сообщить о нарушении
Текущая страница: 53 (всего у книги 129 страниц)
«Иди в пень»
01:10 От кого: Том: В чужую душу в галошаъ не лезь. Пох что ножки вытер.
Ульяна моргнула, снова моргнула, глаза забегали по тексту – туда-сюда, туда-сюда. Опечатки, ну и черт бы с ними, но раньше Том так жестко свою позицию не выражал – звучало резко, неожиданно, немного обидно... Отрезвляюще. И всё-таки...
«Где та тонкая грань между галошами и равнодушием?..»
01:15 От кого: Том: Грубо, зато правда. Не лезь. Пока не пригласят. Заслужи доверие, разуйся, оставь лбувь на коврике, наберись терпения и жди. Человек увидит и может пустит. А нет, ну нет. Без оьид, не все готовы, не всех. Прими.
01:16 От кого: Том: По верхам не суди, чем бы не кончилось
01:16 От кого: Вадим: Затыкать мне рот при всех тоже было очень мило. Считаешь, что это я козёл? Не он? А он душка?
01:16 Кому: Том: У тебя что-то стряслось?
01:17 От кого: Вадим: Может, я просто чего-то не догоняю?
«Отвали, Вадь, а! Догоняешь… Всё ты догоняешь!»
01:22 От кого: Юлёк: Оказывается, они в Чесноковке этой в школе вместе учились! В одном классе, представляешь? Как тесен мир! До сих пор в голове не укладывается!
01:25 Кому: Юлёк: Знаешь, скоро я вообще перестану чему-то в этой жизни удивляться. Андрей мне понравился, если честно, надеюсь, с ним у тебя сложится :) Классный.
01:25 От кого: Том: Мысль яснв?
01:26 От кого: Вадим: Тогда объясни. Чем он лучше?
«Я тебе что-то должна? Ты мне кто?!»
01:28 Кому: Том: Да, спасибо, я поняла. И ты снова игнорируешь мои вопросы о тебе самом. Но я все-таки повторю то, что когда-то уже тебе говорила. Если тебе захочется кому-то рассказать, ты можешь рассказать мне. Может, я не заслужила твоего доверия, но сам подумай: ты меня не знаешь, никогда не видел и, очень вероятно, и не увидишь. А я не видела и не знаю тебя. Может быть, незнакомому человеку рассказать окажется проще. И полегчает.
01:28 От кого: Юлёк: Поглядим)) Ты как там вообще?
01:29 Кому: Юлёк: Честно? Достаточно хреново, попробую лечь спать.
01:31 От кого: Юлёк: Хорошая идея. Утро вечера мудренее и всё такое.
01:37 От кого: Том: Спс
01:38 Кому: Вадим: Споко|
Если для кого-то эта ночь и стала спокойной, то уж точно не для Ульяны. Часов до трех ворочалась с боку на бок, всё прислушиваясь к звукам с улицы, но тишина за окном стояла мучительная – домой Егор не торопился. Расплывшиеся мысли об afterparty стали последними перед провалом в дурман, полусон – полуявь, а меньше чем через час Уля подскочила в постели от повторившегося кадр в кадр кошмара.
«Сколько можно?..»
Призраком поднявшись с кровати, прихватив с собой одеяло, потому что вдруг холодно и озноб, пытаясь разлепить склеенные веки, добрела к окну и вгляделась в темноту, в редкие пятна света от фонарей на асфальте. Искать черный мотоцикл на черной улице – это, наверное, все равно, что искать черную кошку в черной комнате. Сколько она простояла у окна, безрезультатно вглядываясь в ночь, неизвестно – довольно долго. Но по мере того как секунды шли, а взгляду всё еще не за что было зацепиться, обороты набирало сердцебиение. Четыре утра… Еще чуть-чуть – и начнет светать, еще немного – и на горизонте покажется краешек проснувшегося солнца. Четыре! Утра!
«Где тебя носит?..»
Прошлёпала в одеяле на кухню в надежде увидеть что-то с балкона – может, мест у подъезда не оказалось, и он запарковал «Ямаху» с той стороны? Тёплый терпкий запах табака коснулся ноздрей, стоило открыть плотно прикрытую за Коржом балконную дверь. Босые ноги ступили на холодный влажный кафель, и она замерла, перестав дышать: осознание, что прямо сейчас Егор курит на собственном балконе, приходило медленно. Абсолютно точно – он там, стоял и, может, думал о чем-то, она видела его позу мысленным взором. А свет у него не горел. В тишине ночи уши различили еле слышную мелодию, и звучала она, кажется, не из квартиры, а из спущенных на шею наушников – именно такую картину рисовало воображение. Постояв ещё немного, Уля вернулась на порог кухни, беспомощно осела вдоль бетонного откоса, уронила голову на колени, прерывисто выдохнула и устало прикрыла глаза.
