Текст книги "Магнолии были свежи (СИ)"
Автор книги: Ann Michaels
сообщить о нарушении
Текущая страница: 61 (всего у книги 68 страниц)
– Неужели все так соскучились по мне? – пошутил Эйдин. – Ничего, вот начнем проходить Босха, снова будете мечтать, чтобы я уехал!
– Ни за что! – выкрикнул кто-то с последнего ряда; Гилберт рассмеялся.
– Нам вас очень не хватало, – послышался голос Эффи, и Мадаленна с грохотом уронила папку на стол. – Мистер Лассинг, конечно, хорошо рассказывал тему, но лучше вас с этим никто не справится.
Университет как-то сглаживал события недавнего прошлого, и Мадаленна снова оказалась в туманном ноябре, когда Доусен кокетничала с Гилбертом, а она удерживала себя от того, чтобы не стукнуть ее папкой по голове. Ревность все-таки была страшным явлением. Дафни лукаво улыбнулась и толкнула ее в бок, но Мадаленна отмахнулась и мрачно посмотрела на доску.
– Спасибо, мисс Доусен, – Гилберт все еще улыбался. – Очень рад, что наши с вами занятия так вас радуют. Если не сложно, можно попросить старосту помочь мне с разбором новых тем для ваших эссе?
– Конечно, сэр.
Мадаленна быстро спустилась по ступенькам и на секунду задержалась около Доусен, но та невинно смотрела в сторону и перелистывала тетрадь. А что, в сущности, было такого? Никто не знал о том, что произошло в Италии, и их права были абсолютно равными. Недовольно что-то прошипев про себя, она подошла к кафедре и уткнулась взглядом в пол. Мистер Гилберт молчал, но когда в аудитории снова начался негромкий разговор, он тихо проговорил:
– Мне показалось, или это была ревность?
И он еще смел улыбаться! Мадаленна фыркнула.
– Вам показалось. Я никогда не ревную. Нет никакой особенной причины для этого.
– Ну да, конечно. Так, это для первого ряда, – громко произнес он. – А это для второго. Не слишком тяжело?
– Нет, что вы. Спасибо.
Она почти отошла от кафедры, как почувствовала теплое прикосновение его руки, и в ее ладони оказалась небольшой листок бумаги. Мадаленна спрятала улыбку за листами тем для эссе и села на место. Выждав, пока Дафни примется накручивать прядь волос на палец, нервно читая большой список, она юрко положила лист на парту и прочитала: «В двенадцать у Стэпфорда». Улыбка стала такой широкой, что ей пришлось снова раскрыть папку. Как все случилось так, что теперь она – достойная, правильная и хорошо воспитанная Стоунбрук ходила на тайные встречи с человеком, который был ее профессором? Это было неправильно, и это нужно было прекратить. И это прекратится, ответила себе Мадаленна, когда она станет его женой.
– Итак, сегодня мы с вами поговорим о Босхе!
***
– Мне, пожалуйста, один черный чай. – Мадаленна протянула пятифунтовую банкноту и поежилась – в открытую дверь влетел свежий ветер.
– Что-нибудь еще? – спросила девушка-продавец.
– Нет, спасибо.
Она не завтракала, но есть совсем не хотелось. Мадаленна заприметила свой любимый столик в глубине книжного магазина, но застыла на месте, когда вспомнила, что сидела там перед тем, как в последний раз увиделась с мистером Смитоном. Весь город, вся страна принадлежала садовнику, и она не могла и шагу ступить, чтобы не вспомнить об их прогулках и разговорах. Мадаленна молча посмотрела наверх, будто могла увидеть на потолке знакомое лицо и задала немой вопрос: если он решил все-таки уйти, то почему продолжал преследовать ее? Неужели нельзя было уйти и забрать все воспоминания с собой, не мучая ее? Дверь хлопнула, и она опять почувствовала весенний порыв ветра. Эта весна пахла не так, как прошлые: горечью новых почек, свежестью после дождя и почему-то еще отдавала металлическим привкусом. Мадаленна могла долго так стоять, не заботясь о том, что скажут остальные посетители, но чья-то заботливая рука бережно пододвинула ее в другой конец книжного, и она оказалась в мягком кресле, откуда нельзя было увидеть ее прошлый стол.
