Текст книги "Мать ветров (СИ)"

Автор книги: Braenn

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 61 страниц)

====== Music ======

Герои

Раджи. «Песня кавалергарда» из фильма «Звезда пленительного счастья». http://pleer.com/tracks/3573357MubG

Зося. Мельница. Невеста полоза. http://pleer.com/tracks/18613KjAN

Ветер воды. Ведьмино счастье. http://pleer.com/tracks/5300920Y4AB

Милош, Али, Саид. К. Орбакайте. Эхо любви. http://pleer.com/tracks/4849269gyH9

Милош. «Есть только миг» из фильма «Земля Санникова». http://pleer.com/tracks/380542gRou

Али, Хельга, Марчелло. «Качели» из фильма «Звезда пленительного счастья». http://pleer.com/tracks/11237370yuXF

Эпизоды

Часть II. Глава 4. Виктор Хара. Cruz de Luz (Camilo Torres). http://pleer.com/tracks/9149128m0Oz

====== Часть I. Шквалы. Глава 1. Лендлер ======

Течет шампанское рекою,

И взор туманится слегка,

И все как будто под рукою,

И все как будто на века.

Булат Окуджава

В уютной гостиной замка барона Баумгартена витали изумительные ароматы яблочного штруделя, крепленых вин и лилий. Надо сказать, более чем нетрадиционные запахи для знатных домов Грюнланда. Никаких элей, шнапсов и блюд с жирными жареными утками, пирогов с речной форелью и никакой отрыжки после обильного ужина. Что и говорить, барон Фридрих был чудаковат и предпочитал легкие супы, фрукты и вино. А вот цветы в каждой вазе, вазочке и петлице – это уже страсть его жены, несравненной Амалии, которая в свои без малого пятьдесят выглядела на тридцать и по праву носила воздушные платья с декольте и бутоньерками.

Впрочем, супруги могли позволить себе сколько угодно странностей и слабостей. Безупречная репутация, верность принципам чести и приверженность высокой культуре делали барона и баронессу людьми настолько исключительными, что им прощали все и даже чуточку больше.

А уж сегодня прекрасная Амалия имела полное право сиять и прятать порозовевшее от вина и счастья лицо за мраморно-белыми лепестками. Ее старший сын, ее гордость и отрада, молодой рыцарь Георг вернулся домой из краткого, но весьма опасного похода.

Высокий красавец с роскошными каштановыми локонами стоял у камина, небрежно облокотившись о полку, и с легкой, чуть горделивой улыбкой рассказывал гостям о результатах боев с рыцарями соседнего княжества.

– Как видите, мой скромный вклад в искоренение одного из последних очагов междоусобицы едва заметен на фоне героических действий нашего владыки. Но я еще молод! Вы же простите мне мои оплошности, верно?

– Право, милый брат, ты себя недооцениваешь! – с лукавой улыбкой заметила Камилла, младшая дочь барона, такая же яркая и цветущая, как и Георг.

– Нам пригодятся Ваши боевые навыки, юноша, когда мы наконец-то всерьез возьмемся за выкорчевывание смуты в собственном княжестве, – очень серьезно добавил пожилой мужчина с умным и слегка надменным лицом. – Да, мы должны напоминать чересчур своенравным вассалам нашего короля, что во имя интересов Грюнланда они обязаны подчиняться монаршей воле. Но когда чернь хозяйничает на наших границах – это, простите, настоящий беспредел!

– Полно Вам, дорогой Теодор, – мягко улыбнулся Фридрих и тронул кубком кубок своего приятеля. – Разбойники, безусловно, – отвратительное явление, но они есть повсюду, в любой стране. Нападают на слабых, но едва завидят серьезных противников, как тут же разбегаются прочь и отсиживаются в лесах. Вряд ли их можно назвать хозяевами приграничья. Что скажете, Лючия? На границах Ромалии тоже беспокойно? – с этими словами барон легко поклонился светловолосой женщине средних лет, которая остановилась в его замке по дороге к родственникам.

– Вы будто бы правы, Фридрих, – рассеянно ответила ромалийка и задумчиво покачала пустым бокалом. – До моего отца дошли тревожные слухи, и он не поскупился на то, чтобы нанять для меня лучших провожатых. Перевалы в Черных Холмах я преодолела безо всяких приключений и, увы, не смогу порадовать Вас красочными и ужасающими историями.