Четыре, мать его, утра!
Зашедшееся сердце не собиралось снижать темпы, но сознание постепенно успокаивалось. Дома. Он дома, всё. Нужно заткнуть внутренние вопли и хрипы, справиться с труднопреодолимым желанием осторожно высунуться наружу, чтобы своими глазами ещё раз во всём убедиться, и падать спать. Если кошмары продолжатся, если каждый раз для того, чтобы вновь уснуть, ей понадобится проверять, стоит ли во дворе «Ямаха», включён ли у него свет, в кого она вскорости превратится?
«Егор, ты не мог бы сообщать мне, что дома? Я тут волнуюсь, знаешь ли, особенно после того, что ты мне про осень сказал. Мне теперь постоянно снится, что ты не вернулся. Вот мой номер, отчитывайся. Как перед мамой».
Маразматичка.
***
— Ульяна?! Уля! Уля-я-я?!
— М-м-м… Что?..
Попробовав перевернуться на другой бок, Уля поняла, что лицу что-то мешает. Не что-то, а подушка, которую она водрузила на голову в пятом часу утра, пытаясь таким нехитрым способом создать вокруг себя и, главное, в себе вакуум и уснуть.
— Ты что, заболела? Почти час дня…
«И?..»
В следующее мгновение с кровати подбросило. Смаргивая с себя липкий сон, выхватывая из-под матраса телефон, Ульяна попыталась осознать эту реальность, а она была такова: прямо над ней нависала донельзя удивленная мама, а установленный в беззвучный режим гаджет показывал без пятнадцати час. А еще – пять пропущенных вызовов от начальства, -дцать новых сообщений в мессенджере и одно уведомление на приложении её банка. Показывал: «Понедельник, 8 августа». И вся эта информация вместе, без всяких сомнений, кричащим капслоком сообщала ей единственную вещь: «Вот же ж ты лохушка, Ильина, ну!»
«Будильники…»
Ночью Уля напрочь забыла поставить будильник, она обо всем вообще забыла. Всё, чего ей хотелось – победить налитую свинцом голову и поспать хоть пару часов. Смартфон, продолжавший терроризировать уведомлениями о новых сообщениях, был переключен в режим сна и отправлен под матрас без единой задней мысли. На голову Ульяна водрузила подушку, а из одеяла свила гнездо. Только создав вокруг себя тесный кокон, удалось обмануть мозг и наконец отключиться.
— Верчу-верчу верхний замок, а он открыт, — продолжила мама в спину кинувшейся в сторону ванной Ульяны. — Чья это куртка там?
«Ба-а-а-лин…»
— Юлька меня отперла, я ей ключи сбросила, — горстями выплескивая на лицо ледяную воду, пробормотала Уля. Чистая правда. — Куртка чужая.
Тоже правда. Видно же, что не её! Однако интуиция на пару с инстинктом самосохранения орали, что называть имя владельца не стоит. Вообще не нужно произносить имён.
— Ты кого-то сюда приводила? — донеслось настороженное со стороны дверного проема.
«Почему чуть что, так сразу вопросы эти дурацкие?!»
— Нет, мам! Куртку мне дали, потому что я вчера вечером замерзла. Потому что выходила на улицу в футболке. Я должна её вернуть.
В отражающемся в зеркале, чуть прищуренном взгляде матери по-прежнему читалось легкое недоверие к словам своей кровинушки.
— И кому? — вкрадчиво поинтересовалась мама.
Ульяна резво наклонилась к раковине, подставляя ладони под хлещущую струю и отчетливо понимая, что сейчас будет самозабвенно лгать. Сколько же вранья звучит от неё в последнее время… Тонны, тонны вранья.
— Какая разница, мам, а? — простонала она, раздражаясь от себя самой – безвольной слабачки. — Ты его не знаешь.
Егорова это куртка! Почему ей так сложно сказать маме правду? И заодно уж и за пережитое накануне поблагодарить! Нельзя...
— Да просто интересно, кому для моей дочки с себя снять не жалко. Если всё так, как ты говоришь, то... мне он уже нравится.
