сообщить о нарушении
Текущая страница: 86 (всего у книги 129 страниц)
Ну, здесь уж сдержаться оказалось выше его сил, больно недоумённым у Аньки стал вид. Уголки его губ сами расползлись в глуповатую усмешку. А какое конкретно выражение проступало на лице, даже подумать страшно: контролировать мышцы не удавалось, собраться и сконцентрироваться на разговоре не выходило. Одно можно утверждать наверняка: за все годы их общения наблюдать подобного Анюте не доводилось, так что озадаченный, даже испуганный взгляд понять, в принципе, можно.
— Его-о-ор? — встревоженно окликнула Аня. — Ау?! Вернись на землю!
«Что тебе от меня надо, женщина?»
— Что?
— Опять за старое? — вглядываясь в него исподлобья, с укором вопросила она.
— За новое. Или за старое. Под каким углом посмотреть… — ответил Егор уклончиво. Ульяна всё не появлялась, и это обстоятельство потихоньку начало наводить на беспокойные мысли. Но рассеянная улыбка всё еще продолжала блуждать по лицу. Никак не мог он собственный рот усмирить.
Хотелось надеяться, что всё дело в банальном стеснении, а не в принципиальном Улином нежелании светиться перед его друзьями.
«Может, она подозревает, что всё это ненадолго?..»
— Ты мне мозг взрываешь! — в отчаянии воскликнула Анька. —Ты меня вообще слышишь? Такое ощущение, что тебе пофиг…
«…И вообще сегодня из номера больше не собирается нос высовывать?»
— Угу…
— Что «угу»?! Слышишь или пофиг? — во встречном взгляде отражалась мольба. — Егор, у нас саундчек, ты помнишь? Ты здесь вообще?
«Что?.. А, да…»
— Да… Буду ко времени.
Аня уставилась на него во все глаза. И читалось в них: «Я тебя не узнаю!». «Что значит «ко времени»? Ты же всегда приходишь загодя!», и так далее и тому подобное.
— Ко времени, но, скорее всего, не один, — уточнил Егор, внимательно прислушиваясь к тишине номера. Не нравилась она ему. Если Уля не желает выходить, ставить её в неудобное положение, окликая по имени, он не станет. Однако он уже точно знает, каков будет первый вопрос, который он задаст Ульяне, закрыв за Аней дверь.
«В чём дело?».
— Не один?.. — эхом отозвалась Анька. Ну всё, в чей-то светлой головушке замкнуло с концами.
— Не один. Что непонятного в этой простой фразе?
Незваная гостья бросила цепкий взгляд через плечо и, не обнаружив ничего интересного, вернулась к нему.
— Между прочим, вчера на базе я твой инструмент и коммутацию наугад собирала! На звонки же ты не отвечаешь!
С каждой секундой в Егоре крепло ощущение, что Анька пытается тонко прощупать почву и вынести ему предварительный диагноз. Очевидно, неутешительный. Что же… Наблюдать за её внезапной паникой оказалось даже занятно.
— Уверен, ты справилась… — бодро кивнул он. — Спасибо за помощь.
И улыбочку. Пошире. Анюта в замешательстве отшатнулась, в глазах её заплескался неприкрытый испуг.
— Егор… Ты здоров? Точно? Тебя в этой драке головой не приложили?
«Хэ зэ…»
Поджав губы, он неопределённо повёл плечами. Здоров? Не уверен. Затянувшееся состояние эйфории назвать здоровым язык пока не повернулся. Но ему чертовски всё здесь нравится, и назад в прежнюю жизнь он не хочет. А Анькину реакцию понять можно. Она привыкла, что в группе больше всех всегда надо ему, привыкла к перфекционизму и вытекающему отсюда занудству. Это ведь он сейчас должен стоять на пороге её номера, напоминая о том, что у них встреча через час. Он должен всё и всех проконтролировать. Он должен был присутствовать на базе, собирать педали, микрофоны, инструменты, мотать кабели. И вот внезапно они меняются ролями. Что ж, всё когда-то бывает впервые.
— Может, еще и споёшь сегодня? — сужая глаза, вкрадчиво поинтересовалась Аня.
— Может, и спою, — беспечно отозвался Егор. — Базара нет.
— Может, и из группы не свалишь?
Робкая надежда в распахнувшемся взгляде пробудила в нём дремлющую совесть, заставив отказаться от возникшей было мысли немедля прекратить это бестолковое переливание из пустого в порожнее.
«Это уже другой вопрос, но раз уж ты сама эту тему поднимаешь…»
— Может. Вроде мы наконец друг друга услышали. Мне так кажется…
— Чертовщина какая-то… — растерянно, с недоверием поглядывая на него, простонала Аня.