– И это замечательно, милая, просто замечательно! – Амалия подхватила со стола серебряный кувшинчик с вином, присела на тахту рядом с гостьей и наполнила ее бокал. Добрая баронесса не считала зазорным время от времени оказывать подобные знаки внимания своим друзьям.

Рядом с невероятно изящной хозяйкой Лючия казалась весьма странным созданием. Крепкое, хотя и стройное тело, круглое лицо и чуть вздернутый нос недвусмысленно подсказывали, что у нее в предках были бастарды. Но благородная осанка и утонченные манеры компенсировали в глазах барона, его семьи и друзей этот изъян. Впрочем, двое или трое молодых людей все же не удержались от снисходительных улыбок.

– А что скажете Вы, Ибрахим? В лесах Саори тоже нападают на честных людей? – обратилась Камилла к смуглому черноволосому мужчине на вид лет тридцати пяти.

– О да, прекрасная госпожа, боюсь, честные люди страдают в каждой стране, и моя родина – не исключение, – ответил саориец и почтительно поклонился, сложив перед лицом ладони.

– Это все общие слова, уж простите за грубость, – махнул рукой пожилой друг барона. – Одно дело – обычные грабители. Но я не ради красивой фразы сказал вам о хозяевах. Вы что-нибудь слышали о тех, кого в простонародье называют фёнами?

– Очередная шайка? – равнодушно пожал плечами Георг. Он недавно сражался с настоящими рыцарями. Какое ему дело до деревенских баек?

– Не совсем, – довольно жестко возразил Теодор. – Эта шайка ставит под сомнение авторитет королевской власти в глазах крестьян приграничья.

Мужчины заспорили. Амалия виновато улыбнулась дамам и едва приметным жестом попросила их потерпеть. Что поделаешь, ее сын теперь рыцарь, и ему приходится говорить о политике. Лючия понимающе усмехнулась и пригубила вино. Камилла поддержала мать ласковым взглядом, а потом посмотрела в сторону брата. Но на самом деле девушку интересовал совсем другой человек.

Барон Фридрих держался под стать супруге и выглядел намного моложе своих лет. Однако в последнее время его тяготили не слишком сильные, однако досадные боли в спине. В замке перебывало то ли пять, то ли шесть лекарей, и вот наконец-то барону порекомендовали этого чужестранца. А пока руки саорийца творили чудеса с телом Фридриха, его глаз творил что-то невообразимое с сердцем Камиллы. Да, именно глаз необыкновенного медового цвета. Потому что вторую глазницу мужчины прикрывала черная повязка. Видимо, это сочетание жутковатого романтического увечья, изысканных порой до приторности речей и экзотической внешности и вскружило голову впечатлительной девушке.

– И все-таки мой бедный разум отказывается понять, как можно противиться монарху, тем более теперь, когда страна едина и развивается с немыслимой прежде скоростью? – печально вздохнул Фридрих.

– Вы позволите, мой мудрый господин? – спросил саориец и учтиво склонил голову, дожидаясь ответа хозяина. Тот жестом дал свое согласие. – Мне нравится в Грюнланде. В этой стране есть удивительное очарование стали, рыцарства, суровых очертаний замков... Подлинно героические края! Но как лекарь я не могу не подметить один-единственный недостаток.

– И какой же? – хмуро и не слишком вежливо перебил говорившего Теодор.

– Образование! – развел руками Ибрахим. – Я приношу мои глубочайшие извинения дорогому барону и всем вам, господа, но образование в Грюнланде оставляет желать лучшего. Уровень преподавания медицинских дисциплин даже в Йотунштадтском университете прискорбно ниже, чем в моем родном Хаиве или же в нашей столице.

– Но ваша наука, кажется, не смогла сохранить Вам зрение! – рассмеялся Георг.

Фридрих и Амалия переглянулись. Участие в боевых действиях имело и обратную сторону. Надо бы на досуге напомнить сыну о правилах ведения светской беседы. Камилла встрепенулась и с испугом взглянула на Ибрахима.