Ульяна оперлась руками о холодный фаянс и ошарашенно воззрилась на мамино отражение в зеркале. Расслабленные мышцы маминого лица намекали: нападать та не собиралась. По крайней мере, пока. Что это с ней? Вообще на себя не похожа! Ей не нравится никто – никто и никогда. А как же: «Все мужики – кобели неблагодарные?».
«Интересно, что бы ты сказала, если бы услышала, чья она…»
— На работе извинишься и скажешь, что у нас в доме аварийная ситуация с раннего утра. Скажешь, что электричество отключали и только дали. А телефон забыла поставить на зарядку, и он разрядился. Если понадобится, я подтвержу, — сама себе кивнула мама. — Врать, конечно, нехорошо, но…
Что «но», Уля не расслышала: мать развернулась и, мурлыкая что-то себе под нос, отправилась включать чайник. Кажется, после «но» последовало «с кем не бывает», но это не точно. Шок. Что за единственные сутки с ней сделала Зоя Павловна?
Огорошенная внезапными, необъяснимыми переменами Ульяна прошлепала следом за мамой на кухню.
— Ма-а-а-м? Ничего не хочешь мне рассказать? Как отметили?
— Ой, доченька, просто прекрасно! Отметили сразу и день рождения Зои, и повышение её. Представляешь, до самого главврача дослужилась! Всё сама, всё сама! — покачала головой мама. В голосе её слышалось неподдельное восхищение достижениями своей давней подруги. — А с какими во всех отношениях приятными, интеллигентными людьми вчера довелось познакомиться! Давно так душой не отдыхала!
«Очень интересно, с какими же?.. Не в этом ли дело?»
— Это видно, — расслабляясь, усмехнулась Уля. — Рада за тебя! Ладно, я пошла каяться и работать.
— Иди-иди. Завтрак я сейчас приготовлю и тебе принесу.
«Да что такое?!»
Далее день должен был потечь своим чередом, но не тут-то было. Гневная отповедь, которой взбешенный куратор разразился в ответ на выложенную как на духу правду, в одно ухо влетела, в другое вылетела. Честно говоря, Уля поймала себя на ощущении глубокого безразличия к тому, чем закончится её признание во всех грехах. Да хоть бы и увольнением – всё равно ей. К сожалению, начальство ограничилось строгим выговором и предупреждением, что в случае повторения ситуации сотрудничество придется прервать. «Давайте прервём его прямо сейчас?» — вот какое предложение вертелось на языке, пока уши прислушивались к неупорядоченному бренчанию струн в соседней квартире. Егор там тоже демонстрировал оголённое недовольство: музыка обрывалась и возобновлялась каждые пять секунд, и так продолжалось уже не менее пяти минут. Обычно он куда более терпелив и сосредоточен на процессе, Ульяна знает это точно, ведь слушает его гитару годами. И, кстати, вовсе и не бренчание то было, а бой. Рваный, сбивающийся, рождающий не гармонию, а хаос, отчаянный бой. Такой последний раз она слышала года три или четыре назад. И это пугало.
Если бы не мать, если бы не необходимость сделать сегодня по работе хоть что-то, она бы уже на пороге его стояла – с курткой, тостами и вопросами. Ну, хорошо, без вопросов – ей бы просто на него посмотреть и убедиться, что всё в относительном порядке. Но, чёрт, потом же дома проблем не оберешься...
Позже. Улучит момент, выгонит маму в магазин за молоком и пойдет.
Разобравшись с работодателем, отрешенно пробежавшись глазами по валу гневных сообщений от Стрижова – одно занимательней другого, – Ульяна открыла приложение банка, и вот тут-то глаза на лоб и полезли. На счету магическим образом материализовались двести тысяч рублей ровно. Двести. Тысяч. Двести. Её зарплата за три месяца. Сопроводительное сообщение уведомляло: «Ульяна, спасибо за спасение дочки. Олеся».
Уля уставилась в стенку. Олеся эта звонила ей через несколько дней после происшествия на пляже: осыпала благодарностями, ответила на вопрос о самочувствии дочери, ну и всё на этом. Да, приятно, что люди всё же нашли желание и время связаться и сказать несколько греющих душу слов, но… Уже тогда Уля ни о чем и ни о ком, кроме Егора, думать не могла: он полностью завладел её головой, вытеснив оттуда всё и всех. В общем, Ульяна забыла про этот разговор, повесив трубку, а меж тем там ведь действительно звучала фраза о том, что они не прощаются.
