Текст книги "Мать ветров (СИ)"

Автор книги: Braenn

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 61 страниц)

Он не верил ни в богов, ни в ад, ни в рай, но легенды и Грюнланда, и Саори – родины его отца – юноша читал. Неделя в заточении как раз и показалась ему адом в миниатюре. Страшнее всего были прикосновения мамы, которая промывала его раны. Она молчала, но Саид и без того чувствовал, как ей плохо. Причем не из-за его проступка, а от вида его крови.

Но что отец?

Должен прийти сюда с минуты на минуту. И лучник малодушно надеялся на то, что каждая из этих минут окажется длиннее предыдущей.

– Саид.

Раджи появился на обрыве совершенно бесшумно. Даром что ли неспециализированное подразделение фёнов – мастеров на все руки – звали Призраками?

– Ты теперь меня презираешь? – выдал юноша то, что было на сердце, не подумав. Да что ж такое! Порка, от которой до сих пор невыносимо болела спина, и неделя в одиночестве, кажется, не заставили его поумнеть.

– Ты с ума сошел! – Раджи буквально рухнул рядом с сыном на колени и сжал его руки в своих ладонях. И Саид с облегчением уткнулся макушкой в его плечо. А командир требовательно спросил: – За что?

– За недостойные поступки.

– Али успел тебе передать, как я добывал компрометирующие письма Баумгартенов? – молчаливый кивок. – Вот это и вправду был, мягко говоря, недостойный поступок. Ты же нарушил приказ. Плохо. И за это я могу на тебя гневаться. Но не презирать.

– Тоже мне! – фыркнул Саид. – Братец Камиллы, небось, не одну крестьянку на сеновал силком затащил. А ее всего-то пару раз притворно поцеловали – подумаешь, беда!

– Я с тобой не согласен, – покачал головой Раджи. – Честная девушка не заслуживала того, чтобы ей лгали, но... Прости, у меня нет сейчас желания беседовать о других. Расскажи о себе.

Тоже традиция. Первый командир Фёна по велению сердца поговорил с первым наказанным сразу же после того, как тот вышел из заточения. А после уже Раджи и Зося целенаправленно разрабатывали судебную систему как для деревень, где имели хоть какое-то влияние, так и для внутреннего пользования. И на практике изучали, что и при каких обстоятельствах действительно меняет преступника, а что является лишь бессмысленной местью.

Солнце припекало, и пичужки, которые с утра еще порывались петь, окончательно притихли. Внизу шумел говорливый поток, пахло хвоей и нагретым камнем. Ад куда-то исчез, будто его и не было. А Саид жалел лишь о том, что у них редко выдавалось свободное время для таких вот доверительных, жестких и теплых бесед.

Милош родился на равнине и восемь лет провел в лесах и на болотах. А потом воины местного князя после долгого сопротивления вытравили Фён из своих владений, и они переехали в горы – Черные Холмы на западе Грюнланда, которые отделяли эту страну от соседней Ромалии. Мальчишка влюбился в горы с первого взгляда. И, как полагается всякому юному влюбленному, прощал им все: и коварство трещин в скалах, и зимние холода, и частую бескормицу. Но больше всего ему нравились такие вот ясные знойные летние дни, когда сосны и ели бездвижными величавыми стражами охраняли покой теплых, будто дышащих камней, а воздух чистотой и прозрачностью спорил с речками и родниками.

Только теперь в его сердце нашла дорогу иная страсть. Простят ли его горы? Простит ли его Фён?

Девять лет назад первый командир Фёна вместе со своим помощником и отцом Раджи отправился через горы, страну Иггдрис, что располагалась к северо-западу от Грюнланда и простиралась до моря, и уплыл на остров Шинни, который не одно десятилетие насиловали захватчики. На Шинни сопротивление едва-едва зарождалось, и повстанцы просили помощи у своих более опытных собратьев. Те трое ушли – и не вернулись. Но связи между двумя группами сопротивления сохранились до сих пор. Этой весной Милош ездил на побережье, чтобы встретиться с товарищами. И влюбился.

– Милош вернулся!!!