Тонкое лицо саорийца на мгновение стало трагически грустным. Но он тут же взял себя в руки, и только чуть дрогнувший голос выдал его состояние:

– Увы, мой мужественный господин, мне нечего ответить Вам, поскольку обстоятельства моего ранения могут привнести досадную нотку горечи в дивную мелодию сегодняшнего вечера. Вы не возражаете, если я воздержусь от их описания?

– О, простите, я сказал чудовищную бестактность! – отозвался юноша к немалому удовольствию своих родителей. – Обратная сторона службы! Я просто не подумал, что мирный лекарь может пострадать не от болезни, а от чего-то более ужасного.

– Господа, на правах счастливой матери я прошу вас об одолжении, – Амалия встала и кокетливо подмигнула всем сразу. – Довольно же политики и крови! У нас сегодня праздник, и я предлагаю веселиться и танцевать!

На террасе, как и в гостиной, благоухали лилии, в очаровательно аляповатых канделябрах горели свечи, а из угла доносились легкомысленные голоса скрипок.

– До Ромалии еще не добрался лендлер? – поинтересовался галантный хозяин замка у своей гостьи.

– Нет, а что это? – спросила в свою очередь Лючия.

– Танец весьма сомнительного происхождения, – заговорщически подмигнул женщине барон. – Говорят, его сначала танцевали на ярмарках, а уж оттуда он попал на балы. Но я чудак, как Вы знаете, и считаю, что среди примитивных народных традиций порой встречаются настоящие жемчужины. Вы позволите научить вас танцевать?

– Полагаюсь на Ваш вкус, Фридрих, – ромалийка сдержанно поклонилась, пряча усмешку. Или, наоборот, не слишком-то ее скрывая.

Веселая, игривая, и впрямь немного простоватая, но душевная мелодия поманила на середину террасы одну пару за другой.

– Хотите, я покажу Вам несколько па? – Камилла, преодолевая смущение, почти уверенно подошла к стоявшему в тени саорийцу.

– Сожалею, моя восхитительная госпожа, но из меня сегодня неважный партнер, – невесело улыбнулся Ибрахим. Здесь, вдали от прочих гостей, он выглядел усталым и подавленным. Девушка участливо заглянула в его лицо и спросила:

– Неудачная фраза моего брата заставила Вас вспомнить о прошлом? Пожалуйста, не сердитесь на него!

– Как я могу, Камилла? – притворно возмутился лекарь и рассмеялся. – Нет, право же, в такую ночь грех предаваться печальным воспоминаниям! Идемте – и я обещаю быть примерным учеником.

Ласковая прохлада ясной летней ночи дарила легкий сон барону и баронессе, нежила измотанного походной жизнью Георга и нашептывала безмятежные сны гостям замка. И только на маленьком балконе, увитом диким виноградом, двоим было не до сна.

На диво сильные, хотя и тонкие руки саорийца мягко и вместе с тем по-мужски уверенно сжимали тонкий стан Камиллы. Чувственные губы чужестранца касались трепетных девичьих губ, и все существо юной баронессы дрожало от сладостного ужаса. Она, дочь одного из благороднейших людей княжества Черного предела, млела в объятиях простого лекаря, человека низкого происхождения, которого добрый отец в знак благодарности пригласил на сегодняшний вечер! И это не самое страшное. Потому что завтра, завтра...

– До завтра, моя прекрасная, – шепнул мужчина и поцеловал на прощание руку девушки.

– Да завтра, Ибрахим. В полночь, в библиотеке.

Камилла скрылась на лестнице, которая вела в ее покои, а на балконе бесшумно возникла Лючия.

– Хорошая девочка, – тяжело вздохнул саориец.

– Хорошая, – эхом откликнулась ромалийка, шагнула навстречу лекарю и уткнулась лбом в его грудь. А тот крепко прижал к себе женщину и зарылся носом в светлые пряди. Они помолчали немного, но вскоре Лючия вскинула на Ибрахима смешливые зеленые глаза. Стукнула его кулачком под ребра и грозно пообещала: – Но ты ответишь мне за этот поцелуй! Ой как ответишь!