— Может, воля Божья… — бросая взгляд на часы, философски изрёк Егор. Кажется, он физически ощущал, как утекает отведённое им с Улей время.
Судя по вытянувшемуся лицу, Самойлова тонкой шутки не оценила. А вообще, внутри окрепло ощущение, что сейчас кого-то здесь хватит удар. Причем ещё неясно, кого приложит первым: её, которая, кажется, всё-таки вынесла свой вердикт, или его, чувствующего, как иссякло терпение.
Анька отступила на полшага назад:
— Парень, признавайся! Ты кто и куда ты дел Чернова? С каких это пор ты о Боге разглагольствуешь?
— С некоторых, — меланхолично отозвался Егор. В общем-то, не соврал.
Судорожно выдохнув, поняв, что всё бесполезно, что сейчас каши с ним не сварить, Аня ткнула пальцем в грудь, пригвоздила угрожающим: «Через час на саундчеке», и скрылась с глаз долой наконец.
На-ко-нец! Теперь можно и за Ульяну взяться.
***
Родные руки обняли со спины, и в ту же секунду стало гораздо спокойнее. От него исходило особенное тепло, по которому она умудрилась соскучиться за какие-то жалкие десять минут. Что же потом будет? А ещё от него исходили сила и спокойная уверенность. Последнего самой Ульяне по-прежнему не хватало. Её по-прежнему грызли сомнения в том, что сказка способна продлиться, а перспектива расставания на целых две недели пугала до одури. Пугало и мамино молчание: за минувшие сутки мать никак не дала о себе знать, что вовсе не радовало – наоборот, напрягало. Спасали ситуацию лишь информация о времени маминого появления онлайн и дзен, исходящий от самого Егора: эти несколько дней он умело её балансировал, креня стрелку внутренних весов в сторону чаши с верой, а не с паникой.
— И чего ты спряталась? — раздался в ухо обволакивающий бархатистый голос.
— Не знаю… Растерялась, — расслабляясь и прижимаясь к нему всем телом, выдохнула Ульяна. — Пока сообразила, что она не просто звонит, а уже под дверью стоит, ты открывать пошёл. Как-то неудобно было появляться перед ней в таком виде. Да и вообще…
Насмешливо фыркнув, Егор на мгновение отстранился и оценил «такой вид». Она так и осталась в своей длинной рубашке, шорты валялись на полу за кроватью, а сумка с вещами – на кресле. Добраться что до шорт, что до сумки, не засветившись в Анином поле зрения, оказалось задачей невыполнимой в принципе. Ульяна успела в ярчайших красках представить, как эта картина будет выглядеть в глазах его подруги, а когда-то девушки, между прочим. На цыпочках крадущаяся к одежде «малая», шок, замешательство, причём, возможно, всех троих. «Ой! Привет, Уля! Как твои дела?». Ладно, Аня... Аня, наверное, смогла бы понять, говорили же об этом однажды. Но ещё неизвестно, как к подобному отнесся бы сам Егор. Откуда ей знать, готов ли он её «светить».
— По-моему, симпатичный вид. Очень домашний, — Егор занял прежнее положение, замо́к рук вновь окреп и послышался глубокий вдох. — На саунд со мной пойдешь?
«Готов?»
— А что, можно? — мгновенно стушевавшись, искренне удивилась Уля. Впечатление возникало такое, словно все её страхи снова в глазах считали. Прямо как накануне в электричке, прямо как обычно.
— Нужно, — мирно промурлыкали в шею.
— И я не буду вам мешать?
— Нет. Они забудут про тебя ровно через полминуты, не до того будет, — заверил её Егор. Ровный голос убеждал в правдивости сказанного. — Звуковик заберёт на себя всё внимание. Ну и, кроме того, я знаю, что если понадобится, сидеть ты будешь тихо. Угу?
Кончик носа коснулся шеи, кожу обдало горячей щекоткой, глаза закрылись сами и голову повело в сторону чуть колючей щеки. Тишина, безмятежность, умиротворение и покой, только птички в ветвях щебечут и ласковые лучи солнца сквозь листву пробиваются… А воздух такой невозможно чистый, нагретый осенним солнцем и напитанный тёплым запахом сосны. И над всем этим его уютные, крепкие руки. Особенный момент единения, который хотелось сохранить в памяти навсегда, застыть в нём и раствориться. Чтобы никаких Камчаток, никаких мам, никаких сомнений и никаких «но»…
— Угу… — отозвалась Ульяна млея.
— Значит, да?