Это пальто Гилберта она еще ни разу не видела; темно-серое с металлическими пуговицами, оно шло ему не меньше, чем прошлое черное, но ревность снова больно укусила ее, когда Мадаленна подумала, что это пальто могла выбрать ему Линда. Эйдин мог подать на развод, но жена вполне могла отказаться, и тогда этот процесс затянулся бы на долгие годы. Однако любил-то он ее, успокоила себя Мадаленна и проследила за ним взглядом, когда он пожал руку кому-то знакомому. Здесь повсюду были его коллеги, разве им можно было просто так спокойно здесь сидеть? Она хотела встать, как он сел за стол и взял ее руку в свою.
– Это все равно станет известно через несколько дней, – беззаботно ответил он. – Так зачем играть во все эти игры?
– Достаточно занятно. – она села на свое место. – Как в авантюрном романе.
– Только конец будет хорошим.
– Или его вообще не будет.
Он рассмеялся и направил официанта к их столу. На тарелке лежали печенья, сэндвичи, но Мадаленна только помотала головой и отодвинула тарелку. Гилберт нахмурился и налил ей побольше чая.
– Мадаленна, нельзя себя морить голодом. Я понимаю, что есть не хочется, но надо.
– Я не морю себя голодом, просто не хочу. – она взяла чашку и успокаивающе взглянула на Эйдина. – Лучше я совсем не поем, чем буду насильно заталкивать в себя еду.
– Хорошо, но пообещай мне, что это не продолжится дольше одного дня.
Мадаленна улыбнулась, когда увидела неприкрытое волнение в его взгляде. Это казалось так ново – чтобы кто-то волновался за нее, заботился о ней. Наверное, радоваться этому было нехорошо, но она все никак не могла привыкнуть к тому, что осталась все же не одна. Однако Мадаленна и сама могла о себе позаботиться, мелькнула мысль, и она сжала руку Гилберта.
– Не беспокойтесь так сильно, со мной всегда так, когда я переживаю нечто подобное. Обычно двух дней мне вполне хватает.
– Я просто волнуюсь.
– И я понимаю, – Эйдин выглядел таким обеспокоенным, что она едва удержала себя от того, чтобы его не обнять. – И ценю это. Большое спасибо.
Мадаленна хотела предложить сменить тему, но Гилберт все понял без слов и, выпрямившись, позволил себе просиять.
– Полагаю, первый день прошел успешно.
– Не могу не согласиться. Осталось всего еще шестьдесят дней. А потом еще триста шестьдесят.
– Не думаю, что это все затянется на так долго, – он придвинулся поближе и осторожно снял и надел обратно с ее руки браслет. – Разводы обычно занимают всего несколько месяцев.
– Или несколько лет. Боги, – усмехнулась Мадаленна. – Никогда бы не подумала, что буду напоминать себе Анну Болейн.
– О, нет! Только не ее! У меня пока что только одна жена.
– У Генриха тоже была одна жена до мистресс Болейн, – поддела его Мадаленна и заметила в его глазах знакомые огоньки. – Бедная женщина, не знала, что ее ждет впереди.
– Не думал, что ты меня ассоциируешь с Генрихом.
– Скорее, с Норрисом. – а потом Мадаленна задумалась. – Но если так судить, то сходство с Болейн у нас действительно есть. Она тоже ворвалась в чужую семью.
– Я не хочу, чтобы ты винила себя, – серьезно посмотрел на нее Эйдин. – Тут нет твоей вины, это полностью мое решение и моя ответственность.
– И моя, – спокойно ответила Мадаленна и поправила его галстук. – Я не собираюсь убегать от этой правды, не собираюсь отрицать своего участия. Я люблю вас и поступила так, как считала нужным.
– Мы бы все равно развелись когда-нибудь.
– Но с моим участием это произошло куда быстрее, – Мадаленна улыбнулась и отмахнулась от тревожного голоса. – Не могу точно сказать, что нас ждет впереди, но.