– Да, моя госпожа, – покорно склонил голову мужчина, и черные локоны скрыли его обманчиво покаянное лицо, а руки тем временем по-хозяйски смяли грудь ромалийки. – Найдем эти треклятые бумаги, выберемся отсюда, я завалю тебя под ближайшим кустом и непременно за все отвечу.

– Мы еще поглядим, кто кого завалит, – хохотнула зеленоглазая, хлопнула по заду саорийца и скрылась в глубинах замка.

И правда. Эта женщина вполне могла и завалить, и раздеть, и отыметь до звездочек перед единственным глазом его, командира подпольной армии сопротивления «Фён».

====== Глава 2. Пляски над обрывом ======

Напрасно мирные забавы

Продлить пытаетесь, смеясь.

Не раздобыть надежной славы,

Покуда кровь не пролилась...

Булат Окуджава

Барон Баумгартен мог по праву гордиться своей библиотекой. Просторное помещение выходило окнами в парк, и тень старых лип даже в самый жаркий летний полдень сохраняла блаженную прохладу. Вдоль стен до самого потолка высились добротные полки из дуба, покрытые скупой резьбой. На каждой из них плотными рядами располагались книги и альбомы, тубы, шкатулки со свитками и даже пара ящичков из красного дерева с образцами древнего письма на каменных табличках. У камина стояли кресла и столики, и стопочки книг с закладками не оставляли сомнений в том, что в этом доме действительно читают. А наличие в библиотеке манускриптов пятивековой давности и фолиантов в драгоценных окладах полностью извиняли маленькую прихоть хозяев: в дневные часы здесь неизменно присутствовали слуги-хранители, а на ночь двери запирались на ключ.

Но этой тихой звездной ночью седой покой историй, легенд и сказаний нарушили влажные звуки поцелуев.

– Камилла, прекрасная, милая, ты и в самом деле согласна? – шептал саориец, опаляя горячим дыханием нежную кожу юной баронессы. – Подумай, я ведь простой лекарь-бродяга, совсем скоро я покину замок твоего отца...

– Ах, оставь, прошу тебя, – нетерпеливо ответила девушка и впервые сама коснулась губами губ предмета своей необъяснимой страсти.

И осела в его руках, потеряв сознание.

Лекарь осторожно, но быстро опустил девушку в кресло, прислушался к стуку ее сердца и бесшумным призраком метнулся к тяжелой двери. Открыл ее, и в комнату тут же проскользнула ромалийка.

– Два многотомника в два или три ряда, – отрывисто бросил мужчина и махнул рукой в сторону одной из дальних полок. – Вторая снизу, княжеские летописи.

Ромалийка помчалась к указанным книгам, а саориец бросился к противоположной стене, где на корешках толстых томов было написано «Хозяйства Грюнланда». Довольно нудное, пространное и практически несистематизированное описание особенностей местного земледелия и скотоводства в течение последних трех веков, похоже, не слишком интересовало барона, его семью и гостей. Слуги заботливо стирали пыль с переплета, но книги слиплись между собой, и лекарю пришлось приложить усилия, чтобы сдвинуть с места первый ряд. За ним оказался второй, а за третьим – аккуратная, едва приметная дверца.

– Сюда!

В руке светловолосой женщины блеснула связка отмычек. С пятой попытки дверь поддалась, и сообщники извлекли из тайника шкатулку с письмами. Пара глаз и еще один споро проглядели внушительную стопку, после чего на дне ящичка осталось два письма. Вскоре ромалийка исчезла за дверью, а саориец вернул книги на место, подошел к молодой баронессе и принялся приводить ее в чувство.

– Что со мной случилось? – слабым голосом спросила девушка, как только поняла, где и с кем она находится.

– Ты потеряла сознание, когда я попытался расшнуровать твой корсаж, – печальным и очень виноватым голосом ответил лекарь. Он бережно сжал похолодевшие пальчики баронессы в своих руках и покачал головой: – Камилла... Ты боишься, ты на самом деле не хочешь этого. И я... О Великий Самир, как я мог быть таким слепцом и глупцом! О чем я только думал! Нет, я не должен... У тебя еще вся жизнь впереди, а я чуть было ее не разрушил! Простите меня, Камилла, и, прошу Вас, забудем об этом.