На нем без зазрения совести повисло разом несколько фёнов. Юноша ростом пошел в деда по материнской линии и даже перегнал этого высокого и широкоплечего крестьянина. Поэтому места на смуглом черноволосом великане хватало всем. Но у одного из ребят совесть таки пробудилась, и он намекнул друзьям, что хорошо бы дать дорогу маме и брату Милоша.

– Сынок, – еще молодая женщина, которая позволяла себе порой откровенно девичьи шутки и проказы, извечным материнским жестом коснулась лица своего ребенка и тщетно пыталась удержать светлые слезы радости. А Милош подхватил ее как пушинку, раскружил и мягко опустил на землю.

– Нравится, мама? – с этими словами юноша достал из-за пазухи нитку мелкого, но изумительно белого жемчуга и торжественно надел на шею Зосе.

Лучницы Марта и Мария зашептались достаточно громко, чтобы Милош уловил притворное возмущение в их голосах.

– Не бойтесь, девчата, я про вас не забыл!

– Пока ты всех одариваешь, я, пожалуй, за отцом и Саидом сбегаю, – улыбнулся Али.

– А где они? – спросил Милош, почуяв в голосе брата странную печаль.

– Беседуют, – тихо ответила Зося. – Саида только сегодня утром из одиночки выпустили.

Этим вечером наконец-то все было, как надо. Редкость в их суматошной жизни. Но Зося любила эту жизнь, которую выбрала много лет назад и ни разу с тех пор не пожалела о своем выборе. Тогда они, всего-то двенадцать человек, бросили отчаянный вызов королю, князьям и жрецам Грюнланда. Их теперь было намного больше, чем в первые годы, но по-прежнему исчезающе мало по сравнению с войсками короны и ордена Милосердного Пламени. Они столько раз терпели поражение, отступали, теряли своих друзей и сторонников. А все-таки оно того стоило.

А еще того стоила ее семья. Ее мужчины, с которыми она не просто жила под одной крышей. Они дышали одним и тем же делом. Ее мужчины, такие нездешне прекрасные, удивительные для ее родной страны. Тонкий и сильный Раджи с его невозможной грацией и мягкими черными змейками длиннющих локонов. Сыновья, смуглые, черноволосые, как отец, и по-крестьянски крепкие, как сама Зося. Будто самоцветы из сказок Саори сверкали их глаза: у Милоша – цвета гречишного меда, у Саида – карие, у Али – зеленые. Могла ли простая деревенская девчонка мечтать о том, что у нее однажды будет столько сокровищ?

Двойняшки, уже побывавшие не в одной драке, с детской восторженностью и откровенной жаждой похвалы на счастливых мордашках показывали старшему брату то, что успели сотворить своими руками, пока он был в отъезде. Добродушный великан со всей искренностью и хвалил ребят, и указывал на мелкие недостатки. Но сердце матери отчего-то заныло. Что же ей чудилось в его интонациях и улыбках?

Зося обернулась к мужу, на груди которого так уютно устроилась, и перехватила его тревожный взгляд. Значит, ей не показалось.

– Милош, расскажи, пожалуйста, что случилось, – попросил Раджи.

Младшие не удивились. Видно, тоже почуяли. А старший как-то разом сник и виновато опустил голову. Тяжело вздохнул и заговорил:

– Вы же помните, что год назад в Лимерию прибыл корабль с запада. Из тех краев, о которых мы и не слышали, – все четверо согласно кивнули. – Так вот... Туда отправилось уже три экспедиции. И скоро отплывает четвертая. На каравелле «Гринстар».

В гнетущей тишине слышно было лишь, как потрескивают ветки в огне и стучат сердца.

– Но «Гринстар» идет не только к западным берегам. Глава экспедиции надеется попасть на Скалистые острова, о которых мы почти ничего не знаем, доплыть до Драконьих земель... Путь неблизкий, набрать команду не так-то просто, – продолжал Милош. – Я познакомился с судовым врачом, лимерийцем Джоном О’Рейли. Он убедил капитана в том, что мои медицинские познания и физическая сила им пригодятся. Я не связан никакими обязательствами, но... в случае чего – они меня ждут.

Зося глубоко дышала, пытаясь взять себя в руки. Али и Саид молча обхватили брата с двух сторон. Раджи почти не дрогнувшим голосом уточнил:

– Когда ты должен выехать, чтобы успеть на корабль?