– Зато я могу, – с готовностью ее перебил Гилберт. – Мы уедем куда-нибудь, где нас никто не найдет, и все будет хорошо.
– Но ваша карьера…
– Плевать я хотел на эту карьеру, – беспечно воскликнул он. – Единственное, чего я хочу, это показать тебе Ирландию.
– О, – рассмеялась она. – Легендарный Дублин и Гэлвей. Смотрите, мистер Гилберт, – Мадаленна прищурилась и угрожающе помахала чашкой. – Я вот возьму и заставлю вас сдержать свое обещание.
– Именно на это я и надеюсь. Кстати, ты же придешь на вечер? – он налил еще чая, и Мадаленна посмотрела на часы – надо было еще успеть появиться на бульваре Торрингтон. – Я бы очень хотел тебя там видеть.
– Вы думаете, это будет уместно? – она знала, что Линда не пропустит подобную возможность и обязательно даст о себе знать. – Боюсь, что поставлю вас в неудобное положение.
– Чепуха. – решительно возразил Гилберт. – Это же вечер преподавателей и студентов, наше присутствие будет вполне естественным. Линды, – ответил он на немой вопрос. – Не будет, она не особо любит подобные мероприятия.
– Хорошо, я постараюсь.
На эмалированных часах было ровно час дня, и Мадаленна охнула, вспомнив, что в два отец обычно уходил по делам или в клуб. А они так и не смогли поговорить о ее поездке. С недавнего времени обида на отца стала уходить, и она стала понимать причину всех его волнений переживаний. Он мог говорить, что не любит мать, не может провести с ней и минуты, но на самом деле боялся ее потерять, и возможность ее смерти невольно сводила его с ума.
– Мне нужно идти, – она отложила салфетку и разгладила костюм. – Надеюсь, что смогу увидеть вас на вечере.
Мадаленна не собиралась ни обнимать Эйдина, ни, тем более, целовать, но когда почувствовала приятное прикосновение губ к своей руке, вдруг повернулась и крепко обняла его со спины и быстро поцеловала в щеку. Они сидели в глубине магазина, и никто не мог их увидеть; прежде чем он успел что-то сказать, она вышла за дверь и только помахала рукой ему с улицы. Что-то творилось с ней; ее чувство не давало тоске и боли по мистеру Смитону разрастаться все больше, оно гасило эти ужасные чувства. Стоило ей увидеть Гилберта, как Мадаленна не могла удержаться от улыбки, и ей было все равно, что могли подумать о ней окружающие.
Она быстро вышла в узкий переулок и прошла в городской сад. Повернув направо, можно было выйти к заднему входу дома и сразу же оказаться в гостиной. Мама не любила, когда Мадаленна входила с черного хода; всегда ворчала, что она тащит за собой слишком много грязи, но ей нравилось пробираться сквозь неухоженный сад и представлять себя в каком-нибудь готическом романе. На этот раз Фарбер не встретил ее у двери, и она бесшумно вошла в коридор. Из кухни раздавались звуки, и она повесила пальто на плечи. Отца уже не было дома, но Мадаленна вполне могла дождаться его прихода; ей все равно надо было найти подходящее платье. Она прошла в тесный холл и остановилась около зеркала. Странное, неприятное ощущение, будто сзади нее кто-то сидел и смотрел в спину, возникло внутри, но она не стала поворачиваться. Сознание все продолжало играть с ней дурную шутку.
– Фарбер, мистер Стоунбрук еще не появлялся?
Треск двигающегося кресла нарушил тишину, и Мадаленна почувствовала, как страх облепил ее. Что, если в дом проник преступник? Что случилось с отцом? А что со слугами? Сердце заколотилось, и она приложила руку к груди. Но ведь тогда не было бы таких домашних звуков, не было бы слышно голосов прислуги, так мирно разговаривавших на кухне. Наверное, это было очередной посетитель отца. Она досчитала до трех и обернулась. В кресле сидела Линда Гилберт.
Комментарий к Глава 31
буду рада и благодарна вашим мнениям и комментариям! большое спасибо за прочтение!)