– Ибрахим... Но как же... Почему...

– Потому что Вы – дочь благородного барона Баумгартена. А я – простой лекарь, потерявший разум, – с горечью промолвил мужчина. – Я сделал все, что в моих силах, для Вашего отца и уеду послезавтра на рассвете. Простите, если сможете, и... прощайте.

Чужестранец растворился во тьме коридоров замка, будто привидение, а в тиши библиотеки отчаянно колотилось раненое доверчивое сердце влюбленной.

Шустрая маленькая речка сбегала с Черных Холмов и бойко неслась через леса и луга мимо владений Баумгартенов, мимо крошечного городка Блюменштадта к Шварцбургу, главной крепости княжества Черного предела.

Ясным летним днем вдоль берега реки ехал одноглазый всадник в противоположную от этих грозных стен сторону. У старой, весьма причудливо искривленной сосны он спешился и повел лошадку под уздцы вниз по крутой тропинке. И счастливо рассмеялся, едва завидел у самой воды светловолосую женщину, которая отжимала какую-то тряпицу.

– Зося! – мужчина подхватил женщину на руки, раскружил ее и рухнул на песок, с удовольствием придавив себя тяжестью крепкого горячего тела. – Месяц взаперти, две недели с тобой рядом и без тебя – я уж боялся, что с ума сойду!

– Было бы с чего, – фыркнула светловолосая и жадно прильнула к раскрывшимся ей навстречу губам. Оторвалась, чтобы глотнуть воздуха, и зеленые глаза лукаво сверкнули: – Ты, помнится, должен мне кое-что за поцелуй с Камиллой.

– Все, что пожелаешь, моя ведьма, но сначала я все-таки искупаюсь!

В прозрачных серебристых водах плескались, обдавая друг друга брызгами, отфыркиваясь и хохоча, мужчина и женщина, которым по возрасту полагалось бы неторопливо омывать свои тела, а не резвиться беззаботнее щенков. Впрочем, им обоим редко кто давал больше тридцати-тридцати пяти, в то время как ему недавно исполнилось сорок два, а ей – сорок.

– Раджи, хочу, – женщина первая вышла на берег и упала на раскаленный чистый песок, усыпанный жесткой хвоей.

– Ты же грозилась меня завалить, – усмехнулся мужчина и навис над своей ведьмой. Смуглое гибкое тело, покрытое шрамами, и просто неприятными, и откровенно уродливыми, едва касалось загорелой кожи, испещренной грубыми отметинами, а налившийся кровью член дразняще подрагивал у самого лона.

– Ах ты ж змея подколодная, прекрати издеваться! – простонала Зося, обхватила ногами ягодицы Раджи и одним сильным движением буквально вдавила его в себя.

Опасная извилистая тропинка круто поднималась в гору, и всадники спрыгнули с лошадей. В сумерках в густом хвойном лесу было темно – хоть глаз выколи – но оба и на ощупь могли бы пройти здесь, ни разу не споткнувшись.

Мрачные очертания Черных Холмов да зловещие поскрипывания старых деревьев заставили бы стучать зубами кого угодно, но они возвращались домой и должны были только радоваться. Зося и радовалась. Почти.

– Ты хотя бы недели две побудешь в лагере? – спросила она.

– Постараюсь, – после непродолжительного молчания заговорил Раджи. – Но... Не нравится мне этот Теодор. А ведь отряд Мариуша заглядывает как раз к его крестьянам. Надо бы наведаться к ребятам, пересмотреть тактику набегов... да и на самого Мариуша посмотреть.

Зося кивнула. Раджи, конечно, не увидел этого жеста, но она была уверена, что почувствовал. Почти девять лет назад жизнерадостный молодой скорняк потерял ту, которую беззаветно и безнадежно любил. Вскоре после трагедии он подался тогда еще в подпольный отряд «Фён». Со временем отряд превратился в армию, а Мариуш возглавил отдельную боевую единицу. Он был поистине незаменим. Вот только рана на сердце упрямо не желала затягиваться, и ему время от времени требовалась поддержка.

– Кто идет? – негромкий, но жесткий оклик остановил спутников. После короткого обмена паролями от ствола огромной ели бесшумно отделилась тень, и на тускло освещенной тропинке появилась рыжая лучница.

