сообщить о нарушении
Текущая страница: 84 (всего у книги 129 страниц)
Но вот он вскинул голову и, усмехнувшись, воззрился на Ульяну лучистым взглядом. Не прекращая шаффлинг{?}[комбинация движений в шафле], над которым, казалось, вообще не задумывался, продолжал приглашать – одними глазами, и в них звучал смех, в них плескался единственный посыл: «Забей». Привычная ей серьезность исчезла, Егор ребячился, а Уля чувствовала, как растворяется в свете его настежь распахнутой души. И тревожащие мысли вдруг подевались куда-то, одна за другой полопавшись мыльными пузырями. Мимо ушей пролетали одобрительный свист и возгласы подростков, и она, перестав пытаться угадать стиль и уследить за техникой выполнения киков{?}[удар ногой по полу], слайдов{?}[скольжение] и спинов{?}[прокрутки], откинулась на спинку сиденья, уже в открытую наслаждаясь устроенным представлением. Губы сами тянулись в широкую – от уха до уха – улыбку. Настроение возвращалось, Ульяна погружалась в музыку, казалось, готова была смотреть на него вечно – так непринужденно и легко у него выходило танцевать в такт. Хоть уроки бери. А ведь буквально две минуты назад ничего не предвещало.
Но нет, кто-то не собирался позволять Уле расслабляться: кончилось вступление, куплет, а по мере того, как к концу подходил проигрыш, еле заметная провокация в его глазах и на губах проступила на лице яркой краской. Егор всё еще не пытался её вытащить, не промолвил ни слова, однако каждое неспешное или резкое движение, шутливо приподнятые брови и разгоревшиеся огоньки в манящем взгляде звали присоединиться. Сколько Ульяна себя помнит, она раз за разом велась на его провокации, и сегодняшняя ситуация, кажется, не станет исключением. Да что там «кажется»?
Не станет.
А он уже всё увидел. Покинул условный «круг» и, сложив на груди руки, облокотился спиной о сиденье, всем своим безмятежным видом сообщая, что уступает «танцпол» ей. Вот как значит, да? Ну что же… Усмехнувшись, Уля медленно поднялась с места. Где-то на фоне, очень далеко, вновь зазвучали подбадривающие возгласы и улюлюканье парней, но ей уже было, откровенно говоря, плевать на окружающих: сейчас танцевать она будет для одного человека, как танцевала для него одного в клубе. А остальных здесь нет. Она ему покажет, что её не пугают его вызовы.
Добродушная, непринужденная атмосфера изменилась в одно мгновение, отразившись вспыхнувшим в лондонском топазе пламенем. Музыка опутывала, нашёптывала и, минуя голову, просачивалась прямиком в сердце. Медленно, но верно погружала в синеву. Весь мир окрасился в синий, замкнулся на синих глазах, весь мир стал этими глазами. Честно сказать, глядя на Егора, хотелось позволить себе лишка. Огонь разгорался в ней и исходил от него: казалось, каждой клеточкой своего тела Ульяна ощущала подстегивающий действовать жар – полыхало внутри и снаружи. Энергия композиции обязывала выдерживать ритм и дистанцию, но следующий же проигрыш разрешил перейти с весьма условного шаффла к тому, чего требовала душа. Слава богам! Вся его поза, весь вид, постепенно меняющееся выражение лица – весь он притягивал к себе. И музыка наконец предоставила ей возможность себя отпустить и отдаться новой волне: оказаться близко, коснуться щекой щеки и запустить ладони в копну мягких волос. Чуть отстраниться и, не отводя взгляд, продолжать. Двигаться плавно, интуитивно, затягивать в сети, переплетать пальцы и льнуть, говорить с ним бёдрами, шептать подернутыми уголками губ и ресницами, тонуть в синем. Окончательно впасть в транс, пускать ноты по венам, вдыхать янтарную смолу и солнце. Проверять собственные пределы, заигрывать с его выдержкой и позволять с собой играть. Сдаваться в плен, предлагать ему вести, предлагать делать с собой, что вздумается.