заметила, что намного интереснее и проще писать о том, что “горит синим пламенем”, чем о таких милых и теплых моментах ( на самом деле автор просто по сто раз краснеет и отбегает от компьютера, чтобы перестать улыбаться, представляя героев в настоящей жизни), но, как говорится, это еще не конец на этом моменте автор смеется и коварно потирает руки
p.p.s. большая просьба: уважаемые артеры и те, кто делают коллажи, отзовитесь, пожалуйста! очень хотелось бы для души, а не для обложки, заказать у кого-нибудь рисунок или коллаж отдельное спасибо Lilian Rossey за прекрасную эстетику!
========== Глава 32 ==========
Комментарий к Глава 32
я буду очень рада и благодарна, если вы напишите несколько слов о главе и поделитесь своими впечатлениями! приятного прочтения!
Мадаленна хотела дернуться, вскрикнуть, уронить что-то тяжелое на пол; сделать что угодно, чтобы разрядить напряженную атмосферу и усмирить взвинченные нервы, но вместо этого она провела рукой по волосам и посмотрела на неожиданную гостью. Линда Гилберт сидела в кресле так, словно была королевой этого дома, куда ее, собственно, не звали и где ее не ждали. Она была красива, очень; Мадаленна снова заметила это, но нового всплеска ревности из-за этого она не почувствовала. Это был общепризнанный факт, так зачем было с ним спорить? Линда сидела гордо выпрямившись, держа в руке непотушенную сигарету. Она специально села в темный угол, и когда она уклонялась от света, Мадаленна могла уловить только мерцание сережек и табачный дымок, вьющийся к потолку. Миссис Гилберт явно чего-то ждала и изредка затягивалась сигаретой, однако Мадаленна не стремилась начинать разговор. Несмотря на внезапное появление жены Эйдина, она была готова к этому разговору с того момента, как обняла его в первый раз. Она знала, что этот разговор состоится, не знала только время и место, и уж точно не желала, чтобы этим местом стала гостиная ее дома.
Мадаленна положила шляпу на туалетный столик, сменила уличные туфли на домашние и расшторила занавески. Ей не хотелось вести разговор с человеком, чье лицо она не могла видеть. Она нервничала. Что и говорить, но диалог с женой того человека, которого она любила и с которым она встречалась, трудно было назвать светским. Нельзя было предложить чая или заговорить о погоде – подобные трюки срабатывали исключительно в театре и эксцентричных комедиях. В жизни жена могла сделать что-нибудь ужасное, и вся общественность встала бы на ее сторону. Мадаленна нервничала, но не так, как когда представляла эту встречу. Прежняя апатия все еще накладывала отпечаток на все чувства и эмоции, и она подумала, что в комнате давно не меняли штор. Дневной свет хлынул в комнату, и Линда недовольно прищурилась. Но она все еще молчала. Мадаленна принюхалась; в воздухе пахло душным мускусом, розой и иланг-илангом, и от этого аромата она почувствовала, как голова стала медленно наливаться тяжестью. Она открыла окно и на секунду прислушалась к шуму улицы; он давал ей приятное ощущение, что ее настоящая жизнь все еще была реальна. В конце концов, следовало спросить Фарбера, почему он впустил незнакомого человека к ним в дом и не спросил при этом у него цель визита. Хотя, эта женщина могла наврать что угодно. Мадаленна потянулась к колокольчику, и Линда первой подала голос.
– Пожалуйста, не ругайте вашего слугу, я сказала, что пришла к вам из университета.
Мадаленна обернулась и передвинула колокольчик. Значит, она угадала. По крайней мере, Линда была честна, но счастья эта истина Мадаленне не прибавило. Миссис Гилберт откровенно рассматривала ее, однако Мадаленна подошла к столику и принялась смотреть почту. Без нее корреспонденцию никто не разбирал и накопилось столько рекламных статей и бланков за электричество, что она отстраненно подумала – так можно было и разориться. Однако продолжать молчать было некрасиво, Линда сделала первый выпад, теперь настал ее черед.
– Могу я узнать, что вам нужно, миссис Гилберт?