– Марта! Тебя уже ставят в дозор? – ласково улыбнулся Раджи, а Зося звонко чмокнула девушку в покрасневшую щечку.

– Второй раз на дежурстве, – просияла лучница, но тут же нахмурилась.

– Что-то случилось? – встревоженно спросил командир Фёна.

– Все живы и здоровы, – торопливо заверила Марта. Закусила губу и добавила: – Но кое-что случилось. Арджуна вам расскажет.

По гладкой деревянной поверхности сундучка прихотливо вился нарисованный стебель, усеянный крупными синими цветами. Оставалось прорисовать листья, но юный художник отложил в сторону кисть и беззастенчиво залюбовался рыжей лучницей, которая тренировалась в дюжине шагов от него.

А ведь Али заприметил ее внутреннюю нежную красоту еще в тот день, когда забитая крестьянская девочка впервые появилась в их отряде. Она молчала, сутулилась и робко осматривалась по сторонам. Отливающие медью пряди были сплетены в тугую косу и прятались под косынкой. Прошло каких-то полгода, и вот уже Марта открыто улыбалась товарищам, не стеснялась своей чудесной фигуры, а рыжий водопад струился по плечам в те минуты, когда волосы не мешали ей выполнять повседневную работу.

Окрепшая рука почти без усилий натянула тетиву, а светлая рубашка бесстыдно обтянула девичью грудь. Али вздохнул и нехотя взялся за кисть, чтобы как-то совладать со своим телом. А плоть юноши реагировала более чем естественно.

«Интересно, Саид уже побывал с ней?» – пронеслось в голове у художника. Он беззвучно рассмеялся и вывел мягкий контур очередного листка. Глупый вопрос! Брат никогда не трепался о своих похождениях, но Али слишком хорошо знал его легкий, если не сказать легкомысленный нрав. Наверняка Саид переспал как минимум с половиной незамужних девушек из трех отрядов Фёна и Марту он вряд ли пропустил.

Сам же Али мечтал о другом. Ему было бы мало пары жарких ночей. Но... А вот как раз «но» и приближалось к нему, и художник окончательно решил продолжить работу после обеда.

– Про Марту поговорить хотел? – вполголоса, чтобы не донеслось до лучницы, спросил у юноши плечистый парень с добродушным и одновременно вечно хмурым лицом.

– Анджей... она ведь нам обоим нравится, я прав? – мягко улыбнулся Али.

– Угу, – пробурчал тот. – Очень нравится.

Что-то в голосе его товарища, молодого, но уже толкового кузнеца заставило художника внимательнее прислушаться к нему.

– Очень? Совсем-совсем?

Вместо ответа Анджей бросил на Али угрюмый и беззащитный взгляд исподлобья.

– Ты ее... – уточнил было юноша, но вовремя осекся. В самом деле, о таком запросто не говорят. Не годится лезть в душу пусть даже и другу.

«Но» оказалось неожиданно серьезным. Художник с удовольствием погулял бы с Мартой по поросшим лесами склонам, поговорил бы с ней у костра в одной из верхних пещер. Он хотел целовать ее часто алеющие щечки, ласкать ее изумительную грудь, и еще, и еще... Но Анджей влюбился. Так-то.

– Не буду подходить к Марте, если она сама тебе не откажет, – пообещал юноша и коротко сжал руку кузнеца. «И поговорю с братом, чтобы он больше в ее сторону не смотрел».

– Ох ты ж! – выдохнул Анджей и оторопело уставился куда-то за спину друга. – Саид...

Али резко обернулся. Сердце ухнуло и ушло в пятки. Нет, ну во что на этот раз вляпался его безбашенный братец? Ну вот как? Вроде бы в одной утробе выросли, но порой художнику было совершенно неведомо, что творилось в этой чернявой кудрявой голове.

А сотворилось нынче нечто просто из ряда вон выходящее. Потому что молодого лучника со связанными руками доставил в лагерь командир стрелков эльф Арджуна.

– Что случилось? – без особой надежды поинтересовался Али.