— Угу…
— Отлично. Через час нужно быть в лаундж-зоне основного здания. Ты вчера заметила там лаундж? Потому что я, честно говоря, нет.
Послышался лёгкий смешок, и сухие губы коснулись виска. «Господи Боже… Можно просто вот так остаться? Пожалуйста…». Эта мысль, незаметно вытеснив остальные, стала единственной, что дрейфовала сейчас в её голове. Так остаться…
Помнит ли она какой-то там лаундж? Уля отрицательно покачала головой и занавесилась волосами, скрывая смятенную улыбку. Она не помнила ничего: ни как это главное здание выглядит, ни интерьера, ни стойку регистрации, ни тем более зон каких-то – ничего. К моменту, когда они вышли из такси, ей, кроме ключа от номера, за дверью которого можно, наконец, от всех укрыться, вообще ничего не требовалось. И, скорее всего, администратор читала всё на её лице. Кошмар…
— Помнишь, как мы котёнка с парапета доставали? — пробормотал вдруг Егор.
— Угу…
Улыбка растянулась от уха до уха, а по груди разлилось ностальгическое тепло. Помнит ли она котенка? За минувшие месяцы на поверхность памяти повсплывало всё, что связано с их отношениями. Каждая, даже самая незначительная, мелочь. А уж тот котенок… О-о-о… Конечно. Конечно, помнит. Ей тогда было около восьми, а ему четырнадцать, значит. На кромке узкого бетонного бордюра, за высокой кованной оградкой, отделяющей местный пруд от тротуара, истошно мяукал чёрный как смоль котенок. Как он там оказался, неизвестно, но деваться детёнышу оказалось совсем некуда: внизу вода, а слишком узкие прутья решетки не позволяли животине протиснуться между ними на волю. На жалобный писк отреагировала она – как всегда. И вцепилась в Егора мёртвой хваткой, умоляя спасти страдальца из западни. Егор поворчал, но попробовал, однако от его рук кот шарахался, как чёрт от ладана – шипел так, словно эти человеки покушались на его маленькую жизнь. А когда Егору всё-таки удалось его подхватить, цапнул, вывернулся и просто каким-то чудом не свалился в воду. И тогда Уля, игнорируя протесты оскорблённого в лучших чувствах соседа, заявила, что полезет за ним сама. Да, то была картина маслом… Мама, увидев такую, схлопотала бы инфаркт. Маленькая девочка, перегнувшись через перила пополам, жмурясь из-за страха высоты, на ощупь тянется к цели. Всё ниже и ниже, ниже и ниже… Внизу плещется вода, а Егор, страхуя, взял в железный обхват тоненькие ножки, чтобы она не улетела в тот пруд вперёд тщедушного комка шерсти. У неё тогда от ужаса чуть сердце через горло не выпрыгнуло. Достали котенка.
Классно было.
Сейчас ситуация пусть отдалённо, но похожая… Тоже высокая кованая оградка балкона, высота третьего этажа – примерно с две, а может, и с три высоты отвесного, местами бетонного, местами землистого берега пруда в их районе. Тоже немного страшно стоять близко к краю. То же надёжное кольцо рук – только теперь не в районе затянутых в легинсы коленок: сейчас они так же уверенно обвились вокруг талии. И просто хорошо… Шестнадцать лет прошло.
— Может, стоило тебя тогда отпустить? — усмехнулся Егор, словно мысли её читая.
Уля откинула голову на его плечо и с неприкрытым торжеством в голосе констатировала факт, в тот момент для неё очевидный:
— Я знала, что не отпустишь.
— Не отпущу, — сообщили в ухо обыденным тоном. И, чуть подумав, добавили: — Но добраться до душа мне всё-таки нужно. Это не считается.
«“Не отпущу…”»
...
Спустя час и десять минут они выяснили, наконец, где находится эта лаундж-зона. Казалось бы, одно из мест притяжения жаждущей расслабления публики, но на деле всё оказалось не так просто, пришлось поплутать. Чтобы в конце концов выяснить, что речь идёт вовсе не о главном здании, а об открытой площадке метрах в ста за ним.
Уле казалось забавным, что Егор оказался не в курсе, где конкретно им предстоит выступать, однако он в ответ лишь смешно наморщил нос и туманно сообщил, что последнее время ему вообще не до фигни всякой.