Она все-таки принялась разыгрывать театральную мелодраму, но как без этого? Вообще, вся ситуация отдавала театральностью. Обманутая жена, коварная разлучиница, не хватало только бедного мужа и неожиданного любовника жены. Мадаленна была уверена, если не запирать дверь и принимать всех, кто будет приходить из университета, то сможет набраться отличная труппа для комедии, в финале которой кого-то убивают. Линда встала из кресла и подошла к ней. Она молчала, не смущаясь, рассматривала ее. Линда была красива, Мадаленна снова отметила это, но желания съежиться под насмешливым взглядом, оправить платье и пригладить волосы, не возникло. Мадаленна спокойно смотрела на нее в ответ; миссис Гилберт могла сколько угодно пытаться заставлять ее смущаться и краснеть, но все эти попытки были тщетными, потому что Мадаленна знала чудесную истину – Эйдин любил ее, и все остальное было неважно. Вероятно, вердикт тщательного осмотра Линду не удовлетворил, и она сокрушенно вздохнула и подошла к лестнице, по пути закуривая новую сигарету.
– Могу я узнать, что вам нужно миссис Гилберт? – повторила она, но та только усмехнулась и дотронулась до перилл.
– У вас прекрасный дом, Мадаленна. У кого вы брали эти обои?
– Это не мой дом, он принадлежит моим родителям, поэтому по всем вопросам интерьера прошу обращаться к ним. И у нас не курят, пожалуйста, потушите сигарету.
Линда снова усмехнулась и изящным движением смяла сигарету в пепельнице. Она привыкла всегда находиться в центре внимания, и даже сейчас Мадаленна заметила, что та стояла к ней исключительно с левой стороны; вероятно, она полагала, что это ее лучший ракурс. Высший свет накладывал особый отпечаток на поведение человека, и Мадаленна мысленно поблагодарила Аньезу за то, что та так долго не впускала ее в это общество. Наконец Линда снова подошла к лестнице и без разрешения присела на ступеньки. Это начинало медленно раздражать.
– Какая красивая лестница? – Линда стукнула по ступенькам каблучками. – Знаете, я всегда мечтала устроить на подобной лестнице сцену.
– Почему вы решили, что сейчас будет сцена? – холодно спросила Мадаленна и подвинула пепельницу подальше от ковра – если Хильда узнает, что испортили ее любимый ковер из Марокко, то особняк мог взлететь на воздух.
– Ну а как же без сцен, моя дорогая, – улыбнулась миссис Гилберт. – Это классическая картина – обманутая жена и любовница.
– Я не любовница.
– А кто же вы?
Мадаленна хотела отвернуться, но силой воли заставила себя и дальше смотреть на миссис Гилберт. Ей было страшно, она не знала, что делать, и внезапное желание, чтобы здесь появилась мама, так сильно забилось в ней, что она почувствовала, как внутри нарастает тревога. Но теперь Мадаленна была взрослым человеком, она взялась за то, чтобы нести ответственность за свои поступки, и появление Линды и было первым заданием, которое ей следовало не провалить. В глазах света она и правда была любовницей, на руках были неоспоримые факты, но для Гилберта Мадаленна была любимой, и какую бы пошлость не вообразил себе свет, она собиралась стоять до конца на своем. Мадаленна попыталась представить, что сзади нее сидит мистер Смитон, и это придало ей сил. Нужно только поверить, что она не одна.
– Я его любимая.
Она вдруг услышала какой-то странный короткий звук и недоуменно посмотрела по сторонам, но потом Линда залилась смехом, и все стало понятно. Миссис Гилберт смеялась над ней, но Мадаленна не собиралась ее останавливать. Эта женщина могла сколько угодно насмехаться над ее убеждениями, высмеивать ее отношения; это не трогало ее. Она снова подошла к столику и принялась перебирать корреспонденцию. Линда все-таки успокоилась, и, вытянув из миниатюрной сумки носовой платок, аккуратно прошлась им по ресницам.
– А вы еще интереснее, чем я рассчитывала, – звонкий смех все еще переливался в ее голосе. – С вами так просто нельзя. Но какая святая простота! Видимо, это и привлекло моего мужа в вас.
– Могу я еще раз поинтересоваться, что вам нужно?
– Все очень просто, – улыбка снова появилась на ее лице. – Мой муж.