Дрожащими пальцами вбив цифру с пятью нолями в окошке пришедших переводов, Уля без лишних колебаний вернула всю сумму отправителю. Чужого ей не нужно, устной благодарности вполне достаточно. Олеся позвонила меньше чем через десять минут. Говорила что-то про то, что они могут себе позволить такой жест, что муж получил внушительную премию, что они не знают, как еще отблагодарить, что им её Бог послал, что их дочь Алиса мечтает когда-нибудь встретиться, что… Чего только ни говорила. А под конец: «Ульяна, вы очень нас обидите, если вновь вернёте деньги. Деньги – пыль, дороже жизни своих детей ничего нет. Поезжайте куда-нибудь отдохнуть».
«Обидите… Куда-нибудь… Поезжайте…»
Отдохнуть. Что же… Может, это знак? Если сегодня Вселенная так к ней добра, она, пожалуй, не станет её гневить и действительно съездит – туда, куда тур стоит, словно крыло Boeing-747. К бабе Гале на Камчатку. Утверждают, что сентябрь – золотое время для поездки на полуостров. Навестит прохворавшую бабулю, вот та обрадуется... Заберется на вулкан, посмотрит долину гейзеров и озёра, отвлечется на время от всяких там… Ночь давно прошла, а запах куртки до сих пор в носу стоит. Попросит отпуск на время поездки, а откажут, так уволится. Да.
Ульяна уставилась в стенку, пытаясь себя уговорить. Она поедет. Проветрит голову. Сбежит хотя бы на время. А там, может, наконец и отпустит. Не зря же мудрость народная гласит: с глаз долой – из сердца вон. Да? Интуиция встрепенулась и беспардонно громко фыркнула. Звучало это фырканье как жирный намек на то, что в её случае надеяться на пощаду не стоит. Правда такова, что, скорее всего, там, у бабы Гали, она полезет на стенку от тоски. Будет скучать и отсчитывать дни в календаре... А если к этому времени они так и не обменяются телефонами, то попросту съедет с катушек.
Рассеянный взгляд упал на настенные часы: стрелки показывали три часа дня ровно.
«Говорит Москва. В столице пятнадцать часов, в Ашхабаде – шестнадцать, в Ташкенте – семнадцать, в Караганде – восемнадцать, в Красноярске – девятнадцать, в Иркутске – двадцать, в Чите – двадцать один, во Владивостоке и Хабаровске – двадцать два, в Южно-Сахалинске – двадцать три, в Петропавловске-Камчатском – полночь».
***
Не очень помнишь, как попал домой: возможно, на такси. Да, на такси, как ещё ты мог добраться до своей норы? Не пешкодралом же. Всё в тумане с момента, как неуверенное «Рыжий?..» достигло ушей. Всё – какими-то стёртыми всполохами, стоп-кадрами; обрывочные воспоминания встают перед глазами выцветшей от возраста кинолентой. Два часа топил их в «оранжевой воде» в баре, еще два – дома, а они по-прежнему живее всех живых.
Решение довести себя до амнезии с помощью алкоголя стало роковым. Старыми граблями, ошибкой, которую ты уже когда-то совершал в попытке добить собственное нутро. Пытался отключить мозг и забыться, надеясь, что ещё чуть-чуть, ещё глоток, два, десять – и задышишь, и станет чуть спокойнее, чуть безразличнее, чуть легче, но хрена с два: каждая доза лишь усугубляла общее состояние, и «фигово» превратилось в «поганее некуда».
Точно помнишь, что просил Андрея Новицкой не говорить. Как же ты это тогда сформулировал? М-м-м… Кажется, спросил, успел ли он что-то ей рассказать, получил удивленный взгляд и отрицательный ответ и попросил, в случае, если все-таки надумает, себя в это увлекательное повествование не вплетать. Да, так. Он понял – не мог не понять. Вот это ты припоминаешь. Номерами обменялись: телефонная книга хранит сброшенный вызов – Андрюхин сигнал SOS, режущие глаза красные цифры, которые необходимо внести в список контактов. И заблокировать.
Нет, не выйдет.
Потому что вы вроде как уже договорились встретиться среди недели, в обстановке поспокойнее, и нормально пообщаться, да-да… Ты скрепя сердце согласился. Андрюха был так искренне рад – рад вернуться в прошлое… Ты ощущал его восторг морозным узором по шкуре, волосами дыбом, мозгом костей ощущал. Его буквально распирало от эмоций, чувств этих внезапных, таких для тебя нелогичных, необъяснимых и неуместных. Вы обменялись номерами – ты сбросил его звонок – и обо всем договорились. Это ты помнишь и слово сдержишь. Потом заблокируешь.
Ульяна. Помнишь. Свет во тьме.