– Через месяц.

– Хорошо, – сказал командир. – Через две недели я наведаюсь в отряд Мариуша и как раз вернусь, чтобы тебя проводить.

– Так вы... вы отпускаете меня? – с радостью и болью от предстоящей разлуки спросил юноша.

– Милош, – Раджи одной рукой покрепче обнял жену, а другой ласково коснулся ладони сына. – Посмотри вокруг. Мы живем в Дебрянке? Или в Хаиве? Мы с твоей мамой покинули родные места. Неужели мы имеем право удерживать тебя и заставлять отказываться от мечты?

– Но у вас на родине не было Фёна, – возразил Милош.

– А что такое Фён? Кроме того, что армия.

– Ветер. Мечта о лучшей доле для тех, у кого ничего нет. Борьба с нищетой, жестокостью, безграмотностью...

– … и невежеством, – закончил фразу сына Раджи. – Так скажи, пожалуйста, разве твоя экспедиция не поможет бороться с невежеством? Разве ты жаждешь не новых знаний?

Еще один вопрос Милош так и не задал. «Вы ведь понимаете, что я могу не вернуться?» Понимают. Еще как понимают. Однажды они проводили троих любимых людей на Шинни, где все трое и погибли. А он столько раз провожал родителей в дорогу и по ночам успокаивал маленького Али, которому снились папа и мама, зарезанные, заколотые, в крови.

Его сумасшедшая семья, их безумная суматошная жизнь. Но оно того стоит.

Лошадь чуть оступилась, споткнувшись о корень, и Ганс бережно придержал рукой свой драгоценный груз. Ехать бы потише, поосторожнее – да нельзя. Слишком жарко. Надо как можно скорее добраться до лагеря, до прохлады пещер. А там уж до утра как-нибудь...

Горьковатый свежий запах хвои мешался с привкусом соленого счастья на губах. Ганс и в самом деле был счастлив. А слезы – всего лишь ветер.

Первый командир Фёна и его помощник погибли далеко-далеко, за горами, равнинами и проливом. Чужие руки вынимали их из петель. Равнодушные пальцы посмели коснуться светлых искрящихся прядей и густых темных с проседью волос. Почему-то эти мысли до сих пор не давали Гансу покоя.

А сейчас все просто чудесно! Он сам, своими руками, загрубевшими от плотницкой работы, заботливо отмыл смуглую кожу, и прозрачные воды реки вспенились алым. Сплел в косу черные шелковые локоны, чтобы они не растрепались в пути. То и дело мягко придерживал удивительно легкое для мужчины тело, если лошадь спотыкалась. И старался не думать о том, как он посмотрит в глаза его жене и детям.

Они условились встретиться в Блюменштадте и вместе отправиться домой. Раджи должен был вернуться из отряда Мариуша, а Ганс – из поездки к возможным сторонникам в соседнем княжестве.

Встретились же намного раньше.

На одной из полузаброшенных лесных дорог Ганс наткнулся на шесть трупов. Двое рыцарят из не слишком важных, но достаточно борзых семей. Трое – видно, их приятели или собутыльники. И последний – Раджи.

Оставалось лишь гадать, что же произошло. Судя по следам от колес здесь проезжали крестьяне. С чего вдруг на их телегу позарились эти молодчики – кто теперь разберет? Вряд ли по пьяни, иначе командир справился бы с ними, не получив и царапины. Может, приглянулись девушки или еще какая блажь взбрела в голову. Но деревенские тут были наверняка. Вилы превращались в руках Раджи в оружие пострашнее пики, и как раз двоих он уложил именно так. Одного зарезал. Из глазницы белобрысого рыцаря торчал нож. А вот другого саориец достал уже ценой собственной жизни.

Сорок два года. Кахалу, их незабвенному первому командиру, было сорок три.

– Да что вы, как сговорились, проклятые! – в сердцах выкрикнул Ганс и бросил злой взгляд на безмятежное мертвое лицо.

Молоденький саориец, тоненький, на вид совсем еще ребенок, прошел самое жестокое испытание, прежде чем попасть в Фён. Но его полудетское личико выглядит безмятежным и непривычно мягким. В первые дни бойцы отряда, грубоватые дикие парни, просто не знают, как реагировать на его покладистый, уступчивый характер.