Чувствуя, как теряет контроль, поняв, что еще чуть-чуть – и вместо танца зеваки увидят куда более интимное зрелище, Уля поспешно отступила на шаг и шутливо поманила Егора пальчиком. Он лишь хмыкнул и головой покачал: вот и ответочка за первоначальный отказ прилетела. Или же это следовало понимать как: «Не рассчитывай, что будешь верёвки из меня вить, женщина. Как бы не так». Но зарница в потемневших глазах давала понять: кто-то уже пожалел, что всё это устроил именно тут, не к месту и не вовремя. Сам виноват! Пустил расплавленное железо в кровь – пожинай плоды. Ульяна не осознала, как оказалась у первых рядов вагона, у стенки, в бесконечных пяти метрах от него. Музыка продолжала звучать, с каждым мгновением становясь еще чувственнее, а руки, бёдра, голова и даже губы – жить своей жизнью. Здесь, у холодной стены, в бесконечных пяти метрах от него, она и останется. Потому что под этим сжигающим взглядом ей нужна опора. Потому что она балансирует на грани между уместным в подобной обстановке и весьма далеким от уместного, и вновь сокращать расстояние чревато ядерным взрывом. Но Егора, кажется, вопрос об уместности не беспокоил: широко распахнутые синие глаза неотрывно следили за каждым неосознанным движением, а во взгляде легко считывался сценарий грядущего вечера. Что считывалось в её взгляде, Уля боялась представлять. Соображала она уже неважно. Мелодия всё не отпускала, но тело перестало попадать в еле уловимо набирающий энергию, нарастающий ритм, а ноги – держать. Ладони выскользнули из волос, заскользили по рёбрам, лопатки поехали по стенке вниз. Вступая с Егором в невинную игру, Ульяна переоценила собственные возможности. Он её сделал. Его самообладание оказалось куда крепче её собственного, и, кажется, ей оставалось лишь сдаться в плен на милость победителя.
За жалкие секунды исчезли пять метров расстояния, она вдруг обнаружила себя в прочном кольце рук, в миллиметрах от губ, утопающей в синеве. В прострации, экстазе, помрачении – прогибающейся назад в пояснице и описывающей дугу в кружащемся пространстве. Не успев опомниться, ощутила, что прижата спиной к груди. Ощутила бёдра и щекочущее шею горячее дыхание, скользящие по вскинутым рукам ладони, разряды, мелкую дрожь в коленках. Ещё секунда – и ладонь крепко сжала ладонь, Егор развернул её к себе, развернулся сам... Покорно, в тумане, не видя перед собой ничего, не слыша ничего, кроме дожимающей сознание музыки, – через двери, с глаз чужих долой, в тамбур – она следовала за ним.
И стена вновь прохладная, но внутри всё плавится. Поцелуй глубокий, жаркий, настойчивый, уносящий в высоту. Они никто, они нигде, всё неважно. Шершавые подушечки на щеках, пальцы в вихрах. Сбитое танцем, частое шумное дыхание. Нога на бедре, головокружение, тёплые ладони, огненные сполохи перед внутренним взором.
— …Молодые люди, ваши билетики… Молодые люди!
Егор нащупал в кармане билеты и, вслепую протянув их куда-то в пространство, тут же забыл про контроллера.
— Приятной поездки…
«М-м-м… Очень… Приятной…»
Всё-таки остановился, отстранился на сантиметры. Внимательный, тягучий, проникающий взгляд, затягивая, шептал: «Я здесь, с тобой. Перестань, не волнуйся, всё будет нормально. Живи сейчас, не думай». Мир схлопнулся и утонул в бездонной синеве в медовую крапинку. Где-то там догорала музыка.
Комментарий к XXVI. У меня бы тебя не было
Обложка к главе и ваши комментарии: https://t.me/drugogomira_public/306
Музыка:
Like a Star – Corinne Bailey Rae
https://music.youtube.com/watch?v=yc8PVUEQ3QE&feature=share
Shake Down – Jules Gaia
https://music.youtube.com/watch?v=EajyYAps7SQ&feature=share
Blueprint (Short Edit) – Arctic feat. Frida Darko
https://music.youtube.com/watch?v=eyCqJZR1o28&feature=share
Визуал (не весь):
Он же помнит... https://t.me/drugogomira_public/310
Две с одной стороны, три с другой https://t.me/drugogomira_public/311
Разлетается на черепки https://t.me/drugogomira_public/312
С ног на голову https://t.me/drugogomira_public/313
Сердце может и хочет любить, но – одну https://t.me/drugogomira_public/314
Эту картину он уже видел https://t.me/drugogomira_public/315
Она бы зубы эти... https://t.me/drugogomira_public/316
Никто не успел вынести себе весь мозг https://t.me/drugogomira_public/317
Ничего из ряда вон. Сущая ерунда https://t.me/drugogomira_public/317?comment=2861
В душ можно было и здесь сходить https://t.me/drugogomira_public/318
...В бездну https://t.me/drugogomira_public/320
Обессилен https://t.me/drugogomira_public/322
На неё не насмотрится https://t.me/drugogomira_public/323
Хватай и беги https://t.me/drugogomira_public/324
У меня бы тебя не было https://t.me/drugogomira_public/325
Партия https://t.me/drugogomira_public/326
Две недели - ничто https://t.me/drugogomira_public/327
Том/Алиса https://t.me/drugogomira_public/328
========== XXVII. Три дня ==========
Завтрак в понтовом эко-отеле не претендовал на изысканность, но оказался вполне съедобным, а потому исчез в недрах желудка довольно скоро. Честно сказать, обладай Егор полномочиями, он сейчас и бутерброду с колбасой мог бы Мишленовскую звезду влепить, за пищу богов посчитав: со вчерашнего дня маковой росинки во рту не держал. Последние дни с приёмами пищи у них вообще не особо срасталось. Оказывается, пребывая в определённых состояниях, человек некоторое время действительно способен питаться святым духом.