– Как вы можете видеть, мистера Гилберта в этом доме нет. – Мадаленна сжала в руках костяной нож для бумаг и попыталась вдохнуть полной грудью. – Возможно, вам стоит поискать его в другом месте.
– Какая прелесть, – протянула Линда. – С моим мужем вы, конечно, так неуважительно не разговариваете? Вам не кажется, Мадаленна, что любовницам следует более уважительно общаться с женами? То есть, – искусственно спохватилась она. – Любимым женщинам, прошу прощения. Я забыла, что вы не любите, когда вам говорят правду ы лицо. Хотя, – она встала и села в кресло. – На женщину вы пока что еще не тянете. Вы же не обижаетесь на мои слова, дорогая?
– Я прошу называть меня по имени, и еще прошу пересесть из этого кресла. Это единственный экземпляр Эдвардианской эпохи, и моя бабушка не любит, когда в нем сидят.
– Это действительно мило! – Линда очертила в воздухе рукой непонятную фигуру. – Вы так стараетесь не потерять лицо! Это ведь ваш первый разговор, Мадаленна?
– И смею надеяться, что последний.
– А вы всегда разговариваете, как героиня Джейн Остин?
Мадаленна начинала тихо терять терпение. Линда была воплощением всего, чего Мадаленна на самом деле боялась в свете – остроумия, смелости и какой-то безбашенного веселья. Она действовала смело, не боялась ничего и никого, и любой выпад своего соперника она оборачивала так, что тот оказывался в дураках. Это была выигрышная тактика – Линда выжидала, когда ее собеседник начинал злиться, выходить из себя, и тогда удары должны были стать более жесткими и быстрыми. Надо было успокоиться. Ее нападки не имели никакого отношения к Мадаленне. Ей было все равно.
– Мама с самого детства приучала меня к классической литературе.
– Боги, какие мы серьезные и грозные, – покачала головой миссис Гилберт. – Знаете, вы напоминаете мне мою дочь, Джейн. Вы, кстати, примерно с ней одного возраста. Знали об этом?
– Да, мистер Гилберт часто рассказывал мне о ней.
– Вот как? – на момент Линда показалась удивленной, но через секунду она снова улыбалась. – Знаете, уж раз мы говорим о том, что нас с вами объединяет – о моем супруге, – то я должна сказать, что он все это время был удивительным мужем. Вы позволите присесть? – она указала на кресло около окна.
– Пожалуйста.
– Благодарю. Так вот, – Линда вытащила мундштук и принялась засовывать туда сигарету. – С вашего позволения, одна сигарета, у меня привычка – всегда курить в два часа дня. Так вот, Эйдин всегда был удивительным мужем. Он всегда хранил верность, даже преданность, мне, семье. Это было странно, учитывая законы света, в котором мы жили. Я даже иногда смотрела на своих подруг, они, кстати, очень красивые женщины, – многозначительно посмотрела на нее Линда. – И думала, вдруг… Но нет. Эйдин был ко всем равнодушен, ко всем, кроме меня. И тут появились вы, – судорога исказила ее красивое лицо, и Мадаленна почувствовала что-то сродни вине. – Я тогда сразу поняла, что вы погубите мою семью.
– Прошу прощения, но тогда, это когда?
– Когда мы были летом в Портсмуте. Я помню я тогда увидела вас у церкви. Вы были такая… – Линда замолчала, на лице у нее появилась злая улыбка. – Такая маленькая, такая хмурая, такая… Хилая. Я тогда еще подумала, как такая девушка может привлечь внимание хоть кого-то? Но, видимо, сумели. Конечно, – протянула она, снова оглядывая Мадаленну. – Сейчас вы уже преобразились; любовь, в особенности, чужих мужей преображает.
– Могу я задать нескромный вопрос? – Мадаленна отодвинула кресло и села в него, не заботясь, какой стороной повернется к Линде.
– Была ли я верна своему мужу? Разумеется. – отмахнулась миссис Гилберт. – Конечно, были влюбленности, были увлечения, но все это лишь игра, в которую играет весь свет. Вы этого не поймете, вы слишком замкнуты для подобной увлекательной игры. Наверное, это его и привлекло. У вас же не было любовников?