В первой же драке в медовых глазах мелькает холодная змеиная жестокость.

После первого серьезного ранения, которое лечит Раджи, ребята понимают, что лучше бы слушаться лекаря беспрекословно.

Первую потерю он обеспечивает собственной рукой, когда по приказу Кахала добивает смертельно раненого товарища. На следующую ночь после похорон Ганс перебирается на лежанку к стонущему во сне Раджи и не отпускает его до утра.

Бойцы догадываются, откуда румянец на круглых щечках Зоси и туман в медовых глазах Раджи, гораздо раньше них самих. Они – первая пара, которая образовалась в отряде.

Первая семья. Первые дети фёнов.

И второй командир. Раджи никогда не говорил об этом, но Ганс чувствовал. Видел, с какой тоской тот порой вглядывался и вслушивался в ночь, будто еще надеялся услышать родной злой смех того, первого.

Ганс старался не думать о том, как посмотрит в глаза Зосе, Милошу, Али, Саиду и что им скажет. И в общем-то правильно делал, потому что подготовиться к такому все равно невозможно.

А горы всегда готовы отразить, сто крат умножая, вдовий вой – и безысходное молчание сирот.

Не обещайте деве юной

Любови вечной на земле...

Булат Окуджава

Комментарий к Глава 3. Оно того стоило Музыкальная тема главы и музыкальная тема Раджи – «Песня кавалергарда» из фильма «Звезда пленительного счастья» http://pleer.com/tracks/3573357MubG.

Стихи Lila of Wonders, посвященные Раджи:

Во мраке ночном,

Под тысячей звезд

Увижу я вновь

Страну томных грез.

Серебряным светом

Светит луна,

Леса озаряя –

Она нам верна.

Танцует и пляшет

Пред нами огонь,

И образ твой тонок...

О, песня, ты пой!

Тобой любоваться

Я мог бы часами,

А блики на коже

Твоей точно пламя,

Движенья тягучи,

Соблазен твой лик.

О, подари мне

Свой взгляд лишь на миг!

Изящен твой танец,

Полет мотылька,

И вместе с тобой моя

Навеки душа.

Во мраке ночном,

Под тысячей звезд

Мизмара мелодию

Ветер принес.

====== Глава 4. Вольные ветры ======

Он был со мной еще совсем недавно,

Такой влюбленный, ласковый и мой,

Но это было белою зимой,

Теперь весна, и грусть весны отравна.

Анна Ахматова

У подножия Черных Холмов в заброшенном во время войны и с тех пор позабытом охотничьем домике, который нынче разросся до размеров особняка нищих, находился приют. Его создали не жрецы ордена Милосердного Пламени и не сердобольные аристократы, а члены полуподпольной организации «Дети ветра». В деревнях они лечили и учили, здесь же они пытались дать хоть кусочек счастья тем, у кого не было ни семьи, ни гроша за душой. Одни ребята, привыкшие бродяжничать, сбегали, другие вырастали и уходили во взрослую самостоятельную жизнь. Иные оставались, чтобы самим стать воспитателями и учителями. Бывший воспитанник Мариуш возглавил отряд армии «Фён». А сами фёны постоянно присматривали за приютом и старались по мере сил если не избавить товарищей от бремени податей, то хотя бы оградить от самых страшных напастей вроде грабителей и работорговцев – охотников за детьми.

В последние годы главным воспитателем приюта был уже совсем седой, но по-прежнему крепкий и надежный плотник Богдан – отец Зоси. Когда ему принесли весточку о том, что его старший внук Милош отправляется в экспедицию, он тяжело вздохнул, поручил своим помощникам приглядывать за детьми и всем их нехитрым хозяйством и засобирался в лагерь фёнов, чтобы проводить юношу в дорогу.

А вышло, что провожать-то пришлось зятя. В последний путь.

Высокий могучий старик долго переминался с ноги на ногу и никак не решался войти в пещеру, где у тела командира армии сидели его жена и дети. Зеленые глаза плотника влажно сверкали, и слезы медленно стекали по щекам, то и дело застревая в морщинках. Он плакал и плакал, тихо, без надрыва, просто само собой так получалось. И вспоминал.