Святой любовью.
Самое интересное, впрочем, находилось вовсе не в тарелке. Самое интересное сидело напротив. Покончив с завтраком и расслабленно откинувшись на спинку плетёного кресла, Егор терроризировал взглядом Ульяну, с интересом наблюдая за тем, как её щеки постепенно приобретают цвет помидорок в салатнице. Очень красивая, воздушная, нежная и забавная. И с макушки до пяточек – его! Склонив голову ниже, она судорожно застучала пальчиком по экрану смартфона. Попытки изобразить на лице более или менее приличное выражение обернулись оглушительным провалом: ну не хотели уголки губ возвращаться на место, хоть ты тресни, им и так было отлично. А еще Егор смутно догадывался, какой именно посыл читался в его глазах. Однако никакого желания скрывать от неё масштабные мысли и порочные мыслишки в себе не обнаружил. Зачем?
Ну а что? Теперь можно. Можно вообще всё. В разумных пределах, конечно, но тем не менее… Можно в открытую смотреть сколько вздумается, больше не боясь ни разоблачения, ни обрушающихся на голову, сносящих с ног эмоций. Одним взмахом ресниц Ульяна усмирила смертоносный шторм, укрыла в тихой гавани своих глаз. Мягким касанием руки заставила опустить оружие. Наполнила смыслом каждую прожитую минуту и каждую, что еще ждёт впереди. Войдя в его жизнь, прихватила с собой эйфорию, гармонию, умиротворение, лёгкость. И экстаз. Ощущения сродни затяжному свободному падению при прыжке с огромной высоты. С той лишь разницей, что ты наслаждаешься моментом, забывая думать о земле. Состояния сменяются по кругу. Тоже своего рода шторм, но в таком готов гибнуть 24/7. Прежняя реальность за миллисекунды схлопнулась, рассеявшись сизой пылью, и на её месте мгновенно родилась новая вселенная – яркая, буйная, наполненная светом и смыслом. Здесь всё совсем иначе. Оправиться от шока невозможно, кажется, никогда к ней не привыкнуть. И не надо. Вспоминать прошлое отказываешься, оркестр в душе торжественно исполняет реквием по прежней жизни, и хочется кричать на весь мир.
Так вот, теперь можно всё, да. И не только смотреть, чем он занят прямо сейчас. Можно пускать ладонь по голой коленке, а можно и не по коленке. Загребать в охапку, когда вздумается, целовать в макушку, в лоб, нос или – о Боги! – в губы! Везде можно целовать. Например, в оголённое плечо, на котором по-прежнему красуется синяк, в ямочку меж ключиц… Шею, живот, внутреннюю поверхность бедра…
Лежащий на столешнице телефон завибрировал. Взгляд, нехотя оторвавшись от пунцовых щек, скользнул по экрану.
10:32 От кого: Алиса: Егор, прекрати, пожалуйста, так делать :)
Если бы они забили на завтрак, не пришлось бы сейчас Уле выдерживать эту молчаливую атаку. Но они, увы, чутка проспали. Так что естественные желания были принесены в жертву не менее естественным, а именно – удовлетворению потребностей начавших пухнуть от голода желудков.
— Подумываю оставить твой номер под этим ником, — усмехнулся он, озвучивая мысль, что вертелась в голове второй день кряду.
«На память о шутках судьбы»
Вообще, жизнь выкинула весьма изящный финт. Одного человека семь с лишним лет показывала крупным планом, со всех сторон, снаружи и изнутри. Другого – около полугода, буковками, время от времени возникающими на экране смартфона. И насколько же разнилось его восприятие этих двоих. Алиса была всего лишь безликим контактом – одним из бессчётного их множества. Экспериментом. Казалась слегка потерянной, неуверенной в себе, иногда немножко занудной девчонкой. Нуждалась в поддержке и если просила совета, он их давал, советов ему не жалко. Ничего уникального, выдающегося или цепляющего в буковках Егор не заметил. В то время как Ульяну, находясь рядом, чувствуя её сердце и душу, ощущая её тепло, боготворил. Уля была соткана из достоинств, а Алиса – из сомнений. Он бы никогда в жизни не пришел к мысли, что в Элис что-то есть. Не смог бы разглядеть за стеклом гаджета масштаб личности.