Они быстро шли по тропинке к огромной, роскошно оформленной веранде: он бодрым, широким и твёрдым шагом – впереди, а она следом, интуитивно пытаясь за ним спрятаться. Насколько Уля поняла, само выступление намечалось на девять вечера и не должно было продлиться больше тридцати-сорока минут. А корпоратив или тим-билдинг – или что там заказчик удумал провести в этом пафосном местечке – начнётся в половину восьмого. Так что работники только-только приступили к подготовке: расставлялись столы и стулья, несколько девушек, весело щебеча, неторопливо вязали симпатичные «лесные» букеты и доставали из картонных коробок декор в стиле рустик. Все эти украшения выглядели красиво и завораживающе, но почему-то больше всего запомнились самые обычные плотно обмотанные бечёвкой двухлитровые банки, предназначенные, видимо, для цветов.
За спиной Егора Ульяна чувствовала себя немного спокойнее, хотя прекрасно осознавала, что это глупо, что её заметят через секунду после того, как заметят его самого. Голову разрывали вопросы один занимательнее другого, но свелось всё к одному-единственному: как будет правильно себя вести? Она и рада брать пример с него, имеющего самый беспечный и умиротворенный вид из возможных, но робела от одной лишь мысли о том, как её появление воспримут его коллеги.
Стоило выйти на финишную прямую и увидеть сцену, по которой туда-сюда нервно расхаживала Аня, как Егор вдруг обернулся. Считав в глазах лёгкую панику, понимающе усмехнулся и протянул руку:
— Не дрейфь. Тебя все знают и помнят.
«А некоторые знают и помнят даже получше остальных», — мгновенно подумалось Уле. Тот разговор с Аней на лавочке в их парке, все до одного Анины слова и все до одного собственные чувства отпечатались на подкорке мозга и в сердце. Навсегда.
И тут над поляной вдруг разнёсся полный энтузиазма возглас барабанщика:
— О, смотрите-ка, кто явился! Наша потеряшка! Собственной персоной!
Несколько пар глаз устремились прямо на них, и в тот же момент обветренные губы легонько коснулись лба, и пальцы переплелись.
— Ну всё! — сделал Егор страшные глаза. — Поздняк метаться, ма… -лышка, — нахмурился. — Не, «малышка» мне не нравится, фигня какая-то. Пошли, Уль, никто тебя не съест. Погляди на них, они же милые, игривые, безобидные котятки. Мухи не обидят.
«Ну да…»
Ульяна скользила затуманенным взглядом по лицам, и ей казалось, что нейтральное выражение удалось удержать лишь Олегу, да и то, наверное, только потому, что в группе он новенький. На остальных же чего только не читалось. Но объединяла все эти выражения одна общая эмоция – изумление в его крайней степени. Аня так и вовсе встала посреди сцены как вкопанная и не сводила с них прищуренных глаз. Пожалуй, вот чья реакция необъяснимым образом волновала Улю больше реакций остальных. Егор же хранил потрясающую невозмутимость, лишь крепче ладошку сжал, а она чувствовала, как под недоумёнными, испытующими, оценивающими взглядами коллектива горят щеки и плывёт земля.
— Это Уля, если вдруг кто запамятовал, — внимательно оглядывая присутствующих, сообщил Егор ровным тоном. Фантастическое хладнокровие! — Парни, я только что назвал вас милыми, игривыми, безобидными котятками. Попробуйте соответствовать новому имиджу хотя бы первые полчаса.
— Охуеть… — потрясенно протянул Игорёк и, игнорируя только-только прозвучавшее предупреждение и уничтожающий взгляд Егора, воззрился на Ульяну. — Как тебе это удалось?
«Начинается…»
Уля чувствовала, как самообладание утекает из неё тонкой струйкой, как предела достигает смятение. Но показывать чужим людям собственные психи? Нет уж. Только и оставалось, что пытаться шутить.
— Очевидно же, — проворчала она, вскидывая на барабанщика глаза. Приторно-сладкая улыбка сама расползлась по лицу, а голос приобрел медово-сахарные нотки. — Зелье в чай подсыпала. Всего делов.
«Ваш страшный сон…»
— Лет двадцать назад, — фыркнул Егор.
Впрочем, этот комментарий если и предназначался для чьих-то ушей, то исключительно для её. Слова утонули в хохоте Игорька, которого, кажется, мог развеселить любой бред и любая идиотская острóта. Отсмеявшись, барабанщик с деланным осуждением покачал головой, цокнул языком и вопрошающе уставился на Егора. «Задумайся», мол.
— Ну наконец! — а это на сцене очнулась Аня. И очнулась сразу на всю громкость. — Я уж думала, внуков быстрее увижу, чем эту картину! Ну ты и конспиратор! Что, не мог сразу сказать? — и, не дождавшись от Егора комментариев, продолжила: — А, чему я удивляюсь, в самом деле?! Конечно же, не мог. Привет, Уля!
«Господи…»