Когда Богдан впервые понял, что между его ненаглядной единственной дочей и тонким парнишкой с грузом сомнительного прошлого на совсем еще молодых плечах зарождается любовь, он чуть разум не потерял. Зосю ударил по лицу, а после едва не подрался с Раджи. Годы шли, подрастали внуки. А Богдан полюбил командира Фёна как родного сына. Не всегда понимал его, порой не соглашался с ним и даже возмущался его поступками, но был благодарен – за то, что тот помогал с приютом, возвращал им часть податей, которые бойцы отбирали у чиновников и жрецов, за то, что вправлял ребятам вывихнутые плечи и спасал от болей его стариковскую спину. За внуков и счастливые глаза дочери.

Эх, стой не стой, а идти-то надо.

Полумрак холодной пещеры разгоняло неровное пугливое пламя свечей. В воздухе витали ароматы полыни и вербены. На тонкой подстилке лежал бездыханный командир, а его вдова ласково гладила застывшие руки. Нежная улыбка озаряла ее лицо, и сухие зеленые глаза глядели мягко, спокойно. А Богдан не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть. По плечам еще молодой женщины рассыпались совершенно белые волосы.

Милош частым гребнем осторожно расчесывал локоны своего отца. Двойняшки сидели позади матери, видно, готовые по первому слову исполнить любое ее повеление.

А в ногах тела чуть сутулый, но очень красивый седой мужчина вычерчивал на полу какие-то знаки. Травник фёнов и низший чародей Шалом.

– Все, что мог, я сделал, – сказал он, и Богдан невольно вздрогнул. Сколько лет уж знакомы, а он каждый раз как заново привыкал к этому шелестящему голосу, который принадлежал, казалось, духу или демону, но не человеку. – До утра он останется таким же прекрасным, но на рассвете мы должны его похоронить. Ева, решай, где быть его могиле.

– Хоронить? Раджи? – женщина удивленно вскинула на травника глаза.

– Зося, – с трудом перебарывая ужас, только и смог вымолвить Богдан.

– Ну что ты, отец, не бойся, – понимающе усмехнулась вдова. – Я не сошла с ума. Но... Ты посмотри на него. Вспомни, как он скакал на лошади на перегонки с ветром. Как он дрался и танцевал. Не представляю, чтобы его...

– Мама, ты о костре? – первым догадался Саид.

– Да, – кивнула Зося. – Мальчики, вы ведь найдете такое место, чтобы вышло красиво?

Двойняшки тут же вскочили на ноги, а Милош в последний раз провел гребнем по черным прядям и поднялся следом.

На выходе из пещеры братья столкнулись с Эрвином, седым менестрелем, который сначала присоединился к «Детям ветра», а после перебрался к фёнам. В боевых операциях он не участвовал, но помогал добывать информацию, хлопотал по хозяйству и по вечерам радовал товарищей песней. Нескоро теперь зазвучит его лютня в осиротевшем лагере.

Рассвет звенел голосами птиц, журчал говором горного потока и вздыхал шепотом костра. Травник постарался на совесть, и чистый воздух пах лишь хвоей и вербеной. Высокое пламя заигрывало с ветром и спорило красотой с первыми лучами зари. Фёны были счастливы. Хотя бы со вторым они попрощались так, как того желали их сердца.

Кто станет третьим – не сомневались. Формально этот вопрос должен был решить Совет армии, который соберется не раньше, чем через неделю, но о результатах голосования все знали наперед.

А Шалом мысленно проклинал себя за то, что звал жену командира Евой. Она была первой женщиной Фёна и первой матерью. В легендах его народа-скитальца первую женщину мира тоже звали Евой. Да и значения имен Ева и Зося почти совпадали. Это показалось удивительно поэтичным и ему, и менестрелю. Но лучше бы... лучше бы Зося не становилась первой женщиной-командиром.

– Не вздумай остаться.

Милош незаметно ускользнул с поминок и задумчиво глядел с обрыва на реку, когда позади раздался мягкий голос матери с незнакомыми прежде стальными нотками. Юноша обернулся и прижал ее к себе. После страшного припадка, который случился с ней в первый час осознания потери, Зося не пролила ни слезинки. Но ее сына не обманывал этот покой.