– Нет. – покачала головой Мадаленна.
– Вот, видите, что и требовалось доказать. И вы, значит, любите моего мужа?
– Люблю.
– Сильно любите?
– Просто люблю.
– Значит, все еще хуже, чем я думала. Нет, – миссис Гилберт встала и поправила шляпу на голове. – Я понимаю, он красивый мужчина, обаятельный, да и потом – профессор. Нельзя же забывать о карьере, правда?
Кровь ударила Мадаленне в голову, и она вскочила, сжав в руке колокольчик. Она знала, что так будет; она знала, что их отношения в первую очередь буду рассматривать как ее попытку получить выигрышное место в этой жизни. И Мадаленна была готова к тому, чтобы отбиваться от подобных мнений. Была готова до того, пока не услышала, как эти слова звучат от постороннего человека. Это было гадко, мерзко, но весь свет считал бы точно так же, как Линда, а та только смотрела на нее сейчас и усмехалась. «Любимый мой, дорогой мой,» – думала Мадаленна, сжимая какую-то бумажку в руке. Если бы он был сейчас тут, если бы можно было позвать его! Но она сама сказала себе, что нужно нести ответственность за свои поступки; на словах все было очень просто, главное, нужно было это доказать в действии.
– Миссис Гилберт, еще одно подобное высказывание, и дворецкий проводит вас до двери.
– Как? – разочарованно посмотрела на нее Линда. – Неужели обычная, чистая и трепетная любовь? Господи, – пробормотала она, – Как все ужасно. Ну, хотя я тоже могу понять, – она встала и неторопливо прошлась по холлу. – Любовь, забота, ласка, некая робость… Он всегда был по натуре удивительно застенчивым. В вашем возрасте в это можно влюбиться. Но, должна сказать, – она снова усмехнулась, и Мадаленна почувствовала какое-то отвращение. – Вся робость пропадает, когда он становится любовником. Он может очень страстным, вам ли этого не знать?
Мадаленна быстро подошла к столику и позвонила в колокольчик. В дальних комнатах раздался шум, и послышались чьи-то шаги. Достаточно. Линда могла говорить что угодно, но так оскорблять своего мужа – Мадаленна не могла позволить себе стоять и слушать все гадости, которые она спокойно говорила. Она же жила с ним в браке столько лет, неужели не осталось хоть сколько-то уважения за все прожитые годы? Появился Фарбер и молча поклонился. Мадаленна незаметно разорвала попавшуюся под руку бумажку и, стараясь сдерживаться, проговорила:
– Фарбер, это миссис Гилберт, – она указала на Линду. – Это жена мистера Эйдина Гилберта. – лицо дворецкого вытянулось. – К университету она относится весьма косвенно. Будьте любезны, проводите ее за дверь.
– Подождите, – Линда судорожно сжала в руках сумку. – Дайте мне, пожалуйста, еще пятнадцать минут.
– Мадам, – неумолимо произнес Фарбер. – Прошу следовать за мной.
– Только пятнадцать минут. Пожалуйста. Это важно.
Больше всего Мадаленна хотела выставить Линду за дверь и больше никогда и ничего не слышать о ней. Но это была утопия. Эйдин все равно оставался отцом для Джейн, и, Бог знает как, известие о разводе приняла бы его дочь. Линда все равно появлялась бы в их жизни, все равно продолжала бы маячить где-то на заднем плане, и Мадаленне нужно было приучать себя к тому, что бывшая жена была неотъемлемой частью их жизни.
– Фарбер, будьте любезны, ровно через пятнадцать минут проводите миссис Гилберт до автомобиля. – она отодвинула кресло и встала за него, как будто бы защищаясь. – Что вам нужно?
– Все очень просто. Мне нужен мой муж, верните его.
– Мистер Гилберт не вещь, чтобы его можно было забирать и возвращать назад. – жестко сказала Мадаленна. – Я люблю его и хочу быть рядом с ним.