– С каких это пор я должен перед тобой отчитываться? – фыркнул эльф и удостоил юношу презрительной усмешкой. А Саид стоял рядом с убитым видом, не поднимая глаз на брата.

Впрочем, и права не имел. По законам Фёна связанный, то есть тот, кого должны были судить либо уже осудили, оставался в одиночестве до тех пор, пока не исполнят приговор. А значит, никаких с детства привычных ласковых взглядов, неизменных мимолетных объятий и заговорщического смеха на троих... Старший брат в отъезде, значит, на двоих... Остается медленно сходить с ума и ждать, когда же в лагерь вернутся мама и отец, по совместительству – командир их маленькой армии.

В небольшой пещере, которая служила одновременно домом для командира Фёна, его жены и троих детей, штабом армии и местом массового скопления бойцов по вечерам и в любое другое время суток, а проще говоря, на вечном проходном дворе сегодня, было невесело.

Раджи с непроницаемым видом выслушал короткий и беспощадный рассказ Арджуны. На ярмарке в Блюменштадте Саид, который в свободное от боевых заданий время резал по дереву, распродал свой товар, но вместо того, чтобы отправиться домой или хотя бы послушать, о чем судачат люди, он присоединился к веселившимся по случаю местного праздника парням и девчатам. Нет, подобное не то что не запрещалось фёнам, но и прямо приветствовалось. С одним жестким условием: хмельного в рот – ни капли.

Собственно, Саид, закружившись в залихватском хороводе вместе с молодежью, искренне посчитал, что одна кружка эля вполне сойдет за «ни капли». Юноша умел владеть собой в очень и очень непростых ситуациях. Когда ему было пять лет, его отец лишился глаза, прикрывая отступление товарищей, в отрочестве он участвовал в налетах на мелких чиновников и жрецов, к настоящему моменту уже почти три года был полноправным членом Теней – специализированного подразделения лучников... Ну что парню с таким послужным списком кружка эля? И следующая. А потом еще одна.

И в общем все шло вполне неплохо – ровно до тех пор, пока какой-то горожанин не ляпнул пару оскорбительных словечек в адрес Фёна и его командира лично. К счастью, Арджуна ошивался на той же ярмарке и вовремя заметил своего разбушевавшегося подчиненного.

– Плеть и неделя под замком, – ровным тоном произнес Раджи. – Что скажете? – и он обвел взглядом еще двоих товарищей, которые исполняли обязанности судей: собственно самого Арджуну и своего старого друга и неизменного помощника Ганса.

– Да, – холодно отозвался эльф.

– Да, – устало откликнулся Ганс.

Зося, которая присутствовала на суде, но в вынесении приговора участия не принимала, побелела как полотно, но и только.

– Утром высеку. А сейчас – увести, – распорядился командир.

Саида, который успел раз сто мысленно провалиться сквозь землю, подтолкнули к выходу из пещеры. Али проводил брата тоскливым взглядом и взял в руки ладонь матери.

– Раджи, если хочешь, я сам могу, – осторожно начал Ганс.

– Или я, – добавил Арджуна.

– С чего бы? – удивленно поднял бровь командир.

– Ну... Он ведь твой сын...

– Мои сыновья хоть раз бывали на особом счету в Фёне? – вкрадчиво поинтересовался Раджи.

– Нет.

– Так не будут и впредь.

Они остались втроем, отец, мать и сын. Блики костра бросали таинственные тени на стены пещеры, а на огне тихонько пофыркивал котелок с травяным отваром. У Раджи и Зоси – привычные жесткие лежаки вместо пуховых перин в замке барона Баумгартена. У Али – тепло, по которому он безумно соскучился за последний месяц с лишком. А Саид – где-то там, в одиночестве. Нет, не так они представляли себе этот долгожданный вечер.

Вроде бы обменялись последними новостями, но беседа не клеилась. Наконец, Раджи не выдержал, крепко сжал плечо жены и несильно встряхнул ее:

– Зося, не надо, – требовательно и мягко. – Ты же мать.

А она будто того и ждала. Уткнулась лицом в плечо мужа и расплакалась. Раджи зарылся пальцами в светлые прядки и осторожно покачал взрослую женщину, как укачивают детей.