– Мама, да как я могу уехать сейчас? Это же... Нет, я просто не представляю.

– Ты считаешь, это несправедливо по отношению к памяти отца?

Юноша опустил глаза.

– Сынок, послушай, – Зося ласково улыбнулась и присела на землю, поманив за собой своего великана. – Я ведь помню, как ты в детстве слушал рассказы Кахала о Шинни и мастерил кораблики. Отец делился с тобой своей мечтой о море, и ты его понимал, я видела. У тебя та же мечта, что и у него. Твой отец шел к морю, а нашел его здесь, в Грюнланде, в глазах своего командира. И теперь у нас есть армия, которую он вытянул на своих плечах, а у меня есть вы. Я не знаю, где ты найдешь свое море. Но... Несправедливо будет, если ты похоронишь свою мечту из-за смерти отца. По отношению к тебе и к нему тоже.

– Но как же вы? – тихо спросил Милош. – Мама, если уезжать, то через три дня... За что вам сразу две потери?

– Мы можем оставить Фён и перебраться в город, – заметила вдова. – Ты уже неплохой лекарь, быстро наберешься опыта. Али с его талантом будет размалевывать стены трактиров. Саид будет вырезать вензеля на сундуках богачей. Я буду рукодельничать. С голоду не умрем, и не будет больше потерь. Так лучше?

– Нет.

– Братишка, ты не бойся, мы выдюжим. Не сахарные, – с горчинкой в веселом голосе сказал Саид, который вместе с братом пришел вслед за матерью к обрыву. – И ты выдержишь.

– Мы-то вместе остаемся, а ты будешь один, – пояснил Али в ответ на непонимающий взгляд Милоша. – Но ты справишься. Ты только помни, что все это – не зря.

Двойняшки опустились на землю позади матери и старшего брата и обняли их за плечи. Теплый ветер взметнул черные и белые волосы, и в его легкой ласке им почудилось прощальное прикосновение любимого.

Осенний лес бросал под копыта лошади последние богатства. Позднее темное золото перемежалось с редким пурпуром и бронзой тронутых морозом хвоинок. Зося оглядывалась по сторонам, подыскивая недостающую веточку для своего букета. Раджи дарил ей изумительные воздушные букеты, так непохожие на привычные деревенские охапки цветов. Что ж... теперь она сама.

Все сама. Они были неизменно вместе, бок о бок и дрались, и проникали в дома своих противников, и составляли письма с угрозами... воспитывали будущих бойцов и собственных детей. Но командиром был ее муж, и только теперь Зося осознала, что он берег ее от множества утомительных мелочей.

Взять хотя бы Мариуша, с которым она провела последние два дня. «Поеду, посмотрю на Мариуша», – буднично сообщал ей Раджи и не брал с собой. А зачем? В лагере у Зоси и без того хватало работы. Но вот и она посмотрела... На молодого, сильного и почти жизнерадостного скорняка, который ни вздохом, ни взглядом не выдавал своим подчиненным того ада, что поселился в его сердце. А в сумерках у костра в присутствии командира – сначала второго, а сейчас и третьего – он отпускал себя.

Он говорил, говорил, говорил. О голосах мертвецов в своей голове. О красноглазых тварях, что подбирались к нему по ночам и смотрели на него не мигая и тихонько клацая клыками. О том, как костлявая рука сжимала его сердце, и тогда в легких заканчивался воздух, а в теле – тепло. Он говорил в темноте, чтобы на рассвете вернуться к своим бойцам с ясным сознанием и улыбкой на губах.

И Шалом, и другие чародеи только руками разводили. Травы и заклятия не помогали душе Мариуша, но такие вот разговоры раз в три-четыре месяца позволяли ему держаться.

Зося придержала лошадь и отломила тонкую нарядную веточку бересклета. Не думать о Мариуше. По крайней мере в ближайшие дни. Иначе и она сойдет с ума.

– Командир, ты вовремя! У нас и суп готов, и лепешки вот... с пылу с жару, – обычно спокойный Эрвин отчего-то подскочил на ноги, едва завидел Зосю, и суетливо засеменил ей навстречу.

