маньяк, раз не рассказывает ничего?
— Вот зачем ты так о людях, Юль? – возмутилась Уля. — Что за стереотипное мышление?! А мне, знаешь, любопытно! Предложил бы встретиться, я бы согласилась не раздумывая.
— Ох, Ильина… Наивная ты моя… Ничего, жизнь тебя научит, — менторский тон Юльке удавался как никому. Такому даже мама могла позавидовать. Впрочем, тон этот сопровождала хитрющая улыбка, предполагающая, что всерьез её воспринимать не стоит.
— Правильно, дочка, — раздался вдруг дребезжащий голосок. Это сидящая рядом бабушка решила вставить свои пять копеек. — Смотреть надо вглубь, а не по верхам. В приближении всё не то, чем кажется издалека.
Прихватив прислоненную к лавке клюку, старушка с видимым усилием поднялась на ноги.
И вдруг как гаркнет:
— Егорушка!
«Егорушка?! Вот он?..»
«Егорушка», все это время сосредоточенно копающийся в своей «Ямахе», резко вскинул подбородок, стянул перчатки, сунул их в задний карман брюк и спустя десять секунд стоял перед женщиной, тыльной стороной кисти утирая мелкие капельки пота со лба. Влажные волосы послушно подчинились движению ладони и легли, как надо. Большая редкость, ведь обычно шухер на его голове больше всего походил на тот самый «взрыв на макаронной фабрике». Иногда, правда, Егор все-таки вспоминал о существовании расчески, и тогда его вихры выглядели более или менее симпатично. Юлька от них с ума сходила. Впрочем, эта влюбчивая натура сходила с ума много от чего много у кого. Вспыхивала как спичка и прогорала за условные полминуты.
Улю, до сих пор ошалело переваривающую «Егорушку», равно как и смотрящую на него с неприкрытым любопытством подругу сосед удостоил лишь равнодушным: «Привет» и коротким кивком. Бабушке в этом плане повезло больше.
— Да, баб Нюр?
В терпеливом ожидании ответа склонил голову на бок, и непокорные пряди вновь упали на лоб. Юлька шумно вздохнула и закусила губу, в её полном обожания взгляде читалось: «Чернов, я твоя…». Ульяна закатила глаза к небу. Мысленно.
«Егорушка. С ума сойти!»
— Милок, сбегай в аптеку, будь добр, — проскрежетала старушка, вновь опускаясь на лавочку. — Валокордин закончился, а я по такой жаре не дойду. Сил нет никаких.
— Конечно, без проблем. Может, еще что-то вам нужно? Нимесил? Хлеб? Молоко? Лук? Картошку? Шоколад у вас еще есть? Давление, кстати, ваше как?
«Что?..»
Ульяна даже как-то забыла, что вот так откровенно пялиться на людей неприлично. Долгие годы формировавшийся в голове шаблон натянулся по швам: разрываться отказывался, но треск вдруг начал издавать угрожающий. Вот этот, словами мамы, «шалопут», который «ни о ком, кроме себя, не думает», побросает сейчас все свои дела, коня своего драгоценного и помчится в аптеку по указке какой-то бабульки? Да ладно!
Объяснить себе такое Уля могла только почтением к возрасту и ничем иным. Но «Егорушка»? Это чересчур ласково. Так к человеку можно обратиться лишь от большой любви. А чтобы от большой любви – это же еще заслужить надо.
Нет, ну… В детстве Ульяна Егора сама чуть ли не братом считала, однако пришло время, и он спустил её с небес на землю, дав понять, что не готов стоять на её пьедестале самых близких людей. Наглядно показав, что для него не имеет значения привязанность соседской девчушки, что в его жизни для неё места уже не хватает. О том, как тяжело переживался разрыв отношений, вспоминать не хотелось. Неоспоримо одно: последующие тринадцать лет – и особенно последние пять – Егор лишь укреплял Ильиных в сделанных на его счет горьких выводах.