– Али, ты ведь не показал, что успел нарисовать за это время. Принеси, пожалуйста, – тепло улыбнулся сыну командир и добавил: – И если Саид не все свои работы продал, то и его – тоже.

За двадцать два года существования Фёна бойцов наказывали не раз. Армия есть армия, даже если они сами себе порой куда больше напоминали огромную семью. Но чаще всего за мелкие проступки сажали под замок на несколько дней. Серьезно, плетью, до крови секли лишь пять раз. Трижды – при первом командире, и дважды – при втором, Раджи. И будто весь отряд пороли. Хуже наказания были только похороны.

Сегодня секли в шестой раз. По старой печальной – или не очень? – традиции именно Зося промывала раны после порки. Сумеет ли она коснуться смоченной в травяном настое тряпицей спины собственного сына?

Она могла бы остаться в пещере. Не выходить. Ее бы никто не осудил. Но Зося лишь мертвой хваткой вцепилась в руку Али и смотрела на то, как к дереву привязывают Саида. Она знала: мужу намного хуже. Так негоже и ей малодушничать.

У ее мальчишек, старшего Милоша и двойняшек Али и Саида, не было обычного детства. Но с пяти до девяти лет они и вовсе жили неспокойно. Бежали от княжеских войск, переезжали, обустраивались на новых местах. Родители частенько оставляли их то одному деду, то другому. И надеялись, очень надеялись, что вот-вот все наладится, и ребята наконец-то будут видеть папу и маму.

Казнь первого командира Фёна положила конец этим несбыточным мечтам. Точнее, Зося-то как раз была с сыновьями и вообще присматривала за лагерем. А Раджи в одно мгновение лишился друга, которого любил до сумасшествия, и остался с молодой армией на руках.

Когда Раджи спросил у своих товарищей, пользовались ли его мальчишки хоть какими-нибудь привилегиями, он возмущался совершенно справедливо. Со всех троих он как командир требовал не меньше, а порой и больше, чем с остальных подопечных. Вот только в обычной жизни он терял всякую волю и порой неоправданно добродушно реагировал на шалости своих сорванцов. Проще говоря, если командир Раджи был беспощадным, то отец Раджи был беспощадно мягким.

И Зося не смела возражать. А что она сказала бы мужу, который мотался между тремя отрядами, полудохлый возвращался с заданий и видел собственных детей от силы неделю в месяц? Сейчас она не думала о том, насколько правы или не правы были оба. Шустрый и веселый Саид в повседневной жизни нередко откаблучивал что-нибудь безобидно-безбашенное. Когда его должна была удержать от пляски над обрывом сильная отцовская рука?

Та самая, которая, не дрогнув, оставила на смуглой гладкой спине юноши багряный след. А за ним и следующий.

====== Глава 3. Оно того стоило ======

Крест деревянный иль чугунный

Назначен нам в грядущей мгле...

Булат Окуджава

В ущелье под обрывом пенилась речка. Та самая, что бежала мимо их лагеря прямиком к Шварцбургу. Знал бы князь, какая дорожка связывает его цитадель с обиталищем его врагов. Впрочем, князь пока не относился всерьез к фёнам и воспринимал их как очередную разбойничью шайку. Мало ли их шляется по горам приграничья! Что ж теперь, за всеми бегать, ломая шеи на крутых склонах?

Саид не боялся поскользнуться и рухнуть в пропасть. И отнюдь не по недомыслию. Он просто умел лазать по горам, знал, как выглядит опасный камень или подозрительная расщелина, а что не знал, о том непременно выспрашивал у всех, кто попадался под руку. Еще раньше, на равнине, он начал осваивать лук. Их первый командир был весьма посредственным стрелком, а потому многому его не научил. Зато с появлением Арджуны жизнь Саида заиграла новыми красками.

А теперь он оступился. Не на круче, не на ветке дерева, поджидая в засаде очередного сборщика податей. Оступился глупо, постыдно и совершенно на ровном месте. Ну зачем его понесло на этот праздник, будь он неладен? Просто было легко и весело, а потом... Потом он и сам не ожидал, какой невыносимой болью отзовутся в его душе те оскорбительные слова. Будь он трезвым и собранным, он бы справился. А во хмелю – не вышло. Слабак и дурак.