Вообще-то она рада была видеть менестреля, который с месяц пропадал аж в Ромалии, в Пиране, добывая у своего столичного коллеги последние сплетни, дабы в случае необходимости кто-то из фёнов мог назваться ромалийцем без риска ляпнуть что-нибудь невпопад. Но...

– Ты почему подлизываешься? – фыркнула Зося. – Что натворил?

Пока Эрвин внимательно изучал букет в руках своего командира, у костра нарисовался Саид, чмокнул мать в щеку и забрал у нее поводья. И не посмотрел в глаза. Да что ж случилось-то? Вроде все живы...

Так. Али отложил в сторону кисть, которой расписывал деревянное блюдо, поднялся и виновато опустил голову.

– Ну? – требовательно спросила Зося.

– Ева, ты только не убивай его, пожалуйста, – Шалом плеснул в кружку травяной настой, судя по запаху, успокоительный, встал и на всякий случай осторожно прикрыл плечом менестреля, а по совместительству – своего любовника. – Он ведь как лучше хотел. И каждый из нас в глубине души мечтал об этом.

Зося обвела взглядом подчиненных. Эрвин вернулся из Пирана. Али не знает, куда глаза девать. И мечта.

– Ты нашел кого-то, кто поможет Али поступить в университет?

– Да-да, – торопливо закивал менестрель, который явно увереннее себя почувствовал за спиной чародея. – Правда, в последнее время подняли плату за обучение, но Али нужны ведь только художественные курсы... Мой знакомец поручится за него, а экзамены наш мальчик сдаст, я уверен. На первое время мы наскребем денег, потом он найдет себе работу...

Пиран. Другая страна. Всего-то! Не многолетняя экспедиция. Не смерть, в конце концов. И ее сын действительно должен развивать свой талант под присмотром профессионалов, а не ходить вечным самоучкой. Так почему же предательски защемило сердце, и горло сдавило – не продохнуть?

Совсем недавно, всего полгода назад она смеялась, а потом стонала в руках своего мужа, и дома их ждали дети. Совсем недавно, только руку протяни – и коснешься прошлого – у нее была семья, а светлые волосы, которые так любил Раджи, еще не знали серебра. Совсем...

… нет. Собраться. Ты больше не имеешь права на слабость. Ты – командир подпольной армии. Не жена, а вдова. А дети выросли и отныне тебе не принадлежат. Соберись и скажи, как тогда Раджи – Милошу. Просто скажи, ты сможешь, ну же, соберись, ведьма!

– Али, когда тебе нужно ехать?

– Послезавтра.

– Хорошо. Я как раз думала встретиться с возможным сторонником на границе. Пару дней нам по пути.

Стрела впилась в сосновую кору рядом с предыдущей. Ее расщепила третья. Еще две стрелы, выпущенные разом, доломали остатки своих предшественниц.

– Ты стремишься превзойти самого себя в несдержанности и глупости? – с презрением поинтересовался Арджуна у своего подчиненного, который за прошедший час уничтожил с десяток стрел. Правда, простеньких, тренировочных.

Саид не ответил. Молча натянул тетиву и снова выстрелил. И снова. А что еще ему делать в это утро? Мама и брат уехали на рассвете, срочные дела по хозяйству он переделал, на встречу со жрецом выезжать вечером.

– Убери лук и не позорься, – холодно бросил эльф.

– Иди ты на хуй, – прошипел Саид.

– За мной. Быстро, – коротко приказал Арджуна и, не глядя на подчиненного, направился в сторону от лагеря.

Лучник фыркнул, но перечить не стал. Его фраза и без того была достаточно самоубийственной. С высокомерием и сволочным характером командира Теней фёны ничего не могли поделать. С ним как-то управлялся Раджи, а теперь – Зося. Нет, он ни разу не поднял руку на своих учеников. Но словами умел – и с завидным постоянством этим пользовался – унизить любого из них. Саид понятия не имел, на что нарвался, но подобной грубости и дерзости ему не простят. А и плевать.