– Я тоже люблю своего мужа, – на лице Линды проступило отчаяние, но жалеть ее совершенно не хотелось. – Но вы его отняли у меня. И у Джейн. Неужели вы и правда думаете, что сможете жить с ним в браке? Милая моя, – она ловко подцепила Мадаленну за подбородок, но та успела вывернуться и предупреждающе взмахнула рукой. – Вы хоть понимаете, что такое брак? Вам всего двадцать лет, вы понятия не имеете, что такое обычные будни. Или вы считаете, что вся ваша жизнь с ним будет прогулкой по Италии? Вы, романтичная девочка, что вы знаете о настоящей жизни?
От ехидной улыбки Мадаленна почувствовала, как внутри все сжалось. Она позволяла этой женщине брать все ее любимые мечты, вертеть на руках, а потом презрительно глядеть на них и бросать на пол. Мечты ломались, не успев даже поцвести, и оставалось только подбирать что-то бесцветное и сжавшееся с пола. Мадаленне захотелось снова заплакать на коленях у матери, рассказать, как ей сложно, как больно, и как очень хочется быть счастливым человеком. Но мама тогда сказала бы, что за любое счастье надо бороться и легко похлопала по руке. А что сказал бы мистер Смитон? Она покосилась в сторону, но кресло было пустым. Мистер Смитон ничего не мог сказать, он был мертв. Ей надо было сражаться в одиночку. Кто сказал, что Мадаленна Стоунбрук жила только одними мечтами? Кто сказал, что она не приспособлена к жизни? Она выпрямилась и холодно посмотрела на Линду. Женщина следила напряженно за каждым ее движением, и Мадаленна не собиралась давать ей повод думать, будто она ее боится, будто ее так легко сломить.
– Вы говорите, что я не присоблена к жизни, миссис Гилберт. – Мадаленна одернула на себе жакет и вцепилась в спинку стула. – Вы думаете, будто я не понимаю, в чем состоит супружеская жизнь? Миссис Гилберт, – она вышла в середину холла и смело посмотрела на нее. – Я занималась домом с тринадцати лет, при Хильде Стоунбрук я была экономкой и горничной. Я знаю, что такое завтраки, обеды и ужины, я не боюсь счетов за свет и за газ. А что насчет романтики – я теряла близких мне людей с десяти лет и продолжаю терять. – в горле встал комок, но она его проглотила. – Я больше не строю иллюзий ни на чей счет. Жизнь коротка, и она имеет свойство заканчиваться. Я знаю, что моя жизнь с мистером Гилбертом не будет простой и легкой, я знаю, что будут ссоры, и я еще не раз вспомню этот разговор с вами. Но я знаю, что эта жизнь будет хорошей, потому что мы любим друг друга!
– Значит, мои дела совсем плохи, – криво улыбнулась миссис Гилберт. – Кто бы мог подумать, что такая… Девочка окажется такой способной.
Линда замолчала, машинально открыла портсигар и принялась вертеть сигарету. Мадаленна переводила дух после всего сказанного и готовилась к еще одним словам, куда более тяжелым. Она была виновата перед Линдой, и это тоже следовало признать. Эйдин мог говорить, что они и так расстались бы и без нее, но она понимала, что во многом это ее вина. Не было бы ее, не пошла бы подобная реакция. Может, Гилберт и мог встретить кого-то другого, если бы она не обратила на него внимания и ушла бы в один день из теплиц, но тогда бы это была ответственность другого человека, а сейчас эту ношу нужно было нести Мадаленне. Извиняться всегда было непросто, тем более, перед такой женщиной, как Линда, но другого выхода Мадаленна не видела, иначе она перестала бы себя уважать.
– Я виновата перед вами, миссис Гилберт, – произнесла она и заметила, как Линда удивленно посмотрела на нее. – Мне очень жаль, что я во многом стала причиной того, что сейчас происходит в вашей семье. Мне очень жаль, что я принесла столько боли вам и вашей дочери. – Линда выпрямилась и прищурилась. – Вы можете называть меня «любовницей», скоро так меня будут называть все. Но я люблю Эйдина, мне важно только его счастье, и это ничто не изменит. Я могу представить, какие последствия будут после того, как все станет известным, но мы готовы это выдержать.