А потом эта самая жизнь щёлкнула пальцами и свела два лица в одно. И сиди теперь, думай.
Очевидный вывод подтверждал давно сделанные: человек – это бездна, не суди о людях, их не зная. Не суди, стоя перед дверью в чужую душу и читая приветственную речь на входе. Не суди о них, пока хотя бы приблизительно не поймёшь, что там, за дверью этой. На то, чтобы понять, могут понадобиться годы и годы.
Наверняка и к куче других выводов можно прийти. Он обязательно об этом ещё поразмыслит, но попозже. А сейчас не до философствований: сейчас в очередной раз охота испытать Улино терпение – отнюдь не железное, как показали последние дни. Ему нравилось наблюдать за пылающими щеками, вздымающейся грудью и трепещущими ресницами. Вот это робеющее на публике воздушное создание и фурия за закрытой дверью спальни – одна и та же девушка, на секундочку.
Потрясающе.
— Егор… — всё-таки очень забавно Ульяна краснела. Ему нравилось. — На нас все смотрят...
— Да ну? Кто? — хмыкнул он, деланно изумлённо округляя глаза и с притворным любопытством обводя взглядом посетителей летней веранды.
— Между прочим, — Уля подалась вперед и перешла на еле слышный шелест, — вон тот парень в синем поло – из тридцать первого номера. Наверняка ночью он нашему соседству не обрадовался.
Отыскал глазами «того парня в синем поло». И впрямь, абсолютно бесцеремонно пялился прямо на них. На Ульяну, если точнее. Вообще берега попутал?! Этот шкет оборзевший мысленно её разве что не раздевал. А может, и раздевал.
— Ну, тогда вариантов несколько, — не сводя предупреждающего взгляда с того, кому «посчастливилось» делить с ними одну стенку, пробормотал Егор, — игры с кляпом, шалаш в чащобе – и тогда кроме белочек мы никого не побеспокоим. Или многократное повторение до наступления у человека стадии полного смирения.
План и впрямь отличный, но уже завтра домой. Не успеют довести соседа до белого каления. Какая жалость…
Убедившись, что «парень в синем поло» правильно понял отправленный азбукой Морзе посыл, вновь вернулся к Ульяне. Сохранять рассудок трезвым, наблюдая настолько яркие реакции, оказалось невозможно. Невозможно сопротивляться памяти, которая успела в деталях напомнить, что именно и как долго минувшей ночью пришлось выслушивать «пострадавшему». Они-то и проспали, собственно, поэтому. Кажется, ему теперь всегда будет её мало, он теперь вечно будет голоден. Сытость не наступит.
Накануне электричка им обоим аукнулась. Добрались до отеля, до стойки регистрации, он для приличия даже изобразил какой-то интерес к номеру. И потерялись. Он точно в ней потерялся. Полночи охмелевшие курсировали от постели до огромного балкона и назад. Она танцевала в рассеянном лунном свете, в чёрном бархате ночи. Но то было вечность назад и уже не считается. Хотелось повторить. Вернуться к себе и забить на дела на два-три часа. Раздеть неспешно: начать с рубашки, пуговица за пуговицей, избавить от белья, а вот эти милые шорты оставить. Устроить неторопливую прелюдию, целовать каждый сантиметр тела, каждый! Мучить, довести до изнеможения, дойти до точки самому, а после позволить толику грубости, раз уж ей нравится… Или сорвать одеяние уже на пороге, на прелюдии не распыляясь. За минувшие пару дней выяснилось, что Ульяне оба подхода по душе, она как фитиль динамита: горит стремительно, взрывается оглушительно. Накануне так вообще никто друг с другом не церемонился.
— Ну так и что? Какой расклад тебе больше нравится? — вскинул брови Егор, оставив попытки придать лицу хоть сколь-нибудь приличествующее обстановке выражение. — Белочки? Кляп? Доконать?
«Последний»
«Так и думал. Твои алеющие щечки меня не обманут»
Поди не улыбайся тут, как дурак.
Уля, притихнув, поглядывала на него из-под пушистых ресниц, забыв, наконец, кто там и как на них смотрит. Прикусила пухлую губу, а в голубых озерах зажглись искорки: поддалась на провокацию, никакого тебе сопротивления. Кажется, щёки не краснели еще больше лишь потому, что уже некуда. И всё это великолепие – ему! Жаль, что людей здесь и правда тьма – прямо сейчас вольностей себе не позволишь.
— Мне кажется, мы в номере что-то забыли… — спустя пару минут вкрадчиво сообщила она своим коленкам, нарушив вязкую тишину.
«Скромняжка…»