Как только лагерь остался за скальным выступом, Арджуна резко остановился и развернулся. Саид едва не врезался в него. Замер, гордо вскинул голову, ожидая взбучки. И просто оторопел, когда почувствовал на своих плечах теплые сильные руки. Эльф привлек к себе юношу, мягко провел пальцами по коротким кудрям и тихо произнес:

– Плачь, малыш. Плачь, пока никто тебя не видит.

...Коль скоро грянут холода.

Она стоит совсем одна,

И слез непролитые реки

Скорбят о том, кто ушел навеки.

Lila of Wonders

====== Глава 5. Саид. Серое ======

Дыхание клубилось в воздухе белесым паром, а запоздалые редкие листья покрылись тонким серовато-белым налетом. Весь лес казался серым, даже каким-то сизым, и только хвоя упрямо пыталась зеленеть в это первое по-зимнему промозглое утро. Саид зябко повел плечами – и тут же к нему прикоснулись. Да, так намного теплее. Интересно, почему Арджуна по ту сторону дороги не мерзнет? Или ему тоже холодно, да сука-гордость не позволяет выдать себя подчиненным?

Беззвучный смешок. Кажется, Марта подумала о том же самом. Саид повернулся к ней и с удовольствием увидел веселые огоньки в ее глазах. Прошел всего-то год с тех пор, как рыжая появилась в их отряде, а дурная деревенская слава гулящей слетела с прежде опущенных плеч девушки, как сейчас с ветки бесшумно сорвался листок. Лучник покрепче прижал к себе подругу, возвращая тепло, и почему-то вспомнил их единственную ночь.

Тогда Марта легко согласилась на его прямое предложение, а одуревшей от горячих ласк да пламенеющих кос мальчишка не сразу почуял тревожное. А когда понял, то готов был сам себе голову отгрызть.

Еще в деревне с рыжей приключилась история как две капли похожая на сотни точно таких же. Пообещали, соблазнили и бросили. И дружкам растрепали о сладких губках да крепких грудках. К сироте, которая жила с полуглухой бабкой и безразличной ко всему на свете теткой, потянулись любители потрахаться, не обременяя себя браком. А девушке на диво хватило мужества порвать со своим прошлым и уйти к фёнам. Вот только воспоминания о покорности мужской руке остались.

Разумеется, Саид не то что не принуждал подругу – он честно предложил девушке заехать ему в глаз, если она сочтет его слова оскорбительными. Но Марта отдалась... Раз уж слава за ней сюда пришла, так что из себя невинность корчить? Тут, по крайней мере, не требовали и не угрожали.

Потом недели две кряду лучник в лепешку расшибался и наконец убедил рыжую в том, что он пришел к ней не из-за ее прошлого и что он видит в ней прежде всего товарища, которого уважает, а уж потом – красивую девушку. Марта тогда робко улыбалась, не веря ушам и глазам своим. Где ж это видано, чтобы парень за такое прощения просил?

С тех пор Саид не прикасался к ней иначе, чем к подруге. Понял: девушке нужны не мимолетные связи, а настоящее, крепкое, всерьез.

И оно пришло. Кузнец Анджей, один из молодых Призраков. Уж месяца три как не сводили они друг с друга влюбленных взглядов и несмело, украдкой переплетали пальцы, сидя у костра. Саид совершенно не представлял себе, зачем тянуть с тем, чтобы жить если не в отдельном закутке, так хоть в одной пещере. Романтические вздохи при луне и трепетно-томительное ожидание никак не вязались с его натурой, но... Друзья счастливы, и это – самое главное!

Сейчас же Марта была не только счастлива, но и горда. Там, чуть впереди у дороги устроились в засаде Ганс и Анджей. Впервые юношу взяли на переговоры. Простого, недавно совсем безграмотного парня – и на переговоры. И впрямь повод для гордости.

Однако где же бесы носят преподобного? Так и закоченеть недолго!

Будто отзываясь на ругательства Саида, мертвое безмолвие серого леса нарушил неторопливый перестук копыт. Юноша собрал лук и поправил колчан. Перехватил недовольный взгляд Арджуны. Ай, шел бы ты, командир! Что, тетиву не так размотал или луком ветку задел? А нечего такие длинные за собой таскать. Впрочем, с последним он явно лишку хватил. Саид ласково коснулся любимого лонгбоу, вымаливая прощения за мимолетные порочные мысли.